Глава 8
— Что это за галстук? Это сейчас модно в Питере? – я удивленно смотрел на Дэнни.
— А ты интересуешься модой? – он улыбнулся одними глазами.
— Питерской, – ответил я.
— То-то я смотрю, ты прибарахлился.
Мы встретились на площадке возле серого и невзрачного дома. Денни достал из кармана пачку сигарет.
— Куришь?
— Нет.
— Жаль, сигареты не у кого будет стрелять.
— Курить вредно.
— Вредно не курить. – Он рассмеялся.
«Интересно, что сейчас делает Егор, – вдруг подумал я, – неотразимый парень ищет себе новую игрушку своих необузданных желаний?»
— Ты чего там задумался, красавчик? – спросил Денни.
–— Да так, вспомнил своего друга.
— Егора?
— Кристиана.
Он докурил, и мы направились в один из подъездов девятиэтажного дома. Консьержка косо посмотрела на Дэнни, а потом с ног до головы оглядела меня. Я улыбнулся ей милой улыбочкой, отчего выражение её лица сделалось мягче.
Когда мы вошли в квартиру, то я увидел, что она совсем не похожа на ту уютную, с богатеньким интерьером, что была у Егора. На этот раз было видно, что хозяевам неплохо бы сделать ремонт или хотя бы прибраться.
Заходя на кухню, я заметил ряд бутылок от водки и недорогого вина, выставленных на пол возле батареи, и понял, что люди, живущие здесь, злоупотребляют спиртным. На столе стояла грязная посуда.
С мутными глазами и улыбкой на лице нас встречал хозяин квартиры.
— Саша, познакомься, это Вилли, — сказал Денни. — А это Саша.
— Приятно познакомится, выпьем?
— Я не пью.
— А зачем пришёл?
Я посмотрел на Дэнни.
— Вилли ищет Криса. Ты не знаешь, где он может быть?
— Не знаю, давно его не видел.
Меня вдруг стало все бесить. Этот вечно несерьёзный и улыбающийся Дэнни, эта пропахшая алкоголем неаккуратная квартира, этот полупьяный Саша и этот вечный поиск, который не продвигал меня ни на шаг.
— Чёрт бы вас всех побрал! – Вспылил я.
— Ты чего, приятель? – спросил Саша. — Выпьешь все же?
— Я не пью, уже сказал!
— Успокойся, Вилли, пойдём в другую комнату, поговорим, — протараторил Дэнни, схватив меня за руку.
— Послушай, зачем ты меня сюда привёл?
— Я сам не знал, что он его давно не видел…
— Все его знают, но никто не знает, где он, — не унимался я.
— А зачем он тебе вообще нужен?
Он присел на кровать. Я стоял напротив него, и нервы мои закипали.
— Что значит зачем? Учились мы с ним вместе, а потом долго не виделись. Он прислал мне свои дневники, и я решил разыскать его.
— А что в дневниках?
— А это не твоё дело.
— Нет, подожди, так вы с ним школьные друзья?
— Да.
— Блин, а я думал…это…
— Дэнни…
— Да пошёл ты, — он рассмеялся. — Так значит ты с Егором?
— Нет.
— А если я скажу тебе, что ты мне нравишься? — он опустил голову, а я присел на диван, на всякий случай подальше от него. Он медленно повернул голову в мою сторону, но почему-то посмотрел не на меня, а в окно.
— Давай вместе искать твоего Кристиана.
— Где?
— Не знаю.
Он рассмеялся. У него был заразительный смех, отчего я тоже невольно улыбнулся. Но мысли мои по-прежнему блуждали, я оказался в тупике и теперь совершено не знал, куда идти и где искать Криса, а дней, отложенных на Питер, оставалось всё меньше. Придётся сегодня ночью не ложиться, ведь я еще совсем не готов к сдаче экзаменов.
— Послушай, Дэнни, а ты ведь видел Криса, расскажи мне о нем.
— Только сейчас на кухню к Сашке сгоняю, винишко принесу. Выпьем?
— Ну, давай, тащи.
Он вернулся с двумя кружками и с бумажным пакетом вина. Поставив пакет на тумбочку, открыл краник, прикрепленный к нижнему корпусу трёхлитровика, налил и протянул одну мне.
— За знакомство.
— Давай, – сказал я, взяв кружку.
Мы чокнулись и выпили. Меня передернуло от кислятины и неприятного вкуса спирта. Ничего общего с тем вином, что мы пили с Егором.
— Дрянь.
— Это так... но пить можно, — он усмехнулся, наливая ещё.
— Мне больше не надо, — возразил я, когда он потянулся за моей кружкой. — Давай, рассказывай про Криса.
— Видел всего несколько раз. Он ведь с другими ребятами ошиваться любил. Молчаливый был, но красивый. Как посмотрит, бывало, так от этого взгляда просто что-то в душе переворачивается. Такие пронзительные глаза. Я знал, он фотомоделью был. Мне друг рассказывал. Однако за что-то его выгнали там. Говорят, травой баловался. Он курил много, я сам видел. Была у него одна особенность. Он все время что-то записывал. Блокнот у него был всегда с собой, и туда он что-то писал. Иной раз как на заседании себя вёл. Все сидят, пьют, треплются, а он что-то строчит в свой блокнот. И смотрит так на всех, как будто изучает.
