Безжалостные волны захлёстывали не давая сделать вдох. Подводное течение уносило всё дальше от берега. Ветер жестоко резвился. Буря ликовала апогеем. Мощное мускулистое тело крупной львицы, океан носил как пушинку, откровенно забавляясь её беспомощностью без шанса на спасение…
Она боролась, как делала это всегда, яростно рыча и отфыркиваясь. Энергичные лапы били по воде с такой дикой силой, что казалось сейчас она взлетит, как проделывала это не раз, будучи потомком рода крылатых львов. Но не теперь. Перебитое правое крыло бесполезно болталось на воде. И она, никогда не знавшая поражений, недоумевала, лихорадочно отказываясь от реальности происходящего. Жадно глотая секундный воздух, захлёбывалась в агонии, бесполезно тратя остатки сил на борьбу с коварной стихией…
Последний вдох наполнил лёгкие солёной водой, и потянуло вглубь. Но всё ещё не веря в поражение, широко открытые глаза цеплялись взглядом за проникающий в толщу океана свет. Точно такой как в детстве, когда она пряталась в сугробе осенней листвы…
* * *
Лежать вторые сутки в тесной ямке под ворохом сухих листьев было неудобно, жутко и голодно. Пересохшее горло не годилось даже для тихого повизгивания, которым она сама себя частенько убаюкивала, лишившись матери всего через три месяца после рождения. Вынужденная самостоятельность давалась тяжело. Мелкие насекомые после тёплого материнского молока были безвкусны, жалки и не насыщали. Животик всё время ныл. Она пыталась охотиться на ящериц и пару раз вознаграждалась их завидными хвостами. Но, страшнее всего приходилось ночью. Когда жуткие силуэты чёрных кустов подстерегали серьёзной опасностью, даже голод отступал до утра. И только мелкая дрожь била нещадно долго. Чтобы хоть немного её унять, приходилось облизывать себя, вспоминая, как это делала мама. Как под надёжной защитой её нежных поглаживаний, она забывалась беззаботным крепким сном. Теперь сны стали другими. Их заполнили страх и беспомощность. А после увиденной драки двух мерзких гиен, она зарылась глубоко в листву, распластавшись, вмялась в землю, и максимально пригнув уши, закрыла глаза. Она не хотела ни видеть, ни слышать, как эти твари через минуту-другую, зачуяв её запах, будут откапывать свою новую добычу. Нет, она не была трусихой. Обычно, маленький пушистый комочек шипел и рычал на все нововстречаемые трудности, храбро и громко. Но от вида гиен темнело в глазах. Позабыв о времени, она пролежала почти весь день. И вот, когда над головой послышался неминуемый шорох, очумевшая от страха, она напружинилась и резко выпрыгнула из листвы. С бойцовским видом и пронзительным воплем, очутившись вне укрытия… и тут же оглохнув от ещё более протяжного визга. Этот визг исходил от сидящего на траве невиданного ею экземпляра с выбросом адреналина, превышающим все допустимые лесные нормы. Вдруг, непонятное существо встало на задние лапы и бросилось наутёк. Но, тут же зацепившись за корягу, рухнуло опять в траву, скавча от боли. Маленькая львица лишь фыркнула. Никогда бы она не позволила себе хлюпать при ком-то. А тут, такое здоровило, и ревёт от мелкой царапины. Она уже повернулась, чтоб с гордым видом уйти, как вдруг, рёв прекратился. Она обернулась. Прямо над головой плаксы, свисала любопытная чёрная змейка, видать так же заинтригованная сюжетом. Все трое беззвучно замерли. Охота на змей манила своей новизной. И, в одно мгновение, ползучая была метко подцеплена когтёй и отправлена в рот. Поскольку опасная гадюка оказалась безвредным ужом, процесс отравления был заменен приятным пищеварением. А на рёв трусливого существа, прибежали ещё два таких же, покрупнее. Что-то порычали между собой, скрутили пожирательницу змей и упаковали в плетёную корзинку, никак не поддающуюся протесту её когтей и зубов…
Так началась жизнь юной крылатой львицы в среде людей.
