Держи, рука, весло

                «Держи, рука, весло»

                повесть

               



                Глава первая


   
Палитра звуков, тонов, подзвуков и обертонов разбушевавшегося урагана была не то, чтобы широко разнообразна, витиевата и изощренна, но давяще впечатляюща и беспощадна: на обший, изредка несколькими секундами ослабевающий фоновый рев накладывались свисты, гулы, вскрики, рвущие душу стоны, переходящие в дьявольский хохот, и черт-те знает что еще. По обезлюдевшей припортовой площади неслись, шелестели, перекатывались, звенели, скрежетали и грохались о землю бутылки, обрывки упаковки, ветви деревьев, осколки выбитых стекол, выдранные кровельные листы, перевернутые и покореженные автомобили… Все, что не устояло перед бешеным натиском стихии. Пропитанный до перенасыщения мусором и поднятой пылью взбесившийся воздух клокотал, судорожно взвывая в завихрениях; превратив в одночасье солнечный тихий день в глубокий, больше похожий на ночь, вечер.
   
Но не это казалось самым страшным: над всей этой безумной вакханалией явственно главенствовал грозный рокот раскачивающегося моря…

   

- Что это? Что это такое?! Что это, черт бы тебя побрал, такое-этакое?!! – Сын, уставившись в пол, молчал. Мать в сердцах взмахнула руками, страдальчески, с безнадегой в увлажнившихся глазах выдавила из себя: - Грех говорить, но лучше бы тебя, неисправимого придурка, машина сбила, когда ты эту очередную дрянь в дом тащил. Господи! У всех - дети, как дети, а у меня - не только двоешник непролазный: еще и угораздило ему умопошатанным по жизни оказаться! За что ж мне горе-то такое?! – Мать отвернулась, пошла прочь. Бросила через плечо, не оборачиваясь: - Уйди ты, бога ради, с глаз долой. Видеть тебя не могу больше…
   
Андрюшка посмотрел вслед удаляющейся матери, недоуменно-сокрушенно пожал плечами, поднес ближе к глазам зажатую в кулаке вещицу.
   
Вещица-не вещица, а и впрямь – дрянь какая-то никчемная, ни на что путнее не похожая: что-то вроде асимметричной многоугольной коробки из какого-то прочного и легкого матово-серебристого - похожего на металл, но не являющегося им - материала. Размером с ладонь взрослого мужчины, состоящая из объединенных в единое целое небольших отделений-блоков, большей частью – прямоугольной, со скругленными углами, формы, хотя некоторые из них обрамлялись вогнуто-выпуклыми плавно изгибающимися боковыми поверхностями.
   
Каждый из блоков имел свою внутреннюю начинку, состоящую, в основном, из пластинок различной длины, ширины и толщины и полупрозрачных разновеликих кристаллов. Не считая каких-то перемычек, скобочек и еле видимых невооруженным взглядом вкрапленных элементов.
   
Все это было совершенно непонятно с точки зрения возможного применения, но четырнадцатилетний Андрейка «шестым» чувством ощущал глубокую продуманность, совершенство, значимость и высокую ценность находящегося в его руках устройства…
   
Прошел в свою комнатку, плотно прикрыл за собой покарябанную, с облупившейся когда-то белою краской и выбоинами дверь, прислонился спиной к косяку, окинул взглядом принадлежащее ему «царство», любимое его место…
   
Постороннему взгляду Андрюшкино пристанище могло показаться брошенной лет сто назад лавкой чудаковатого неряшливого – со спутанными седыми космами, странными речами и поступками, веселой искрой в добрых глазах – деда-старьевщика. Через которую за это время прошли тысячи случайных людей, и каждый откручивал, отрезал, а чаще просто отрывал с корнем что-то для себя нужное: точнее – могущее, на его взгляд, оказаться когда-нибудь нужным при каких-либо особых обстоятельствах. Потому как вещи все были какие-то странные, что ли, ненужные в обычной жизни: нельзя вот так просто взять да и приделать куда-нибудь с осязаемой пользой.
   
В расставленных вдоль стен покосившимися рядами коробках, на полу, под кроватью, на вбитых до самого потолка многочисленных крючках-гвоздях лежал, стоял, валялся, висел всякий хлам: железки, деревяшки, коробушки с торчащими из них проводами, фрагменты каких-то устройств и механизмов… И все это какое-то нашпигованно-криво-мохнато-угловатое, нелепое... Ненужное, словом… Нет бы, кусок пластикового листа хошь… Который приколотить, на худой конец, куда-нибудь можно… Так не найти у Андрюшки такого: все дрянь какая-то отборная…
   
Парнишка бросил ожидающий приятного времяпрепровождения, почти любящий взгляд на притулившийся в правом дальнем углу комнатушки, в простенке между окном и боковой стеной, обшарпанный старый письменный стол, заваленный родом мусора и беспорядочно разбросанными листками бумаги, испещренными рисунками, эскизами, короткими записями, цифирками и буковками. Откачнулся, прошел к столу, сел на шатающийся стул, положил перед собой принесенную вещицу, вперился в нее долгим взглядом, «отгородился» от окружающего привычного мира…

   

В это же самое время другой - взрослый, лет сорока – человек смотрел похожим взглядом в чрево одного из нескольких десятков обломков какого-то невиданного аппарата, аккуратно разложенных на полу большого – похоже, авиационного – ангара, который, наряду с несколькими другими небольшими зданиями располагался на огороженном участке площадью не более десяти акров, окруженном со всех сторон простирающейся до горизонта пустыней-степью. Лишь с севера угадывалась размытая расстоянием далекая горная цепь.  Внимательный взгляд мог бы отметить множество факторов, указывающих на значимость и засекреченность объекта: особая охрана, включающая в себя вооруженных часовых, обнесенный тройным – глухой, четырехметровой высоты, наружний и два пояса колючепроволочного внутреннего – забором периметр; видеокамеры и многофункциональные датчики; радары и мощные антенны; вертолетная площадка… Может, что-то еще… Может, и не только на поверхности…
   
Человека звали Джеффри Оклайретт; он, как и Андрейка, когда-то тоже не питал большой любви к тому, чему его пытались обучить в школе. Но это было давно. Теперь же Джефф - один из немногих в мире экспертов по новейшим технологиям, и находится на службе у оборонного ведомства мощной державы.
   
Оклайретт отвел взгляд, взглянул на часы: почти десять: пора, через десять минут его ждет шеф. Вышел из ангара, кивнул охраннику, направился к стоящему неподалеку невзрачному двухэтажному строению.
   
Уильям Родриган, он же шеф и он же начальник отдела летательных аппаратов в составе Управления изучения вооружений потенциальных противников, в задумчивости развалился в глубоком кожаном кресле, перекинув правую ногу через правый, а свешенную левую руку в закатанном до локтя рукаве рубашки – через левый подлокотник. Махнул рукой вошедшему:
   
- Садись, Джефф. – Наклонился к столу, проговорил в селектор: - Два кофе, Молли, пожалуйста. – Поднял взгляд на свободно расположившегося в кресле по другую сторону стола Оклайретта, с которым они вместе работали уже более десяти лет, симпатизировали друг другу и были – когда наедине – почти приятелями.
   
- Ну, нарыл чего-нибудь?
   
Джеффри поморщился, вздохнул притворно:
   
- Наверно уже не дождусь никогда, чтоб ты, Билл, перестал обращаться со мной как с мусорщиком…
   
Родриган усмехнулся:
   
- Так же как и я, чтоб ты перестал так думать. Ладно тебе, итак?
   
Оклайретт откинулся на спинку, после непродолжительного раздумья взвешенно заговорил:
   
- То, что скажу сейчас - лишь предварительное и поверхностное мнение после первичного визуального осмотра – сам понимаешь… - Наклонился немного вперед, принял чашечку на миниатюрном блюдце из рук миниатюрной же молодой женщины-мулатки, благодарно кивнул: «спасибо, Молли», удобнее устроился в кресле, выждал, глядя на парящую поверхность напитка и неспешно помешивая его ложечкой, пока не раздался клацающий звук закрываемой за вышедшей секретаршей двери, поднял глаза на собеседника, продолжил: - Но уже ясно: скучать нам не придется…





   
Виолетта Григорьевна, учитель литературы, повернула увенчатую короткой седой шевелюрой голову вполоборот направо, взглянула на весело громыхающую о цинковый свес окна весеннюю капель, перевела строгий осуждающий взгляд на сидящий перед ней выпускной одиннадцатый «А». Машинально пересчитала: «Девятнадцать человек», - вздохнула про себя: -  «А пять лет назад было тридцать два… Иначе и быть не могло: вполне закономерно – издержки физико-математического уклона, черт его разбери…» Захлопнула с нарочитым небрежением темносерый портфолио, бросила его на учительский стол, с деланной пренебрежительной усталостью в голосе произнесла:
   
- Кто-то в высоких кабинетах решил, что последнюю учебную «четверть» мы должны посвятить ознакомлению с современной отечественной и зарубежной литературой. Не больше и не меньше… - Любовь Григорьевна сделала несколько шагов в сторону двери, развернулась, возбужденно вернулась к столу, упористо, чеканя слова, заговорила: – Я, сказать по правде, не совсем понимаю: что это такое и с чем его едят… На мой взгляд современная, извините, литература – если иметь ввиду то, что пишется сегодня,- не может претендовать на самую роль таковой… В сравнении с классикой! – Негодующе вскинула упрямый подбородок:

- Взгляните! Прилавки книжных магазинов завалены графоманским мусором. И те пара страниц от обезумевшего автора, которые я вам в качестве примера только что прочла – тому свидетельство: потусторонний бред и заглядывание на «запад». Ни слога, ни капли здравого смысла. Ничего. И ни о чем. Пустышка, но при этом пустышка вредящая, искажающая истинное; хотя большинству из вас по барабану: что литература современная, что классическая. Ну да ладно, чего уж там… Однако ж, придется нам всем покориться и бросить остатки сил на изучение обязательной программы.

Обвела взглядом, ожидая реакции, аудиторию: привычно увидела отбывающих последние деньки школьной «повинности» ребят, лишь троих выделила на фоне общего равнодушия: Дима Игумнов прямо, с веселой «наглинкой» смотрел в глаза; Артем Пряденников вперил невидящий взгляд в полотно стола; лишь в глазах оделенной неброской, но чувственной и незабывающейся – девушка с «изюминкой» - красотой Ольги Терновцевой полыхал негодующий огонь. Отодвинув стул, учитель села. Опершись на локти, наклонилась вперед:
   
- Похоже, не все со мной согласны… Ну, давай, Терновцева, раскрой нам глаза…
   
Ольга тряхнула челкой, провела, укрепляясь во мнении, тыльной стороной кисти по лбу:
   
- Насчет мусора не могу с Вами не согласиться: его действительно полно – и не только в литературе. Он повсюду: в том числе среди учеников, и, извините, среди тех, кто их учит. Не хочу тревожить Ваш «огород». Я говорю обезличенно. По делу: лично мне озвученное Вами понравилось. Хотела бы читать дальше. – Усмехнулась: - С Вашего позволения.
   
Руки Виолетты Григорьевны непроизвольно сжались в кулаки, лицо окаменело. Она с трудом владела собой.
   
- Вот даже так?! Раньше ученики не позволяли себе так разговаривать со своими учителями. Думаете, шибко осовременились, уже окрылились и выпорхнули из гнезда? Ошибаетесь…  Ну да ладно: каков привет, таков будет и ответ… Постараюсь быть тоже современной. - Откачнулась, облокотясь на спинку стула, изобразила улыбку; лицо пошло пунцовыми пятнами.

– Не успела сказать – восполняю пробел: программой предусмотрено сочинение на эту тему, причем не в конце, а в начале курса. А потом оставшиеся полтора месяца – обсуждение результатов: насколько они соответствуют желаемому облику воспитывающей молодого человека страны. В моем, разумеется, понимании. Конкретизирую: начало - завтра в восемь утра. И от этого самого сочинения непосредственно будет зависеть оценка за год и – как следствие – в выпускном аттестате. Добавлю: ваши коллеги из одиннадцатого «Б» уже, если кто еще не знает, имели удовольствие написать упомянутое сочинение - повернув запястье, взглянула на циферблат наручных часиков,  – два часа назад… И я успела просмотреть часть работ, – снисходительно окинула Ольгу взглядом, - в том числе и Ваших друзей Жанны Милавской и Виктора Дробухова. – Глаза слегка прищурились, ожесточаясь. – Думаю, есть повод неприятно их удивить. И, наверное, не только их…
   
- И, наверное, не только их… - Дима перестал ухмыляться, закрутил в пальцах небольшую коробочку. Принял недоуменный взгляд учителя, пояснил: - Диктофон. Штука такая. Изобретение технического века. В недавнем прошлом шпионы по нему прикалывались. Теперича простым смертным доступна. Иной раз полезной может быть. Понимаете, о чем я?
 
 Виолетта вскочила, громыхнул упавший стул.
   
- Игумнов, отдай диктофон мне. Немедленно!
   
Димка засунул приборчик в нагрудный карман.
   
- И не подумаю…
   
- Вон из класса!
   
Артем с Олей тоже поднялись, подались в кильватере за товарищем. Виолетта Григорьевна пыталась ослабить рукой вдруг ставший тесным старомодный воротник. Осипленно прикрикнула:
   
- А вы куда? Назад. На место!
   
Олька выскользнула из класса вслед за демонстративно вышедшим одноклассником, Артемка, полуобернувшись в дверях, обронил:
   
- Прослежу, чтоб не потерял, дурачок…
 
Дверь мягко прикрылась, скрыв троих бунтарей; учитель, уловив неповинующейся рукой и подняв упавший стул, присела, оперлась безысходно о стол, охватила голову руками. С минуту в классе висела гнетущая тишина; равнодушие вмиг улетучилось: ребята, как один, смотрели в склоненную седую макушку. Кисть вяло отмахнула, глухо и непривычно прозвучал глубоко утомленный, почти незнакомый голос:
   
- На сегодня достаточно. Урок окончен, ступайте…

   

Артем подрулил к усевшимся на коридорном подоконнике друзьям:
   
- Ну ты, Димон, и дурагон! Отсобачил, идиот! Теперь что? Как в том старом фильме: «Доживем до понедельника»?
 
Димка заерзал, съехал ногами на пол:
 
- А че такого?! Нам через два месяца в жизнь выходить, а мы все «сю-сю» да «му-сю»! «Наталья Аркадьевна, я вовремя ручку поднял? Виолетта Григорьевна, я правильно написал?» Надоело. В нормальной жизни всем в глазки не назаглядываешься!
   
Артем покраснел, надулся для ответа, но Олька осадила готовых сцепиться парней:
   
- Хватит трепаться. У нас двадцать минут до следующего урока: сгоняем лучше до кафешки – не успела утром толком позавтракать.
   
Троица, перескакивая ступеньки через две, скатилась вниз по лестнице.

 

- …в итоге свое пренебрежительное – последнее слово было произнесено с подчеркнуто-укорчивым нажимом -  отношение к предмету они  стали считать возможным распространить и на преподающего его учителя, то есть на меня. Несмотря на огромную разницу в возрасте. – Беседующая с глазу на глаз с директрисой в ее кабинете, Виолетта Григорьевна беспомощно развела руками, подняла покрасневшие глаза: - Я шокирована, я в растерянности… Скажите, Нелли Константиновна, что мне делать?
   
- То, что должны. Талантливо – как Вы умеете – вносить знания в нежелающие по юношескому недоумию воспринимать их уши. Быть умнее своих учеников.

Директор и одновременно учитель истории Нелли Константиновна резко встала из-за стола, заходила туда-обратно по кабинету. Остановившись, наконец, напротив собеседницы, убежденно произнесла:

- Мы с Вами знаем, что совсем скоро ребят ожидают трудности, точнее,- на них обрушится мир… И я думаю, в эти последние дни нам нужно попытаться сделать что-то, чтобы хоть как-то смягчить этот грядущий удар. Не будем, уважаемая Виолетта Григорьевна, строго следовать программе, отмените это дурацкое сочинение: пусть ребята в благожелательной и неформальной обстановке расскажут друг другу и Вам о когда-то понравившемся прочитанном, поспорят по-доброму. А Вы, аки мудрый Будда, найдите в их мыслях не неправильное, но хорошее…

Сорокалетняя директриса присела на рядом стоящий стул, накрыла лежащую на подлокотнике кресла руку пожилой женщины своей, улыбнулась:

Как Вам такой подход? А за всуе брошенные обидные слова и гадкие поступки ребята в будущем устыдятся и покаются. Когда придет понимание…
   
Виолетта улыбнулась в ответ:
   
- Да, конечно. Вы правы. Попробую… Извините, что отняла у Вас время. – Помедлила в нерешительности, оторвалась от спинки стула. - Пойду…- Встала, направилась к выходу. Остановилась перед дверью, обернулась:- Что-то, действительно, расклеилась я. Но теперь пройдет, уверяю Вас и… спасибо.
   
Нелли Константиновна тоже поднялась, отмахнула кистью, мягко проговорила:
   
- Будет Вам! Не благодарите - работа у нас такая: не сахар… Кстати, в Америку по обмену едет именно Терновцева. На два месяца.
   
- Оля Терновцева неплохая девочка. Но почему она? У нас, вроде, и более достойные кандидаты имеются.
   
- Может быть. Имеются также, как мы обе знаем, и обладающие настойчивыми родителями… Но поедет именно она. – После секундной паузы последовало короткое пояснение: - Небогатая интеллигентная семья: мать одна воспитывает их с младшим братом. Кроме того, Ольга практически в совершенстве владеет английским. Она одна из предложенных нами кандидатур, и на ней остановили выбор наши кураторы из районной администрации. Едут от района вдвоем с мальчиком из 143-ей Гимназии. Через неделю. Уже оформляются визы, и это решенный вопрос.- Построжала:

- А с Игумновым иже друзья я соответствующим образом поговорю. Это уже перебор!
   
Виолетта Григорьевна замахала руками:
   
- Не надо, прошу Вас. Сама справлюсь.
   
- Ну что ж, ладно… Будь по-Вашему.- Про себя директриса облегченно подумала: «Кажется, она еще способна учить. Слава Богу»

   

Пятеро – Олька, Витька, Жаннка, Артемка и Димка – расселись на детской площадке посреди дворового «колодца» - почти со всех сторон нависали безликие шестнадцатиэтажки. Кто где: скособоченная железная карусель, деревянный когда-то сине-красный конь, бортик разбитой песочницы… Димон извинился за отсутствие подруги: «Она на просмотре в престижном модельном агентстве».
   
Умостившаяся на детском сидении карусели Жанна, будто не слыша, подняла глаза на Олю. Оттолкнувшись слегка ногой и произведя зубодробительный скрежет, сдвинула с места конструкцию:
   
- В Штаты, говоришь?.. Тоже неплохо. Я на «майские» до Венгрии мотанусь – показательные по юниорам. Клавдия-тренерша вчера сказала. Говорит, в городском спорткомитете решили. Хотя мне плевать: все равно это чертово расфигурное катание брошу. Душу всю уже вынесли!
   
Олька сдвинулась на песочнице, вытянула стройную ногу. Девушки были с детства знакомы по спорту – фигурному катанию: только Оля – в спортивных танцах на льду, а Жанна - одиночница. Кстати, как и Артем с Витькой – по плаванию.
   
- У тебя, Жанн, данные…
   
Артем не сдержался, тоже подал голос:
   
- Я фигею, когда в деле на тебя смотрю!
   
Жанна тормознула карусель, вскинулась:
   
- Вона оно как! Меня и Клава одной рукой по головке гладит, а другой показывает, как больше оборотов накрутить! Позвоночник когда сломаю – ты на тележке будешь возить?!
 
