АМПУТАЦИЯ
С судьбой не ведут предварительных переговоров.
Виктор Гюго
Коридор ракового корпуса был длинным, как человеческая жизнь, лишённая болезней, но, тем не менее, многозначительно упирался в стену больничного морга, вполне философски намекая на то, что Смерти совершенно безразлична дистанция твоего бренного бытия…
В коридоре совсем не было прогуливающихся больных, как это часто можно увидеть в обычных больницах, хотя Борис и чувствовал присутствие людей в каждой палате справа и слева от себя по ходу коридора. По-видимому, сказывалась онкологическая суть отделения, и то, что, как Борис явственно ощущал, большинство обитателей палат были уже в тяжёлом состоянии.
Около одной из закрытых дверей обострённое биополе Бориса, которое он заранее настраивал на встречу с Верой, точно обварило кипятком…
Он буквально отшатнулся от неё и непроизвольно остановился почти на минуту, ориентируясь в ситуации…
…За дверью, судя по исходившей от неё нежной ауре, находился ребёнок, который был уже на короткой финишной прямой пути в Лучший Мир… И помочь ему остаться здесь без сомнений не смог бы не только Борис, но, наверное, и сам Господь Бог, даже передумай он призывать его к себе прямо сейчас…
- « Нет… - подумал Борис с горечью в душе врача, бессильного что-то сделать для безнадёжного пациента. – Его уже поздно спасать. Самое большее, что я могу для него, - это облегчить страдания в последние дни его несправедливо короткой Жизни, но с этим хорошо справляются и обезболивающие средства, которые ему милостиво дают. Если я хоть немного потрачусь здесь, меня может не хватить на то, ради чего я сюда пришёл… Всем не поможешь, и иногда приходится выбирать из них только тех, кто тебе ближе и дороже… »
Он прошёл дальше, остановился перед дверью с нужным ему номером, и деликатно постучал.
- Да… - голос был всё тот же, но в нём уже слегка присутствовали некие посторонние, чужеродные обертоны…
Борис вошёл.
Вера была одна в тесной двухместной палате, но стала она здесь одинокой совсем недавно – Борис ещё чётко улавливал исходившие от соседней с ней кровати остаточные, медленно рассеивающие в окружающее пространство некротические флюиды. Не более чем сутки назад у Веры была соседка, которая уже умерла…
- Привет!.. – удивлённо сказала Вера, лёжа читавшая книгу. Она непривычно для Бориса медленно села на своей кровати, спустив босые ноги на пол, положила под подушку открытую книгу, и поправила на голове больничный платок. – Ты это откуда сюда попал?.. И как всё узнал?..
- Нашлись на свете добрые люди из некогда наших общих знакомых, просветили… - в палате не было стульев, и Борис бесцеремонно сел на осиротевшую и пока не занятую кровать. – А отчего ты мне сама не позвонила и не сказала? Почему я всё совершенно случайно должен узнавать от других? – спросил он с упрёком. – Я хоть и твой бывший, но всё же муж, и мы с тобой когда-то на берегу договаривались, что останемся близкими людьми на всю оставшуюся жизнь…
Вера грустно вздохнула и ещё более грустно улыбнулась. Она была непривычно бледна и сильно похудела. И ещё Борис почувствовал, что ему нужно было прийти сюда РАНЬШЕ…
- Да вот, свалилась на молодую старуху неожиданная проруха… У женщины есть от Природы два слабых места: грудь и матка, вот одно из них у меня и оказалось слабее другого… Сначала как-то не придавала особого значения некоторым регулярным дефектам собственного самочувствия, относя их на счёт загруженного работой образа жизни, а потом как-то сразу и резко прихватило… Две недели теперь тут праздно ошиваюсь. Химиотерапия, лучевая терапия…
Она сняла с головы платок.
- Видишь, даже слегка облысела от всех этих гадостей. Правда, говорят, потом снова отрастёт…
- Старухе ещё слишком рано думать о прорухах, - веско сказал Борис. – Ты сначала доживи хотя бы до пятидесяти, выдай замуж дочь, и подержи на руках первого внука или внучку… До этого СТОИТ дожить. А потом можно уже и подводить какие-то итоги...
- Пока живу – надеюсь… - всё так же грустно улыбнулась Вера, завязывая на голове платок-маскировку. Она явно стеснялась своего нового, вынужденного имиджа. – И, всё-таки…
Она вдруг посерьёзнела.
