Жил-был крестьянин, и было у него три сына. Старшие – Макар да Степан – богатыри, красавцы, а младшенький – Иван – и ростом мал и лицом не красен. Братья дали ему обидное прозвище – недоросток.
Держал крестьянин большую отару овец. Однажды собрал старик своих сыновей и говорит:
– Беда пришла в наше селенье. Пропадают люди и скот. Два наших пастуха, что отару стерегли, сгинули. Отара наполовину уменьшилась. Что скажете?
Старшие братья бахвалятся:
– Не горюй, отец! Изловим мы вора и к тебе приволочем на расправу.
Тут младшенький подскочил:
– Возьмите меня с собой, братья! Не пожалеете.
Братья смеются, Ивана отталкивают:
– Куда тебе с воришкой тягаться? Подрасти сначала, недоросток!
С тем и ушли.
День прошел, ночь пролетела, рассвет в окошко заглядывает, а братьев всё нет. Упал Иван отцу в ноги, просит:
– Отпусти меня, отец, видать беда с братьями приключилась.
Призадумался старик.
– Нет, – говорит, – я пойду сынам на выручку, а ты за хозяйством приглядывай.
Сказал и ушел.
Иван места себе не находит. Мечется по избе. Нельзя отцовского слова ослушаться, но и сидеть, сложа руки сил нет.
Собрал он в котомку хлеб да воду и бегом в поле.
Прибежал, огляделся: от огромной отары только дюжина овец под огромным дубом пасется, а отца с братьями не видать нигде.
Зовет их Иван, по полю бегает, ищет. Подошел к дубу, глядит, а под ним лежат шапка Макара, дудка Степана и посох отца.
Сел Иван и заплакал горючими слезами. Обступили его овцы со всех сторон. Блеют, в глаза заглядывают. Пожалел их Иван, собрал всех, что остались, и погнал домой. К вечеру снова воротился к дубу. Собрал вещи отца да братьев, за кочку спрятался и стал ждать ночи.
Сон на него навалился, глаза слипаются, голова на бок клонится. “Ан нет, – думает Иван, – братья и отец тоже, наверное, уснули и сгинули”. Умылся он холодной водой – сон как рукой сняло.
Скоро луна из-за туч выглянула, светло стало, как белым днем.
Слышит Иван: зашумел дуб, закачался. Смотрит, а дуб надвое раскололся. Выскочил оттуда страшный карлик: то ли зверь, то ли человек.
Чудище с ног до головы шерстью покрыто, ноги толстые
и короткие, руки длинные, с когтями острыми, голова в два раза
больше туловища, глаза огнем горят. Открыло чудище зубастый рот, из которого вылезло шесть длинных синих языков. Поползли языки, как змеи, по всему полю.
У Ивана от страха руки затряслись, волосы дыбом встали. Глядит молодец: один из языков прямо к нему подкрадывается. Вскочил Иван со своего места и побежал к дубу. Заглянул в расщелину – внутри лестница вниз спускается. Спрятался под лестницей и думает: “Так вот он каков, наш воришка? Ну, погоди, мы тоже не лыком шиты”. Страшно Ивану, да делать нечего, отца с братьями выручать надо.
Скоро карлик в дуб воротился. Носом воздух нюхает, зубами клацает. Снял дубинку, что на поясе у него висела, да стукнул ею по дереву три раза. Дуб снова закрылся.
“Запомним”, – думает Иван.
Карлик кубарем скатился с лестницы в огромную пещеру. Вдоль стен пещеры стоят клетки с овцами. Карлик распахнул одну из них и, не жуя, сожрал целую овцу, другую уволок вглубь пещеры и уже там продолжил трапезу. Наконец чудище закончило жевать и уснуло. Храп разнесся по всей пещере.
Иван выскользнул из-под лестницы и направился вниз.
Вдоль стен факелы горят, светло. В одной из клеток молодец увидел своих братьев. Освободил их Иван. “Где отец?” – спрашивает. Братья руками машут, на чудище показывают. Всё понял Иван, слезами залился, отца жалеючи. Наконец успокоился и говорит братьям:
– Надобно у чудища дубинку с пояса снять. Если этой дубинкой стукнуть по дубу три раза, то откроется лаз и всех нас выпустит на волю.
Братья глаза потупили, за спины друг друга прячутся. Понял Иван, что боятся они к чудищу подходить, он и сам боялся, да выбора не было.
– Ну, что ж, – говорит, – я сам пойду.
– Не смей даже думать! – зашипели братья. – Если карлик проснется, он нас всех сожрёт и не подавится, а тебя, недоростка, на закуску оставит!
Обидны были Ивану такие слова. Поглядел он на
братьев, да так ничего и не сказал.
Подкрался Иван тихонечко к чудищу, и так-то ему страшно, что коленки трясутся и зубы клацают. Поглядел Иван – а чудище заснуло на том боку, где дубинка висит. “Что же делать? – думает. – Надо бы как-то чудище заставить повернуться на другой бок”. Взял соломинку, что валялась на полу, пощекотал ею в носу карлика и бегом за клетку спрятался. Чудище чихнуло так громко, что в ушах зазвенело, а затем как заорёт: - Кто тууут?!!! Жёлтые, огнём пышущие глаза, сверкнули, поискали кого-то и снова закрылись. Заворочалось чудище, поворчало и, повернувшись на другой бок, снова уснуло. Иван, превозмогая страх, из укрытия вылез, изловчился и снял дрожащими руками дубинку с пояса. Принес дубинку братьям, говорит им:
– Обойдите все клетки. Овец наверх поднимите, и сами днимайтесь, только не закрывайте выход, ждите меня.