— Это он дневник вёл.
— Ну, сейчас я понял, а тогда думал, может, стихи пишет.
— Да ну тебя, — улыбнулся я. — Стихи я пишу.
— Мне он нравился, только уж больно неприступный был. Такой холодный. Слишком холодный, чтобы просто с ним заговорить и слишком молчаливый, чтобы чем-то зацепиться. Одним словом, ни дать, ни взять. Мы часто здесь виделись. Саша – мой друг, он классный мужик, всегда угощает.
— А твои родители знают, что ты ошиваешься здесь с классным мужиком?
— Эй, ты чего это там подумал? Классный мужик, но просто как друг.
Мы выпили еще «кислятины» и я почувствовал, что меня стало подташнивать. А моему молодому другу стало уже совсем хорошо. Он улыбался мне совсем уже пьяными глазами.
Как бывает интересно наблюдать за нетрезвым человеком. Я впервые с таким столкнулся, что парню так шло быть пьяным. Его лицо было таким милым, а глаза стали такие добрые и душевные, что вдруг его нестерпимо захотелось его обнять.
— Вилли, ты такой симпатичный, я на тебя сразу внимание обратил, ещё тогда, когда ты впервые у нас в тусовке появился, — улыбался он широкой улыбкой.
— Я тоже тебя заметил, ты остряк-самоучка.
Он придвинулся ко мне и положил руку мне на плечо.
— Ты, не волнуйся, мы обязательно отыщем Криса. Я тебе обещаю!
Он налил себе еще вина, выпил залпом, выдохнул и помчался на кухню, откуда доносился пьяный голос. Я осмотрелся. Странная комната не нравилась мне: под ногами грязный линолеум, кто-то разлил вино возле кровати, обои порваны. Совсем не то, что было у Егора. Меня моментально со страшной силой потянуло в уютную квартирку с чистеньким подъездом, но в душе таилась обида за оскорбления, которыми меня наградил Егор. Даже к своей любимой сестре он всегда был строг. Наверняка малышка страдает от его чопорности. Странно вот как получается: человек все имеет, а в душе остается злым и обиженным ребенком, который привык, что люди для него – это обыкновенные игрушки.
— Вилли, вот посмотри, а ты говорил, Крис не писал стихи? — Дэнни прервал мои мысли, протягивая мне какие-то клочки бумаги.
— Присядь, ты по ходу уже набрался, — я взял тетрадные листы и сразу же узнал почерк Кристиана. — Где ты это взял?
— Сашка дал, у него валялись в тумбочке. Когда Крис приходил, он забыл. Только мы не поняли, что он там написал. Не по-русски.
Пока он наливал себе вина, я внимательно читал. Это действительно были стихи, и удивлению моему не было предела.
В комнату зашел Саша.
— Ну, что, ты уже созрел выпить, э… как тебя там?
— Нет, спасибо. Мы с Дэнни уже выпили, — я подмигнул парню, улыбающемуся мне широкой улыбкой. — А ты, откуда эти стихи взял?
— Так то Крис писал, а расшифровать можешь?
— Это латышский язык. Но меня, прежде всего, интересует, где сейчас может он находиться сам? Я ведь как раз к тебе за этим и пришел.
— А что сразу не спросил?
— Я же спросил, ты же сказал, что не знаешь.
— А ты выпей со мной, тогда скажу, — он присел со мной на кровать, держа в руке гранёный стакан.
— С удовольствием, — сказал я и посмотрел на него с блеском во взгляде, давая понять, что на этот раз ему не отвертеться.
Дэнни к нам присоединился, и мы выпили немного «кислятины» из пакета. Саша достал из кармана яблоко и протянул мне:
— Закуси, э... как тебя там?
— Спасибо, и так кисло во рту.
— Дай мне, – перехватил Дэнни.
— Так вот, Крис в больнице сейчас…
Я встрепенулся.
— Не суетись, как тебя там... опять забыл… Его тут помяли малость ребята, в больничку увезли, а там мальчика ломало сильно, на наркоте, видать, был, так его отправили в наркологичку – откачивать.
— Где? Где эта больница? Адрес давай!
— Подожди, ты же обещал перевести стихотворения, которые он писал.
— Да, да.
— Ну, так давай… и выпей с нами, никуда он от тебя не денется.
Я уставился на буквы, написанные на клочке бумаги. Такой до боли родной почерк.
Прошедший день унёс с собою все мои мечты,
В лунном свете ночи я смотрю в окно.
Молчание холодных стен давит на меня, и я словно в плену.
Мир стал пустым, но каждый раз я не перестаю думать о тебе.
Случайное слово, звук, шорох шагов – ты где-то рядом.
