И сошёл старик с корабля
Неохотно,
как с пьедестала.
Ни винта у него,
Ни руля
не стало...
Оставалось жизнь досчитать.
Говорят: мол, остатки сладки…
И текли по его щекам
моря Баренцева
остатки…
Владимир Семёнов, моряк, поэт, прозаик.
В истории арктического пароходства был период, когда отслуживший в морях и океанах паровой флот уступал место теплоходам, дизель-электроходам и... атомным ледоколам. Если раньше моряки работали с надёжными и неприхотливыми в эксплуатации паровыми машинами, то теперь приходилось переучиваться на дизелистов. Обучались заочно, ветераны считали, что механических истин они достигнут с помощью мозолистых рук, в ладони которых навечно поселилось машинное масло. Конечно, перемены на флоте требовали дополнительных усилий, особенно, для членов машинной команды. Но сказать, что они стали непреодолимой преградой для моряков, было бы неверно и даже несправедливо.
Удивительно созвучны в этом плане мысли писателя Новикова-Прибоя в его книге «Цусима». «Смена парусного флота паровым и внедрение техники стало проблемой для бывалых мореплавателей. Офицеры разделились на два лагеря, враждующих между собой: пожилых и молодёжь. Более молодое поколение, не воспринимая дух парусной эпохи, ясно видело складывающуюся обстановку и учитывало прогресс иностранных флотов. Старшее поколение командного состава - адмиралы, командиры и старшие офицеры, в большинстве своём не понимали современной техники. Всякое новшество вызывало у них чувство враждебности. Они с удовольствием вспоминали поэзию, романтику и необычайно прочно сложившуюся систему морских традиций парусного флота. На технику и техников они смотрели как на неизбежное зло…»
Так и механик Иван Дзюба, кряжистый вологодский мужик, морскую карьеру начинал на пароходах, как машинист паровой машины. Но когда безвозвратно ушла эпоха паровых машин, он успешно сдал экзамен на моториста и закончил заочно мурманскую мореходку. Пройдя должностные ступени и проявив завидное упорство, Дзюба занял, наконец, каюту старшего механика. Достичь желаемого удалось ценой исключительной преданности профессии и флоту. Поэтому можно понять его чувство иронии и даже зависти по отношению к молодым судомеханикам, выпускникам морских учебных заведений. Тем не менее, Спиридоныч старался им передать свой богатый практический опыт эксплуатации, и особенное ремонта, ССУ (судовой силовой установки).
Чем продолжительней Дзюба работал на одном судне со вторым механиком Левандовским, тем больше последнего раздражали манеры стармеха. В силу своей молодости, здоровья и бившей через край энергии, второй механик никак не мог или ни желал понять, что Иван Спиридоныч неистово любил свою профессию, а жизнь посвятил паровым машинам и… дизелям. И не было в ней места всяким посторонним делам и увлечениям. Все его помыслы направлены на моточистки, ремонты и очередные предъявления заведования строгому морскому Регистру. И что удивительно: Дзюба даже разучился молодецки выпивать, как это делал в былые годы!
Иван Спиридоныч, конечно, улавливал настроение второго механика, но виду не подавал, а рассуждал так:
- Пока медики выпускают в море, спешить на берег ни к чему, пропаду без дела…
Старший механик не спешил с отпусками, он боялся надолго оторваться от дизелей, насосов и прочего железа. Ему казалось, что всё остановится и замрёт, стоит задержаться на берегу. Спиридоныч задыхался даже лесным озоном на Вологодчине, в редкие дни отгула выходных дней, когда кадровики отправляли его в приказном порядке. Без пропитанного топливом и маслом воздуха машинного отделения, жизнь на берегу - не мила. Будучи в своём деревянном домике на опушке леса, он со страхом просыпался по ночам - почему стоит Главный двигатель и не постукивает дизель-генератор?!
Два брака Дзюбы были неудачными, не ждали морского странника на берегу. Не встретил моряк подругу, которая сидела бы у окошка, словно Василиса Прекрасная и ждала Иванушку по полтора, два года. Именно столько не ходил Спиридоныч в отпуска.