 Возмущенная девушка соскочила с карусели, подалась уходить. Артем, возбужденный, поднялся, развел руки:
   
- А если красиво, как смолчать?!
   
Жанна оценивающе взглянула:
   
- Красиво, говоришь? Ну, проводи девушку…
   
Артем подхватил ее под локоток, помахал остающимся друзьям, не оборачиваясь, ручкой, пропал  с подружкой в сгущающейся тьме. Димон стащил задницу с красно-синего облезлого коня, отряхнулся:
   
- Ну, и мне пора красоту встречать. Бывайте и не кашляйте. Исчез.
   
Оля насмешливо посмотрела на ненаходящего места, переминающегося с ноги на ногу Виктора.
   
- А ты чего отираешься? Дорогу забыл?
   
Витька поеживался, чувствовал себя дураком. Поднял глаза:
   
- По мне, так ты красивее катаешься…
   
Та еще чувыркуйка, превращающаяся в девушку деланно-осерьезившаяся девчонка всплеснула ладошками, опустила непослушные, искрящиеся готовым выплеснуться наружу весельем голубые глаза:
   
- Ух ты! Собрался женщину такими заплесневелыми базарами склеить?! – Не дождавшись от молчащего парня продолжения, перестала дурачиться, буркнула: - Давай вали отседа, пловец…
   
Пронесшийся в глазах вихрь эмоций не шелохнул тело. Спокойный голос как бы являлся продолжением протянутой руки:
   
- Я в Вас влюбился, мадам. Раз и навсегда. Разрешите проводить?
   
Олька молча подала руку…      
 




                Глава вторая


   
Прошло десять лет. Чуть больше. Минуло. Или – пролетело…
   
Жанна, исполнительный директор крупного рекламного агентства, завершая совещание, захлопнула папку, поднялась.
   
- На этом все, коллеги. За работу.
   
Окинула взглядом толсто-стеклянный подзелененный овальный стол, опустевший кабинет. Опустила глаза, посмотрела на покоящуюся в руках папку, почти с отвращением бросила ее на стол. Взяла сумочку, достала зеркальце. Взглянула, легким движением провела помадой по губам, покатала их. Убрала зеркало, застегнула сумку. Вышла из-за стола, осмотрела себя в отражении зеркальной стены, осталась довольна.
   
Было на что посмотреть: короткая естественно-каштановая стильная прическа, красивое, чуть скуластое – с оттенком властности - лицо, чувственные губы, невысокая, но крепкая соблазнительная грудь под шелковой модной фиолетовой блузкой с широким регланом и граничащим с приличиями декольте, узкая бежевая юбка чуть выше колена с глубоким задним разрезом, стройные, чуть мускулистые ноги спортсменки, фиолетовые, в тон блузки, но чуть темнее, туфли на высоком каблуке. Загляденье просто, мечта… Да! А фамилия-то! Пряденниковы мы теперь. Жанна Вениаминовна Пряденникова. Вот так! Жена Артема. Три года уже…
   
Сам Артем, Артемий Борисович, возглавлял входящую в отцовский холдинг нефтепродуктосбытовую компанию. Жили с женой в особняке в престижном загородном местечке по соседству с Артемкиными родителями. Не бедствовали.
   
Виктор с Ольгой работали программистами в службе технического обеспечения одного из крупных банков. Выплачивали ипотеку за небольшую двухкомнатную квартирку в спальном районе. Жили в согласии и счастье. Не могли нарадоваться на сына. Легко были вхожи в дома Витькиных родителей и сдружившейся с ними Олиной матери – Ларисы. Олькин брательник Славка заканчивал университет.
   
   
Жанна спустилась на лифте в вестибюль, кивнула снисходительно вежливо склонившему голову охраннику, чуть замедлив ход, прошла через строй восхищенно вильнувших взглядами мужчин к вращающимся дверям, вышла на улицу. Остановилась на секунду, направилась к близстоящему дорогому BMW. Села, достала ключи, раздумала, бросила их на пассажирское сидение. Опустила подбородок на руль, смотрела невидяще сквозь лобовое стекло. Откинулась через минуту, достала телефон.
   
- Привет, подруга. Поговорить надо. Прямо сейчас. Сможешь?
   Последний раз подруги встречались на крестинах Олькиного с Витькой сынишки – Дениски. А ему только вот три годика стукнуло. Но Олька не удивилась. Точнее, очень даже удивилась, но виду не подала. Сердце кольнуло только…
   
- Смогу. Где?
   
- У Рустама на Тверской, знаешь? Блатная я там…
   
- Знаю. Через полчаса буду. Учитывай только мой ограниченный бюджет. Не злобствуй.
   
- Да ладно тебе. Я приглашаю, я и плачу. Останется у тебя на новые Витькины носки, не переживай.
   
- Будешь болтать много – «тычка» получишь. По твоей красивенькой «репке». Да-да. По «ящику» видела. Несмотря на твой заоблачный статус. Я не передергиваю?
   
- Ну че ты заводишься-то? Какие между старыми подругами базары?! Давай, выдвигайся.

   

Появившаяся в дверях ресторана Ольга приостановилась. Сбросила накидку на руки услужливо склонившегося швейцара, прошла ко входу в зал. Лица большей части сидящих за столиками людей восхищенно застыли. Трудно было с наскоку определить, чего в вошедшей молодой женщине больше: изящества, скромности или красоты. Брошенный ею панорамой взгляд остановился на ожидающей в одиночестве у барной стойки с высоким стаканом в руке подруге. Подошла, присела на соседний высокий табурет. Жанна высоко закинула ногу на ногу, поманила пальчиком официанта. Взглянула на Ольгу:
   
- Ты что будешь?
   
Олька секунду подумала:
   
- Кофе без сахара и чуть-чуть коньячку, для запаха. Буду любоваться твоими ляжками. Времени у меня полно…
   
Жанна отдала распоряжение подошедшему официанту: «Два черных кофе с коньяком. Отнесите на мой столик», рассоединила ноги, наклонилась вперед.
   
- Прекрасно знаешь, лицемерка чертова, что ты мне двести очков вперед дашь. Вон козлы уже взглядами тебя облизывают. Слюни до пола висят. Пошли они к черту. Не затем тебя звала, чтоб в красоте соревноваться. Дело у меня.
   
- У тебя? Я здесь зачем?
   
- Не умничай. Пройдем к столику.
   
Присели лицом к лицу с одной стороны стола на небольшой диванчик. Жанна взяла принесенный кофе, благодарно кивнула, обжигаясь, отхлебнула.
   
- Дениска, крестник мой, как?
   
- Растет. Пугает меня немножко: задумчивый уж больно. Витька без ума от него.
   
- Завидую тебе. Не бойся сглазу.  То, через что мы прошли, делает нас честными. Я люблю тебя. И ненавижу себя. За то, что не могу родить. Это боль моя, наша с Артемкой боль. Прости.
   
Оля подалась вперед, взяла Жаннкины руки.
   
- Да ты что?! Жанн, у тебя же с деньгами проблем нет. Профессора, экстрасенсы, психологи… Не знаю, кто еще там…
   
- Пройденный этап. Денег спалили много – толку никакого. Но знаю, что надо сделать. И здесь без твоей помощи не обойтись.
   
Склонилась, уперлась лбом в Олькины колени. Посетители ресторана, люди солидные, оборвали разговор, остановили взор.
   
- Помоги. Поговори со старухой. Бестолочью я была, не верила… Точно знаю сейчас – только она сможет  помочь. Молю тебя. Любые деньги. Господи, что я несу?! Не обижайся на дуру. Я с ума просто схожу…
   
Олька не двигалась. Не пыталась унять подругу, успокоить. Выдохнула лишь:
   
- Это невозможно…- Очнулась:- Да поднимись ты, наконец. Прекрати балаган.
   
Жанна разогнулась, привалилась к спинке, утерла тыльной стороной руки слезы. Тушь растеклась вокруг глаз. Достала платок, молчала. Олька возбужденно мяла кисти рук.
   
- Пойми. Мы с Виктором многое пережили. Не все вам рассказали. Я смерть видела вот как тебя сейчас. Посмотри на Витьку: в двадцать семь лет он наполовину седой. Нас судьба помиловала. Такое бывает только раз. Многого ты от меня хочешь.
   
Жанна была спокойна.
   
- Понимаю. Значит мне – в петлю.
   
Встала.
   
- Прощай.
   
Олька не шелохнулась, окаменела…

   

В тот же день, вечером, Виктор набрал номер Артема.
   
- Привет пловцам. Как насчет перекусить? Поговорить надо бы…
   
Артемка тот еще был:
   
- А три года что ж? На диете сидел?- Повисла пауза. Артем остался сказанным недоволен: «Перебор, черт», попытался скруглить «углы».- Болтаю лишнего, Витька. Извини. Нервы ни к черту. Конечно. Где?
   
- Подвальчик знаешь на Москворецкой? Стильный такой. Типа убежища рыболовов и прочих идиотов. Сети там дурацкие болтаются, шняга всякая. Но уютно. Деньги, правда, лупят, но вам, богатым, по-фигу. Устраивает?
   
- Знаю такой. Если раньше меня придешь – кроме минералки ничего не заказывай. А то тебе, дураку, окуневый хвост за белужью вырезку задвинут. Шучу, как всегда. Готовлюсь раскрыть уши перед твоими проблемами. Или нашими? Ладно. Нервничать начал. До встречи.

   

Встретились. Обнялись. Уселись друг против друга за дубовый, умышленно грубо сработанный стол. Отмахнули официанту. Виктор поднял блуждающий взор:
   
- Робби звонил вчера, привет передает.
   
- Спасибо. Как он? Кристина?
   
- Нормально…
   
Артем отхлебнул минеральной воды:
   
- Плечо как?
   
Витя усмехнулся:
   
- Побаливает иногда. Но я на волка не в обиде. Сам нарвался.
 
Артем уважительно кивнул.
   
- Приятно поговорить с сильным человеком. Не буду петли вязать. Между нами плохого нет. Значит, что-то связанное с моей женой, Жаннкой, я прав?
   
Виктор поежился.
   
- Да, прав. Но за семейную верность будь спокоен. Другое здесь…- Поставил недопитый стакан на стол, нерешительно водил рукой по колену.- Олька сегодня встречалась с Жаннкой. Я, силою обстоятельств, в курсе теперь ваших проблем. Одной, по крайней мере. Помимо своей воли.
   
Кисти Артема вцепились в подлокотники, костяшки пальцев побелели. Голос звенел:
   
- Я знаю… Ты друг мне. Другого бы убил…
   
Виктор смотрел прямо в глаза.
   
- Расслабься. Да, я – друг. И потому я здесь и собираюсь кое-что тебе прояснить. И мне очень этого не хочется. Но, вижу, не удастся отсидеться в сторонке. Дай мне минуту. С мыслями собраться…
   
Оба, с разных сторон, вперились взглядами в столешницу. Не обратили внимания на быстро расставившего блюда и понимающе исчезнувшего официанта.

   

Виктор вжался спиной в стул, заговорил:
   
- Я не забыл, чем мы тебе обязаны.- Осадил движением руки попытавшегося возразить Артема.- Никаких сантиментов, но это так. Факт. Не сбивай меня с мысли.- Провел ладонью по лбу.- О чем я?.. Не все мы с Олькой вам рассказали тогда. Не то, чтобы скрыли, а просто вы бы не поняли. И неправдоподобно это и глубоко личное. И сейчас не расскажу всего, но что-то придется…

Артем в упор смотрел на задумавшегося друга. Витька поднял голову.
   
- Скала. Только-только осознал, как дорог тебе этот человечек, и тут же - как сам своей молодецкой дуростью подставил под реальную угрозу его жизнь. Эти минуты, пока Олька карабкалась ко мне, изменили мою жизнь. Я седел и боялся вздохнуть. Когда ее тельце оказалось в моих руках, я понял: это моя женщина на веки веков. И не иначе.- Витя наклонился, поддел на вилку осетровую вырезку, не донес до рта.- Старушка сумела донести до детских мозгов, что это не просто так. И мы поверили. А теперь – спрашивай.
   
Артем был глубоко взволнован. Подъехал вместе со стулом к Витьке, сжал его кисть.
   
- Мы все хлебнули в той поездке. Если б не ты… Да ладно…- Лицо его осветилось.- А знаешь, Вить, это – лучшее, что у меня было в жизни. Разве не так? Выпало счастье заиметь настоящего друга. Друг нашел любимую и любящую жену. Чем плохо?!- Ткнул Витьку кулаком под ребро.- Нет, ты скажи, это плохо?!- Усмехнулся.- Отмазка опять же есть. Спрашиваю себя иной раз, когда очередную пакость делаю: «А были ж времена, Артем Борисыч, когда ты не был таким…», ну, ты понимаешь… В душе покой наступает.
   
Виктор рассмеялся:
   
- Умеешь, чудила, людей развеселить! Отваливай на место, а я разолью пока. Поднял бокал, чокнулись через стол:- За тебя.- …- И за тебя. За нас.
   
Закусили. Виктор поднял глаза:
   
- И все-таки, от темы нам не уйти. Что делать-то будем?
   
Артем положил вилку, отер салфеткой губы, взглянул Витьке в глаза.
   
- Мое мнение такое. Жаннка вдолбила себе в голову – теперь не выкинешь. Она мучается. И я мучаюсь. Давай сделаем то, чего она хочет. Слетаем туда, поговорите с бабулькой. Я все организую.- Сжал пальцами виски.- Надо, Вить, это сделать. Прошу вас с Олей…
   
Витя долго смотрел, не отрываясь, на друга. Взгляд его затуманился.
   
- Боюсь я, Темыч. Почти как тогда, десять лет назад. Не за себя…
   
Артем наклонился, хлопнул Витьку по колену.
   
- Да брось! Не веришь же ты всерьез, в самом деле, во всю эту чушь?!
   
- Как знать?.. Ну да ладно. Черт с тобой. Похоже, у нас с Олькой нет выбора. Быть по сему. Уговорю ее. Дай Бог, чтоб все сложилось к лучшему. Полетели…

   

Оля напряглась, беспомощно расслабилась. Глаза затуманились печалью. Взяла Витьку за руку, гладила второй рукой по светлой головке приткнувшегося Дениску:
   
- Как скажешь, дорогой. «Не расплескайте свое счастье». Помнишь?.. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь…

   

Начало июля. Сборы были быстрыми: взяли на работе неделю в счет отпуска, утартали сынишку под «крыло» Ларисе. Вот уже Артемкин джип под окном. Аэропорт, пять часов полета. Иркутская земля. Нанятый вертолет с пилотом и двумя крепкими парнями. Взлет.
   
Через час полета стали наплывать сопки, сверкнул водной гладью Китой. Олька глубоко вздохнула, опустила голову на Витькино плечо. Жанна с Артемом были гротескно веселы…

   

Знакомые места. Приземлились на пойменную гальку. Двигатели замолкли, винты остановились. Выбрались наружу. Тянул легкий ветерок. Дышалось полной грудью, было хорошо, тепло. Река еще не набрала силу, была маловодна.
   
Виктор указал рукой, прошли, вчетвером, на место бывшего лагеря. Остолбенело смотрели на висящую истлевшую Робертову гитару. Никто из рода человеческого за прошедшие десять лет ее не тронул. Не стал трогать…
   
Переглянулись, опустили глаза. Никто ничего не сказал. Вернулись к вертолету.
   
Стоящая метрах в ста приметная сосна- ориентир начала тропы до старухиного жилища – тоже претерпела изменения - стала еще уродливее: ствол ее был расколот ударом молнии и частично обуглен.

   

Засобирались: застегивали «молнии», шнуровали ботинки. Олька осадила:
   
- Куда это вы намыливаетесь? Я одна пойду, без сопровождающих. И это не обсуждается. Через полтора-два часа вернусь. А там ясно все будет.
   
Витя смотрел в землю, Артем оторопело разогнулся.
   
- Не понял… Что за бред?!
   
Витька знал, когда можно спорить с женой, когда – нет. Положил руку на Артемово плечо.
   
- Оля знает, как правильнее.- Поднял глаза на Ольку.- Если через два часа тебя не будет, мы идем. И это тоже не обсуждается, поняла?
   
- Поняла. Не беспокойтесь, все будет нормально.
   
Жанна удрученно молчала, Артем не мог угомониться:
   
- Да вы придурки совсем?!- Протянул Оле спутниковый телефон:- Возьми хоть это.
   
Ольга отвела Артемкину руку в сторону.
   
- Это ты придурок. В этих делах – никаких телефонов. Я ушла.
   
Растворилась в лесу. Началось ожидание. Ребята то слонялись взад-вперед, то присаживались на камни. Разговаривать не хотелось. Парни из экипажа копались в двигателе, оживленно, но не громко переговаривались по своим делам, изредка поглядывали на часы. Взглядывали на часы и остальные трое.

   

Оля через двадцать пять минут вышла на знакомую плитняковую площадку, подняла, защищаясь от прямо светившего солнца, козырьком ладонь к глазам.
   
Старуха сидела на околодверном камне, смотрела, как и десять лет назад, вниз и перед собой. Девушка подошла.
   
- Здравствуйте, бабушка. Помните ли меня?
   
Подняла седую, с торчащими космами из-под шапки, голову.
   
- Помню, доченька. Присаживайся на камушек.
   
Олька присела, молчала. Таежница усмехнулась, взглянула блеклыми раскосыми глазами.
   
- Знаю… За подругу пришла просить…
   
Оля не удивилась:
   
- Так и есть. Страдает она. Богатая, а счастья нет. Ребенка хочет. Не смогла ей отказать… Решите, что с этим делать. Прошу Вас…
   
- Бог решает. Все ли твоя подруга сделала для того, чтобы быть счастливой? Но это не к тебе вопрос. Оставим пустой разговор... Думаю, смогу помочь. Если ты поможешь мне.
   
- Все, что смогу, говорите...
   
Старуха легко поднялась.
   
- Я ждала тебя. Знала, что придешь. Пройдем в дом.
   
Вошли. Оля узнала обстановку – она не изменилась. Точнее, в ней появился новый элемент. Шокирующий. Ольга встала, как вкопанная.
   
О чем речь? Да о малом…
   
Ниша скального грота была заложена почти полностью каменной перегородкой. Стеной. Оставался лишь небольшой лаз.
   
Старуха кивнула на горку камней, бадью с глиняно-травяным раствором.
 
 - Готово все. Я сейчас залезу внутрь, а ты заделаешь вход. Всего-то делов. Самой нельзя. Это должен сделать чистый душой человек. Ты…
   
Ольга отшатнулась.
   
- Сдурела, старая?! Мозги отказали? У нас это квалифицируется, как убийство. Я не сделаю этого!
   
Отшельница пристально смотрела. Глаза ее заполыхали.
   
- Мою просьбу называешь убийством? Да что ты смыслишь в убийствах?!- Ольга невольно поразилась выплеснувшейся из привычно уравновешенного человека ярости.- Сделаешь. Еще как сделаешь. Пояснить, почему? Или сама догадаешься?
   
Олька немножко умерла, руки безвольно упали. Она поняла: сын на кону…
   
- Сделаю, как хочешь. Ты что делаешь со мной?!
   
- Таков промысел божий. Придет твой час – выплывешь. Не будем терять время…

   

Оля вложила последний камень, окинула взглядом пугающе цельную стену, отбросила рукодельный мастерок, отерла о полы куртки руки, пошла прочь от дьявольского места.
   
Через полчаса вышла на берег. Никого не увидела. Крутила головой, ничего не понимала. Что это такое? Витька не мог ее бросить…
   
Добежала до места давнишнего лагеря. Ни истлевшей, виденной пару часов назад, гитары Роберта, ни намека на людское присутствие. Ничего. Взгляд натолкнулся на нехоженную траву, переместился на реку. Китой был и тот, и совсем другой. Это становилось до оголенности понятным. Вернулась к началу тропы, подняла глаза на приметную сосну.
   