Количество новых обязанностей говорило о серьёзности её положения. Приходилось быть и пушистой игрушкой, и охотницей за клубками шерсти, и ночным «плюшевым мишкой». По мере подрастания, ей стали так же доверять контроль допустимого количества вредных грызунов, организовавших неслабое подполье в доме. А ещё спустя время, хозяин взял с собой на охоту и разрешил охранять дом. Сначала все называли её - Киса. Но очень скоро обнаружилось несоответствие имени с размером. Тогда семейный совет утвердил лёгкую поправку. И имя Кэйси достойно вошло в историю домочадцев. Вырастив огромную ласковую львицу, они по праву гордились ею. Кэйси была умна и преданна. На её помощь всегда можно было рассчитывать. Как игра с детьми, так и серьёзная добыча на охоте, давались ей с лёгкостью и энергичным настроением. Самым большим лакомством, она почитала крупных крабов, которых ловила на берегу океана. А вечерами, забиралась на высокую сопку, и оттуда любовалась красотами закатов и водной гладью. Кэйси была благодарна людям за их тепло и заботу. А главное за полное доверие и свободу, без цепей и ошейников. Её вольный характер никто не ограничивал. И жизнь этой семьи стала её жизнью.
* * *
Огромный прайд крылатых львов пару поколений назад был посрамлён смешением с саблезубыми бескрылыми львами. Любовь часто платит кровью. «Нечистая кровь» потомков теперь платила памятью позорных генов, выдавая причудливые экземпляры в виде саблезубых крылатов. Это было - недопустимо до жизни - как совершенно немыслимое сочетание. А про бескрылов, говорить не приходилось и шёпотом. Такой, не смел даже мяукнуть.
Когда молодая и самая смелая охотница прайда почуяла неладное, облизывая своё новорожденное чадо, была безлунная летняя ночь, и мелкий дождь омывал её слезами утешенья. Думала она не долго. Крепко стиснув зубы на загривке первенца, ползком пробралась в чащу леса, и затаилась там на полгода. Потом они перебрались в другой дальний лес, чтоб навсегда скрыться от острых клыков своих сородичей. Этот лес находился близко к людям, и крупные хищники его избегали, сохраняя право «двуногих недоразумений» на свою территорию. Здесь водился мелкий зверь, а по берегу океана с завидной прыткостью шныряли жирные и вкусные крабы. Так что пищи было вдоволь, и юный бескрылый саблезуб крепчал день ото дня, быстро превращаясь из слабого котёнка в массивного и крепкого защитника. Мать не могла не радоваться, глядя, как он умело расправляется с очередной добычей. Она назвала его Касс. Ей казалось, это имя придаст ему величия и стойкости, а так же сил и умения. Она радовалась, глядя на его первые победы. Но, рассказывая историю их семьи, все же беспокоилась, что его может потянуть в стаю. Те качества, которые она в нём воспитала, не позволяли ему верить в холодную и расчётливую их жестокость. Юность всегда наделена правом наивности, а так же верой в справедливость. Правда, с возрастом это проходит. Но вся беда была в том, что Касс ещё не пришёл в такой возраст. Он всячески выпытывал у матери подробности жизни их клана. И переваривая всё на свой неопытный лад, делал выводы, далёкие от реальности. Мать, хорошо знавшая жестокость львиных законов, каждый раз говоря с сыном, старалась сгладить края, чтобы не воспитать в нём ненависть, сгрызающую всё изнутри. Она предельно берегла его. Может поэтому он никак не хотел расставаться с мечтой о входе в прайд и знакомству с отцом. Всё его могучее естество приходило в трепет пред этой мыслью. Мечта, полностью захватившая нестойкое сознание, разрисовала тёплыми красками светлое будущее молодого самца. Он не воспринимал всерьёз рассказы о том, что его элитная родня не успокоилась, пока не добила последнего из рода бескрылых, единственным