Однако, как не напрягайся, а годы брали своё. Старший механик, если и спускался в машинное отделение, то в центральный пост управления, чобы покурить и полистать ходовой журнал. Привязанность к профессии он перенёс на теоретические, пространные рассуждения и многочисленные указания механикам. Даже во время обеда в кают-компании, когда не принято и просто не прилично говорить о работе, Дзюба обеспокоено напоминал второму механику:
- Илья Петрович, понаблюдайте на вахте за работой второго цилиндра и пришлите ко мне токаря Дардыкина.
Токарь-моторист Гриша Дардыкин - специалист отменный, но грешил по части зелёного змия, потому имел неприятности от руководства машинной команды.
Благодаря огромному практическому опыту стармеха судовая силовая установка не имела отказов, как и претензий капитана к механической службе. Но вот непонятного ему электричества Иван Спиридоныч побаивался. Так что, в случае неисправностей в электрическом хозяйстве стармех вызывал электромеханика и неизменно повторял, как заклинание:
- Павел Иванович, сделайте как было...
Во время кофе-тайма в каюте, обращаясь к электромеханику, второй механик Левандовкий в очередной раз заводил свою "пластинку":
- Попал наш Иван в крепкие объятия Нептуна, упустил Спиридоныч радости семейной жизни.
- Потому и не спешит на берег, - заметил электромеханик, вспомнив о своих семейных неурядицах. Интересно, как там его Маруся, ждёт ли муженька?
- Ну и напрасно, Паша! Вологодская губерния, как раз для таких как Дзюба! Там столько холостяцких утех пенсионеру! Богатейшие леса, лыжные прогулки, охота, рыбалка, а походы за грибами? Я бы и на день не задержался на судне.
- Хорошо рассуждать о пенсионерах, когда самому тридцать два года. А что бы ты запел, будучи ровесником своего начальника? - усмехнулся электромеханик.
- Избави Бог, Павел Иванович, чтобы я задержался на флоте до столь почтенного возраста, как у Спиридоныча, - заверил Левандовский.
Чувствуя, что его время катастрофически уходит, Дзюба всеми силами старался отодвинуть тот страшный Рубикон. Весь переход в Норвежском море он пропадал в каюте капитана Бондарева и просил его поддержки:
- Валерий Николаевич, ну что я буду делать на пенсии? Неужели вас не устраивает мой опыт и знания?
- Иван Спиридоныч, нет слов, но ведь года... Хорошо, попробую отстоять, хотя бы на рейс.
Однако в порту приписки, как только борт судна покинула комиссия КПП, в каюту стармеха постучали. На пороге показался, высокий, краснощёкий молодой человек в ладно сидевшем сером однобортном костюме. Сердечко Ивана гулко застучало, словно клапана вспомогательного дизель-генератора... при перегрузке. Лицо посерело, руки задрожали, голос охрип и в момент стал выглядеть на семьдесят лет. Конечно, он узнал гостя, это был новый механик-наставник Семён Кострица.
«Это конец, прощай море, осталось жизнь досчитать...», - пронеслось в голове ветерана.
- Здравствуйте, Иван Спиридонович, с приходом вас! - старался быть вежливым и спокойным предвестник беды, но это плохо удавалось ему. Волнение хозяина каюты передалось и Кострице. Присев в кресло у рабочего стола, групповой механик осторожно расспросил о прошедшем рейсе. Но старый моряк плохо понимал его, он рассеяно окинул взглядом каюту, на протяжении многих лет, служившей ему кровом и пристанищем. И, наконец, после чашечки ароматного кофе, он услышал приговор.
Гость сообщил Дзюбе решение отдела кадров и технической службы, которое он с ужасом ждал последние пять лет:
- Иван Спиридонович, в пароходстве решили предоставить вам возможность отдохнуть. Мы не хотели беспокоить радиограммой, тем более в канун Нового года, а решили сообщить с приходом в порт.. Дела будете передавать второму механику Левандовскому...