На дереве не было никаких следов попадания молнии. Более того, оно выглядело молодым и цветущим. На Ольку обрушился парализующий холод. Над равнодушной тайгой разнесся протяжно-надрывный, переполненный неизбывной болью крик…
   
   

Минуло два оговоренных часа, Виктор поднялся: «Пора».
   
Пошли вчетвером: кроме Вити и Артема – двое крепких ребят из вертолетной фирмы: Леша и Михаил. Жанну с пилотом, Вадиком, оставили на берегу.
   
Тропа почти заросла молодыми елками и сосенками. Вскорости были на месте. Ветер шумел в покачивающихся кронах деревьев. Ощущалось равнодушие, и даже какая-то отчужденность тайги. С усилием и протяжным скрипом поддалась дверь избушки. Старухиного жилища. Вошли внутрь. Глаза свыклись с полумраком. Повсюду царили неухоженность и запустение, печка потрескалась и осела. Грот был заложен каменной стеной, и, по-видимому, давно: межкаменные швы подернулись нетронутым мхом; крепко отдавало сыростью.
   
Михаил присвистнул:
   
- Да здесь лет десять не ступала нога человека. Ясно, как божий день. Куда же, Вить, жена твоя делась?
   
Виктора охватило недоброе предчувствие.
   
- Посмотрим снаружи…
   
Вышли, облазили все кругом – никого. И никаких намеков даже, что кто-то был здесь: ни свежесломанной ветки, ни примятой травы – ничего… Прошли обратно к берегу, идя по лесу вдоль каждой стороны тропы. И тоже никакого результата. Витька посерел лицом. Собрались все у вертолета.
   
Артем обратился к пилоту и парням:
   
- Давайте посмотрим с воздуха. Блуданула, наверняка. Далеко не успела уйти. Дополнительно учтем, конечно, в расходах.
   
Вадим сокрушенно покачал головой:
   
- Сожалею, но не получится. Что-то с движком. Большая топливоподача. Обратно бы добраться. Через пару часов темнеть начнет. Полетели. На завтра вызовем спасателей.
   
Повисло молчание. Виктор с трудом, тихо проговорил:
   
- Да. Вам надо лететь. Я остаюсь. Оставьте мне спичек да куртку. Жду, Артемка, завтра. И позвони отцу, расскажи как есть.
   
Артем видел – ничто не сможет сейчас переубедить Витьку. Да и надо ли?..
   
- Ладно. Всех на ноги подниму, не сомневайся. Завтра буду, Надеюсь, еще до обеда. Сам не потеряйся.
   
Жанна сунула пакет с едой, проигнорировала Витькин протестующий жест.
   
- А если Оля нарисуется. Голодная? Бери.
   
Витька взял.

   

Улетели все. Остался один. Сходил еще раз до хижины; шарахался по лесу, распадкам. Кричал до хрипоты. В преддверии ночи вернулся на берег, разжег костер. Посидел с полчаса, метнулся в лес. Натаскал сухостоин, превратил костер в пылающее огниво. Подбрасывал; всю ночь не сомкнул глаз, прислушивался. Под утро сморил сон…

   

Разбудил шум авиационных двигателей. Взглянул на часы: «Двенадцать. Артемка в очередной раз справился». По-быстрому сполоснул лицо в реке, сунул руку в пакет, отправил, не глядя, в  рот, что попалось. Жевал, пока садились.

   

Артем сбежал по откинутому трапчику первым. Жанну он почти насильно отправил домой, в Москву: «Серьезные люди взялись. Мешать только будешь». Обнял ее, поцеловал на прощание. Обнял теперь и Витьку:
   
- Вижу, что Ольки нет. Ты как?
   
- Нормально.- Тот поднял потерянный взгляд.- Насколько это возможно.
   
Артемка попытался, как мог, успокоить:
   
- Ну-ну. Без соплей. Профессионалы свое дело знают. Пошли, поможешь определиться с районом поисков. Подошли к расстелившим карту прямо на гальке мужчинам в пестрой спецодежде. Склонились.

   

Искали, как положено: и на земле, и с воздуха. В общей сложности – около десяти человек.
   
На исходе вторых суток на сменном вертолете прилетел и сам Георгий Владимирович, Витькин отец. Облазили близлежащий лес, каньон, берег Китоя. Даже побывали у места выхода ребят из сквозьскальной пещеры. Теперь просто глубокого грота. Ничего…
   
Прошло трое суток. Евгений Константинович, командир спасателей, отвел в сторонку Георгия Владимировича.
   
- Знаю, Вам придется объяснять все сыну. Итак, по существу. Есть установленные нормативы и неустановленные усталость и ожидание близких. Вы поняли. Мы прекращаем поисковую операцию. Сделали все, что в наших силах. Но это не конец. Оповещены местные службы, охотники. Будут извещены туристы и сплавщики. К таким делам в здешних местах серьезно относятся. И, как правило, людей мы находим.
   
Георгий Владимирович сдавленно спросил:
   Живыми?..
   
Евгений взглянул прямо в глаза:
   
Всякое бывает…

 

Отец взял сына за руку, опустил глаза. Волновался.
   
- Я должен спросить. Как, черт бы меня побрал, следователь и как бы не было мне больно… Оля не могла сама уйти от тебя и от Дениски?..
   
Витя вздрогнул, горько улыбнулся, с осуждением взглянул на отца. Тот вскинул голову:
   
- Извини, сынок… Сам знаю, что это полная чушь. Нам пора ехать домой…
   
- Езжайте, я остаюсь.
   
- Не валяй дурака. Мы не будем сидеть, сложа руки. И мы ее найдем. Уверен. А сейчас надо ехать домой, к сыну. Как ты думаешь, Олька по другому бы сказала? Простила бы тебе, если бы ты бросил Дениску?!- Толкнул Витьку в плечо кулаком.- Отвечай!
   
Витька сдался. На время…

   

Прошел ровно год. Ничего утешительного. Никто не встречал Олю.
   
Сынишка, Дениска, увлекся странным занятием: рисовал, как только выпадала возможность, на бумажных листах всякие замысловатые линии. Испещрив ими лист и не удовлетворившись, отбрасывал его на пол, брал следующий. И так изо дня в день. С пугающей целеустремленностью. Говорил: «Когда правильно нарисую, мама вернется». Отец, бабушки и дед начали беспокоиться…

   

А Жанна что? Свершилось! Родила наша Жанна два месяца назад. Сына.
   
Как раз сегодня созвали уйму гостей – крестины как-никак! Хлопали пробки от «Мадам Клико». Застолье гудело. И Димон присутствовал с красавицей-женой. Произносил изумительные и остроумные речи в честь нового гражданина страны – так он выразился в одном из спичей – Артемов компаньон, любимец женщин, на три года старше Артема, Викентий Арсентьевич Зададский. Крестник Артемова сына. Патриот до кончиков ногтей. Никаких сомнений на этот счет. Сегодня можно – просто Вик. Так он разрешил.
   
За младенцем присматривала няня. У нее великолепные рекомендации. А как иначе?! Жаннины одетые на годовой бюджет среднерусского поселка подруги плохого не пожелают. Все схвачено, и за все заплачено. Сплошной либерализм и человеколюбие. Жить надо уметь! И уметь делать жизнь прекрасной. И даже маленько для других: «О чем ты, Лерочка, ей-богу? Как это скучно. А вот я прошлым месяцем на Мальдивах!.. Такой мальчик! Просто пипочка! Только, прошу тебя, не говори моему пупсику. У него опять подскочит холестерин. А ты же знаешь, как я его любллю…»
   
Артем, натянуто улыбаясь, встал, извинился, вышел в сад. Ушел как можно дальше от особняка, чтоб никто не видел, почти к самому забору, уперся лбом в ствол клена. По щеке скатилась слеза…
   
Вздрогнул, когда сзади на плечо легла голова жены. Так и остался стоять. Жанна провела рукой по его волосам, поцеловала в шею, проговорила:
   
- Знаю, кого ты хотел бы видеть на месте этого прилизанного придурка. И я с тобой полностью согласна. Мы сами хотели этой жизни, дураки. Завтра я уволю няню и уволюсь сама. Буду заниматься нашим ребенком. И любить его… Прокормишь нас с Максимкой?
   
Артем повернулся, провел по щеке Жанны кончиками пальцев, улыбнулся:
   
- В жене я не ошибся…
   
Женская ладонь, коснувшись губ, остановила речь. Жанна обвила его шею руками, крепко и любяще поцеловала:
   
- Хватит деревья лбом обстукивать. Иди к сыну, он ждет тебя. Ему нужен отец. И не забудь до того выгнать к чертовой матери всю эту массовку. Не хочу их больше видеть. Ольку хочу…

   

На другом конце Москвы, в маленькой кухоньке, Виктор, в фартуке, готовил ужин: настругивал на доске овощи для салата. Позвал из комнаты четырехлетний сын:
   
- Па, иди сюда.
   
- Сейчас, сынок. Дай мне минутку.
   
- Да иди, пап. Срочно. Я нашел.
   
Виктор, вытирая руки о фартук, подошел. Сынишка пододвинул ближе лист.
   
- Смотри. Теперь мама вернется.
   
Собравшийся привычно похвалить сына Виктор вгляделся; руки его смяли фартук, застыли.
   
На рисунке был изображен известный только избранным кристалл. Размашистым карандашом, с обозначенными гранями, завуалированно, но однозначно узнаваемо. Талантливо. Казалось, он даже испускает свет.
   
Виктор точно знал, что ребенок никак не мог видеть кристалл: десять лет, как он надежно спрятан на даче Витькиных родителей. Он и сам его с тех пор не видел. Изумился.
   
- Ты где это видал, откуда взял?!
   
Сынок в мать пошел, в Ольку.
   
- Ты че, тупой, па?- Постучал себя карандашом по голове.- Отсюда, откуда еще?
 
Витя взял лист, ходил взад-вперед по комнате. Руки его подрагивали. В голове проявлялось решение.
   
Не то слово. В нем все перевернулось. Встало перед глазами Олькино искаженное страданием лицо: «Чего ждешь?!»
   
Стало все до боли понятно: «Немедленно надо доставить кристалл на место».
   
Сынишка перепугался отвердевшему лицу отца, захныкал:
   
- Ты чего, пап? Пугаешь меня…
   
Витька взял себя в руки, улыбнулся счастливо, подхватил Дениску, закружился с ним по комнате.
   - Что бы я без тебя делал?! Ты у меня гений!- Поправился:- У нас с мамой. Завтра я еду за ней…
   
Набрал номера родителей, любимой тещи:
   
- Приезжайте, покажу что-то. Мне кажется, я уверен, Олька скоро будет с нами…
   
Георгий с Галиной переглянулись испуганно-сочувственно, но, не раздумывая, помчались. Как и Лариса… Через час были все вместе. Виктор протянул сыновнье творение. Лариса не понимала, Галина тоже:
   
- Что это?!
   
Георгий Владимирович понял. И не только. Приготовленные заранее успокоительные слова для сына вдруг потеряли смысл. Поразился собственным чувствам: будто упало божье благословление. Обернулся к женщинам:
   
- Потом все объясним. Лариса, пару-тройку дней присмотри за внуком. Пока мы с Витькой будем в отъезде. Галя,- поможешь.- К Витьке:- Сейчас буду звонить Александру Ивановичу. Их «борты» через день на Восток ходят. Захватят нас. Ты меня понял, почему… Съезжу до дачи. Будь готов.

   

Пересечем изгиб времени, вернемся к Ольке, на берег сибирской реки.
   
Прошли сутки с того момента, как затих, ударяясь о сопки и поглощаясь их бесчувствием, Олькин выплеснутый из души крик.
   
Металась, очумевшая, по берегу, скользила взглядом по обрушившемуся миру. Села на камень, обхватила голову руками, постаралась успокоиться: «Прекрати истерику. Не будь дурой. Думай. Думай, черт бы тебя побрал! Выход есть всегда…» Стало чуточку легче.
   
Не видя ничего, смотрела вниз и перед собой. Не знала, сколько времени прошло. Вдруг что-то торкнуло. Мозг за что-то уцепился. Это «что-то» начало приобретать в воображении осязаемые черты. И вот оно! Вспыхнул перед глазами, почти реалистично, великолепный кристалл, старухин подарок. Оля поняла: «Не знаю, Витенька, где ты сейчас. Молод ты, или еще не родился. Стар, или уже умер… Но верни эту чертову вещицу. Кристалл. Привези его сюда, и тогда мы воссоединимся. Не теряй времени. Иначе путь будет отрезан!»
   
Возбужденно вскочила: «Может, я схожу с ума?! Плевать…» Бросилась бегом к старухиной хижине.

   

Спасательный вертолет, организованный стараниями московской «шишки» Александра Ивановича, приземлился на знакомой прибрежной площадке. Сошли Георгий Владимирович, Виктор и двое спасателей. Первый час дня. Жаркий июльский полдень.
   
Витя сунул во внутренний карман куртки поданный отцом сверток.
   
- Я один пойду. Два часа.
   
Мужики не проронили ни слова. Ушел.

   

Старуха сидела, как обычно уже. Витя утерял способность удивляться ее «выходкам». Принял, как должное. Подошел, снял рогожку с кристалла, молча положил его перед вещуньей. Та подняла глаза.
   
- Пришел… Не разменяли на звонкую монету…
   
- И мысли не было. Где Оленька? Любимая моя жена. Мать нашего ребенка. Который страдает без нее…
   
Старая женщина вздохнула:
   
- Немало в этом мире страданий.- Провела рукой по лбу, улыбнулась:- Через минуту будет. Бежит уже…
   
Витьку словно током ударило. Боясь расплескать свалившееся счастье, медленно обернулся. На плитняковую площадку выбежала из леса… Олька!.. Бросился навстречу, сжал в объятиях свою любовь. Молчали. Олька счастливо плакала.
   
- Ты догадался, да? Про кристалл? Но как ты успел так быстро?! За сутки…
   
Витька взял жену за плечи, всмотрелся в глаза.
   
- За сутки?! Ты что, Оленька?! Год прошел…
   
Настало время поразиться Ольге. Широко раскрылись глаза.
   
- Год?!..- Впилась ногтями в Витькины руки.- Господи!..- Опустила плечи.- Кто это с нами вытворяет, Вить? Зачем ему это надо?!
   
Виктор молчал, сжал опять любимое тельце.
   
- Не знаю…
   
Олька вздрогнула:
   
- Мой сын год без меня?! О боги!.. Как он?
   
- Страдал. Четыре годика ему. И это его заслуга, что мы смогли встретиться. Только его… Он гений у нас. Я расскажу тебе потом. А сейчас пора закончить это дело. Сложить последние, надеюсь, недостающие кубики, ладно?
   
- Конечно, Вить. Как скажешь…
   
Подошли к лачуге. Кристалл, не тронутый старухой, лежал на земле. Но на него никто не обращал внимания. Молодые смотрели в глаза отшельницы, она смотрела в их глаза. Молчали. Наконец, Виктор спросил:
   
- Зачем Вам все это?
   
Старуха удивилась, или сделала вид.
   
- Мне?! Я здесь ни при чем.- Кивнула на кристалл.- Как и он, впрочем. Просто через него соединились ваши мысли. Послужил, выражаясь фигурально, дверью сквозь время. Делов-то! В принципе, на его месте могла оказаться головешка от костра или что-нибудь другое. Неважно… Не в этом дело. Может, поймете когда-нибудь… Уверена, поймете.- Задумалась:- Может, во всем этом деле кто-то помог вам. Был благосклонен. Увидел в вас хорошее. Скорей всего, именно так. Можете забрать кристалл назад.
   
Виктор протестующе поднял ладонь.
   
- Ну уж нет. Увольте. И не из-за страха, а потому, что считаем: не имеем права владеть им. Он принадлежит природе, и только ей.
   
Старуха усмехнулась:
   
- Ну, как знаете. Начинаете, похоже, что-то понимать. Быть по сему. Вернем его горам. Пойдемте со мной.
   
Олька подала голос:
   
- А как же стена, бабушка? Та, за которой я Вас замуровала?
   
Витька ошарашенно уставился на Ольгу, старуха вопросительно подняла бровь.
   
- Какая стена, милая? Умишком тронулась от счастья?- Пошамкала бескровными губами.- А.., стена… Ну да… Много стен в мире, касатики. И есть они, и нет их… Пойдемте, что ли?
   
Обогнули крутолобый опуск сопки, углубились в лощину, но недалеко. Поднялись немного по левому склону, взошли под каменный козырек в небольшой грот. Перед глазами зияло серповидное, не более полутора метров в длину и полуметра в ширину, отверстие природного колодца. Таежница присела на корточки, протянула над отверстием руку с зажатым в ней кристаллом, взглянула на ребят. Те кивнули. Пальцы разжались, самородный кристалл полетел вниз. Стука о дно так и не услышали. Старухины космы всколыхнулись легким порывом благодарного ветра, по лицу коротко скользнул световой луч. Поднялась. Взяла одной рукой Витькину руку, другой – Олькину.
   
- Прощаться пора. Многие ждут вас. Я счастлива, что жизнь свела меня с вами. Вы – настоящие. Достойны счастья, и обрели его. А теперь ступайте. Не увидимся больше…

   

Георгий Владимирович обнял Ольку.
   
- Девочка моя…- Глаза затуманились.- Я стал верить в чудеса. Благодаря вам…
   
Ребята-спасатели восхищенно улыбались:
   
- Многое видали, но такого!.. Однако, надо поторапливаться. МЧС-овский борт летит транзитом из Владивостока. Через пару часов пойдет на Москву. По местам! Взмыли в воздух.

   

Корпус вертолета слегка вибрировал. Витя держал Ольку за руку, боялся отпустить. Олина голова покоилась на его плече. Взгляд наткнулся на циферблат ее часиков, перевел глаза на свои.
   
- Господи!
   
Олькины ресницы вопросительно вспорхнули:
   
- О чем ты, дорогой?
   
- Смотри.- Поднес свои часы к часам жены. И те, и другие показывали одинаковое время: «четырнадцать тридцать две». Отрешенно откинули головы на спинки сидений. Только крепче взялись за руки…

   

Через полтора часа приземлились, еще через час опять взмыли в воздух. На этот раз – на лайнере МЧС. Взяли курс на Москву. Домой.
   
Перед самым отлетом позвонил Александр Иванович. Трубка возбужденно кудахтала:
   
- Знаю, сообщили. Несказанно рад! Почти перестал верить, признаться. Уникальный случай!
   
- И благодаря тебе, Саш, в том числе. Не знаю, как и благодарить тебя…
   
- Брось, Георгий. Друзей не надо благодарить. Вот выпить с ними – святое дело. В стельку. Или в дым. Выбирай. Ты просто обязан нам с Борькой об этом рассказать.
   
- О чем речь! Конечно. Родных обниму только.
   
- Обнимайся, сколько влезет. Жду звонка. Удачи.

   

Сидели, как и десять лет назад, в ряд: Олька слева, Георгий Владимирович посредине и Виктор – у прохода. Подошла врач. Та же знакомая Марина Андреевна. Крутая тетенька. Почти не изменилась.
   
- Ба! Все те же лица. У нас просто какой-то блатной самолет. И местный блат, и московский. Так, глядишь, и мне скоро места не найдется.
   
Витька ухмыльнулся:
   
- В отсеках шасси еще места есть. Для особо приближенных.
   
Марина Андреевна уперла руки в бока:
   
- А.., умник? Отличник. Как плечо?
   
- Побаливает. Так дуракам и надо.- Не стал строить из себя героя.- Болит почти постоянно.
   