представителем которого он остался. Мать же помнила, как покинула прайд её сестра, испугавшись, что у потомка, слишком большие клыки. И как беглянку потом отыскали и разорвали за измену. Хотя младенца тогда не нашли, но долго ли смог он прожить, ища молоко у погибшей матери? Да, этот род чтил и ревностно оберегал (как мог) красоту своей породы от первого клыка до последнего резца. Но Касс был горяч, наивен и безрассуден. Однажды, когда мать уснула, он тихо двинулся в сторону, манящую новизной неизвестности. Дорога в родные края была не близкой. Да разве подобная мелочь могла остудить его отчаянное решение. Путь показался лёгкой прогулкой, а встреча с отцом заставила сердце стучать по-другому. Касс, предстал пред ним во всём (как ему казалось) великолепии, и гордо объявил кто он. Ведь доверяя словам матери, что её сын - само совершенство, как ещё можно было рассуждать…
Другое дело отец, находившийся во славе своих свершений по «зачистке семени»…
Колебание родителя было минутным. Он у всех на глазах обнял сына и спросил о его маме. Касс был на вершине блаженства, взахлёб рассказывая о тяготах скитаний детства. И как теперь они нашли приют в лесу возле людей. И как глубоко страдают, без общения с семьёй… Он говорил и плакал от счастья. Наконец-то, его приняли как равного. Правда, без ожидаемых оваций, но сдержанно и достойно, то есть в лучших традициях знатных семейств. Как ошибалась его бедная мать, проведя столько времени вдали от них! Таких степенных, благородных, мудрых, гордых… Он уже хотел бежать за ней, но отец упросил повременить. Конечно, после долгой разлуки, это было так естественно. И он остался. А через три дня его разбудили грубые толчки в спину и грозное рычание. Столкнув сонного собрата-уродца в глубокую мокрую яму, и не посчитав нужным при этом что-либо объяснить, вчерашние милые родственники удалились. Ошарашенный Касс не верил глазам. Вот только… они вместе делили добычу и его называли «классным парнем»… чушь… нелепость… сон… недоразумение…
Облитый грязью предательства, промокший и униженный, он отчаянно мотал головой, пытаясь выбросить оттуда бредовое наваждение. Наивность враз покинула его. Её место заняли ярость и жажда мести. Но, вконец повзрослеть пришлось минутой позже, когда до его слуха донесся знакомый рык. Этот тембр он бы различил из тысячи. Потому что это был голос его родной матери…
Загнанная в тупик, она грозно отбивалась от своих палачей. Её полуживую, притащили в стаю для наглядности и назидания молодым львицам. Расправа должна была стать поучительной. Чтобы впредь ни одной из них, ни повадно было сохранять жизнь уродливым напоминаниям семейного позора. За «чистоту крови» тут всегда обильно лилась искупительная кровь, не гнушаясь при этом и самых грязных прелюдий…
Касс не щадил ни зубов, ни когтей, когда цеплялся за скользкие корни и бешено карабкался вверх. Внутри бушевал огнь разъярённого дикого зверя, доведённого до отчаяния. Такое было с ним впервые. Злость прибавляла силы. Разгораясь всё ярче, она пекла изнутри такой жгучей болью, что казалось, расплавленное сердце уже не могло стучать в голове. Но оно стучало, учащённо отмеряя минуты и секунды до справедливого возмездия. Касс только теперь понял, как любил свою мать. Он уже ненавидел отца, который обманул его подло и коварно, затаившись, пока посланцы не схватят её. Ничего не подозревавшая, она ждала сына с охоты. Выходит, сын её предал. Невольно, но предал - своим глупым желанием попасть в прайд, от желания личного счастья стать признанным, равным… А вот за это он ненавидел уже себя. Потому что самым дорогим для него оказалась ни мать, но… отобравшая мать - глупость. Дороже всего сейчас за это он и платил.