– Обещай мне, что не оставишь мою Женьку, если что… Мои родители старые и больные, и они совсем далеко, а родной папочка о ней даже и не вспоминает…
Борис строго погрозил Вере пальцем.
- Но-но! – сказал он укоризненно. – Только без авансированных завещаний. Рано тебе пока об этом думать. И я пришёл к тебе не для принятия исповеди. Ты же знаешь, я – атеист.
Олег наконец освободил свою левую руку от полиэтиленового мешка, в котором принёс бывшей жене гостинцы, поставив его на прикроватную тумбочку – одну на двоих…
- И ещё я здесь вовсе не для того, чтобы констатировать эпикриз, а по возможности ликвидировать анамнез.
- Вот не знала, что ты разбираешься в медицине, - Вера улыбалась уже хронически грустно.
- Моя мать была ворожеей, - начал Борис издалека. – Ей приносили маленьких детей, и она лечила их заговорами. Я смотрел на все эти вещи со снисходительной иронией, но когда она внезапно умерла прямо дома, буквально у меня на руках, в доме на час остановились настенные часы, мой компьютер так сломался, что его пришлось менять, а в коридорном платяном шкафу рухнули хорошо закреплённые полки, нагруженные лишь лёгкими полотенцами и постельным бельём… И ещё почти на глазах погиб один из её цветков на подоконнике… Увял практически за день, хотя я его и поливал… Похороны и прочие скорбные вещи на время увели моё сознание в сторону, но потом я мыслями вернулся к этим, более чем странным, явлениям. В конце концов, я пришёл к выводу, что это вырвалась на свободу заключённая в моей матери некая энергия. И ещё я подумал, что мог унаследовать от неё паранормальные способности. Тем более что уже давно замечал за собой некоторые странные вещи…
- Твоя мать если и лечила, то только детей с зачаточными, или врождёнными отклонениями от нормы, - недоверчиво сказала Вера. – Как можно сравнивать это с даже слегка запущенной онкологией?
- Не скажи… - покачал головой Борис. – Целый год после смерти матери я тщательно зондировал самого себя на предмет потенциальных возможностей, а последние два года уже успешно практикую.
- А что?.. – у Веры почти уже забыто загорелись огнём грустные глаза. – Попытка – не пытка! Без тебя я тут проваляюсь ещё недели три, а вдруг ты поможешь мне выйти отсюда уже через одну! Тоскливо тут! Перевели сегодня в эту палату, и соседку не предложили…
Похоже, от неё скрыли причины её теперешнего одиночества…
- Йес! - довольно сказал Борис. – По рукам?.. – вспомнил он их давнюю супружескую привычку.
- По ногам! – она шутливо шлёпнула по подставленной ладони своей ладошкой, и он за долю секунду почувствовал её холодность. – И как ты, интересно, будешь всё это делать?..
- У меня своя методика, но уже достаточно хорошо апробированная… - загадочно сказал Борис.
- Ты это серьёзно? – Вера перестала уже скептически улыбаться. – Это меня обнадёживает.
- Серьёзнее не бывает! – опять жёстко сказал Борис. – И мы начнём сеанс прямо сейчас! – Он уже торопился, иногда непроизвольно задерживая дыхание, чувствуя волнами исходящую от неё убийственную энергию. Он вдруг испугался того, что ОПОЗДАЛ…
- Что ж… - покорно сказала Вера. – Терять мне нечего, а обрести я могу только здоровье. Это не так мало. Что я должна делать? – вдруг спросила она уже совсем деловито.
- Ты – ничего. Делать буду только я. Ложись! – приказал Борис тоном сиюминутного хозяина положения.
Вера покорно легла, вытянувшись в струнку.
- А теперь закрой глаза, молчи и не шевелись, - давал Борис торопливые вводные инструкции. Он убрал к двери мешавшуюся тумбочку, почти вплотную придвинул к Вере осиротевшую соседнюю кровать, решительно сел на неё, подобрав полы халата, тоже закрыл глаза, и протянул вперёд ладони, растопырив пальцы, чтобы увеличить объём резонаторов.
…В темноте перед его закрытыми глазами почти мгновенно возникло контурное тело лежащей перед ним женщины. Тело было лишь обозначено блеклыми белыми штрихами, сама опухоль нагло горела белым огнём почти в его центре, но кроме неё искорками посверкивали метастазы, разбросанные по всему контуру.
Борис сжал зубы, чтобы ненароком не выдать своего огорчения. Он, если и не опоздал, то только на самую маленькую малость. Он и сейчас был не вполне уверен в успехе задуманного, но понимал, что не откажется даже от обречённой на поражение попытки…
- Так… - сказал он глухо, разжав наконец зубы. – Диагностику я закончил, теперь начинаю лечение.