- Дай взгляну.- Витька оголил ключицу. Помяла, парень вздрогнул.- Понятно. Нерв нарушен. Но сделано профессионально. Такие последствия часто случаются. Плевое дело. Несложная операция под местной анестезией.- Достала блокнот, записала что-то, вырвала листок, протянула Вите.- Возьми. Координаты. Хирург от Бога. А я ему позвоню.
   
Витька засунул листок в карман, благодарно улыбнулся:
   
- Спасибо, Марина Андреевна.- Помедлил:- А местный блат у нас появился? В смысле коньячку по стакашку хлопнуть?
   
По губам женщины скользнула улыбка:
   
- Появился. Ворвался в раскрытые двери. Слышала вашу историю. Не поняла, правда, многого. Сейчас принесу.
   
Георгий Владимирович засуетился, дергал молнию сумки. Зазвенело стекло. Достал три бутылки, хлеб, паюсную икру.
   
- Да у нас с собой. Выпейте с нами, Марина. Ничего, что я без отчества? Георгий меня зовут. Для друзей…
   
- Ничего, с удовольствием.
   
Подал две бутылки.
   
- Для пилотов. После посадки, разумеется.
   
Марина развеселилась.
   
- Да они – те же дети малые. Только с глаз долой – сразу по ящикам шнырят. Пока я здесь с вами болтаю, наверняка, нализались уже, как цуцики.
   
Георгий замахал на Марину руками.
   
- Да ну Вас. Типун Вам на язык. Нам после всего только грохнуться с аэропланом не хватало!
   
Женщина хохотала:
   
- Шучу! Поверили?! Да у нас самые лучшие пилоты. Знали бы вы, где им иной раз садиться и взлетать приходится.
   
Георгий Владимирович успокоился. Выпили за счастливое возвращение, врач ушла по своим делам. До посадки почти не разговаривали. Каждый думал о своем.
   
Но вот наступил долгожданный момент. Колеса шасси мягко коснулись посадочной полосы. Дома…

   

Восторгам не было предела: Олька плакала, Лариса и Галина плакали. Мужики счастливо бодрились. Сынишка, Дениска, висел на матери. Та не могла нацеловаться с ним. Она его не видела несколько дней, он ее – год. Но чувства были одинаковы.
   
Под вечер явились с шампанским и горой цветов Артем и Жанна, но разговор как-то не клеился. Договорились чаще встречаться, ушли. Но осталась недоговоренность. Все ее чувствовали…

   

Поздним вечером Виктор подсел к Ольге, взял ее за руку. Дениска только заснул.
   
- Артем и Жанна. Они хотели счастья и с последней надеждой обратились к нам. В чем их вина? А то, что случилось с нами, было предопределено. Я это знаю, и ты это знаешь… У них теперь сын, и мы теперь вместе. Где повод для плохого? Они – настоящие друзья, и их не покидает чувство вины. Ты видела. Не пора ли перевернуть страницу и сказать людям, что мы их любим?
 
Оля обняла мужа, прижалась щекой.
   
- Ты прав. Прав, прав, прав. Да. А еще ты умница, хороший человек, и я горжусь тобой. Зови их. Немедленно.

   

Назавтра Витя позвонил Артему.
   
- Привет, братан. Давай перекусим, поговорим…
   
- Давай. Где?
   
- Да там же. Среди дурацких сетей. Через час. Как?
   
- Дурацких сетей, говоришь? Сильно сказано. Буду.

   

Сидели за тем же столом. Пришедший чуть раньше Витька заказал бутылку легкого белого вина и блюдо с нарезкой из семги.
   
Появившийся Артем плюхнулся напротив, окинул взглядом скудное угощение.
   
- Похоже, разговор будет недолгим, а, брат?
   
Витька наполнял бокалы.
   
- Наедаться просто не стоит. Не хочешь же ты обидеть мою жену. Мы ждем сегодня вечером вас с Жаннкой, и Оля готовит праздничный ужин.
   
Лицо Артема смягчилось, Виктор бросил короткий взгляд, продолжил:
   
- Буду краток. Все эти домыслы и «кривые» мысли – не более, как пенная накипь и чушь собачья. Ты понимаешь, о чем я. Не место им среди друзей. Мне не нужен другой друг. Только ты. А Ольке – Жанна. Давай за дружбу и выпьем.
   
Поднял бокал. Поднял свой и Артем. Рука его от волнения слегка подрагивала.
   
- А ты знаешь, Вить, что ты сделал сейчас? Ты спас меня…
    
 

А начиналось все так. Ну, десять лет назад. Или чуть меньше…






                Глава третья



   
Ох уж эти школьники. Ученики! Забота…
   
Май перевалил на вторую половину: кто-то заканчивал очередной учебный год, кто-то делал это в последний раз… Приличные родители, само собой, не у дел тоже не оставались…
   
Ранец полетел в угол. Можно было  предположить, что ребенок не совсем удачно сходил в школу.  Мать его, Лариса Вячеславовна, похоже, была того же мнения. Хозяин ранца избегал смотреть матери в глаза, шмыгал носом, утирался ладошкой… Та безнадежно всплеснула руками, по лицу прокатилась боль:
   
- И что? Только не говори, что меня опять вызывают в школу. Не пойду. Сил больше нету…                Двенадцатилетний  Славик был понимающе снисходителен:
 
- Да ладно тебе, ма. Всего три двойки за неделю. И те – не по делу. Зуб даю… Эта дура    математичка…
   
Дверь небольшой спаленки отворилась. В проеме образовалась держащаяся за ручку двери семнадцатилетняя Славикова сестра Олька:
   
- Мам, задвинь уши. Кого ты слушаешь!? Бездельник, лодырь потрясучий. Выгонят его скоро… Мне Нелька сказала… Пускай газеты по подъездам разносит… Да ты посмотри на этого урода! Он даже морду себе помыть не может… У него рогатка,- и та ржавая… В папашку пошел. Позорит только меня…
   
У брата с сестрой была одна мать, но разные отцы. И те поразбежались. Казалось бы, о такой жене, как Лариса, мечтать только, ан нет – не везло ей пока… Жила маленькая семья случайными Ларисиными заработками: неблагодарен труд переводчика с английского и французского… Вернемся в тесный коридор.
   
Оля «приветливо» добавила:
   
- Чего рожу-то преступную воротишь? В глаза людям боишься взглянуть? Слабак… Нажми выключатель.
   
Вопрос попал в цель. Настоящие мужики просто так не сдаются… Мужественный Славка не замедлил включить в коридоре свет.
   
Сестра съехидничала:
   
- Я просила нажать выключатель; умные бы поняли: это еще не значит, что надо включить свет. Ну да ладно. Кому-то же надо газеты разносить…
   
Славик набычился:
   
- А когда Витька-соплежуй с одиннадцатого «Б» тебе сиськи давит, свет включается?
   
- Ты чего несешь, недоделка!?
   
- Оля, не смей так говорить. Он брат тебе…
   
Славик гаденько ухмыльнулся:
   
- Она, мам, на сплав со своими фырганами намылилась. Сведения проверенные. Дура…
   
Олька метнулась, схватила брательника за волосы:
   
- Закрой рот, отморозок малолетний. Он у тебя хуже помойного ведра. Мало тебя твой папаша лупил…
   
Оппонент окрысился:
   
- А у тебя ноги кривые. Мужики не дадут соврать…
   
Прекрасно сложенная, уже почти сформировавшаяся в красивую женщину сестра задохнулась негодованием:
   
- Ах ты, дикобраз сопливый. Трепло. Тебе не стать настоящим мужиком. Никогда. Отрыжка века! Че ты умеешь? Двойки получать? И людей закладывать… Посуду сам за собой теперь мой, фонарик. И лапки грязные к моим дискам не протягивай. Закладушник…
   
Мать-Лариса всплеснула руками:
   
- Оля! Про что Славик говорит? Какой сплав!? Это правда?.. Ты же знаешь, тебе надо сдавать экзамены, готовиться в университет. Да и опасно это. Даже не думай…
   
- Успокойся, мам. Кого ты слушаешь? Этого придурка? Он же потенциальный извращенец! Ну… поговорили с ребятами. Что в этом плохого? Американцы, ты помнишь... Ну... которые у нас по обмену. Робби и Кристина. Приехали. Хотят сибирского экстрима, дурачки… Не отказывать же им! Сама знаешь, как меня в Штатах принимали. На стажировке когда была… Что мне, в грязь лицом в ответ ударить?! Договор у нас.
   
- Доченька, ведь для этого есть же люди, специальные службы!
   
- О чем ты, мама? Мне с кем жить дальше? Со специальными людьми?!
   
- Ой, не знаю, Оленька… На сердце неспокойно стало…
   
- Да чего волноваться-то? Неделя-полторы делов. После экзаменов, конечно. Не одна же я еду! Ребята: Артем и Дима со своими девушками. Виктор…
   
Славик смотрел в потолок. На последние слова паскудненько вытянул, причмокивая, губы в трубочку. Правая нога, умышленно уродливо описывая круги носком по паркету, делала хозяина похожим на умалишенного. Чего он, собственно, и добивался.
   
Взгляд задумавшейся было сестры, опустившись, натолкнулся на болтаюшийся шнурок Славкиных ботинок. Взбеленилась:
   
- Ты еще здесь, проходимец? Вали отсюда, бананщик паршивый. Уроки делай, беспардонные    твои глаза. Бездельник! Надо папашке твоему ремень потолще подарить. На Новый Год. Или лучше на твой день рождения, он ближе. Жди…

   

Школа-лицей закончена. Выпускные экзамены ушли в прошлое… Оля с Витькой шагали по набережной. Кавалер коснулся руки подружки:
   
- Слышь, Оль… Я ниче такого… Может, все-таки сперва стоит озаботиться поступлением в университет? У нас будет еще время…
   
Олька круто остановилась. Возбужденно повернулась на каблуках:
   
- Ты что, дебил совсем? Я школу хочу забыть, понимаешь!? Новая жизнь… Прямо сейчас… И не иначе… Не нравится – отваливай.
   
В глазах девушки полыхал огонь.
   
- Мне в новой жизни не нужны слюнтяи. Решай…
   
Виктор опустил взгляд. Решившись, поднял глаза, посмотрел прямо:
   
- Да ладно тебе… Не гони пургу. Решили, значит едем. Только Димон съехал уже… Отмазки у него. Рассказать?
   
- Не надо. Личное дело каждого… Обойдемся без него. Так ты со мной, кретин?
   
Чаша Витькиного терпения переполнилась, он обозлился:
   
- Я с тобой. Или ты со мной?.. А будешь шипеть, дергаться и обзываться - получишь в свой небесно-голубой красивый глаз. Шершаво-кожаным моим кулаком. В воспитательных целях… Несмотря на твои высокие выпускные баллы и мои к тебе нежные чувства. Поняла, глаза твои приворотные?
   
Умышленно «накрутившая» Витьку для выхода из «плавающего» состояния Олька усмехнулась:
   
- Шершавым кулаком – в небесный глаз? Что-то новое… Как поэтично! Здесь тебе и Есенин, тут тебе и Маяковский. Хорошо сказано: просто и доходчиво. Умеешь, когда хочешь, понравиться женщинам. Я поняла. Проехали…
   
Парень разозлился еще больше, был близок к вскипанию. Подумалось:  «Это черт-те что такое она себе позволяет… Девочка в переборе. Видимо, пора прояснять отношения.» Открыл было рот, Олька опередила:
   
- А слышь, Витька… Это правда, что когда ты касаешься моей груди, гаснет свет?..
   
Сделавший пару шагов Виктор ошарашенно остановился. Повернувшись к Оле, непроизвольно выдохнул:
   
- Чего?! Ну даешь… Башню снесло совсем!?- Взял себя в руки, уже спокойнее добавил:- С тобой не заскучаешь, красава… А, догадываюсь… Опять, поди, твой придурошный брательник узлов понаплел? Наставлю ему, паршивцу, как-нибудь чилимбасов. Чтоб у него в башке все болты на свои места встали. Хотя аллегория неплохая…
   
- Остынь. Не смей отзываться плохо о моем брате. Не тряси без повода бицепсами. И вообще, мужчина, прекратите ругаться на верную подругу. Вон забегаловка. Угостите, лучше, женщину кофеем. С булочкой…
   
Витька примирительно ухмыльнулся:
   
- О чем речь! Для тебя - завсегда…

   

За словами последовало и движение: начались сборы. Олька торопила, носилась сама. Все ребята отдали документы на поступление. Выкраивалась неделя, максимум полторы, не больше…
   
Долго спорили, наконец, выбрали маршрут: сибирская речка Китой.

Заход с курортного поселка Аршан (Можно было – прочли в Интернете – и гораздо выше по течению начать сплав, но мешал весомый аргумент – недостаток времени. Чей-то тихий одинокий голос к весомым аргументам попытался отнести и недостаток опыта, но нарочито не был услышан).

Пеший переход в начало среднего течения  реки через перевал. По карте – нет и тридцати километров.

«Ерунда. С утра выдвинемся – к вечеру дойдем. Переночуем, соберемся и - в путь…  Плыть  километров тридцать-сорок по гористой местности, а дальше, семьдесят-восемьдесят километров, – холмистые предгорья и равнина. Средняя скорость – пять, ну, пускай, даже три километра в час. На горном участке – выше. Правда, говорят бывалые люди, сложные места «на дурака» проходить не рекомендуется – больницы нет поблизости. А значит, придется терять время и на разведку. Ну да ладно. За пять-шесть дней по всякому управимся. Дальше – дело техники. Мы че, пальцем струганные!? Да никаких проблем. И не такое видали…» Настроение приподнятое – через три дня вылет…
   
Но что-то холодит спину: никто не признается, все подчеркнуто шутят. Показная смелость плещет через край; отдаленный холодок, слабодушно скрываясь, самообманом отодвигается в сторону… Никто не хочет выглядеть не только слабым,- наоборот, умеющим решать проблемы… «Какая-то сраная речка! Даже по пьянке нечего будет рассказать… Да хрен с ним… Глупость, конечно… Но раз решили – стойку надо держать. Предки начнут писаться… И что теперь? Застрелиться? Дети вырастают – закон жизни. Хватит башку забивать – по коням…»

   

Со стороны родителей энтузиазмом и не пахло: супруги Пряденниковы обсуждали перед сном возникшую проблему. Борис Андреевич, отец Артема, мерил шагами комнату.
   
- Полный идиотизм. Надо же было такую чушь выдумать!?
   
Жена его, Изольда Изовна, отодвинула в сторону баночку с вечерним кремом:
   
- Болтаешь не в тему, дорогой. Вспомни, чего ты нахлебался, прежде чем стал директором? Еще вспомни, в каком сарае ты меня впервые поцеловал… Не бей сына по рукам. Пускай попытается сделать что-то свое. Пока не важно – что… Подумай лучше, что конкретное мы можем предпринять?
   
Муж остановился; улыбка смягчила черты озадаченного лица:
   
- Ты права, дорогая. Как всегда. Я переговорю с Шуриком. Он привлечет местных ребят из МЧС, поможет определиться с экипировкой, сформулирует для ребят дельные практические советы. Что еще? Спутниковый телефон. Да. Будет. Не могу отвечать, правда, за качество связи: слышал, в горах бывают проблемы… Но все это – лишь надводная часть айсберга. Главное - эта самая речка Китой… Речушка, черти ее принесли… Шестой, высшей, категории сложности. Только для опытных спортсменов-водников. Я ничего не забыл?
   
- Ты забыл поцеловать меня. Чтоб мне было спокойнее за нашего непутевого сына. Что до высокой категории сложности,- это касается первой половины реки от верховий, я узнавала. У наших бестолковых, неопытных, но смелых детей хватило, слава Богу, ума стартовать со второй половины, а там категория не выше второй, да и то только в начале. Неужели б я отпустила нашего единственного ребенка на смерть или увечья!? А теперь, -  иди ко мне…

   

Назавтра Изольда Изовна обзвонила матерей Ольги, Виктора и Жанны – девушки Артема. Договорились вечером встретиться у Пряденниковых на «военный» совет.
   
Собрались, как и было оговорено, часов в семь. Пришли все: Олькина мать, отцы и матери Виктора и Жанны. Расселись за накрытым заранее к чаю эллиптическим столом в гостиной. Налили: кто – чай, кто – кофе. Борис Андреевич, на правах хозяина, заговорил первым:
   
- Мы с Изой рады, искренне рады познакомиться с родителями друзей нашего сына. Надеемся, мы будем встречаться и далее… Понятна цель сегодняшней нашей встречи, как и озабоченность каждого из нас… Мы с женой говорили вчера и пришли ко мнению, что детей нам уговорами не остановить – они уже собираются. Более того – не стоит этого делать. Лучше оказать им действенную помощь: как материальную, так и методическую. Хочется услышать и ваше мнение, но сначала Иза даст краткую справку по реке: все, что ей удалось выяснить.
   
Изольда Изовна весь день занималась только тем, что копала Интернет и обзванивала знакомых и их знакомых. Женщина она была энергичная, въедливая и умная. К концу дня удалось составить приемлемую по информативности картину, которую она и выложила собравшимся. Напряжение за столом после ее рассказа осязаемо ослабло: не все так плохо, но, тем не менее… Слово взял отец Виктора – Георгий Владимирович, начальник цеха на нефтеперерабатывающем заводе:
   
- Спасибо, Изольда Изовна. Хорошая работа, и Вам удалось поселить в наших душах успокоение.- Георгий Владимирович обвел взглядом согласно качнувшее головами застолье. Никто не стал истерично возражать, все, ожидая развития мысли говорившего, молчали.- Хочу озвучить наше с супругой мнение и несколько частных, но, на мой взгляд, значительных ремарок. Итак…
   
Только что закончившие школу наши дети неопытны и с практической точки зрения глупы по определению. Но они стоят на пороге жизненного пути со всеми его «прелестями». Им предстоит самостоятельное, и не иначе, решение извечных вопросов: «Быть или не быть?» и «Что такое хорошо, а что такое плохо?» И я рад, что они начинают не с ночного клуба, а с общения с природой, которое, может, и несет в себе потенциальные опасности, но гораздо меньшие, чем ночной клуб и безделье.
   
Теперь о частностях.
   
Первое. Команда малоопытна, но физически – а здесь это главное – крепка и вынослива: все четверо наших – кандидаты в мастера спорта: Артем и Виктор – по плаванию, Оля и Жанна – по фигурному катанию. А такое довольно высокое спортивное звание не могло бы состояться без изнурительного труда и чувства ответственности. Роберт, насколько я знаю, до недавнего времени серьезно увлекался американским футболом, пока не предпочел последнему учебу. Не прошла через горнило спорта у нас только американочка Кристина, но один из шестерых - допустимо. На плечах, в крайнем случае, донесут…
   
Второе. Ребята знакомы с аэропортами и вокзалами не понаслышке. Опять же благодаря спортивным соревнованиям. Не растеряются.
   
Третье. Парни дружат с Олей и Жанной уже не первый год. Между собой Артем и Виктор дружны через спорт много лет. Роберт и Кристина тоже неравнодушны друг к другу, в России официально по обмену и очень желают посетить Сибирь. То есть налицо благоприятная психологическая совместимость. Хотя, сказать честно, до сих пор сам не знаю, что за темная, скользкая, изменчивая и переворотливая штука скрывается за этими словами…
   
Все расслабленно заулыбались. Борис Андреевич на сказанное одобрительно покивал, почти весело обронил:
   
- Значит, остается на это надеяться. Все у Вас, Георгий Владимирович?
   
- В целом – да. Резюмирую: ребята и суп сварить смогут, и в беде друг друга не оставят. Я и Галя – Георгий обнял за плечи жену – в этом уверены. Наши дети – не слабаки…
   
За столом образовалась незримая, соединяющая всех нить. Еще вчера чужие люди стали ближе. Готовы стали за доброе отдавать двойное добро…
   
- Есть у кого-нибудь, что добавить?- Борис Андреевич оглядел присутствующих. Родители Жанны – научные сотрудники одного из институтов – отрицательно покачали головами. Остановил взгляд на Олькиной матери.- Лариса Вячеславовна?
   