Подтянувшись на лапах, Касс выбрался из ямы и бросился на опушку леса, где увлечённая кровавым азартом дружная семейка, рвала на куски ещё живую родную плоть. С невероятной болью отбирая жизнь той, что была для него дороже всех жизней. Вмиг в голове пролетело всё детство, окружённое её любовью, теплом и заботой… Вот, мама ласково мурлычет колыбельную, а вот, приносит с охоты вкусного краба. Вот, учит ловить зайца и обороняться от врагов. А вот… его глаза налились не то кровью ярости, не то слезами отчаяния. Он почувствовал, как подкашиваются лапы, и давит горло от презрения к себе. До опушки оставалось всего десять деревьев. Ну сейчас он их всех пошматует!!!
- Касс!
Он замер в одну секунду.
- Касс!
…И продолжал стоять, как вкопанный.
- Касс...
В предсмертном стоне, мать звала его. Тогда почему этот крик, так больно хлестнувший, заставил остановиться?
- Касс!... Беги!... Живи!... Не мсти!... Не будь, как они...
Слова зависли в воздухе. Они прозвучали, как наказ. Её последний наказ. И ослушаться - не сметь!!!...
Неведомая сила тот час развернула и понесла его обратно. Он нёсся, не понимая, что делает. Почему он, как трус бежит?! Почему не погиб там, рядом с ней в бою? Почему эти красивые на вид уроды безнаказанно… Разве он их испугался?!!! Вся его огромная львиная сущность отрицала содеянное, а мощные лапы гнали и гнали вперёд. И лишь очутившись на берегу океана, и влетев в него со всем отчаянием, Касс, вздрогнул… и рухнул. Холодная вода обожгла своим равнодушием. Он не понимал, почему этот окружающий мир, Её мир, не протестует вместе с ним. Не вздымаются волны! Не сокрушается гром! Не падает небо! Разве они не чувствуют нестерпимую боль утраты?! Как может светить солнце, которого Она уже не увидит?!!! Но вода оставалась спокойной и безмятежной, не разделяя его горя. И он погрузился в её отрешённость, полностью растворяясь в этих ледяных объятиях.
- Живи!... – ударило в голову - Живи!!!
Касс вынырнул, делая мощный вдох. Живи??? Но жить-то как раз и не хотелось. Он выполнил последнее желание матери. Он сделал это для неё, не для себя. Чтобы она не смогла увидеть его жестоким и обезумевшим, жаждущим ответного убийства. Он не мог предать её ещё и в этом. Вот что оказалось для матери самым главным. Её душа не искала мести. Ей было важно не узнать в сыне того зла, из которого она вынесла его младенцем. Он сделал это наперекор себе, но из самой большой любви к Ней. Для него - умереть героем было намного легче, чем жить трусом. Но мать понимала это по-своему. А он, чувствовал себя подлецом и обманщиком. Ведь он обманул её, не показав свой настоящий хищный нрав. Он не тот кого она в нем всегда хотела видеть. Нет, он не белый и пушистый. Он жесткий и саблезубый!!! Вот он стоит и дрожит от ярости и гнева на себя, на убийц, на весь не справедливый и равнодушный мир, захлёбываясь жаждой изничтожить всё своё подлое племя. Всё! До последнего крылатого!!! Но… он не смог открыть матери разрывающую боль сердца. Он сбежал, чтоб не предать её веру в доброго и благородного сына. Она посвятила этому жизнь. Теперь, остаток своей, ему придётся этому учиться.
