Он появлялся под вечер, в начинавших сгущаться сумерках. Только что никого не было и вдруг раз, поворачиваешь голову, а он уже здесь. Иногда казалось, что он не приходит сюда, а просто материализуется из сумерек. Неспешно передвигаясь по брюхо в воде, выбирает самые сочные стебли хвоща и поедает их как самая обыкновенная корова. Но это не корова, а медведь. И пруд, не пруд, а небольшое озерко посередине меж двух перемычек соединяющих мыс с берегом.
Поначалу он как бы «стеснялся», временами посматривал искоса на меня, сидящего и наблюдающего за ним с крыльца или передвигающегося по разным надобностям по кордону. Удалялся в густотравье, едва затрещит над озером движок электрогенератора. Затем привык, и бояться перестал. Но все равно, поедая хвощ, доходил, вдоль поросшего хвощом мелководья, ровно до середины «пруда». После чего уходил берегом озера во тьму.
Вскоре, словно поняв, что появившийся на кордоне обитатель не представляет для него опасности, он стал сокращать дистанцию, на которой чувствовал себе более-менее комфортно. И уже мне, если нужно было подойти к озерку, приходилось сначала со стороны как бы заглянуть в то место, чтобы неожиданно для нас обоих, не оказаться с медведем на слишком близком расстоянии.
Вскоре он стал появляться и днем.
Я предполагал, что, это был медведь, который не умел хорошо ловить рыбу, которому богатый белком и кремнием хвощ помогал пережить время пока рыба не зашла в озеро в количестве, позволяющим без проблем питаться ей всем.
Пиком его бесцеремонности было спокойное поедание хвоща, когда в двадцати метрах от него набрал обороты и взлетал, над ним, не самый маленький вертолет МИ-8. Кто знает, какой вихрь этот вертолёт создает винтами, при взлете и посадке, поймет меня. У того «кто живет в пруду» были воистину железные нервы. Я думаю, он точно знал, что здесь огромная железная птица не принесет ему вреда.
Постепенно он стал, как бы элементом пейзажа, к которому быстро привыкали даже прилетающие время от времени на кордон туристы. И если он не появлялся несколько дней подряд, я беспокоился за него, не случилось ли что с ним. Каннибализм среди медведей обычное дело. Бывало и так, что какой либо запомнившийся необычным окрасом или поведением молодой медведь вдруг исчезал навсегда.
Когда же после отсутствия, в один из вечеров он вновь возникал из ничего в густеющих сумерках, я радовался его появлению, здоровался с ним и журил за долгое отсутствие.
Сейчас я далеко от тех мест и не знаю, увидимся ли мы с ним вновь. Но теперь я понимаю что «тот, кто живет в пруду», был не просто медведь, который появляется незаметно и незаметно уходит. Это некий дух места, в образе медведя приходивший понаблюдать за мной и оценить насколько правильно моё отношение к этому месту, достаточно ли уважительно я к нему отношусь. Я знаю, что от этого зависит, будет ли он мне благоволить или строить всяческие козни на моем пути по его тропам. Я не удивлюсь встретившись с ним в каком либо другом месте, в моих путешествиях по медвежьим уголкам России, возможно в каком либо ином образе. У каждого места в дикой природе есть свой незримый смотритель. Хотите верьте, хотите нет.