Лариса очнулась от раздумий, слабо улыбнулась:
   
- На душе у меня стало спокойней. В самом деле.- Посмотрела благодарно на Пряденниковых и родителей Виктора.- Но… Высшее образование, университет…
   
Борис Андреевич внимательно посмотрел на Ларису, перевел взгляд на понимаюшие глаза жены, хлопнул себя подушечками пальцев правой руки по лбу:
   
- Кстати, забыл совсем! Всем вам известно, что завод в числе прочих учебных заведений шефствует и над нашим лицеем. Я, как директор, являюсь членом попечительского совета. На днях будут обнародованы имена лучших выпускников школ и лицеев города, получивших гранты на учебу от Министерства образования. Скажу вам по секрету: по счастливой случайности мне это стало известно не далее как сегодня. Спешу поздравить Вас, Лариса Вячеславовна: Ваша Ольга – в числе счастливчиков.
   
Лариса задохнулась от такой вести: казавшаяся почти неразрешимой проблема оплаты за учебу дочери исчезла, как по волшебству.
   Окаменевшее лицо Георгия Владимировича, вперившегося в стол с момента чудесного вспоминания Бориса Андреевича, отмякло вдруг, по-доброму улыбнулось. Георгий поднялся, от всех поклонился Изольде, протянул, в прощании, руку хозяину:
   
- Кажется, договорились обо всем. Пора и честь знать. И… спасибо.
   
Борис Андреевич крепко пожал протянутую руку, обратился напоследок к поднимающимся со своих мест гостям:
   
- Великолепный, взвешенный разговор у нас получился, уважаемые дамы и гос… простите, я хотел сказать: друзья… Значит так: звоним теперь друг другу без церемоний, идет? И отправим и встретим наших хороших детей в лучшем виде. А как же иначе?
   
Захлопнулась за последним дверь, Иза обвила руками шею мужа, прижалась щекой:
   
- Какой же ты у меня все-таки замечательный…

   

От движений – к делу. Лайнер приземлился в Иркутске по расписанию. Получили багаж, вышли за парапет, бросили сумки и рюкзаки на приаэропортовский асфальт. Погода была прекрасной. Весело перекидывались словами; настроение приподнятое. Витька, не медля, сбегал на стоянку такси. Вернулся с лицом человека, умеющего решать проблемы:
   
- Чего прохлаждаетесь, чудилы? Вон серенький микроавтобус. До самого Аршана. Всего шесть  штук делов-то. Водила просил восемь. Не увидел сперва во мне профи, деревня… Загружайтесь.
   
С полчаса выкруживались из города, еще минут двадцать ехали по загруженной трассе. Наконец, минули оживленный район. Дорога потянула вверх. Первые семьдесят километров укачивали: преодолевали перевал с многочисленными поворотами. Но вот сопки раздвинулись: внизу размашисто открылась широкая дуга южной оконечности мерцающего свинцовой гладью Байкала с большим портовым поселком на берегу. Все завороженно прилипли к окнам… Остановились на смотровой площадке опускающегося дорожного серпантина, достали телефоны и фотоаппараты. Купили у местных торговцев горячекопченый омуль, тут же, не отходя, с удовольствием съели. Поникшее было настроение улучшилось. Посыпались шутки; парни игриво толкались. Олька нетерпеливо бросила:
   
- Хватит бодаться, козлики. Поехали.
   
Свернули в Култуке на Тункинскую долину. Сто километров великолепной дороги незаметно оказались позади. Вот и перпендикулярный поворот на Аршан. Прямой, как стрела, тридцатикилометровый отрезок пути приближал к живописно нарастающему горному массиву. Лица ребят стали одухотвореннее, посерьезнели.
   
Полчаса,- и уже на месте. Снять домик на ночь труда не составило: даже в летний сезон предложение превышало спрос.
   
Хозяин, крепкий переселенец из улан-удэнских бурят, услышав цель поездки, посмотрел странно:
   
- Дело ваше, конечно. Но хорошо ли вы подумали? Молоды вы еще… И людей, понимающих жизнь, не вижу среди вас. Немало народу сгинуло в этой реке…
   
Ребята отшутились; шкворчали, подрумяниваясь, шашлыки. Угощал Роберт. Сделал последнюю перекидку. Улыбаясь, достал шампанское. Хлопнула, отлетев, пробка. Девушки взвизгнули. Ольга незаметно для остальных взяла Виктора за руку.
   
- Выйдем…
   
Вышла через минуту-другую вслед за дружком, закрыла тихо калитку, подтолкнула ожидающего Виктора в сторону околоворотной скамейки, присела сама.
   
- Думается мне, без трудностей не обойдется… Но отступать я не намерена. Должна повторить свой вопрос: ты со мной?
   
Виктор поднял с земли небольшой окатыш, повертел его меж пальцев, аккуратно положил обратно.
   
- Вопросов много задаешь… Теперь я - точно с тобой. Или ты со мной?.. Хватит трепаться. Пошли к ребятам.
   
   

Переночевали. Вышли в девять утра. Попрощались с хозяином. Тот дал свой телефонный номер, но при этом сокрушенно покачал головой:
   
- Связь в горах никакая, ребята. Вам понадобится удача. Дай вам Бог… Хотел бы увидеть вас снова. Если срастется, за мной – бараньи лопатки. Возвращайтесь…
   
Прошли нахоженным туристическим путем мимо расположившихся на территории национального парка торговых рядов. Дорога тянула вверх, постепенно втягиваясь в каньон. По левую руку журчала речка Кынгарга. Миновали первый водопад – «Мекку» вислозадых отдыхающих. Береговые скалы сдвинулись плотнее…
   
Тропа стала хуже и совсем плохой: ныряла вверх-вниз; несколько раз переходили Кынгаргу вброд. Физические нагрузки скрашивались окружающими красотами: чего только стоили попадающиеся на пути водопады! Погода благоприятствовала, даже было жарко. Наконец, четырехкилометровый каньон сошел на нет. Тропа становилась намного комфортней: полого поднималась вверх по травянистому склону, слегка петляя между искривленными кедрами. Но силы были на исходе – необходим привал.
   
Сплавляться решили на двух надувных лодках: по трое в каждой. Теперь эти компактно упакованные лодки, по двадцать пять килограммов весу, давили плечи Артема и Виктора. Не считая насоса и ремкомплекта с веслами. Не думайте,- другие ребята от недостатка веса тоже не страдали…
   
Результат: команда в изнеможении попадала по наперво подвернувшимся под руку валунам… Погода начала хмуриться. Настроение было еще хуже…
   
Виктор сдернул кроссовки, посмотрел на к черту не годящиеся отопревшие ноги. Перевел взгляд на похожие обутки ребят.
   
- Так не пойдет. Я видел, там, внизу, продавали войлочные чуни. Это то, что нам нужно.
   
Сбросил с плеч увесистый груз, посмотрел на Ольку.
   
- Возвращаюсь. Куплю для всех нормальную обувь. Попробуйте за это время как следует отдохнуть, и продолжайте двигаться. Теперь будет легче. Остановитесь под перевалом. Там и покушать не помешало бы. Мою ношу схороним здесь – я заберу ее на обратном пути. Встретимся под перевалом. Буду часа через три-четыре, может, немного больше… Вернусь голодный и злой. Не будет еды,- сожру кого-нибудь из вас. Самого жирного, наверное…
   
Витька кинул косяка в сторону пухленькой американки Кристины; Олька надулась, отвесила хлесткий подзатыльник:
   
- Ты здесь еще? Собрался - иди. Накормит кто-нибудь тебя. Каннибал хренов…
   
Витькиной любви к Ольке добавилось. Не стал ничего отвечать, пошагал приемисто за делом.
   
Вернулся через шесть с половиной часов. Опустил на землю два связанных в импровизированный рюкзак полиэтиленовых пакета с приобретенными обутками. Проглянувшее солнце готово было спрятаться за выщербленный дальний горный венец. Последние его лучи высекли изумрудные искры из раскинувшихся округ альпийских лугов. Постепенно феерические огни угасали. Сумерки, сгущаясь, брали свое… Ребята уже поужинали; светилась матовым темно-синим цветом легкой заграничной ткани установленная среди редкого хвойника шестиместная палатка. Весело взмаргивал костер.
   
Оля сняла крышку с находившейся на плоском камне сбоку от костра миски. Взяла ее, обхватив полотенцем, чтоб не обжечься, поставила перед Витькой на импровизированный каменно – жердевый, покрытый клеенкой стол. Дала ложку, положила нарезанный хлеб, налила в кружку чаю. Взглянула в благодарные глаза Виктора:
   
- Устал?
   
- Есть немного… С ночевкой вопрос, похоже, решен. И правильно. Сегодня не дойдем. Коню понятно. Правы наши предки: умные мысли с утра приходят. Спасибо за ужин…
   
Олька положила на близлежащий камень полотенце, отвела глаза в сторону, помолчала…
   
- Отдохни немного на моей груди… Если хочешь… Электричества здесь нету…
   
Витька легко коснулся Олиного плеча, был серьезен:
   
- Очень хочу этого. Но, не сегодня…
   
Повисшая пауза длилась с минуту. Девушка нарушила молчание первой:
   
- Может, Витя… Нам лучше вернуться?..
   
Виктор взял в руки Олькину кисть, перебрал изящные пальцы…
   
- Себя уважать перестать? Нет…
   
Ольга высвободила руку, подкинула хворостину в костер. Глядя на трепещуший огонь, улыбнулась…

   

Наутро, сбегав на неблизкий ручей, умылись. Стоял легкий туман. Отфыркивая и бесясь плескали друг в друга брызгами ледяной воды. Артем оживил тлеющий костер. Вспыхнуло веселое пламя. Вскипятили чай, позавтракали копченой колбасой вприкуску с печенюшками. Собрали палатку, распределили, оберегая девушек, груз. Туман начал рассеиваться, стало подмигивать улыбающееся Солнце. Виктор внимательно осмотрел место стоянки: не забыли ли чего? Приставил козырьком ладонь к глазам, осмотрел обозначившиеся дали.   
   
- Ляпота-то какая! Красивше «белого» билета.-  Рисуясь, шутя протянул, как дедушка Ленин, от себя и вверх спаянные четыре пальца правой руки с указующим в небо пятым большим:- Вперед, доблестные солдаты революции. Нас ждут великие дела!
   
Парни стукнули каблук-в каблук, вскинули в военном приветствии руки к виску. Девчонки, будто сговорившись заранее, дружно возопили:
   
- Слава Цезарю!
   
Команда двинулась вверх…

   

Оставшиеся, с короткими передышками, переходы подъема не успели утомить. Вот и перевал. Какая панорама! С юга, откуда пришли, - Тункинская долина. С востока, севера и, особенно, запада – величественные виды остроконечных гор – Тункинских гольцов…
   
Начавшийся  спуск - несмотря на приличную крутизну и каменистые осыпи, - вкупе с проявленным солнцем на месте растворившихся туч и освеченным им живописнейшим пейзажем, сделали путь легче. Окрепла уверенность: «Справимся».
   
И пока справлялись. Спустились в огромный «цирк» - сразу же вышли к представляющей собой крутопадающий ручей Федюшкиной речке, по которой  идти уже до Китоя.
   
Пошли по ней: начались броды, огибание и преодоление крупных валунов. Утомительно, но терпимо.  До Китоя встретилось одно тяжелое место – обходной подъем на верх каньона реки.
   
Седьмой час вечера… Блеснул легкой голубизной прозрачнейших вод долгожданный Китой. Был обманчиво дружелюбен и неширок. Со всех сторон громоздились залесенные крутые сопки и над ними - отдаленные, некоторые заснеженные вершины гольцов.
   
Витька взглянул на Ольку, та понимающе опустила взгляд… Оба поняли: «Начало. А будет ли конец?..» Мозг Виктора вдруг пронзил испуг. Не за себя. За ребят и… Ольку. «Если что случится, как потом ответ перед самим собой держать?..» Постарался отбросить пугающие мысли в сторону: «Поздно уже дергаться… К черту. Теперь главное – спокойствие и внимание.» Одел верхонки, взял в руки топорик.
   
Улыбнулся ободряюще, про себя подумал: «Суть да дело. Завтра будет новый день, и новые с ним сложности. Может, последний в жизни день… А сегодня надо разбивать лагерь. И веселиться».
   
- Пройдусь по берегу, присмотрю место для стоянки. Отдохните пока.
   
Приличная лесная опушка для ночлега нашлась в полукилометре выше по течению, метрах в семидесяти от берега. По-быстрому перетащили скарб. Девушки занялись ужином, парни – обустройством лагеря и разборкой вещей. Но прежде, поскольку начинало уже смеркаться, натаскали дров и развели костер. Артем с Робертом порывались наловить рыбы, но их отговорили: «Завтра».
   
Ужин был по-таежному прост: каждому - по тарелке картофельной, с тушенкой, похлебки; общая на всех миска с салатом из огурцов. Чай и хлеб – без ограничений. Впрочем, если ужин и был таежным, то немного на новый лад: Роберт достал испанское вино для девушек, Артем – бутылку виски для парней. Разлили.
   
Роберт и Кристина на неплохом русском и стилистически грамотно озвучили совместный объемный тост: что-то про пройденную половину пути, красоту русской земли и замечательных друзей. Ольга то ли в шутку, то ли всерьез подала голос:
   
- Хочу дополнить столь прекрасный тост небольшой эстетической деталью: если б не Витькины чуни, мы бы остались без ног…
   
Все возбужденно загалдели, полезли чокаться с Витькой. Роберт сконфуженно улыбался:
 
 О, да. Конечно! Какой же я дурак… Спасибо, Витя.
   
Обстановка стала по-настоящему дружеской. Ужин прошел «на ура». Не зря мучились, тащили с собой гитару: чувства от гармонично соприкасающихся с окружающей темнотой таежной глуши звуков гитарных струн и молодых голосов были щемяще глубокими, непередаваемыми…
   
Роберт, в тему дня и демонстрируя виртуозную игру, спел битловскую «Let it be»; Виктор, тоже классный гитарист, продолжил красивой песней группы «Воскресение» «…и в конце дороги – яркий свет…»
   
Так, передавая друг другу гитару, рассказывая анекдоты и показавшиеся бы дурацкими в ином месте непритязательные истории, просидели до глубокой ночи. Угомонились, несмотря на усталость (молодость!), в третьем часу. Спать улеглись раздельно по половому признаку в состоящей из двух отделений палатке.
   
   

Спали, как убитые. Пока не начали слегка подмерзать. Натягивали куртки на головы, ворочались. Но первым вставать никому не хотелось. Виктор выпростал руку, щурясь, сконцентрировал взгляд на циферблате наручных часов. «Ничего себе! Одиннадцатый час. Давно пора отчалить». Толкнул в бок безуспешно пытающегося продлить сон Артема:
   
- Капитан, мы такими темпами до белых мух сплавляться будем. Прекратите притворяться спящим, найдите свою совесть и вместе с ней выбирайтесь-ка наружу. Работать.
   
Вдруг ухо уловило какой-то посторонний звук.
   
- Ты слышишь? Что это?..
   
Артем приподнял голову, прислушался.
   
- Похоже, авиационные моторы…
   
Одновременно вскочили, выскользнули из палатки. Звук стал явственнее, сомнений быть не могло – вертолет. Виктор в минуту взобрался на близстоящий скальник, крикнул вниз:
   
- Кажется, собирается садиться. Примерно в километре выше нас.- Вмиг спустился с гольца.- В чем там дело? Надо сходить, посмотреть.
   
Растормошил, не церемонясь особо, ребят.
   
- Вставать не пора, принцы и принцессы? Хотелось бы до осени вернуться в родной город.- И уже серьезно добавил:- Недалеко от нас садится вертолет. Мы с Артемом сходим, посмотрим: может, что интересное для нас узнаем. Девочки готовят завтрак, мальчики…- Витя посмотрел на Роберта, тот понимающе ухмыльнулся, отрапортовал:
   
- Робби надувает лодки. Время не ждет. Робби правильно понимает задачу, мой адмирал?
   
Совершенно правильно, матрос Стивенс. Если дело так пойдет и дальше, по возвращении из похода, быть может, буду думать о представлении Вас к ордену. А пока - за дело! Мы скоро…

   

Тропа была нахоженной. Шли всего-то минут двадцать. Преодолели по камням, не замочив ноги, устье небольшого притока. Открылась относительно ровная, образованная из вросшего в грунт крупного плитняка прибрежная площадка. Двигатели стоящего «Ми -8» были уже заглушены. Лопасти винтов, останавливаясь, медленно описывали завершающие круги. Сосредоточенно серьезные люди – человек семь или восемь – подтаскивали и загружали с помощью экипажа походный инвентарь. Один из мужчин – на вид, лет тридцати пяти – опустил рюкзак, подошел к ребятам.
   
- Вам-то чего здесь надо? Любопытно? Разворачивайте-ка лапти и проваливайте, откуда пришли.
   
Витя не обиделся, придержал за руку вспыхнувшего было Артема. Что-то, начиная догадываться, понял, постарался быть максимально вежливым:
   
- Извините, если мы не вовремя. Впервые на реке. Стоим в километре ниже. Собираемся сплавиться до Раздолья. Нас действительно привело любопытство.
   
От мужчины не укрылось движение Виктора, взгляд смягчился:
   
- Извините, ребята, за излишнюю резкость. Мы все на нервах… Сутки, как потеряли товарища… Планировали тоже в Раздолье закончить. Обстоятельства…
   
Лица ребят вытянулись. Артем дрогнувшим голосом глупо спросил:
   
- Потеряли… Это как?..
   
- Как это?... Мы с верховий сплавляемся. Прошли все самое трудное… Даже Моткины щеки… Самое опасное место… На последнем серьезном участке. Билютинский каскад. Недалеко отсюда… Открытая черепная травма… Олег. Учились когда-то вместе в МФТИ. Он умер…  Вон его труп. Завернут в полиэтилен… Мы должны доставить его на родину, в Екатеринбург. Вы сами откуда?
   
- Москва. Закончили недавно школу. До поступления в университет… Решили вот… Захотелось экстрима…
   
- Я тоже из Москвы. Земляки, значит. Сам такой же был… Здесь в третий раз уже. Познакомимся, что ли? Протянул руку. Андрей. Кудрявцев. Про сферу деятельности говорить не стану. Подписку давал. Даже трепаться про это запрещено. Ну, да пошли они к черту… Начальство, хрен его разбери. Ребята пожали руку, выслушали, представились:
   
- Виктор. А это друган мой по спорту, Артем. Плаванием вместе с детства занимались.
   
- Хороший спорт, уважаю. На чем сплавляетесь? Команда?
   
-  Две надувнухи. «Кайман» два с половиной метра. Трое парней, три девушки. Одна пара – американцы. По обмену. Поступаем на один факультет. Российская часть группы.
   
- Понятно. Не самый лучший транспорт. Переворачивается легко. Но отсюда – допустимо. Сильно страшно не будет, но река становится непредсказуемой и полноводной. На ее характер может сильно повлиять дождь. Паводок лучше пересидеть. Расслабляться не следует. Встретятся скальные прижимы, несколько под- и надводных валунов, шиверы и перекаты. Начнут появляться острова, протоки, в том числе тупиковые. Не пренебрегайте лоцией. На будущее: не вздумайте на резинках выше лезть: только катамараны или каяки. Первое предпочтительнее. Если, конечно, не планируете вертолеты вызывать. Паскудно шучу. До сих пор не могу в себя придти… Лоция есть у вас?
   
- Есть подробная карта.
   
- Дерьмо. Нужна лоция. Нам уже без надобности, сейчас принесу.
   