* * *
Касс не спал и не ел уже трое суток. Перепутавшиеся мысли плотным туманом застилали рассудок. Находясь в непривычном ступоре, он не понимал, как можно после всего случившегося, продолжать жить. Бредил и брёл, куда вели усталые лапы. Выйдя опять к океану, упал на песок и вконец обессилел. Теперь он хорошо знал своих родных врагов. Видя, что он сбежал, они не станут преследовать труса. Что за радость облегчать ему страдания, просто разорвав на куски. Их подлость не позволит помочь ему так быстро и легко забыться сном смерти. Пусть живёт один, долго и мучительно пожирающий себя чувством вины и позора. Усталость наступала на веки. Налитые свинцом, они опускались, как последний занавес этой кровавой пьесы. Закатные лучи солнца ласково провели по его загривку, словно мать, успокаивала своё заблудшее дитя…
Его разбудили звонкие крики на соседней сопке. Касс и раньше издали видел людей. Но сейчас к их голосам примешался очень знакомый звук – львиное рычание. Касс вскочил и быстро кинулся в укрытие ближних кустов. Очевидно, его заносчивый род уже начал охотиться и на людей. Мать всегда говорила, что проклят тот лев, что знает вкус человечьего мяса. Это в прайде соблюдалось веками. Но сегодня уже ничто не могло удивить. Голоса приближались. Касс всмотрелся, и не поверил. Верхом на крупной львице ехал маленький человеческий детёныш. А позади, держась за её хвост, бежали ещё двое. Касс фыркнул. Подобное не привидилось бы и во сне. Дети дёргали грозного на вид зверя, как домашнюю кошку и погоняли, как покладистого ослика. Мать рассказывала про людей и животных, которые им служат. Но он всегда понимал, что эти животные в рабстве. А тут… львица подошла к воде и стала купать детей. Было видно, что они друзья и вместе им весело. Наплескавшись вдоволь, орава ушла, а обескураженный Касс, остался в полном замешательстве. Львы с людьми не враждовали, но и не сходились. На протяжении многих веков между ними сложились параллельные пространства, и это всех устраивало. Тогда что это было? Откуда взялась молодая крылатая львица без единого «нечистого» признака в этих краях? Почему она не в прайде? Он вспомнил историю маминой сестры, которая сбежала со своим саблезубым котёнком. Её правда, нашли… но одну. Неужели люди спасли маленькую львицу и поселили рядом с собой? Нет!!! Но… только это могло объяснить их дружеские отношения. Хищнице доверяли купать детей! Это было абсурдом и с человеческой и с львиной точки зрения. Касс одновременно и верил и не верил своим теориям. Но факты, вещь упрямая. Он видел их сам. Только у крылатой красавицы зубы-то были обычными… могла ли её мать в страхе не распознать пробивающиеся иголочки клыков? Если могла, то всё сходится. Это его сестра, принявшая людей, как семью и не знавшая о существовании прайда. Равно как и свою историю. Да, не всякую историю полезно знать. Живёт себе и радуется, играя с людскими малышами. Беззаботно и счастливо. Она нашла свой дом у их очага, и не страдает от поиска себе подобных. Вот он урок! Умей ценить то, что имеешь. Эта львица наверняка даже матери своей не помнит. А если и помнит растерзанной? Разве можно это сравнить с тем счастьем, что досталось ему, прожившему больше года… Ком опять сдавил горло. Открытая душевная рана сочилась, обливая бедное сердце «нечистой» кровью. Вот урок… Но какой ценой приходится платить за безрассудность молодости?... Стоп!!! Хватит себя жалеть! Мать не поощрила бы это слюнтяйство. Живи! Вот лозунг всех живых! И будь рассудителен - это основное правило жизни. Не унывай! Ищи выходы! Двигайся! Дыши, наконец!!!
Касс глубоко потянул ветер. Его лёгкие расправились, словно крылья, которых он никогда не имел. Зато теперь он имел нечто большее - надежду.
