НАТАЛИЯ КИРИЛЛОВА - http://www.proza.ru/avtor/volgaitilien - ВТОРОЕ МЕСТО В 48-М КОНКУРСЕ ДЛЯ НОВЫХ АВТОРОВ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Жиль вертел грязными пальцами золотое колечко. Старуха - мать все уши прожужжала ему с этой злополучной женитьбой. Разговоров было только о приданом невесты и многочисленных будущих внуках. Он глянул на мешок у двери. Вчера снова был хороший заработок, пять золотых крестов, две цепочки и несколько позолоченных кубков, он не успел сосчитать, когда ему их сунули дрожащие от страха родственники осужденного. Жиль знал, что надо было сделать взамен, отлично знал. Уже пятнадцать лет Жиль был палачом Руана.
Сегодня утром мальчишка – подмастерье, разбудив мужчину, побежал в булочную. Палач сунул кольцо в карман, потянулся и сел в кровати. В обычной жизни мало кто знал о его ремесле, с ним здоровались соседи и радостно встречали в кабаке. Только в маленькой каморке в закоулке перед Старым Рынком он надевал рабочую одежду. Лицо закрывала маска из рогожи, так что быть узнанным он не рисковал.
На днях Жилю удалось уговорить епископа дать ему две недели для свадебной церемонии и заботы о наследниках. Но сегодня предстоял еще один день работы. Ему обещали, что в последний день перед вольной не будет ничего сложного, за него все сделает костер.
Подходя к Старому Рынку, мужчина заметил, что на площади гораздо больше народа, чем в обычные будни. Он прислушался к разговору двух ремесленников в посеревших халатах. Один сказал: «Вот увидишь, она вознесется прямо из пламени…» А другой, перекрестившись и мотнув головой, украдкой пробормотал: «Чур меня! Эта ведьма будет плясать на головешках, так ей! Поделом!»
Хмм… Женщина. Он не любил иметь дело с женщинами. Они всегда были бледны как саван. Жилю приходилось по нескольку дней беспробудно пить, чтобы забыть их лица. Ничего, в этот раз он быстро наденет ей на голову мешок и избавит от мук.
Палач облачился и вышел на плаху. Огромные поленья, щедро политые маслом, блестели, даже не смотря на пасмурную погоду. Люди начали расступаться перед конвоем кардинальских солдат. Жиль вгляделся в толпу – девчонка в белом саване – вот кого вели гвардейцы. Поднявшись на помост, она подняла голову к небу. Волосы, испачканные кровью, разлетелись по сторонам. Звонким, солнечным голосом она крикнула: «Епископ, я умираю из-за вас. Я вызываю вас на Божий суд!» Жиль остолбенел. Это была та самая Орлеанская Дева, взявшая столько крепостей и миропомазавшая в Реймсе Короля.
Дева посмотрела на него. Сквозь прорези рогожи она могла видеть только удивленный взгляд. Вздохнув, он обратился к ней: «Если желаете, я могу облегчить ваши страдания. Когда я надену мешок…» Он положил руки на ее шею и слегка придавил. Девушка улыбнулась в ответ: «Не берите на себя чужой грех…» Палач хмыкнул и стал привязывать ее к столбу. Опутал цепями ее ноги, потом закрепил на поясе и связал руки за спиной. Цепи в этом деле были очень надежны. Веревки горят, а цепи – нет. Жиль еще раз довольно оглядел сделанное и кивнул себе: хорошая работа. Ему подали мешок для осужденной, на нем крупными корявыми буквами было написано: «Еретичка, вероотступница, идолопоклонница».
«Я могу освободить тебя от того, что тяготит…» Палач замер. Он внимательно поглядел на нее. Обычно он сам предлагал избавить от тягостных мучений, а тут… «Дай мне крест» - девушка говорила твердым звенящим голосом. Жиль, как завороженный, вытащил из кармана золотой крест. Он никогда не надевал его на шею, считал это суеверием, у всех казненных крест обычно висел именно на шее. Украдкой он сунул его ей в руки, сведенные за спиной.
Один из гвардейцев заметил его неловкие движения. «Что ты там медлишь?! Пора отправить ведьму к ее хозяину!» Люди на площади зароптали. С высокого балкона епископ кивнул начальнику караула. Жиль заметил это и быстро натянул мешок на голову Орлеанской Девы. Он отошел на несколько шагов, когда огонь занялся. Над площадью пронесся стон сотен людей. Но даже сквозь него палач услышал чистый голос: осужденная читала молитву. Вот огонь подобрался к ее ногам. Сердце Жиля стало выпрыгивать, когда он увидел, как изгибается и дергается ее тело. Крик смешивался с отдельными словами, ему удалось разобрать лишь имя Божье, которое она повторяла в агонии. Видевший многое, палач отвел взгляд. Слеза скатилась под маской. Он сделал еще пару шагов назад.
Голос Девы умолк, Огонь плясал уже выше ее головы. Стон и плач летели над площадью. Плакали суровые мужчины, женщины в темных платках, Жиль заметил, что один из гвардейцев осенял себя крестом и утирал слезы. Без малого час полыхал костер. Никто и не думал тушить его.
Стемнело. Жиль сидел в своей каморке и каменным взглядом снова изучал колечко. Нет, ему не хотелось наследника. Ему не хотелось передавать свое ремесло сыну. Он столько раз проклинал отца и при его жизни, и после кончины. «Я могу освободить тебя от того, что тяготит…» Эти слова до сих пор звучали в его голове. В дверь постучали. Мужчина вздрогнул и натянул маску. Старый привратник площади хорошо знал Жиля, но был вполне благоразумен и ни разу не назвал его по имени. «Пора разобрать костер, люди разошлись, площадь огорожена».
Палач ходил по головешкам и что-то искал. Его влекло неведомое чувство, он должен был что-то найти. Привратник заметил, что палач поднял маленький обгорелый предмет и быстро сунул в карман, потом махнул рукой извозчикам, давая сигнал увозить то, что осталось от места казни.
Через два дня, ранним утром, когда лишь розовая дымка на горизонте возвещает о приходе нового дня, в двери монастыря Сент-Уэн кто-то громко постучал. Когда на пороге появилась монашка в черной одежде, она увидела лишь повозку, груженую сундуками. Монастырская церковь аббатства Сент-Уэн еще долго была полна разговорами о баснословном пожертвовании. Семь сундуков, полных золота, и ни слова от добродетеля.
Тем же утром, но чуть позже, мальчишка-подмастерье, служивший у Жиля, вернулся из булочной. Хозяин еще не спускался к завтраку. Он вообще последние два дня ходил сам не свой. Старуха снова что-то ворчала о свадьбе, а он молча откупоривал бутылку за бутылкой.
К вечеру мать, отругав мальчишку на чем свет стоит, послала его за Жилем. Он тихонько вошел в спальню, дверь оказалась не заперта. Хозяин лежал на кровати и улыбался. Мальчишка подошел ближе. Под его башмаком протяжно застонал и заскрипел маленький бутылек. Подмастерье как-то видел такую склянку, их было полно у Жиля, но все они были полными и прятал он их под замком. Он перевел взгляд на большую фигуру в кровати. Мужчина не шелохнулся.
С криками парнишка скатился по лестнице. Дом загудел. Мать – старуха принялась рвать на себе волосы, прислуга – громко голосить. И только Жиль, палач Руана сорока трех лет отроду, улыбался в последний раз. Он сжимал в кулаке обгорелый крест, веревка от которого обвивала шею.