И однажды ночью ты придешь ко мне, чтобы разорвать круг моего одиночества.
Я жду тебя, Милый друг.
Ночь унесёт все наши страхи и снимет рукой сон.
Она поможет нам стать ближе.
— Красиво написал. А кому это? – спросил Дэнни.
— Послушайте, мне нужно срочно идти, — разволновался я, после такого отчаянного стихотворения.
— Так адрес запиши.
— Запомню.
Я поднялся, сунув в задний карман листок.
— Красавчик, ты куда? — Дэнни встал и, шатаясь, подошёл ко мне. Он уже еле ворочал языком.
— Отведи его домой, а то опять мамка будет полицию вызывать, — сказал мне Саша.
— Дэнни, ты, где живёшь?
— Я… я… а ты, красавчик, меня домой… – бормотал парень.
— Он живёт в соседнем доме № 16, отведи его.
Я сильно волновался, не переставая думать о Крисе, мне хотелось побыстрее выбраться из этой квартиры и отправиться по адресу, что мне дал Саша. И я уже не сомневался ни на минуту, что Крису сейчас очень нужна моя помощь. Свалив себе на плечо Дэнни, я направился к выходу.
— Красавчик… ты куда меня ведёшь…
— Мы идём к тебе домой.
Кое-как мы вышли из подъезда. Дэнни был уже совсем бледный и так вцепился в меня, что я думал, упаду вместе с ним.
— Так, вон твой дом, дальше – какой номер подъезда?
— А третий… а это правда, что ты с Егором там….. а он неплохой парень, он…
— Дэнни, я сейчас тебя отведу домой, не надо про Егора. Хватит, что ты уже его сестру обидел со своими ребятами.
— Машку? Да я не… она сама… Это Витя Колобанов, это он, а я тут не при чем… Я же совсем с бабами не связываюсь, они дуры такие.
— Так, держись крепче… Так что там твой Витя Колобанов сделал Маше?
— Да... он просто за этой дурой бегал, а она сучка такая… так он ее там прижал… ее парня отметелили дружки, а ее ну…
— Что, драка была?
— Ага, били того сучонка, что с Машкой ползал, а Машку Витек потом проучить хотел. Она, сучка такая, ему мозги запудрила… Так он ее за это…
— Не падай… уже идём.
— Вилли, мне так плохо, аж не могу… а я тебе тогда понравился на лавке, когда ты к Паше приходил?
Вести пьяного парня да ещё ужасно болтливого было не просто. Он постоянно заваливался, цеплялся, оторвал мне несколько пуговиц на куртке. Я изо всех сил пытался дотащить его до подъезда, а когда мне это удалось, то, как назло, лифт в доме не работал, а парень жил на девятом этаже. Пришлось тащить его по ступенькам.
Поднимаясь по бесконечной лестнице и постоянно роняя голову мне на плечо, он вдруг почувствовал себя совсем плохо, хотел что-то сказать, но внезапно его вырвало. Я достал из кармана платок и протянул ему.
До двери мы добрались совсем измочаленные, на пороге нас встретила его мать.
— Мама… это мой друг, его зовут Вилли, он приехал ко мне из Латвии…
— Заходи немедленно домой! – Мать гневно схватила сына за руку, глаза нежные и такие же голубые, как у сына. — И ты, зайди, пройди в ванную.
Хорошо, что хоть с лестницы не спустила, – подумал я и попытался улыбнуться милой женщине самой очаровательной своей улыбкой, чтобы хоть как-то отблагодарить за гостеприимство. Но она почему-то отвернулась, видимо, от нас с Дэнни дурно пахло.
* * *
Моя куртка висела в ванной, ее пришлось постирать. Дэнни кое-как мать уложила спать, а я сидел с ней на кухне и пил чай.
— Меня Алевтина Ивановна зовут, но можешь называть просто Алевтина.
— Очень приятно, меня Вилис зовут.
— Спасибо, Вилис, что привёл его. В последнее время я за него очень переживаю.
— Да, я тоже заметил, что с ним творится что-то неладное.
— А ты где учишься?
— Я в МГУ учусь, на третьем курсе, на психолога. Мне надо позвонить.
— Конечно, позвони. А как вы с Денисом познакомились?
— Через нашего общего друга. Я приехал к нему в гости, и вот и таким образом познакомились.
— Это Саша?
— Нет, с Сашей я только сегодня познакомился.
— А, наверное, с Витей?
— С Витей? – переспросил я. — С Колобановым? А разве он с Денисом не в одном классе учится?
— Нет, он в техникуме учится, а ты не знал?
— Я не знал…
— Да тюрьма по нему плачет, как, впрочем, и по Саше. Сил моих уже нет, что за друзья у Дениса, — ее глаза увлажнились.
— Я и сам не понимаю, что с Денисом происходит, он стал каким-то странным… Пьёт всякую дрянь, не закусывает.
— И с учёбы скатился, — она подлила мне чаю. — Что-то мне Денис про тебя никогда не рассказывал.