* * *
Кэйси не охотилась уже несколько дней. Еды хватало. А домашние дела, забирали всё её свободное время. Лето стояло жаркое. Малыши тянули на берег. В водной прохладе они оживали. А потом играли на песке, с восторгом наблюдая, как их любимица, ловко взбирается на огромную сосну, нависшую прямо над обрывом. И там, на толстых ветках, балансирует легко и непринуждённо. Дети визжали от восторга. Зрелище, понятно, увлекательное. Подбадриваемая их бурными овациями, Кэйси, гордо задрав морду, показывала самый высший класс своего природного умения. Но сегодня жара отступила. Низкие тучи заволокли небо, и по всему было видно, что надвигается шторм. В такие дни семья по обыкновению оставалась дома. У камина пили сладкий чай. Кэйси с удовольствием гурманничала тёплым парным лакомством. Но этот день не задался как-то с утра. Хозяин повредил в сарае ногу и теперь хмурился, нагоняя на всех тоску. А тут ещё и старший сын долго не возвращался из сада. Пошёл за яблоками и уже битый час как пропал. Погода хмурилась. Мелкопакостно накрапывал дождь. Эта увертюра была хорошо всем известна. Дальше ожидалось соло ветра. А уж потом, как правило, жди арию бури. Пора закрывать двери и ставни. Хозяйка возилась у печи. Хозяин ворчал в кресле. Дети играли у камина. Старшего всё не было. Кэйси лениво поднялась, и изящно выгнув спину, потянулась. Что ж, идти за ним придётся ей. Она не спеша, вышла во двор и двинулась в сад. Ветер становился настойчивей. Ох уж сейчас она и задаст баловнику! Пусть на милость не рассчитывает, оторвав её от тёплого очага в мерзкую погоду…
Сад был пуст. Кэйси обошла его полностью. Шкодный мальчишка, конечно любил пошалить, но… в ветре уже стояла опасность. Львица знала её особо горький привкус. Нехорошо сдавило внутри, выдав памяти тот далёкий день, когда её мать не вернулась с охоты. Тогда тоже надвигалась буря. Маленькая Кэйси боялась оставаться одна, и пошла на поиск мамы. И воздух был таким же…
Вчера, когда они играли на берегу, ей почудился странный запах. Непонятный и чужой. Прямой опасности не исходило, и она оставила этот вопрос на завтра, чтоб потом, уже одной, разведать, что к чему. Неужели она опоздала?! Что есть мочи разъярённая львица бросилась к оврагу. Холодный порыв с моря обострил её страх. Несмотря на дождь и ветер, тот же чужой дух исходил из прибрежных кустов. Она осторожно приблизилась к ним с тыла. Окутанное сильными флюидами тело, выдало доселе незнакомую дрожь. Это был запах самца. Дикого и сильного. Он впервые встретился ей, но… в дурную минуту. Самец – убийца не друг, а враг. А с врагами Кэйси знает, как обходиться! Ощетинясь, она бросилась вперёд. Налетела на врага внезапно, впившись в горло спящему пришельцу. Но самец был и вправду силён. Вдвое крупнее и жилистей, он мотнул ещё не проснувшейся головой так, что Кэйси отлетела. Затем снова вскочила, и оглушая окрестность победным возгласом, стала бить чужака когтями по морде. То, что он спал после «сытного обеда», доводило её отчаянность до предела. Она обожала хозяйских малышей и готова была за каждого из них перегрызть любую вражью глотку…
Касс, измученный потерей и страданиями, впервые спал. Ему снилась та, что дарила надежду на возвращение. Он нежно ухаживал, а она, слегка принимая ласку, игриво увиливала и манила за собой… Как вдруг, чьи-то крепкие острые клыки, протыкая шкуру на горле, прервали воздух. Касс дёрнулся. Но мощные когти полоснули его по щеке. Второй удар пришёлся по глазу. Тёплые струи уже заливали морду, когда он, наконец, вскочил и наотмашь ударил противника. Действуя наобум, не различая ничего во мраке фонтанирующей крови. Да, кажется он не промазал. Нападавший, взвизгнув от боли, шлёпнулся в дальний угол и затих. Касс замотал