Андрей повернулся, сделал пару шагов. Вспомнив нужное, оборотился:
   
- У резинок материал слабый. На шиверах или перекатах имеете большие шансы пропороться. Принесу и брезент. Привяжете на нос для защиты передней части и днища лодок. Полной гарантии не дает, но если с ходу налетите,- спасет. Еще. В лопастях весел пробейте дырки, привяжите бечевкой. Для страховки, на случай, если сломается весло.
   
Вернулся через пару минут.
   
- Прочитать-то лоцию сможете?
   
- Лучше расскажи.
   
Минут пять ушло на объяснения. Ребята внимательно слушали.
   
- Вроде, все. Вас вообще-то кто-нибудь знающий инструктировал?- Ребята ответили, Андрей удовлетворенно кивнул:- Знаю такого, хорошо. Держите визитку. Может, пригодится…
   
Парни, за неимением визиток, сконфуженно нацарапали свои телефонные номера на клочке бумаги. Протянули на прощание руки:
   
- Спасибо, Андрей. Не забудем. Вылезем, Бог даст, из воды, отзвонимся.
   
- Счастливо добраться. Буду ждать звонка. А теперь – проваливайте. У нас много дел и мало времени…
   
   

Друзья вышагивали назад, к лагерю. В душе что-то сдвинулось. Артем прервал тягостное молчание:
   
- Александр Иванович, батин друг, про брезент ничего не говорил. И про весла. Про лоцию, правда, упоминал…
   
Витька, в сердцах, саданул ногой подвернувшийся камушек, сплюнул:
   
- Упоминал… Только так, что мы ни хрена не поняли. Сами, наверное, дураки…
   
Артем хлопнул друга по плечу:
   
- По ходу учимся, братан. Не парься, все будет нормально.
   
Виктор невесело улыбнулся:
   
- А нам только и остается, что на это надеяться…
   
Артем внимательно посмотрел в лицо Виктора, отвел в сторону взгляд.
   
- Что-то мне перестает нравиться твое настроение. С нами девчонок полно…
   
- Вот именно! Наша первая большая ошибка. Строили из себя героев, в солнце шапками кидались, идиоты. Мозги совсем отказали. Не бойсь, я хвост не поджал – просто за последние три дня много нового узнал, и почти все это новое играет против нас. И, думаю, как поплывем, нового значительно прибавится. Про изменчивость погоды не забудь и ночные – около нуля градусов – холода. Представь, спаси и сохрани, конечно: та же Кристина – обратил внимание? Солнце не успело спрятаться – на нас уже чулочки и носочки; у костра ночью – на нас шерстяная шапочка; спать ложиться – шарфик на наше горлышко. Не к добру это. Заболеет если посреди дороги? Или другой кто? Травма, не дай Бог… Плюс к этому, под дождь – что, согласись, очень вероятно и быть может даже, не на один день – попасть не мудрено и вымокнуть до нитки. Наши накидки не спасут… Костер в мокром лесу удастся развести? Место под палатку окажется под рукой? Что тогда делать будем? С больным на шее? Скажешь мне?
   
- Позвоним, прилетит спасательный вертолет.
   
- Да? А удастся ли из ущелья дозвониться? Пускай дозвонимся, полетит ли в дождь вертолет – все равно ни черта не видно? Пускай найдут нас – сколько времени пройдет? А место для посадки? Забыл что ли, ребята почти сутки с трупом на руках приемлемую площадку под вертолет искали: аэродромы в этих местах плечами не толкаются.
   
- Витька был прав, Артем удрученно сопел. Озвучил последний аргумент:
   
- Но такая плохая крайность маловероятна. И почему ты перечисляещь только худшие сценарии? Просто жуть берет… Девчонкам не вздумай рассказать.
   
- Не расскажу. Но тебе отвечу. Во-первых, это еще не крайность. Может случиться так, что придется выбираться через тайгу самостоятельно. Несколько дней, если сильно повезет. А там волки с медведями, бурелом с травой по пояс, сопки и распадки, ручьи и скалы… Еда закончится… Короче – полный экстрим. Вероятность выжить – пять процентов.
   
Теперь второе, и главное… Мы, дураки, эти самые худшие сценарии в расчет не принимали. Просто взяли и проигнорировали! А зря. В результате сделали следующую глупость: набрали девчонок. Домашних кошечек. Походя. Две из них – Жанна и Кристина – до сих пор считают, что приехали на увлекательную прогулку. Ольга начинает прозревать…
   
Артем сделался серьезным:
   
- Нельзя не признать, в твоих словах много здравого смысла. Что делать будем? Возвращаемся? Плохая примета…
   
- Согласен. Вернемся сейчас – всю жизнь оглядываться станем. Да и ребята уважать перестанут. Ладно ребята – сам себя перестанешь, а это уже путь на свалку жизни. Надо довести задуманное до конца, постаравшись свести вероятность нежелательного развития событий к возможному минимуму. Как это сделать? Попытаться закончить поход как можно скорее и при этом максимально оберегать девчонок. Я не имею ввиду нестись, сломя голову. Такой стиль, как раз, поход может замедлить. Да и, действительно, не может только плохое случаться. Ты как считаешь?
   
- Так же. На том давай и порешим.
   
- Еще одно, Артемка. Про погибшего молчим. По крайней мере, до отплытия. Идет?
   
- Лады…

   

Последний поворот направо, и сквозь сосны проглянулась синим палатка. На крупном галечнике берега, у самого уреза воды, лежали две надутые лодки и упакованная часть скарба. Сидящий рядом на валуне Роберт заканчивал ошкуровку второго запасного древка-шеста. Четыре готовых собранных весла и одно запасное древко опирались на толстый борт лодки. Кристина, двумя метрами ниже, мыла посуду; Жанна и Ольга суетились на краю пойменного опуска у костра с парящим над ним котелком. Род стола в виде лежащей на земле, придавленной по краям камнями и накрытой к завтраку клеенки обострил голод. Растяжки палатки были уже сняты. Парни переглянулись, Витька восхищенно покачал головой:
   
- Судя по последствиям, Артемий Борисыч, в наше отсутствие здесь вершился трудовой подвиг.
   
- Несомненно, Виктор Георгич. Сочувствую, но, похоже, от ордена или на худой конец бутылочки коньячка Вам теперь не отмазаться.
   Услышавшая первой звуки голосов подходящих парней Олька подняла голову, осветила лицо слишком приветливой улыбкой, склонилась в поясном поклоне:
   
- Проходите к столу, гостеньки дорогие, отведайте, чего Бог послал, не обессудьте. Не каждый день выпадает простому смертному честь попотчевать бойцов элитного подразделения. Что, касатики? Дайте угадаю. Наверное, удалось добыть разведданные особой ценности, раз два часа протаскались. Так? А, бездельники?
   
Подошли улыбающиеся Кристина с Робертом, Артем с Виктором переминались с ноги на ногу:
   
- Че гонишь-то, Оль… Загорали мы что ли?..
 
Олька пропустила сказанное мимо ушей, сняла котелок.
   
- Ладно, все. Садимся. Время – второй час. По ходу расскажете.
   
Расселись вокруг стола по небольшим валунцам, первые несколько минут молча насыщались. Наконец Виктор, держа в одной руке кружку с чаем, в другой – конфету и печенье одновременно, заговорил:
   
- На самом деле – ничего особенного. Ребята опытные, лет тридцати пяти, не в первый раз на реке. Две женщины с ними. Сплавлялись с верховий на двух катамаранах-четверках. На шестую категорию. Дальше плыть им неинтересно, да и бывали они до Раздолья раньше… Команда, как мы поняли, сборная: кто-то еще со времен совместной учебы в институте этим делом увлекся, кто-то через общих друзей. Мы говорили с москвичом. С Андреем,- Витя покрутил полученной визитной карточкой.- Но у них не было времени на долгие разговоры – аренда вертолета недешева…
   
Ольга перебила:
   
- Вот именно! Сказанул! Недешева! Несколько сотен тысяч рублей – это недешево!? Они что, олигархи?
   
- Да неужели, Оленька, дорогая, мы им в карманы носы засовывали!?
   
Ольга смотрела в глаза Виктора испытующе, молчала. Опустила взгляд чуть ниже, на подбородок, задумалась – на глаза опустилась поволока… Виктор лихорадочно размышлял: «Не верит… Они что, родятся с женской интуицией? Как под рентгеном… Не расколоться бы…». Взял нить разговора обратно в свои руки, продолжил говорить убедительно:
   
- По-всякому, сходили не зря.- Рассказчик показал дарованный брезент, поведал о советах Андрея.- А главное… Артемий Борисыч, будьте добры, покажите аудитории. Только не разрешайте хватать руками.
   
Девушки вмиг сгребли остатки еды и посуду с клеенки, насухо ее протерли. Артем разложил лоцию. Жанна разочарованно протянула:
   
- Что это?..
   
- Это – лоция реки. Дороже золота. Ребята подарили. Мы этот момент при подготовке благополучно упустили. Дуракам и впрямь везет.
   
Жанна возразила:
 
- У нас же есть карта, и, по-моему, она гораздо симпатичней этой двухцветной портянки.
   
Артем еле сдержал готовое вылететь грубое слово, терпеливо пояснил:
   
- Наша карта по сравнению с лоцией – ничто. Здесь же указаны в подробностях направления течений, рельеф дна, шиверы, пороги, скалы, прижимы… Словом – все.
   
Ольга зашла сзади сидящих перед картой на корточках плечом к плечу Артема и Виктора, обняла обеими руками их плечи, наклонилась, поцеловала каждого в щеку:
   
- Прошу прощения, господа разведчики. Вы и в самом деле – элитное подразделение…
   
Витька притворно всполошился, обратился к остальным:
   
- Разверзнись небо, ударь, о великий Зевс, своим громовым посохом! Что я слышу! Нас похвалили! Паясничая, озабоченно обратился к Ольге:- Заболела, Оль? Может, таблетку от головы выпьешь?
   
Оля молча встала, пошла в сторону лодок, к воде. Ребята укоризненно смотрели на Виктора, тот взъерошил себе волосы, по лицу прошла волна раскаяния:
   
- Поганый язык…- Вскочил, метнулся вслед. Нежно обнял плечи сидящей на борту лодки девушки, опустился на колени, положил голову на ее бедро:- Прости, Оля… Занесло меня. Наверно, думал в цирке выступаю…
   
Олька взяла ладонями Витькины щеки, повернула его голову к себе, взглянула в глаза.
   
- Дурак ты, Витька… Ребенок еще…- Глаза женщины-девушки были влажны, лицо печально.- Ладно, забыли. У нас мало времени. Пошли к ребятам…

   

Состоялся краткий совет: на первый раз плывем часа два-три и начинаем искать место для ночлега. Больше и планировать-то нечего было – видно будет по ходу… Экипажи решили сформировать пока так: на флагманской лодке – Виктор, Артем и Ольга с лоцией, на арьергардной – Роберт, Кристина и Жанна. Продукты, медикаменты, ремкомплекты, веревки и запасные атрибуты – поровну по плавсредствам. Ножи, а также документы, бумаги, деньги и спички в непромокаемой упаковке – у каждого при себе.
   
В течение следующих минут сорока собирали и тщательно паковали оставшиеся пожитки. Виктор присматривал, работал сам. Много раз перепроверял себя, старался ничего не забыть, не упустить из виду. Роберт с Артемом заставили частично переодеться Кристину и Жанну: «это что за бантики и рюшечки? убрать…»
   
Наконец все собрано, лодки снаряжены. Команда в сборе, стоит рядом. Артем, чуть в стороне, говорит с отцом по телефону. Вот и закончен разговор.
   
- Доложился, что отчаливаем. У предков все нормально, всем вам от них привет. Робби и Кристи – вам тоже. Батя и с вашими в Америке связывался. Вроде все. Наверное, пора слова превращать в дело…
   
Под ногами журчит Неизвестность… В душе каждого легкий мандраж: кажется, что нога сейчас безвозвратно ступит на палубу океанского лайнера… Виктор вернулся к реальности первым:
   
Ну, с Богом… Робби, Артемка, помогите. Лодки занесли в воду, рассадили девушек. Парни переглянулись, оттолкнули флотилию от берега, запрыгнули на свои места.
 
- Поехали… Вперед!
   
Успевший стать родным менее чем за сутки берег стал уплывать назад, в сторону освещенных начавшим клониться к закату солнцем остроконечных вершин… Эскадра вышла на стрежень, подхватилась мощной струей. Стало хорошо, не так жарко, как на берегу…

 

А что там? Дома, в Москве? Да ничего необыкновенного…
   
Борис Андреевич мерил шагами комнату. Супруга его, Изольда Изовна, двигала по трюмо вечерний крем…
   
Родители Жанны, научные сотрудники – не помню, как их зовут, -  не заморачивались лишним: двигали науку… «Наша дочь достаточно хорошо воспитана и вполне самостоятельна».
   
Георгий Владимирович, человек дела, обнимал за плечи жену Галину: «Все будет нормально…»
   
А что же Славка, брат героини? А Славка – молодцом! Хлопнула входная дверь. Ранец, как обычно, полетел в угол.
   
- Двойкам, мам, кранты. Исправил. Даже эта ду.., Вера Михайловна, математичка, согласилась с моими доводами… Заканчиваю год без троек. С тебя – пузырь! А Олька когда вернется?
   
Мать-Лариса любовно посмотрела на сына, трепнула за волосы:
   
- Скоро. Космы-то отрастил! Сестра приедет, оттреплет тебя…
   
- Ну, щас! Пускай попробует только. Тэрца получит – мало не покажется…
   
Мать улыбнулась, притянула Славкину голову к себе. Тот вспышканул, отстранился. Смотрел укоризненно:
   
- Ты че, ма, лепишься-то? Ребенок я, что ли?..

   

Через десять минут после отплытия попали на шиверу. Кипящая вода неслась мимо бортов. Виктор с Артемом, пытаясь удержать лодку, махали веслами. Майки на спинах взмокли от пота и летящих брызг; Ольга прятала за обшлагом жилета лоцию, свободной рукой вцепилась в бортовую веревку. Виктор оглянулся; Роберт тщетно пытался бороться с мощью потока; сил Жанны не хватало; лодку начало крутить… Артем выдохнул:
   
- Господи, пронеси…
   
И был услышан. Шивера закончилась, заднюю лодку чудом не перевернуло… Свернули в улов, причалили к правому берегу. Роберт вымученно улыбался…
   
- А неплохо для начала, черт побери. Бодрит…
   
Жанну с Кристиной трясло… Виктор встретился с Артемом взглядом. Оба подумали об одном и том же: «Еще одна ошибка. Не хватает пары мужских рук…» Роберт тоже стал участником немой беседы. Все понял. Покачал головой:
   
- Все нормально. Появился опыт. Плывем тем же составом.
   
Парни благодарно посмотрели, Витька хлопнул товарища по плечу:
   
- Молодца, Робби. И вы, девчонки, не кукситесь. С Робертом не пропадете. Стало быть… Вперед?

   

Далее пошла чистая вода. Река несла свои струи и оседлавшие их лодки по дну живописного ущелья. По обоим берегам громоздились высоченные сопки; захватывало дух… Олька быстро сдружилась с лоцией: выкладывала ребятам, как на блюдечке, предстоящий путь. Парни прятали восхищенные улыбки…
   
Прошли правый крутой поворот и через несколько минут закачались на боковых волнах от крупного левого притока – Китой-Кина. Ольга подняла голову от карт:
   
- Плывем уже больше часа. Километров через семь будет устье правого притока. Называется - Белокопытка. Перед ним неплохое место для ночлега. Дальше на десять километров лучшего места не наблюдается. Ваше решение, адмирал?
   
- Доверюсь подчиненным. Будем чалиться перед Белокопыткой.

   

До места чалки добрались без приключений. Был шестой час вечера. Вытащили лодки на прибрежную гальку, осмотрелись.
   
Прямо с пойменного взъема начиналось километровое море равнинной тайги, далее взбирающееся на крутолобую сопку. Над сопкой довлели осиянные послеполуденным солнцем заснеженные вершины дальнего хребта. Если смотреть от реки, слева близко подступали склоны каньона Белокопытки. Напротив, на другом берегу, грязно-бело-коричневые обнаженные вертикальные скальные сколы уходящих круто вверх сопок оставляли узкую полосу неуютного каменистого берега. Круто падал из скальной расселины горный ручей. Было как-то не очень к душе… Ну да ладно. Никто и не ожидал увидеть пятизвездный отель. «Хватит глаза пялить, лагерь сам не разобьется…»
   
Через полчаса стало веселей: стояла палатка и в ней – перенесенные из лодок рюкзаки, потрескивал костер. Девчонки повеселели, зазвенели их голоса. Роберт присмотрел симпатичный омуток: торопясь от влекущего ожидания предстоящей рыбалки, возбужденно настраивали с Артемом снасти. Витька перешептался о чем-то с Ольгой, обратился к ребятам:
   
- Пройдемся немного вверх по каньону. Может, черника или малина попадется? Рановато, правда, еще… Попытка – не пытка. Часа через два вернемся: как раз Робби к этому времени тайменя на берег выпрет.
   
Роберт скромно улыбнулся: ему не терпелось забросить настрой… Артем обронил:
   
- Не увлекайтесь там. С малиной. Завечереет cкоро …
   
Виктор кивнул, «выдернул» Ольгу из щебечущего круга подружек, направились вдвоем в сторону каньона.

   

Рыболовы творили чудеса: за сорок минут – полтора десятка харюзков и выловленный Робертом двухкилограммовый красавец-ленок.
   
Счастливый Робби отогнал девчонок от костра: «Этим займутся мужчины». Разделал рыбу, посолил, нанизал на подготовленные Артемом прутья-рожны. Распространился восхитительный запах. Девчонки начали вязать вокруг костра петли, парни сами сглатывали слюну, но виду старались не показывать: «еще три минуты, потерпите».
   
Рыба готова, картошка отварена, хлеб нарезан. Начал накрапывать дождь.  Темнело, а Витьки и Ольки все нет…
   
Не появились они ни через обещанные два часа, ни через три, ни через четыре… Над биваком повисла обеспокоенность… Стало темно – глаз выколи. Несильный дождь продолжал сыпать. Артем взял фонарь, тронул за рукав Роберта:
   
- Попробуем пройти до каньона, Робби. Посветим, покричим…
   
Девчонки притихли, Жанна нервно ломала в пальцах тонкий прутик, ерзала на камне:
   
- Темень-то смотрите какая. Сами не потеряйтесь. Мы без вас пропадем…
   
Артем постарался успокоить:
   
- Надо же хоть что-то предпринять. Думаю, ничего страшного: просто не рассчитали со временем - из-за дождя раньше стемнело. Пережидают в каком-нибудь укрытии. Здесь всего-то метров триста. Вглубь каньона мы не пойдем. Будем через полчаса-час, не волнуйтесь.
   
Парни шагнули за освещенный костром круг, растворились во тьме. Девушки набросили на плечи разовые полиэтиленовые накидки, сдвинулись плотнее. Разговаривать не хотелось…
   
Артем и следующий в двух шагах за ним Роберт шли по-над поймой. Глаза постепенно свыклись, идти было не так уж трудно: темнота у реки не была полной. Вот и устье Белокопытки. Свернули вправо, направились по берегу легким подъемом к очертаниям недалеких сопок, обозначающих начало ущелья. Через десять минут были у входа в него, остановились.
   
Оба берега небольшой реки представляли собой возвышающееся по мере удаления вглубь каньона и теряющееся в кромешной тьме громадье переходящих в горы сопок. Ребята, сложив ладони рупором, кричали до хрипоты, Артем крутил и мигал фонариком в разные стороны. В ответ – тишина. Идти дальше ночью было бессмысленно и небезопасно. Роберт нарушил повисшее молчание:
   
- Сейчас мы большего не сможем сделать… Надо возвращаться.
   