— Куртка, наверное, до завтра не высохнет, – перескочил я на другую тему. — Придётся добираться домой в одной рубашке, благо, мне тут недалеко, да и уже совсем потеплело.
— Если хочешь, можешь остаться у нас, переночуешь. А завтра утром пойдёшь, и куртка высохнет. Я вижу, ты очень хороший парень. Сергей, отчим Дениса, уехал в командировку, так что можешь остаться, я тебе постелю.
— Спасибо, но у меня есть срочные дела, — я вспомнил о несчастном Крисе, который сейчас валяется на больничной койке, а я тут сижу, чаи гоняю.
Я подорвался, чуть не перевернув чашку.
— А сколько сейчас времени, больницы еще работают?
— Уже 23 часа, не работают, — она удивленно посмотрела на меня своими голубыми глазами.
— Мне так надо…
— Тебя не пустят в такое время, оставайся, завтра утром поедешь. Вижу, у тебя совсем благородное сердце, юноша, — Алевтина легко обняла меня за плечи, и я невольно опустился обратно на стул. Сердце сжалось, сколько нежности было в этом жесте. Тепло материнской ласки, которой у меня не было столько лет, вдруг растревожило мои мысли, и я позавидовал Дэнни, что у него есть такая мама. Мне захотелось обнять ее и сказать, что все будет хорошо, и что ей не стоит волноваться за сына.
Я заглянул в ее глаза, а она нежно посмотрела в мои. Бывает такое, что люди понимают друг друга с полуслова? Говорят, счастье – это когда тебя понимают. В тот вечер я стал чуть-чуть счастливым человеком.
Глава 9
Мысли переключились на недавние события, и я вспомнил о том, что произошло в квартире у Саши и привело меня сюда. Жутко покраснев, я отхлебнул из кружки чаю.
— Что с тобой, Вилис?
— Да так, душно стало, — соврал я.
Мне было стыдно перед Алевтиной. Добрая женщина воспринимает меня совсем не таким, каков я есть на самом деле. Стесняясь смотреть в глаза, я мысленно задавал себе вопросы: стал бы я тащить пьяного Дэнни домой, не случись того, что произошло? Неужели все зависело именно от спонтанного случая, последствия которого, стали сильнее всего моего благородства?
— Пойдем, постелю тебе, или, может, ты хочешь лечь с Денисом? У него в комнате диван большой, места хватит, — сказала Алевтина добродушно, от чего меня передернуло.
— Нет, спасибо, думаю, лучше я лягу в комнате отчима.
— Да, ты не смущайся, чувствуй себя как дома. Я вижу, что ты настоящий друг Дениса. А твои родители где?
— В Латвии.
— Общаетесь?
— Нет.
— Это почему?
— Они умерли…
— Извини….Бедный мой мальчик, — она погладила меня по плечу. — Ложись спать, утро вечера мудренее.
Я долго не мог уснуть и ворочался всю ночь. Под утро меня посетили странные ведения, и я снова проснулся, думая о Крисе. Однако теперь и Дэнни прочно засел у меня в голове. В полумраке, не смыкая глаз, я вдруг опять прокрутил все события, произошедшие со мной на квартире у Саши.
Я уставился на буквы, написанные на клочке бумаги, такой до боли родной почерк. Стихотворение я знал уже наизусть и повторял строчки, шепча их перед сном, вспоминая, что произошло на квартире у Саши.
Прошедший день унес с собою все мои мечты,
В лунном свете ночи, я смотрю в окно.
Молчанье холодных стен, давит на меня, и я словно в плену.
Мир стал пустым, но каждый раз я не перестаю думать о тебе.
«Красиво написал. А кому это? — спросил Дэнни»
«Я думаю, что это мне, — ответил я, открывая для себя, что Крис писал такие странные стихи. На душе стало тепло. И все-таки он писал это мне? Не знаю, но мысль придавала веру в то, что когда я его найду, то мы обязательно, по-человечески с ним объяснимся»
«Тебе? – рассмеялся Денни. — А ты говоришь вы с ним просто школьные друзья»
«Это не твое дело, — легкость в голове от выпитого вина приподнимала мое настроение не хуже стихотворения»
«Я сейчас принесу еще вина, — сказал Саша и, покачивающей походкой, вышел за дверь, оставив нас одних».
Дэнни тут же прильнул ко мне, обняв тяжелой рукой.
«Вилли, я бы сказал тебе что-то, но, ты же будешь отпираться, как всегда? — он был уже достаточно пьяный»
«Ну?»
«Я хочу кое-что тебе показать, что-то очень-очень сладкое…»
Неожиданно он впился губами в мой рот, и я почувствовал кислый вкус от его языка. Отпрянув, я посмотрел ему в глаза.
«По-моему это что-то очень-очень кислое, — сказал я, не отводя взгляда»
«Это только начало, — не опуская глаз, он стал расстегивать мой ремень»
Мы смотрели друг другу в глаза, а его пальцы путались в моей ширинке. Второй рукой он обнимал меня за шею. Наконец, ремень, ширинка и штаны как по волшебству подчинились его пьяным пальцам, и весь окружающий мир неожиданно стал сужаться.