головой, стараясь хоть что-то увидеть. И когда фигуры стали различимы, он увидел ту, которую только что гладил во сне. Она лежала без сознания, и её крыло было неестественно вывернуто. Как?!!! Ужасы продолжали его преследовать! Он собственной лапой искалечил свою мечту?! Но, почему она напала на него? Напала на спящего! Зачем??? Безответные вопросы переливали чашу терпения. Похоже, красавица оказалась чудовищем. Касс, взвыл от бессилия что-либо понять. Ему нужно было смыть кровь. Он опять ничего не видел. Метнувшись к воде, он стал окунать морду в солёный холод волн. Непогода бушевала. Дождь лихо отбивал ненастную дробь. Волны, как безумные кони, дыбились в предчувствии беды. Касс не видел и не слышал, что происходило прямо у него за спиной…
Кэйси обожгла пронзительная боль в правом крыле, и тут же, растворилась в тумане. Но, опасность толкала потухшее сознание наверх, к жизни. Она не смела так легко сдаваться. Продираясь, сквозь толщу чего-то сумрачно вязкого, она старалась опять найти боль. Так она очнётся. А значит, будет шанс… Знакомый голос, опережая все чувства, рванул в уши и взорвал голову. Это был крик пропавшего мальчика. Мигом очнувшись и взвыв от нестерпимой боли, Кэйси подумала, что ошиблась. Но голос всё же звучал. Разгоняемый ветром, рассеивался и был еле различим. Он шёл со стороны могучей сосны, на которой ещё вчера она устраивала весёлое представление. Как же она просчиталась!!! Ведь старший всегда пытался повторить её акробатство, изображая на песке длинную ветку, и бегая по ней. Кэйси мутило. Она попыталась подняться. Острая боль в крыле хватала по-зверски. Перелом был открытым. Кость раздвоилась. Крыло держалось только на чувстве долга и остатках удачи. Но тревога за малыша была сильней. В полу сознании Кэйси выбралась из кустов, и шатаясь поплелась к старой сосне. Там, один из её семьи, перепуганный и отчаявшийся, звал на помощь. Стихия накрывала его крик, а ветер подхватывал и уносил в море. Кэйси увидела, как он жутко свисал с кончика ветви, прямо над пропастью. Силы в его руках иссякали. Забыв о боли, она прыгнула на ветку, как раз под ребёнком. И встав на задние лапы, попыталась зубами дотянуться до его рубашки. С третьего раза она цепко его ухватила, но ветка под ней, не выдержав веса, надломилась. Кэйси аккуратно, не выпуская из зубов дитя, двинулась в обратный путь. Пружинистые лапы ступали мягко и осторожно. Вот и пол пути. Ещё шаг, ещё. Ветка предательски хрустела. Ну же, совсем немного… С мерзким треском сосна рассталась со слабой веткой, а Кэйси, ловя последние секунды равновесия, мощным броском швырнула ребёнка на верхний уступ скалы, где мальчик, хватаясь за край обрыва, истошно заорал, видя, как Кэйси, слетает в пропасть и погружается в страшные объятья океана…
Касс отряхивался и отфыркивался. Ну и задала ж чертовка ему жару! Кровь, потихоньку сворачиваясь, отступала, освобождая глаза. Он уверенно направился к кустам с намерением основательно во всём разобраться. Но там было пусто. Сбежала. Ничего, далеко не уйдёт! Он стрелой вылетел обратно на берег в тот самый миг, когда ветка оборвалась. Касс увидел, как львица, выбросив ребёнка, скрылась в гуще волн. Его подкосило. Ребёнок!!! Значит, она искала этого ребёнка и подумала, что Касс…