Вера молчала и не шевелилась – она помнила его установки. Она всегда была покладистой женой и если бы не тёща…
Борис действовал почти автоматически, хорошо отработанными за годы практики приёмами. Он развёл свои вытянутые руки в стороны, сжатую в кулак ладонь левой плавно увёл на максимальное расстояние от ладони правой, которой водил над телом Веры, и стал мысленно скачивать из него смертоносную энергию, как по дренажной трубке, в левый кулак.
…Сначала он погасил все периферийные огоньки – метастазы, а потом взялся и за основного своего врага.
Опухоль яростно сопротивлялась. Она пульсировала всеми цветами радуги, кулак левой руки сначала потяжелел, наполняясь ядом, потом стал угрожающе быстро неметь.
Последующим этапом было нарастающее жжение в кулаке, переходившее в набиравшую силу боль. Борис вдруг пожалел о том, что не поставил себе перед приходом сюда новокаиновую блокаду, что может просто не выдержать пиковой боли, превысившей порог его природной терпеливости, но опухоль вдруг в последний раз обречённо вспыхнула, точно отсалютовав своему победителю, и окончательно погасла...
Скрипя зубами от почти нестерпимой боли в левом кулаке, Борис для гарантированной подстраховки поводил над Верой ладонью – зондом, но её тело теперь было совершенно чистым.
- « ВСЁ!!! » – Борис резко выдохнул из себя зажатый болью воздух, опустил руки и открыл глаза.
…Вера спала глубоким сном – это он понял сразу. Видимо, и ей сеанс стоил немалых оставшихся сил.
Что ж, это было даже к лучшему – Борис сейчас совсем не годился для общения с кем бы то ни было. Он посмотрел на своей левый, ставший совершенно неуправляемым, кулак, посиневший и в некоторых местах уже пятнами черневший, и быстро спрятал его в карман халата.
Это зрелище было не для посторонних. И ещё он ясно понял, что все его отработанные навыки очищения собственного организма от чужой некроэнергии в данном конкретном случае абсолютно неприменимы…
На то, чтобы восстановить пострадавшей руке прямо здесь, в палате, её прежний, здоровый вид, у Бориса уже не осталось ни сил, ни времени… Он тяжело встал с ещё помнившую чью-то смерть кровати, и вышел из палаты, осторожно прикрыв за собою дверь…
…- Привет!!! – знакомый голос, в котором Борис совершенно инстинктивно не уловил ничего постороннего, кроме наличия эталонного здоровья, остановил его буквально на скаку. Он покорно встал, въезжая из своих отвлечённых мыслей в навязчивую реальность, и обернулся на голос.
…Вера была хороша, как в пору их непродолжительного супружества, хотя прошло уже десять лет после развода, и Борис в который уже раз с удивлением констатировал, что его сеансы не только дарят людям утерянное здоровье, но в какой-то степени возвращают и молодость… На щеках Веры горел румянец, в глазах мелькали сильно помолодевшие чёртики, а пышные волосы на её голове уже наверное и не помнили о своей былой временной отставке…
- Привет! – с готовностью отозвался Борис. – А ты всё ярко цветёшь, и сладко благоухаешь!
- Вашими молитвами! Вашими ХОРОШИМИ молитвами… - улыбка на лице Веры была полноправной хозяйкой. – А куда ты–то исчез? Я тогда и не помню, как заснула. Разбудили врачи. Пришли, я нагло дрыхну без задних ног, тебя нет, и в палате полный разор! Хоть бы слегка убрал за собой! – укоризненно сказала она. – А то ведь из-за тебя мне тогда досталось на грецкие орехи!
- Как-то не до того мне было… - криво улыбнулся уже Борис. – Ты уж извини за беспокойства…
- И всё-таки! – упрямо не отступала она от главной для неё темы. – Куда ты тогда так наглухо делся? Сначала две недели не отвечал на мои звонки, а потом что-то невнятное мямлил…
- Занят был… - поморщился Борис, будто вспоминая что-то, для него неприятное или болезненное. – Дела, проблемы, заботы… Да и не во мне, собственно говоря, дело. Ты-то как?