Артем глубоко вздохнул:
   
- Ты прав. Продолжим завтра с утра. Идем.
   
Возвратились благополучно через час с небольшим. Девушки уже начали волноваться. Жанна едко заметила дружку:
   
- Сказал, через час, значит – через час и надо быть. О других тоже надо думать.
   
Артем посмотрел долгим взглядом на Жанну, ничего не сказал, присел к костру. Роберт ответил на вопросительный взгляд Кристины:
   
- Ничего. Ночью – бесполезно. Продолжим поиски завтра.- Постарался сделать улыбку веселой, добавил, используя русский жаргон:- Если они раньше сами не нарисуются.
   
Артем поддержал:
   
- Скорее всего, так и будет. Холод и голод разбудят их много раньше нашего. А теперь – пора спать.- Девушки ушли в палатку, Артем остановил направившегося было следом Роберта.- Вода прибывает, Робби. Надо отнести лодки подальше от берега.
   
Перенесли резинки метров на десять ближе к лагерю, перевернули их вверх дном, сложили снизу весла и все остальное, крепко привязали веревочными концами к массивным валунам. Подумали немного, вытащили все технические атрибуты обратно, унесли их наверх, сложили сбоку палатки. Занесли поленницу дров, чтоб не промокли, под тент прихожей, пожелали девчонкам хорошего сна, залезли на свою половину. Все стихло, только шумела река…

   

Спали беспокойно, урывками. Дождь под утро прекратился. Артем вылез из палатки первым. Часы показывали семь. В лощинах сопок и над тайгой висел густой туман. Было хмуро, влажно, но не холодно. Река немного прибыла: отвоевала у берега еще с полметра.
   
Артем наколол маленьким походным топориком щепы, сложил ее, предварительно подсунув бересту, небольшим шатром, поднес горящую спичку. Костер занялся лишь с третьей попытки – древесина успела отсыреть. Подкинул щепы покрупней, обложил установившееся пламя деловыми дровами. Сходил к реке, отмыл большой котел от картошки, набрал в него мутной воды, поставил отстаиваться. Вернулся на берег, неся в левой руке полиэтиленовый мешочек с принадлежностями. Умылся, вытираться не стал. Повернувшись, сделал несколько шагов в сторону стоянки, остановился. Долго смотрел на изрыгающую белесый туман пасть каньона Белокопытки. Думал. Ничего путного в голову не приходило. «Плюнул» пока на это дело, взбежал по откосу к костру. Бросил ко входу палатки мешочек, налил отстоявшуюся воду в маленький котелок, установил жердь-таган, повесил котелок над огнем, полез в палатку тормошить ребят.
   
Через пятнадцать минут все четверо сидели вокруг костра, веселья не наблюдалось. Завтракали оставшимися харюзами. Гордость Робби – красавца-ленка завернули в газету, спрятали в ямку, положили сверху кусок плитняка: для Витьки с Олькой. За чаем обсуждали ситуацию и вырабатывали план действий. Жанна, взглянув укоризненно на парней, высказалась:
   
- Как вы, мальчики, ни старались убедить нас с Кристиной, факт налицо – ребята утром не появились…
   
Артем, оправдываясь, возразил:
   
- Часто бывает так: промучается человек всю ночь без сна, а под утро засыпает, как убитый.
   
- Бывает…
   
Артем приободрился:
   
- Давайте рассуждать логически. Хорошо то, что они не поперлись в тайгу: там-то блудануть можно – будь здоров. Легко. Искать замучишься. В нашем случае у них всегда под рукой великолепный ориентир – Белокопытка и ее каньон. Куда-нибудь в дебри идти они не собирались, да и не смогли бы этого сделать на ночь глядя. Значит, они недалеко.
   
Жанна оппонировала далее:
   
- Это так, но ты упускаешь один важный момент. А если случилось что? Несчастный случай, например?
   
- Хотел и об этом сказать. Несчастный случай с обоими, согласитесь, маловероятен.- Парень обвел глазами остальных.- А если случился с одним, второй обязательно при первой возможности пойдет звать на помощь нас. Учитывая небольшое расстояние и хорошие ориентиры.
   
Ребята молчали. Артем был убедителен. Сам он не очень себе верил: в голову против воли лезли не столь убедительные и даже неутешительные варианты. Взял себя в руки, бодро проговорил:
   
- Ладно, хватит. Трепимся много. Пора делом заняться. Посмотрел на Роберта, тот согласно кивнул. Перевел взгляд на девушек.- Идем мы с Робби. Вчетвером там нечего делать – девочки остаются в лагере, охраняют экспедиционное имущество и готовят к нашему счастливому возвращению вкусный обед. Возражения – в письменном виде и в приемные часы. Каждый второй четверг каждого третьего месяца. Вопросы? Вопросов нет.
   
Настроение немного улучшилось, парни пошли собираться.

   

Двинулись уже хоженным маршрутом. Даже срезали угол: у входа в каньон были через каких-то двадцать минут. Белокопытка тоже вобрала в себя прошедший дождь: слегка вспухла. Осмотрелись. Впереди был ход по узкому каменистому берегу. Слева – мутный поток, справа – перемежающиеся с травянисто-глиняными крутыми взъемами скальные сколы. Альтернативного пути вроде бы не было. Артем взглянул на Роберта:
   
- Ну что, партнер. Двигаем вперед?
   
Роберт молчал. Внимательно осматривал склоны, что-то не давало ему покоя.
   
- По-моему, пеший ход скоро закончится. Сам посмотри. Хорошо, давай немного пройдем.
   
Метров через триста уперлись в непроходимый берегом вертикально-скальный прижим: бугристая вода была быстра и глубока. Переглянулись – без вариантов. Отошли шагов на двадцать назад. В обход скалы поднимался на первый взгляд комфортный травянисто-глиняный язык. Но снизу отчетливо просматривался его резко увеличивающийся по крутизне и наклону в сторону пропасти изгиб. Почва насквозь была пропитана влагой. О восхождении не могло быть и речи. Озабоченным поисковикам почему-то не пришло в голову, что именно этот дьявольски симпатичный язык поглотил накануне их незадачливых друзей…
   
Артем резюмировал:
   
- Похоже, на этом берегу потеряться проблематично. Если они каким-то чудом не обошли этот утес. Сделать это можно, на мой взгляд, только поверху и по большой петле. Но здравомыслящие люди в преддверии ночи на это бы не пошли, согласен?
   
- Согласен, Артемий. Давай пройдем по той стороне,- Роберт кивнул на противоположный берег.- Видишь, там можно дальше продвинуться. Оттуда посмотрим, что за этой скалой.
   
- Давай.
   
Ребята вернулись метров на восемьсот назад к броду в районе устья, перешли на другую сторону, направились вверх вдоль Белокопытки, внимательно осматривая тропу, реку и береговой склон в поисках возможных следов пропавших. Ничего не указывало на то, что кто-то здесь проходил до них. Вот и тот скальник на противоположном берегу. Прошли еще вперед, открылась довольно большая наклонная к воде каменистая площадка. Над ней возвышалась огромная вертикальная скала. На высоте тридцати метров можно было разглядеть что-то похожее на грот. Артем и Роберт с облегчением взглянули в глаза друг другу. Поняли без слов: в душе каждый из них боялся самого худшего. Слава тебе, Господи. Площадка была пуста – от сердца отлегло на минуту.
   
Продолжили идти вперед узкой полосой камней, осматривая оба берега. Метров через триста уперлись в глубоко вдающийся в воду крутолобый скальный останец. Дальше ходу не было… Постояли немного, приводя в норму дыхание, молча повернули назад.
   
Обратный путь занял около часа. В лагерь пришли в три часа дня. По хмурым лицам парней стало понятно: не надо ни о чем сейчас спрашивать – позже. Хороших новостей нет.
   
Жанна устало произнесла:
   
- Мойте руки, и давайте обедать. Кстати,- Жанна махнула рукой в сторону слева от палатки.- Там вас какая-то странная бабулька дожидается. Часа два уже. С нами говорить не хочет.
   
Роберт с Артемом, не медля, направились к незваной посетительнице.

На краю вросшей в землю каменной плиты сидела древняя с виду старуха с характерными для коренных таежных народов Сибири чертами смугло-прокопченого морщинистого лица. Ладони ее лежали на коленях, недвижимый взгляд вперился вперед и вниз, в землю. Длинные и спутанные седые космы, выбиваясь из-под четырехугольной островерхой шапки, неряшливо рассыпались по плечам и согбенной спине, свисали прядями спереди. Надето на ней было какое-то груботканое подпоясанное веревкой рубище с широкими, раструбом книзу, рукавами, из-под которых виднелось плотнооблегающее предплечья с наплывом на кисти рук серо-зеленое то ли белье, то ли некий костюм. С правого бока, широким ремнем через противоположное плечо наискось груди и прижатая лежащим сейчас на ней локтем к бедру, находилась кожаная торба-сумка, с левого свисал зацепленный за поясную веревку внушительных размеров клинок в ножнах. Вразрез всему одеянию, дисгармонируя с ним или, наоборот, пытаясь создать гармонию, привлекали внимание и поражали своим изяществом высокие, до колена, светлокоричневые сапожки мягкой кожи, отороченные сверху украшенным бисером оленьим камусом.

Старуха перехватила взгляды парней, пояснила коротко:
   
- Живу я здесь. Хорошая обувь в лесу – аксиома. Вы, стало быть, те парни, которые второй день ищут пропавщих друзей. Артем и американец Роберт.
   
Ребята переглянулись: «Слова-то какие знает!» Артем вспомнил фразу Жанны о том, что никакого разговора с бабкой у них не получилось, недоверчиво спросил:
   
- Это девушки сказали Вам, как нас зовут и чем мы озабочены?
   
Старуха насмешливо взглянула на Артема:
   
- Не девушки. Другие голоса…
   
- А эти голоса не встречали случайно парня и девушку?
   
Старуха опустила взгляд:
   
- Виктора и Ольгу? Встречать не встречали, но, быть может, что-то слышали…
   
Во второй раз пораженный осведомленностью собеседницы и взволновавшийся Артем пригласил пожилую женщину:
   
- Пойдемте, пообедаете с нами. У нас с Робби с утра во рту макового зернышка не было.
   
Лесная обитательница легко поднялась на ноги, запахнула плотнее одежды.
   
- Спасибо, сыта. А вас я долго не задержу. Что ваши друзья сказали, когда уходили?
   
Артем на несколько секунд задумался, вспоминая:
   
- Да ничего особенного. Сказали, что поднимутся немного по тому вон,- Парень махнул рукой в сторону Белокопытки,- каньону, посмотрят какую-нибудь ягоду и вскоре вернутся. Было это вчера, около семи часов вечера.
   
Старуха удовлетворенно кивнула, медленно и негромко проговорила:
   
- Не беспокойтесь, с ними все будет в порядке. Они хорошие люди, и духи гор пощадили их…- После паузы добавила странное:- Ваши друзья вернутся, как и обещали, через два часа. Но случится это завтра утром. Подняла блеклые глаза, взглянула на неотрывно смотрящих на нее Роберта и Артема, усмехнулась:- Считаете меня сумасшедшей? Ваше право… И еще. Когда вернутся, скажите им, что я была бы рада повидать их. Если захотят, пускай ненадолго наведаются ко мне домой. Жилище мое находится под той вон сопкой,- сморщенная жилистая кисть указала направление в сторону леса, вдаль от Китоя,- слева от узкой лощины. Тропа начинается от этой сосны,- кисть поменяла направление на девяносто градусов, указала выше по течению вдоль русла реки на расположенное в двухстах метрах на берегу одинокое, огромное и уродливое дерево.- Двадцать минут неспешного хода. Увидят, мимо не пройдут. Мне пора, прощайте.
   
Друзья еще долго смотрели на удаляющуюся прочь согнутую спину, молчали. Думалось: если кому-то и суждено сойти с ума, только не этой старухе. Невзрачная на вид таежная жительница оставляла необъяснимое, но уверенное впечатление наделенного Знанием человека.

   

Кристина розлила в четыре чашки приготовленный с добавлением тушенки сублимированный суп. В центре стола лежала горка сухарей и пачка печенья к чаю. Сам чай напаривался в котелке на плоском камне у костра. Расселись, замелькали ложки. Оголодавшие парни в минуту опорожнили свои миски, протянули пустые Кристине за добавкой. Жанна сочла, что настало время для крутившегося у ней на языке вопроса.
   
- Ну и что там с лесной бабуленцией? Вряд ли что дельное могла сказать, ведь так?
   
Роберт укоризненно посмотрел, опустил взгляд в миску. Артем поморщился, произнес неохотно:
   
- Говорит, горные духи оберегают их. Вернутся через два часа, но завтра утром. Так она сказала.
   
Лицо Жанны тронула нервозная улыбка:
   
- Ну правильно. Конечно. Я так и предполагала, что она – умалишенная.
   
- Нам с Робби так не показалось. Если ее осведомленности о пропаже двоих наших еще можно найти вразумительное объяснение – могла просто подсмотреть со стороны,- то откуда ей известно, как нас зовут?! Злонамеренности тоже не усматривается: зачем же тогда приходить к лагерю и дожидаться нас часами? Хотя, допустить можно всякое…
   
- Да у тебя самого, похоже, крыша едет. Вместо того, чтобы предпринимать конкретные действия, как и полагается настоящему мужику, ты много рассуждаешь и слушаешь всякую околесицу от старухи, по которой давно психбольница плачет!
   
Артем отодвинул недоеденный суп, поднялся.
   
- Спасибо за обед.
   
Жанна вскинулась, вскочила. В голосе проскакивали визгливые нотки:
   
- Да мы, никак, обиделись. Или пошли вздремнуть после обеда? А ребятам сейчас каково?! Может, им помощь нужна?
   
Артем врос в землю, по лицу прокатилась боль. Повернулся.
   
- Да что ж ты мне сердце-то рвешь?..
   
Подруга огрызнулась:
   
- Не сердце надо рвать. Звонить надо. Давай, связывайся с отцом, спасателями или кем там еще. Больше толку будет.
   
Лицо Артема ничего не выражало, прозвучавший голос был спокоен:
   
- Ждем завтра до двенадцати дня. Потом звоним.
   
- Это ты один так решил? Самый умный, да? Давайте, в таком разе, голосовать. Я – против.
   
Артем встретился с поощрительным взглядом Роберта, устало покачал из стороны в сторону головой:
   
- Голосовать не будем. Если ты помнишь, Жанночка, мы еще дома, в Москве, выбрали старшего. Витьку. И договорились его слушаться. На время Витькиного отсутствия его замещаю я. Об этом тоже был уговор.
   
Жанна не сдавалась:
   
- Сравнил! Или там – несерьезный детский лепет, или здесь – реальные неприятности.
   
Молчавший до сих пор Роберт не выдержал, как можно мягче попробовал урезонить вышедшую из себя девушку:
   
- Жанни, милая. Я думаю, Артемий прав. Давайте подождем еще немного.
   
Кристина тоже подошла к Жанне, положила ей голову на плечо, ласково сказала с легким акцентом:
   
- Мы все очень волнуемся за ребят, подруга моя дорогая. Такие бабульки, не от мира сего, часто бывают вещими. Сердце мое чувствует: завтра к нам придет радость. Только подождем еще немножко. Совсем чуть-чуть…
   
Жанна успокоилась, улыбнулась устало:
   
- Черт с вами. Уговорили. Подождем. Но только до двенадцати.
   
Подошедший Артем чмокнул в щеку, улыбался виновато, по-доброму:
   
- Извини, если я сгоряча чего наговорил. Что, мир?
   
- Ты тоже меня, бешеную, прости. Мир…

   

До вечера убивали время, как могли. Бросали, в надежде увидеть возвращающихся друзей, частые взгляды по сторонам. Жанна открыла книжку – не читалось; Кристина достала макраме – не вязалось; сели вчетвером играть в «подкидного» - после второй партии бросили карты. Рыбалки не было: Китой хоть помаленьку и отступал, но вода была все еще высока и мутна. Дождя не было, но стояла хмарь. Артем с Робертом прошли до упомянутой старухой искривленной сосны. Забрались на середину высоты дерева до удобной размашистой развилки. Действительно, просматривалось начало тропинки, уходящей через лесное море в сторону отдаленных на километр сопок. Видна была отсюда и узкая косая лощина, где-то у основания которой должны ютиться старухины хоромы.
   
Спать легли рано, почти сразу после ужина. Долгие часы никто не мог заснуть: ворочались, безуспешно пытаясь отогнать навязчиво лезшие в головы дурные мысли – одна хуже другой. Под утро забылись крепким сном.

   

Разбудил всех веселый Витькин голос:
   
- Ниче себе, отстой. Солнце еще светит, а они спать завалились. Ночью-то чего делать будете? Ошарашенно-радостные парни, спросонья, полезли обниматься с Витькой, на девичьей половине заливающиеся счастливыми слезами Кристинка и Жанна целовали сконфуженную Ольку.
   
Виктор удивленно бормотал:
   
- Что за телячьи нежности!? Мы если и опоздали, то совсем немного.
   
Артем отстранился, порывисто выдохнул:
   
- Ты че, братан, мозги по дороге просыпал? Однако! Вас почти двое суток не было…
   
- Что?!!
   
Парни изучающе смотрели на Виктора, тот так же – на них. Артем прервал молчание:
   
- Глаза проглядим. Пошли наружу, расскажешь.
   
Снаружи было хорошо. Наконец-то появилось желанное солнце. Оно только что всплыло над сопками Белокопыткинского каньона. Начинало пригревать. Исчерпав эмоции радости от  долгожданной встречи, ребята расселись по камням вокруг разожженного Робертом костра. Покачивался над огнем котелок со свежей водой.
   
- Господи, вы же голодные!- Жанна с Кристиной засуетились, накрывая на стол и не упуская ни одного произнесенного слова. Оля не пожелала оставаться в стороне, тоже поднялась – помогать.
   
Бухнулся на стол извлеченный из холодильника красавец-ленок, Витька восхитился:
   
- Ого! Это кто ж его добыл?
   
- Робби.
   
Витя пожал Роберту руку.
   
- Блестящий номер, маэстро!
   
Роберт смущенно улыбался. Артем вернулся к недосказанному: не терпелось услышать Витькин рассказ. Пришла в голову мысль.
   
- Слышь, Вить. На твоих сколько сейчас?
   
Виктор задрал рукав, глянул на наручные часы.
   
- Десять.
   
- Десять чего?
   
- Вечера, конечно! Странный вопрос…
   
- Еще более странный ответ…
   
Артем посмотрел на свои.
   
- На моих тоже десять, но – утра. Нетрудно доказать. На - компас.
   
Виктор взял компас, определился с солнцеположением, озадаченно примолк. Артем все же спросил:
   
- Ну что, брат, бывает солнце на юго-востоке в десять вечера?
   
- Не бывает. А ведь это и меня удивляло. Возникали кой-какие подозрения. Не было времени додумать. Отнес на счет местных особенностей. Хотя вся картина ускользает. Пока вижу одно объяснение: мы с Олькой столкнулись с чем-то аномальным.
   
Артем попросил:
   
- Расскажи, Витя, подробно. Со всеми мельчайшими деталями.
   
- Хорошо, слушайте. Оль, поправишь, если что не так или упущу чего.

   

Отправляя в рот отщипнутые кусочки рыбы и щурясь от удовольствия, Виктор начал свой рассказ. Но про личное он не скажет. А мы можем. Добавим к его рассказу. Итак, вернемся в позавчерашний вечер.

   

Весело трепясь, Виктор и Оля в пять минут дошли вдоль русла Китоя до устья Белокопытки. Как и было указано на карте, просматривался брод. Ольга предложила:
   
- Может, перейдем?
   