Дэнни опустился на колени, и я почувствовал его влажный рот…
Трудно сказать, сколько это длилось, казалось, что продолжается бесконечно. Наконец, в моих глазах потемнело, и я взорвался…
Не проронив ни одной капли, парень еще долго не вставал с колен, пока я не дал ему понять, что хватит.
«Ну? – раскрасневшееся лицо и блестящие глаза. — Сладко было?»
Я ничего не ответил.
«За приятное знакомство!»
Я отодвинул кружку, давая понять, что пить мне не хочется. Он выпил.
«Вот вы чем тут занимаетесь, голубки, — послышался певучий голос Саши, вошедшего в комнату. — Штаны надень, дружок»
«Мне нужно срочно идти, — разволновался я»
«Красавчик, не хочу чтобы ты уходил… — пробормотал Дэнни. — Я тебя больше никуда не отпущу…после этого, просто никуда!»
Он был уже очень пьян…
* * *
Просыпаться в чужой квартире, не очень приятно, особенно человеку, который встает раньше всех. Дэнни еще крепко спал в своей комнате, а Алевтина на соседней кровати. Я встал, оделся и тихо побрел в ванную. В зеркале я увидел, что бессонная ночь оставила на моем лице свой отпечаток. Умывшись холодной водой, я надеялся уйти по-английски, хотелось побыстрее отправиться в больницу к Крису, а потому я спешил.
Зайдя на кухню, я принялся искать клочок бумаги, чтобы написать Алевтине записку, поблагодарить ее за гостеприимство. На холодильнике я нашел только ручку, а бумаги нигде не было.
— Доброе утро, Вилис, — услышал я сонный женский голос за спиной.
— Доброе утро, Алевтина.
— Ты всегда так рано встаешь? — она посмотрела на часы.
— Да, — ответил я, смущенно. — Может кофе?
— Да, поставь чайник, а я пойду Дениса разбужу. Ты говорил, что тебе в больницу нужно к другу. Вот, сейчас позавтракаем и все вместе поедем к твоему другу. Ты не против, я очень хочу тебе помочь?
— Не стоит, это ведь…
— Не стесняйся, Вилис, я понимаю, ты хочешь быть самостоятельным. Ведь мамы у тебя нет, но ты еще очень молод. Поэтому слушай, что тебе говорят старшие, — она мило улыбнулась.
Дэнни сонными глазами смотрел на меня, а я старался изо всех сил не заглядывать ему в лицо, хотя мне очень того хотелось. Мы пили кофе, и Алевтина делала нам бутерброды с красной рыбой.
— Кушайте, мальчики, сегодня воскресенье. Дэнни тебе в школу не надо, поэтому мы сейчас вместе поедем к больному другу Вилиса, навестить его.
— Ма, ну зачем? — Дэнни взглянул на нее, скривившись. — Он же не в больнице, он же в Наркологии лежит.
Я поперхнулся кофе, и Алевтина постучала мне по спине.
— Дэнни, что ты такое говоришь? Если человек попал в беду, это не важно, где он лежит, — она обратилась ко мне. — Вилис, этот мальчик с тобой вместе учится? Как его зовут?
— Да. Кристиан.
— Не волнуйся, Вилис, я все понимаю, — она погладила меня по руке. — Я куплю фруктов, мы навестим Кристиана.
Надевая куртку, я краем уха услышал из коридора, как Алевтина разговаривала с Дэнни.
— Денис, как тебе не стыдно, ты вчера напился и в школу не пошел. Что же будет дальше? Ты уже заканчиваешь 11 класс, почему ты не думаешь о поступлении? Бери пример с Вилиса, он учится в Университете. У мальчика нет родителей, но он старается, учится, помогает людям, а ты? Как ты себя ведешь? Неужели ты не можешь ради него поехать к несчастному другу?
— Ма, ты преувеличиваешь, Вилли сам разберется со своим другом.
— Не груби матери, я тебя призываю к ответственности. Приедет Сергей, я ему все расскажу, в каком состоянии ты пришел домой, и что тебя приволок этот благородный юноша пьяного и грязного!
«Боже мой, сколько всего свалилось на мою бедную голову, — подумал я»
В больницу мы ехали на маршрутке. Дэнни и Алевтина мирно дремали, а я задумчиво уставился в окно. Перед глазами мелькал Питер, солнце слепило мне глаза, наступил теплый апрель. Я подумал о сессии, экзаменах и вспомнил бабушку, но это тут же отступило на второй план, только Крис был сейчас моими заботами. Я невольно вспомнил его таким, каким он был тогда — давно, еще в юности, когда мы учились вместе в школе.