- Опять же – вашими качественными молитвами! – щёки Веры уже пылали от избытка эмоций. – Когда меня врачи в тот раз разбудили, я сразу почувствовала, что со мной что-то не совсем так... Что в моём организме будто чего-то не хватает… Чего-то, к чему я уже даже привыкла… И полнейшее отвращение не только к процедурам, но и к лекарствам! Я пожаловалась на это врачам, они провели экспрессисследования, и полезли глазами на лбы. Полная во мне тишина, как они выразились! Точно никогда и не было ничего!
Вера вдруг порывисто поцеловала Бориса в щёку обжигающе горячими губами.
– Ты просто кудесник, Борька! Я благодарила тебя, благодарю, и буду благодарить всю оставшуюся жизнь! Если бы не ты, я проторчала бы там ещё долго, да потом ещё постоянно ходила к ним на регулярные обследования! А так – всего раз в год, больше для проформы!
- « Если бы не я, ты бы… » - с остаточной тоской подумал Борис, поняв, что врачи из осторожности скрыли-таки от неё ВСЮ правду.
…Торопливый и неуклюжий прохожий случайно толкнул его так, что левая рука неловко выпала из кармана ветровки.
Вера непроизвольно отследила это его движение.
- А что это ты в перчатках ходишь? – удивлённо спросила она. – В разгар-то лета! Драгоценные руки бережёшь?
- Это не перчатка… - вдруг отчаянно и глухо сказал Борис, торопливо пряча предавшего его руку в укромном кармане.
- Не поняла… - Вера решительно взялась пальцами за его левое запястье и вдруг отшатнулась, бледнея на глазах. – Что это?..
- Это просто протез… - сказал Борис честно – он не хотел морочить ей голову. Однажды это должно было произойти, сколько он ни пытался скрывать от неё правду. – Поэтому я и пропадал, потому и отказывался приходить в гости…
- Ты попал в аварию?.. – Вера выдавливала из него информацию буквально по крохам.
- Ладно! – сдался Борис её подавляющему напору. – Рано или поздно… И ты имеешь на это право…
- На что?.. - на её лице застрял неудовлетворённый вопрос. – Ты говоришь сплошными загадками.
- У меня своя, отточенная методика лечения, - вяло начал Борис. – Я вожу над телом больного одной рукой, быстро перекачивая отрицательную энергию его хворобы в другую, накапливаю её там, а потом медленно освобождаюсь от неё, излучая в пространство…
- И что?.. – она не понимала, о чём идёт речь. – Я пока не улавливаю логической связи…
- У тебя был неоперабельный рак четвёртой степени, отягощённый разбросанными по всему телу метастазами…
- Как так?.. – Вера, успевшая снова слегка порозоветь после первого испуга, опять начала бледнеть. – Но все врачи клятвенно божились, что всё это у меня какие-то там мелочи…
- Врачебная этика… - сказал Борис всё так же глухо. – Клятва Гиппократа… Не навреди…
- Значит, ты?.. – она не смогла самостоятельно закончить начатую фразу и ждала его помощи.
- Да, я тогда ОПОЗДАЛ… Когда я к тебе пришёл, твою Жизнь уже нужно было менять на КАКУЮ-ТО Смерть… Я тогда сбежал от тебя, потому что понял, что к себе самому могу опоздать ещё больше... Я примчался к ближайшим хирургам, на что-то ещё надеясь, но было уже слишком поздно… Это была уже не просто гангрена, это уже был почти полный некроз тканей левой ладони и даже выше… Врачи были в ужасе, не понимая, почему я так долго с этим тянул, а я им что-то там лепетал про неудачный туристический поход по глухой тайге…
Вера слушала его, стоя столбом посреди тротуара, и на бледном лице её жили только глаза…
- И как же я теперь должна жить?.. – так же, как и он, глухо спросила она. – После всего этого?.. И с ЭТИМ?..
- Долго и радостно! – Борис ободряюще улыбнулся. – Как я того и хотел. Да, у меня теперь инвалидность, но я продолжаю потихоньку практиковать, правда, в уже ограниченных масштабах…
Он вдруг окаменел лицом и показал Вере правую ладонь с растопыренными дрожащими пальцами.
- Я берегу вторую руку! Вспомни об этом, если когда-нибудь опять вздумаешь что-нибудь учудить!..
Он уронил вдоль тела вдруг онемевшую как после трудного сеанса руку, резко повернулся, и торопливо пошёл от Веры, внутренне холодея от ожидания того, что она его окликнет, догонит, остановит и повернёт лицом к себе, а у него уже не хватит сил даже не то, чтобы просто посмотреть ей в глаза…
Судьба игнорирует
только тех,
кто пренебрегает
Случаем.