– Ты что задумал? – воскликнул Макар. – Неужто с чудищем сразиться хочешь?! Оставь его. Пойдём с нами.
– Нет! – отвечает Иван. – Нельзя допустить, чтоб чудище страшное по земле-матушке разгуливало и людей пожирало.
Остался Иван один на один с чудищем и стал думать, как похитрее с ним расправиться.
Глядит молодец: возле карлика шкура овцы лежит недоеденная. Поднял он ту шкуру и обмотал ею толстое короткое бревно. Оторвал подол рубахи и крепко-накрепко привязал им бревно к клетке, а сам спрятался и ждет.
Заворочался карлик, глаз не открывая, пасть раззявил,
вылез из неё синий язык и полез в клетку. Схватил язык бревно со шкурой овцы, тянет, но оторвать не может. Иван вылез из укрытия и привязал рукавом от рубахи язык к бревну. Другой язык вылез и тоже обхватил это бревно. Иван его узлом привязал к первому языку, третий язык – ко второму, и так все шесть языков. Языки, что есть силы, потянули бревно и оторвали его от клетки.
Чудище, не разбирая, проглотило бревно вместе с языками. Тут и конец ему настал!
Вышел Иван из укрытия и побежал к выходу. Глядит –
а выхода нет. Стал он звать братьев. Колотит по дереву, да все напрасно. Испугались братья, что чудище, сожрав Ивана, за них примется, убежали сломя голову.
Вернулся Иван снова в пещеру. Все углы осмотрел в поисках выхода. Бродил, пока не упал от усталости. Так и уснул на сырой земле.
Проснулся, снова стал искать выход, пока не утомился. Сел он на камень и стал думать, как ему из беды выбраться.
Вспомнил Ваня, что ничего уже два дня не ел. Полез в котомку за хлебом и водой. Видит: там шапка Макара и дудка Степана, а рядом с котомкой посох отца лежит. “Эх, – думает, – были бы они волшебными, а так, что от них толку!” И так горько ему сделалось, что слезы сами покатились.
Взял он дудку и стал мелодию насвистывать. “Помирать, – думает, – так с музыкой”. Вдруг видит Иван: ползет к нему страшный змей! Подполз, ноги Ивану обвил, а огромную голову на колени положил.
Говорит ему змей человеческим голосом:
– Играй, молодец, сто лет я музыки не слыхал.
Дудит Иван, а самого от страха мелкая дрожь пробирает. Снова говорит ему змей:
– Дай мне хлеба, я его сто лет не пробовал.
Отдал ему Иван весь хлеб. А змей снова просит:
– Налей мне воды родниковой, опостылела мне затхлая вода подземелья.
Отдал Иван и воду. Насытился змей, воды напился и говорит:
– Уважил ты меня, добрый молодец. Проси чего хочешь, выполню три твоих желания.
Набрался Иван смелости и выпалил:
– Перво-наперво, домой хочу, под ясно солнышко.
Змей головой кивает.
– Ещё хочу, – говорит Иван, – чтоб шапка Макара, дудка Степана и посох отца стали волшебными.
Змей снова головой машет.
– Говори третье желание.
Засмущался Иван и пробормотал:
– Хочу, чтоб люди перестали звать меня недоростком.
Не успел Иван договорить, как очутился под дубом. Ущипнул себя, не спит ли. Глядит Иван на солнышко, и сердце радуется.
Достал шапку Макара и кинул наземь – раскинулся стол самобраный. Наелся Иван досыта. Шапку убрал – и стол исчез.
Стукнул посохом – появился дом белокаменный с садом и прислугою. Вошёл Ваня в дом – чисто всё кругом, зеркала по стенам развешены. Глянул на себя Иван и обомлел: в отражении богатырь стоит, добрый молодец. Другим концом посоха стукнул – дом исчез.
Дунул в дудку – войско выстроилось, честь ему отдает, команды ждет. В другой конец дудки дунул – войско исчезло, как не было.
“Молодец змей, не обманул. Все выполнил”, – ухмыляется Иван.
Сунул Иван вещи в котомку и побежал домой. Пришел он к отчему дому, стучит в ворота. Братья ему отворили и не узнают. Обнимает их Иван:
– Здравствуй, Макар, здорово, Степан. Это я, брат ваш, недоросток Иван.
Братья переглядываются, плечами пожимают – не верят ему:
– Уходи отсюда, молодец! Наш брат, Иван недоросток, и отец одимый сгинули в пещере чудища страшного. Сами мы
едва спаслись. А добро отцовское мы меж собою поделили.
Заплакал Иван.
– Неужто не узнаёте меня? Выжил я, когда вы меня в подземелье бросили! А добра мне вашего не нужно, у меня своего предостаточно.
Сел Иван на скамейку и рассказал всё без утайки. Затем достал из котомки шапку, дудку и посох и показал, как каждая вещь ему служит.
Слушали братья, завидно им стало. В дом ринулись, мечутся. Взяли хлеба побольше, воды бурдюк, дубинку, что вход в подземелье открывает, и вон со двора.
Пытался Иван их остановить, только не послушали они его.
– Ага! – кричат. – Ты разбогател, а мы чем хуже!
Побежали они к дубу. С тех пор их никто не видел. Отцовский дом и доселе стоит заколоченным – братьев дожидается. Иван поселился в своем дому белокаменном, вскоре женился на работящей и умной девушке. Народилось у них два сына и дочь-красавица Анфиса, но это уже другая сказка.