Однажды Кристиан спас мне жизнь. Это было в самом начале нашей дружбы, нам было лет 15-16, когда мы отдыхали в Рождество и по случайности оказались ночью в лесу в сильный мороз в загородном коттедже моего отца. Тогда произошла странная история, и сейчас анализируя ситуацию, я понимал, что Крис был ко мне неравнодушен, отчасти поэтому он ринулся в ту снежную рождественскую ночь спасать меня. Мы заблудились и замерзли бы в том лесу ночью, если бы он не согрел меня теплом своего тела. После этого случая мы очень сблизились. В то время я страдал душевной болезнью и часто убегал из дома, а Крис имел постоянные проблемы с родителями, стараясь как можно реже находиться дома. Моя природная мягкость и любопытство ко всему новому и его отчужденность и замкнутость, сыграли свою роль в нашей дружбе. Все свободное время мы проводили вместе, а потом он внезапно уехал, ничего мне не сказав. Я узнал об этом от его старшего брата и очень переживал, что мы не попрощались. Спустя несколько лет, я догадался, что послужило причиной его срочного отъезда.
Я всегда был избалованным ребенком и излишне гордым, зачастую бывая чересчур холодным, а потому достучаться до моей души было не просто. Крис вел себя со мной достаточно странно и очевидно, что вовсе «не по-мужски». Нет, он ни разу не произносил слова: «гей», «педик», «гомик» и прочее. И никогда ни на кого не смотрел из парней в школе, он просто был самим собой и был моим лучшим другом. А мне, напротив, это не давало покоя и я любопытствовал, заглядывая за рамки того, что происходило между нами. Когда я прочитал его дневники, я был удивлен, какой же он был, оказывается, иной. Наверное, он действительно внезапно уехал тогда из Риги из-за меня и спрятался только от меня одного. Я знаю, что причинил ему боль, когда поставил нашу дружбу в разрез каким-то своим предрассудкам и комплексам, своей гордыне и своему предвзятому отношению к геям. Я был слишком молод и не понимал, что разрушить все легко, а вернуть назад слишком тяжело.
Намеренно вырывая из своего сердца юную привязанность, ему должно было быть очень больно показывать мне, во что превратилась его душа, когда я стал рвать связь между нами. В дневниках Крис помимо сексуальных описаний, ярко писал и о своих чувствах. Он, как нормальный человек, любил, сгорал, страдал, ждал, и ничего человеческое было ему не чуждо и также, как у всех мимолётное счастье приходило и уходило, а он по –прежнему оставался безумно одинок, думая и вспоминая наши школьные годы.
Я встрепенулся, вылетев из задумчивости, мы приехали, и Алевтина дернула меня за рукав.
— Вилис, нам выходить. По дороге зайдем в палатку, нужно купить фруктов.
— Конечно, — сказал я. — Крис очень любит апельсины.
Глава 10
В Больнице, где находился Крис, мы зашли втроем и каждый в ту минуту думал о своем. Мы с Дэнни несли пакеты с различными фруктами, Алевтина была настроена решительно, расспросить врачей о том каков тут порядок посещения. У ее сына было хмурое выражение лица, ему совершенно не нравилась идея приехать в это не очень веселое место.
Мы вошли в приемное отделение, и присели на длинную скамейку, там никого не было, только одинокий парень в пижаме лет 20-ти. Забившись в самый дальний угол, он играл в электронную игру на мобильном телефоне.
— Нужно спросить у персонала, где нам найти Криса. Пойду, узнаю у кого-нибудь, — Алевтина обратилась ко мне. — Вилис, какая фамилия у Криса?
— Кефари. Кристиан Кефари.
Она поспешно скрылась за дверью, а Дэнни пошел следом за ней, сославшись на то, что ему нужно срочно в туалет. Я осмотрелся, стены в этом заведении были мрачными и холодными, будто впитавшие всю боль лежавших здесь страдальцев. Сколько дней Крис уже валяется в этом склепе?
— Эй, приятель, угости апельсином, — услышал я голос парня в углу.
Я зашуршал пакетом, он, не отрывая головы от мобильника, взял апельсин.
— Кефари со мной лежал в 25-ой палате, но потом его перевели в 30-ую, это дальше по коридору, в другом отделении. Надеюсь это тот прибалт, которого вы ищете.
Я подорвался к нему:
— В какой палате? В 30? Ты уверен, что он?
— Апельсин почистишь? – парень, наконец, оторвал взгляд от приставки.
— Да, — я взял апельсин и принялся с него сдирать кожуру.
— Кристиан Кефари — слишком редкое имя, чтобы это был не он, — ответил парень и взял апельсин.
Я оглянулся по сторонам в нетерпении, куда запропостились Алевтина и Денни? Не в состоянии больше ждать, я схватил пакет с фруктами и ринулся из приемного отделения.
— Молодой человек, вы куда? — слышал я голос за спиной, выбегая в холл.
— Мне нужно в 30-ую палату, там у меня друг, я к нему…
— К сожалению, в эту палату мы не пропускаем посетителей. Это запрещено. Приезжайте через неделю, когда пациент будет в состоянии принять…
— Он меня ждет!
— Молодой человек, я вам русским языком объясняю…
— Вы не понимаете, — начал я раздраженно. — Он меня ждет!