Он очутился в воде прежде, чем начал думать дальше. До Кэйси было не далеко, но взорвавшаяся стихия лупила и дождём, и ветром, и волнами. Касс видел, как львица отчаянно борется. Он был уже совсем близко, когда она, вдруг, пошла ко дну. Нет!!! Этого не будет! Без неё он не вернётся на берег! Касс поднырнул и, толкнув вверх обмякшее тело, крепко вцепился в загривок. На кону стояла их жизнь. Его метало. Бурное течение старалось отобрать добычу. Озверевшие волны то и дело накрывали, не давая приблизиться к берегу. Спятившие, в приступе адского веселья, они пытались вымотать своих пленников. Шквальный ветер носился и завывал минорным аккордом. Эти надрывы были подстать разгулявшейся стихии. И только хмурое свинцовое небо отрешённо возвышалось над всеми, свысока взирая на истеричные движения обиженной природы. Оно, как всегда терпеливо, ожидало просветления, мудро сознавая, что книгу земной жизни нельзя ни изменить, ни переписать. Можно лишь наблюдать, не прибегая к глупости оценок… Из последних сил Касс выбрался на берег и рухнул на песок. Сознание напрягалось до отказа. Рядом, пугающе спокойно, лежала его избранница. Касс боялся в это поверить. Второе дыхание открыло ему новые силы. Он весь напрягся, вскочил на лапы, опять схватил загривок Кэйси, и стал мотать её, пытаясь вытрясти из неё воду, чтоб вернуть к жизни. Он трепал её, громко рыча от отчаяния, так что со стороны, прибежавшим на берег людям, казалось, что лев разрывает беднягу. Они стояли на верху скалы. С ними -спасённый мальчик. Весь дрожа, он сглатывал слёзы. Он один был свидетелем того, как этот большой страшный зверь без крыльев, но с огромными клыками, храбро кинулся за Кэйси и вытащил её. Но почему-то теперь, набросился…
Касс не унимался. Его бы сейчас не остановил и целый прайд. Но один из людей уже поднимал ружьё. Обезумевший от потерь, не различающий ничего вокруг, Касс, снова и снова кидался на бездыханное тело. Он уже не мог терять. Нет! Вдруг… вся содрогнувшись, Кэйси изрыгнула фонтан. Она вновь дышала. Это была победа! Касс стал её нежно облизывать. И тут, горячая молния прожгла его насквозь. Теряя равновесие, он завалился на бок, невольно ткнувшись мордой в её лапу. И его последняя боль, полностью растворилась в ощущении блаженства от этого прикосновения.
Маленький мальчик, пытался объяснить взрослым, что такое любовь. Любовь Кэйси к нему. Страшного льва к Кэйси. И наконец, любовь самой Кэйси к страшному льву. Когда она, ослабленная, но решительная, грозно зарычала на парня с ружьём. С трудом поднялась, и стала зализывать рану на плече друга. Точно так же, как давным-давно облизывала израненную мать, найдя её далеко от их лужайки. И до конца дня питаясь её молоком.
* * *
Ровно через год люди праздновали день спасения сына. Был накрыт стол. Приглашены соседи. Уже в который раз звучал рассказ о случившемся. Гуляли на славу. Танцевали и играли в игры. А в конце веселья, все подняли чаши за Кэйси и Касса. За их преданность, мужество и благородство. Но поскольку рядом самих героев не было, все сахарные кости достались новому охраннику – большой собаке Рэкси, которая так же достойно, несла свою службу в доме. К сожалению, славные львы не могли сегодня быть рядом, потому что были далеко…
Далеко в лесу на зелёной лужайке, между высокой сопкой и океаном, резвилась большая львиная семья. Кэйси, Касс, а так же три маленьких пушистых комочка, гонялись друг за дружкой, отмечая этот праздник по-своему. Праздник большой любви и верности, который они растянут на всю свою долгую счастливую львиную жизнь. И какая там разница - у кого клыки, а у кого крылья?
На затерянный лист – снег,
Как награда за весь путь.
Временной ли поры бег
Продолжает своё гнуть?
Может лето должно знать,
Что зима отдаёт дань,
Обрекая озёр гладь.
Обретая свою грань.
У деревьев внутри – кровь,
А кому-то она – сок.
Опадает листва вновь,
Накрывает беда впрок.
На тоску не ведись - верь!
В мире полный бардак, но…
Закрывая порой дверь,
Открывают где-то окно.
Распахнут Небеса Свет
И затихнет вдали гром.
И застынет душа пред
Ожиданьем... или в нём.
Если сможешь понять – класс!
Если станешь искать – в путь!
Но важнее всего в нас -
Есть ЛЮБОВЬ. В этом вся суть.
2011г