— Молодой человек, давайте не будем вступать в конфликт, это лечебное учреждение, а не зал ожиданий.
— Но он ждет меня!
Краем глаза я увидел Алевтину и Дэнни, которые приближались к нам.
— Мне нужно в 30 палату, — сказал я, закипая внутри.
Алевтина что-то говорила на ходу, приближаясь к нам, Дэнни плелся за ней. И тут на меня накатило какое-то странное бешенство, и я, бросив пакет с фруктами на пол, ринулся вправо, где была лестница, ведущая наверх. Яблоки и апельсины рассыпались и покатились по полу, медсестра в тот момент, повернулась к Алевтине и тем самым просмотрела мой резкий выпад к лестнице. Однако быстрота ее реакции поразила, она тут же моментально спохватилась и, высвободив правую руку из кармана своего белоснежного халата, ухватила меня за рукав куртки. Я дернулся, пытаясь вырваться.
— Молодой человек, я сейчас вызову охрану! — завопила она.
— Отпустите его! — услышал я голос Алевтины.
— Мне надо в 30 палату, мымра! — крикнул я, и куртка моя затрещала по швам под хваткими пальцами озлобленной медсестры.
Дэнни стоял как истукан и смотрел на это замешательство туманным взглядом.
Наконец, рукав треснул по швам, наполовину оторвался, а мне удалось вырваться. Я побежал по ступенькам вверх, прикидывая на каком этаже может быть палата номер 30.
— Расплодили наркоманов! Вырастили на свою голову! Совсем старших не уважает! Идиот! — слышал я голос разгневанной медсестры. — Я сейчас же вызываю охрану!
— Успокойтесь, прошу вас… — мямлила ей Алевтина.
Что это за железные двери? А эти страшные решетки? Невероятно, но попасть в 30 палату я никак не мог! И вообще, отделение, с которого начинались палаты под номерами 29 и до 35 было наглухо закрыто. Я стоял, как вкопанный возле железной двери с решеткой.
На этаже открылись двери лифта, и из него вышел мужчина в белом халате. Это, несомненно, был врач.
— Вы кого-то ищете? — спросил он вежливо, внимательно присматриваясь к моему оторванному рукаву.
— Мне нужно попасть в палату номер 30.
— В эту палату попасть на данный момент не возможно.
— Там находится мой друг — Кристиан Кефари.
— К сожалению…на данный момент…
— Я не понимаю, почему мне нельзя его увидеть? Что вы там прячете?!
— Молодой человек, кто вы такой и по какому праву вы ведете себя требовательно? — он снова посмотрел на мой рукав.
— Доктор….
— Что я могу для вас сделать, так это только узнать здесь ли находится ваш друг, но пустить к нему мы не имеем право, пока он не будет переведен в другое отделение или выписан, — он вынул мобильный телефон из кармана халата и начал поспешно набирать чей-то номер. Затем что-то говорить обрывками фраз, которые я никак не мог понять.
— Пойдемте со мной, — обратился ко мне.
Мы зашли в лифт и куда-то поехали. В светлой ординаторской, куда он меня привел, находилась молодая медсестра. Очевидно, это с ней он разговаривал по телефону.
— Марина Николаевна, вот этот парень. Вы посмотрели в списках Кристиан Кефари? — он обернулся ко мне. — Присаживайтесь, молодой человек, как вас зовут?
— Вилис.
— Вилис, ваша фамилия? Откуда вы приехали? Как вы оказались здесь?
Я не понимал, зачем он задает мне эти глупые вопросы, и молчал, тупо уставившись в пол.
— Вилис, вы главное успокойтесь, сейчас мы все устроим, — доктор стал вдруг вежливым. — Марина Николаевна, мне нужно с вами переговорить один на один.
Они отошли к окну и о чем-то тихо разговаривали, а я чувствовал, как кровь приливает к моей голове. Что происходит, черт возьми?
— Уважаемый Вилис, — почему то растерянно начал доктор. — К сожалению мы…
Опять эти вежливые сожаления! Я поднял на него внимательные глаза и впился в него ими так, что он невольно отвел взгляд.
— К сожалению, мы не можем сейчас вам помочь, и мне очень жаль, что так вышло, но вашего друга уже нету в этой палате, по причине…
От его странных, поддельно вежливых слов и блуждающего взгляда у меня вдруг все похолодело внутри.
— Что? — спросил я, перебив его.
— Федор Михайлович! — вдруг в дверь ворвалась злобная медсестра снизу, с которой мы сцепились. — Вы поймали его! Ах, голубчик, попался! Наркоман чертов! Ишь ты, на женщину бросаться вздумал! Еще и мымрой обозвал! Федор Михайлович, смотрите, он буйный, ему нужно сделать укол! Главное не упустите!
— Вы в своем уме?! — кричала ей в след Алевтина.
Но моей голове уже что-то взорвалось, и я померк. Не разбирая речи бранившихся голосов в ординаторской, которые постоянно перебивали друг друга, я думал уже совсем о другом. Алевтина что-то доказывала врачу, а он что-то ей, старая медсестра вопила, а молодая бегала из угла в угол, но у меня все плыло перед глазами, и я сидел в странном оцепенении.
Вашего друга уже нет в этой палате, по причине…по причине…по причине…. — повторялось эхом в ушах. Неожиданно я понял, почему Крис послал мне свои дневники.
Он знал! О чем он знал?
Я закрыл лицо руками, почувствовав резкую острую боль в области сердца. Бабушка говорила мне в детстве, что у человека там находится душа. Я стал задыхаться, будто кто-то дал мне кулаком со всего размаху в солнечное сплетение. Это болела моя душа…она болела.
Он знал! Он знал, что ему недолго осталось, потому и послал мне эти чертовы дневники откровений!
Сорвавшись с места и, несмотря на невыносимую боль в груди, я бросился вон из ординаторской, на ходу я зацепил медсестру, которая стояла с опущенными руками возле двери.
— Вилис! Вилис! Постой! — Слышал я голос Алевтины за спиной, но бежал еще быстрей, как будто меня преследовали. На первом этаже меня кто-то назвал по имени, и я в испуге шарахнулся в сторону, увидев бледное лицо Дэнни.
Как все нелепо закончилось! Я так долго его искал, и вот когда уже был совсем рядом, неужели мне не хватило каких-то нескольких дней, чтобы хотя бы увидеть его перед смертью. Отчего он умер, в этой дурацкой больнице-тюрме? Как он умер? Я проклинал себя за свое легкомыслие и корил за то, что затягивал поиски, постоянно отвлекаясь на других людей. Как я мог вообще спокойно разгуливать по Питеру, кода он, медленно угасал каждый день…
Всклокоченный и вспотевший, я замедлил свой отчаянный бег только на краю какого-то пустыря за больницей. Я осмотрелся — ни одного человека. Пошел мелкий холодный дождь, мои ноги вдруг задрожали и похолодели, и я снова двинулся вперед. Я шел по оврагам весь мокрый от дождя и собственного пота. Мои туфли начинали утопать в грязи, и я остановился. Развернувшись, я хотел пойти обратно, но споткнулся о какую-то корягу и упал в небольшой обрыв. Не пытаясь подняться и вылезти из него, я закрыл глаза. И вдруг я услышал приглушенный голос:
— Вилли! Очнись! Вилли!
— Крис! Крис! — я как слепец с закрытыми глазами протянул руки вперед.
— Хочешь пойти со мной?
Мое тело было каким-то чужим, и оно меня не слушалось.
— Пойдем со мной, Вилли!
Я закрыл лицо руками и онемел, в искусственной темноте созданной своими ладонями я вдруг увидел Криса, он с сочувствием смотрел на меня. Его лицо казалось белым пятном, а глаза черными дырами.
— Ты боишься меня? — спросил он.
Я резко вскочил из ямы и кинулся прочь. Я бежал обратно к больнице, как будто за мной гнались. Вдруг, я увидел вдали силуэт своей мамы, она была одета очень странно, совсем не так, как виделась мне во снах.
— Мама?! — воскликнул я.
— Вилли, я очень волновалась за тебя. Я едва смогла догнать тебя. Успокойся, мой милый мальчик, — она подошла ко мне и обняла за плечи.
— Мне так сильно болит в солнечном сплетении, — говорил я, тяжело дыша. — Это душа…
— Успокойся, прошу тебя.
— Крис…
Я плакал, впервые, после долгих 8-ми лет со смерти моих родителей, я плакал.
Я плакал и не мог остановиться, прижимаясь к теплому нежному телу в странной одежде. Сквозь слезы я видел, как к нам приближаются Дэнни и медсестра.
— Мама, с вами все в порядке? — спрашивал осторожно Дэнни, когда я уже не чувствовал сил во всем теле и наконец, успокоился.
— Вилису очень плохо, наверное, придется вызвать такси, — сказала Алевтина, все еще не выпуская меня из своих объятий.
— Чем же он так расстроен? — Дэнни недоуменно смотрел на мои испачканные в земле джинсы, на грязные туфли и разорванный рукав куртки.
— Господа, — пролепетала старая медсестра. — Я не понимаю, что тут происходит…Но хочу вам, мамаша, сказать вот что, допрыгается ваш сынок, если будет вот так принимать наркотики! И это у него еще ломки не наступили! Его нужно уже начинать лечить! Не раздумывая! Посмотрите, что наркотики с людьми делают. Наркомания – страшная вещь!
— Что вы говорите, он не наркоман, он студент.
Я отстранился от Алевтины и посмотрел на ее встревоженное лицо.
— Как я теперь буду жить? — прошептал я.
Её глаза были какими-то растерянными. Дэнни подошел к нам.
— Мама, объясни Вилли, что к Крису вчера приехала его мать, и они вечером уехали домой. Его выписали…
Он не договорил, потому что внезапно все поплыло перед глазами, и я упал в обморок.