Виктор отрицательно покачал годовой:
   
- Думаю, не стоит. Время ограничено. Намокнем только.
   
Ольга легко согласилась:
   
- Ну и ладно, не очень-то и хотелось.
   
Свернули вправо и минут в пятнадцать добрались до створа каньона. Не останавливаясь, продолжили путь. Становился ощутимым уклон вверх. Чем дальше продвигались вглубь, тем круче вздымались сжимающие реку сопки. Полоса каменистого берега сужалась. Уперлись в омываемый водами быстрого потока вертикальный скальный прижим. Берега как такового не было. Посуху не обойти. По воде – опасно: быстрина и, похоже, глубоко.

Олька перевела дух, сердце учащенно пульсировало. Присела на подходящий окатыш.
   
- Ну что, адмирал? Путь в таежное чрево закончен?
   
Виктор изучающе смотрел на землянисто-травяной, от метра до двух в ширину, подъем на утес. В начале своем идущий по лощинке много ниже каменного надлобья, довольно крутой, но вполне проходимый, далее становился он пологим и плавно уходил в непросматриваемый снизу верх. Справа подъем-«язык» ограничивался глинисто-каменистой крутонаклоненной стеной с растущим на ней мелким экстремалом-кустарником, слева его травянистое покрытие переходило на каменное тело скалы, но до края обрыва оставалось несколько метров, что создавало иллюзию безопасности. «Язык», казалось, насмешливо ухмылялся, манил: «Ну что же вы? Испугались? Так и будете всегда и всего бояться? Да вот же он – путь. У вас под ногами. Почти городской проспект! Слабо?»

Виктор решился.
   
- Давай, Оль, по этому «коврику» переберемся на ту сторону утеса и глянем – что там. Уж очень любопытно. Говорят же знающие люди, что самая красота на виду не лежит. Ты как?
   
Ольга внимательно осмотрела видимую часть будущего пути, неохотно согласилась:
   
- Ну, хорошо. Только, посмотрим – и назад.
   
- Конечно, сразу назад. Как раз в два часа и уложимся.
   
Виктор легко одолел первый крутой участок, оказался в небольшой седловинке, после которой «ковровая дорожка» продолжала плавно подниматься. Метрах в пятнадцати впереди-вверху выдвинулась острая грань скального уступа, вильнув в обход которого дорожка сворачивала вправо и терялась из виду. Виктор оглянулся. Ольга карабкалась за ним в трех метрах позади.
   
- Ну как дела?
   
- Нормально дела. Конец скоро?
   
- Вон поворот, видишь? За ним, думаю, должен начаться спуск.
   
Благополучно добравшись до уступа и свернув вправо Виктор остановился. Неприятный холодок впервые пробежал по позвоночнику. Увиденная перспектива его не обрадовала. Спуска не наблюдалось. Хотя после поворота наклон несколько уменьшался, через несколько метров нехоженная тропа поворачивала с крутым подъемом влево и взбиралась на перевальную холку, после которой, видимо, уж точно начинался этот чертов спуск.

Так думал Виктор. И двинулся, балбес, дальше. А Олька, веря ему, - за ним.
   
Заморосил мелкий дождь, тонкое полотно тропы стало быстро пропитываться влагой. Виктор, наконец, доскребся до перевальной, как он считал, точки. И ужаснулся. Он оказался на вершине утеса, на наклоненной вперед, в сторону обрыва, маленькой каменной площадке треугольной формы. Осторожно, на животе, подполз к краю площадки, свесил голову вниз. Там, на берегу, он хотел видеть скрываемую утесом красоту. Теперь он ее увидел: под ним была пропасть высотой с десятиэтажный дом, далеко внизу бесилась река. Вертикальная обратная сторона утеса сходилась под тупым углом с такой же вертикальной, но еще более высокой надбереговой скальной стеной. Стена эта, начиная примерно с той отметки, на которой находился сейчас Виктор, меняла вертикальный обрыв на крутой, градусов в восемьдесят, склон, который вздымался ввысь над Виктором еще метров на двадцать. Гребень склона венчался полосой густого хвойного леса.
   
Обернувшись на пройденный путь, Виктор ужаснулся еще больше. Извивающаяся грязно-зеленой змеей, влажно поблескивающая тропа круто уходила вниз. Отметил про себя, что взбираясь вверх он совершенно ошибочно оценил ее крутизну. И это было еще не все. Переключив внимание на поиск опорных камней при подъеме, он непростительно не замечал меняющуюся не в лучшую сторону у него под носом обстановку. Теперь-то Виктор видел, что безопасные в начале подъема несколько метров до края обрыва постепенно сходили на нет. Кроме того, после первого поворота тропа приобретала значительный, в сторону того же обрыва, боковой уклон. Все это делало возвращение назад по скользкой дорожке невозможным: спускаясь задом, нереально ни разу не оступиться или не поскользнуться. А если сие произойдет, неизбежно улетишь по склону или в пропасть. Означает это только одно – смерть…
   
Ошеломленный Виктор убито сидел на коленях. Смотрел вдаль и ничего не видел. Они оказались в ловушке, и выхода не было. Зеленый «коврик-змей» дьявольски хохотал в уши. Не сразу услышал Олькин жалобный голос:
   
- Вить, не слышишь, что ли? Зову тебя, зову… Не могу вперед двигаться, скользко очень. Меня тащит куда-то вбок и вниз. Одна, похоже, не справлюсь.
   
Родной голос смел «змея» вон, Витька готов был действовать.
   
- Вцепись и застынь, я сейчас.
   
Оля прилепилась к склону на два человеческих роста ниже площадки. Нужно было немного спуститься, чтобы помочь ей. Но это «немного» могло оказаться длиною в жизнь. Виктор отчетливо понимал: действовать надо не медля и в то же время крайне осторожно. Поскользнись или оступись он,- его тело столкнет Ольгу, и оба полетят вниз. Решил не рассчитывать на травянистое покрытие – стал потихоньку сдавать книзу, держа туловище поперек его, ища ногами упорные выступы в скальной стене, а руками цепляясь за грани камней надобрывной узкой полосы.

Решение оказалось правильным: через три минуты левая рука Виктора крепко обхватила правую кисть подруги. Первым чувством ребят стало облегчение: для Ольги – физическое, для Виктора – моральное. Но нагрузка на парня возросла. Он чувствовал, что долго продержаться не сможет.
   
- Оль, делаем так: ты немного с моей помощью поднимаешься и, надежно закрепившись, отпускаешь мою руку. Потом немного поднимаюсь я и, когда буду готов, снова подаю тебе руку, вместе определяем новые опорные точки, и ты опять продвигаешься вперед. За пять-шесть таких циклов мы достигнем площадки и будем в безопасности. Никаких резких движений и «на авось». Ты должна стать змеей. Все поняла?
   
- Поняла. Не хочу быть для тебя змеей.
   
Витька подавил смешок, ухмыльнулся:
   
- Если шутишь, значит все будет нормально. А мне не до шуток. Поясняю для двоешников: не той змеей, бестолочь. Настоящей змеей. Той, которая прилепляется всем телом к камням и не падает. Чем больше площадь соприкасающихся поверхностей, тем больше трение - физика. Прикладная. И не бойся запачкать носик, поняла?
   
- Да поняла, поняла я, господин учитель. А ты чего это орешь на меня? По подзатыльнику соскучился?
   
- Согласен на два, но только там, наверху. Начнем.
   
Четыре передвижки прошли, как по маслу. Оставалось совсем чуть-чуть, когда Олькина нога соскользнула с предательски мокрого камня, и тело резко поехало вниз. Не успевшие, к счастью, разомкнуться руки рефлекторно сцепились в «мертвой» хватке. Виктор напрягся струной, выгнулся. Но недостаточно надежным для такого рывка оказался упор о стену: Витькины  ноги тоже снесло. Нечеловеческим усилием, одной рукой и подбородком он остановил падение. Из-под ногтей брызнула кровь.

Прохрипел:
   
- Хватайся за одежду и отдай руку, быстро!
   
Что Олька моментально и выполнила. Виктор вскинул освободившуюся руку, которая тут же нашла удобную выемку. «Хоть с этим повезло, я бы и двух секунд лишних не продержался»,- отстраненно подумалось ему. Положение стало устойчивым, по спине обширно распространялся запоздалый холод от пережитого. Так, не произнося ни слова, пролежали они на крутом склоне с минуту: держащийся обеими руками за камни, уткнувшийся в грязь лицом Витька и вцепившаяся в его штаны Олька. Наконец, юноша поднял голову, повернул испачканное лицо к подружке:
   
- Поднимайся прямо по мне, Оля. Держись за штаны и куртку, не церемонься. Наступай на плечи, на голову, хоть на глаз – мне плевать. Но чтоб через минуту была наверху. Вопросы?
   
Олька, как бурундук, начала взбираться и вскоре перевалилась через спасительную «холку», не преминув по ходу движения, в момент, когда поровнялись головами, шепнуть на ухо дружку:
   
- Вопросов – уйма. Поднимайся скорей, послушаешь.
   
Освобожденному Виктору для оставшихся полутора метров подъема потребовалось лишь несколько секунд, и вот он уже рядом со стоящей на коленях Олькой. Та ласково взяла ладонями его грязную голову, нежно и коротко поцеловала в губы. Молча сели, привалившись спинами к еще теплой каменной стене и взявшись за руки. Поджали колени к груди. Дождь здесь не так досаждал.
   
Помолчали немножко. Виктор поерзал, устроился поудобнее, тяжело вздохнул:
   
- Знаю. Я хуже, чем просто дурак. Еще и тебя за собой поволок. Нету у меня права рисковать твоей жизнью.
   
Оля положила голову на мужское плечо, мягко проговорила:
   
- Может, уже и есть… Ты не дурак, Витя. Просто неопытный. Я даже рада, что нас сюда занесло. Если б мы, кормя птичек, просиживали скамейку на набережной Яузы, как бы я узнала, что могу на тебя положиться?- До Ольки дошло, что она невольно скаламбурила, коротко рассмеялась:- И даже в буквальном смысле…
   
Витька довольно засопел, благодарно сжал Олькину руку:
   
- А как иначе, дорогуша? Разве может быть по-другому, глаза твои приворотные?- Парень помолчал, взял обеими руками тонкую Олину кисть, откинул назад, коснувшись стены затылком, голову. Чувствовалось: слова давались ему с трудом:- Оставим лирику ненадолго и вернемся к суровой реальности.
   
Когда ребята забьют тревогу, осуществлять поиски у них уже не будет возможности – стемнеет. Они смогут обнаружить нас лишь завтра ближе к обеду. В лучшем случае. Если повезет. И что же мы имеем? А имеем мы то, что наша уже сейчас наполовину мокрая одежда и ночной холод обеспечат нам к утру воспаление легких. Это как пить дать.
   
Дальше. Сами ребята снять нас отсюда не смогут – ни навыков, ни специального снаряжения. Даже если Артему удастся в такую погоду связаться со спасателями, те будут здесь не ранее, чем еще через сутки. К тому времени, боюсь, спасать будет уже некого… Понимаешь, к чему клоню? Главное для нас сейчас – не заболеть, и тогда мы будем спасены. Поэтому, несмотря на то, что мне этого ой как не хочется, вынужден предложить тебе очередную авантюру.
   
Ольга зябко поежилась:
   
- Предлагай, не тяни.
   
Виктор отклонился от стены, указал рукой вправо, вдоль скальной стены.
   
- Посмотри. Чуть выше, метрах в шести-семи отсюда. То ли грот, то ли пещера. Видишь?
   
- Вижу…
   
- Там мы сможем укрыться от дождя и обсушиться.
   
- Туда надо еще как-то добраться.
   
- Конечно. По-моему, это не так уж и трудно: склон, к счастью, становится здесь наклонным и имеет множество уступов. Рискованно? Да. Но это – наш единственный шанс. Времени на размышления нет – скоро начнет смеркаться. Я, разумеется, первым. Определю наиболее удобный и безопасный путь. Согласна?
   
Похолодевшая от страха Олька, вымученно улыбнулась:
   
- Не имею возможности отказаться…
   
- Вот и отлично! В этих делах важно не поддаваться панике, и тогда все будет в порядке.
   
Витька казался бодрым. Поднялся на ноги, с минуту разминался.
   
- Ну, я готов. Внимательно следи за мной. Прощаться не будем. До скорой встречи. Все, пошел.
   
Виктор снял кроссовки, засунул в них носки. Привязал к поясному ремню, сдвинул за спину. Подошел босиком к началу бездны, внимательно, по сантиметру, всмотрелся в предстоящий путь. С удовлетворением отметил, что участок скалы до грота имел множество трещин и глубоких уступов. Как будто именно в этом месте много лет назад нашла приложение адская тектоническая сила. Обостренный разум попробовал было усомниться: «А если это очередная дьявольская ловушка?» и тут же подвел окончательную черту: «Хуже, Витька, уже некуда. Всего шесть метров,- вперед!»
   
Поднятые руки нашли край трещины, левая нога утвердилась на первом уступе, приняла на себя вес туловища. Правая нога подтянулась следом, встала на уступ рядом с левой. Первый, самый важный, шаг сделан.

Виктор, прижавшись к скале животом, стоял над пропастью. Вниз старался не смотреть: только на скалу, руки и ноги. В голове отщелкивал мгновенья метроном: «Левая рука – правая рука – левая нога – правая нога. Есть. Левая рука – правая рука – левая нога – правая нога. Есть. Левая рука – правая…»
   
Витька скрылся в жерле грота. Траверс по стене занял не более двух минут. Высунулись его голова и плечи:
   
- Ничего сложного, Оль. Делай как я. Не смотри вниз. Сконцентрируйся и не бойся. Давай.
   
Олькино лицо было пугающе спокойно и отчужденно. Не говоря ни слова, она встала на уступ, помедлила немного, стала, как зомби, повторять Витькин путь. Через три минуты сильные мужские руки подхватили девушку, прижали ее к груди. Оба опустились на колени. Ольку начало трясти, из глаз катились слезы. Витька обнимал любимые плечики, гладил по голове, целовал щеки. Повторял, как заведенный:
   
- Что же я делаю с тобой… что же я делаю с тобой… что же я делаю с тобой…
   
Девушка притихла, успокоилась. Витькина рука гладила ее по спине.
   
- Ты молодец, Оля. Больше, чем молодец. Уникум. Никогда не встречал подобных девчонок.
   
Олька подняла заплаканоое лицо; похоже, начала оживать. Появились характерные признаки.
   
- Чего, чего? Кого ты там не встречал? А каких ты встречал? Умных и красивых? Встречатель…
   
- Ну, Оль… На недостаток красоты тебе грех жаловаться.  С этим у тебя все «о, кей».
   
- А с чем у меня не «о, кей»? Ты что, дурой меня обозвал!?
   
Витька с хохотом уклонился от летящего подзатыльника, обхватил медведем Ольгу. Та притворно вырывалась, пытаясь высвободить карающую руку, безуспешно старалась сдержать рвущийся наружу смех:
   
- Кто соглашался на два подзатыльника? Думаешь, я со страху забыла? Трепач!
   
Виктор, продолжая прятать затылок, резонно заметил:
   
- То было в другой жизни…
   
Оля перестала дурачиться, серьезно взглянула в глаза Виктора. Лицо ее озарилось нежной улыбкой.
   
- Ладно уж. Убедил, прощаю. Ответь мне на один вопрос…
   
Парень напрягся.
   
- Ну…
   
- По-моему, ты что-то скрыл от меня. Вертолет… Зачем он прилетал?
   
Повисла пауза. Врать Ольке Витька теперь не мог…
   
- У них товарищ погиб. Разбился на порогах…
   
Оля  перебирала Витькины пальцы, молчала. Слова были ни к чему. Витя разомкнул объятия, поднялся на ноги.
   
- А здесь ничего. По крайней мере сухо. Похоже на пещеру. Пойду взгляну, что там в глубине.
   
Олька схватила Витькину руку, подняла глаза:
   
- Не бросай меня здесь одну.
   
Виктор опустился на корточки, осторожно смахнул повисшую на реснице слезу, ласково провел ладонью по девичьей щеке.
   
- Я тебя, Оль, теперь никогда не брошу,- Решительно поднялся опять.- Посмотреть все-таки надо. Пока еще светло.
   
Сделал несколько шагов. Вспомнив что-то, обернулся. Насмешливо спросил:
   
- Читал где-то… А если мыши летучие? Не выпрыгнешь с испугу?
   
Оля села, устало привалилась к стене, повернула голову к Виктору.
   
- Теперь я, Витенька, даже крокодилов не боюсь. Боюсь за маму, брата и… за тебя.
   
Витя посмотрел внимательно, молча повернулся, шагнул вглубь.
   
Вернулся возбужденный через несколько минут. Ольга любовно глянула. Напустив на себя нарочито серьезный вид, с упреждением  спросила:
   
- Ты чего это, касатик, такой взмыленный? Вышел на станцию метро?
   
“Касатик” ухмыльнулся:
   
- Почти. Увидел впереди просвет.
   
Ну! – Возникшее было ждущее удивление уступило место равнодушному безразличию. Ольга недоверчиво проговорила:
   
- Наверное, опять какие-нибудь горные козни.
   
Виктор раздраженно бросил:
   
- Хватит болтать пустое. Чтобы это выяснить, надо для начала поднять задницу и сходить посмотреть.
   
Ольга зыркнула взглядом изготовившейся к прыжку кошки; Витька спохватился, извиняющимся тоном скруглил углы:
   
Прости, занесло опять. Горячнулся слегка. Со мной в пещерах это часто случается.- Посмотрел миролюбиво на Ольку, сказал основное: - Чего я хотел-то?.. Ты меня не теряй. Посиди тута-ка немного, а я пойду конкретнее разведаю. Мигом сгоняю.
 
Ольга вскинулась:
   
- Ну уж дудки! Сгоняет он! Одна не останусь. Только вместе. – Добавила, стесняясь, тихо: - С семьей пойдешь…- Поднялась на ноги, окинула парня снизу доверху взглядом, усмехнулась:- Пошли уж, остряк пещерный.
   
Витька, обегая взглядом своды и пытаясь спрятать довольную улыбку, легко согласился. Повел головой:
   
- Первый скандал на корабле? Ладно, пошли…
   
Углубились внутрь, началось нагромождение каменных глыб. Осторожно лавируя между ними и перебираясь через них, медленно, на ощупь и в кромешной тьме, продвигались вперед. Наметился крутой поворот влево, через несколько шагов – вправо. Темнота перестала быть полной, своды пещеры слабо осветились. Идти стало легче. Выход появился внезапно, когда обогнули очередной уступ. Ребята прищурились: привыкшим к темени глазам он показался ярко светящимся. Имел трапециевидную форму и был высотой в проеме с полтора человеческих роста. Почти ворота. Через минуту вышли наружу. Грудь наполнила радость. Никогда не испытываемая прежде радость. Спокойная и всепоглощающая. Обнялись. Долго стояли, не размыкая объятий.
   
Зев пещеры находился на крутом, но вполне проходимом лесистом склоне. Со всех сторон карабкались вверх частые и высокие пихты. Напротив просматривался вздымаюшийся такой же с виду склон. Внизу, между сопками, угадывалась крутобокая лощина. Дождем и не пахло, верхняя часть противоположного склона освещалась невидимым отсюда солнцем, что было странно, но как-то ушло в сознании на задний план, не зацепилось, осело до нужного часа. Виктор осмотрелся.
   
- Надо залезть на дерево. Жди здесь.
   
Ольга на этот раз не возражала.
   
Виктор выбрал пихту повыше и потолще, застегнул куртку до подбородка, заправил ее в штаны, поднял воротник, натянул на глаза и уши лыжную шапочку, полез вверх.
   
Взбираться приходилось тяжело – постоянно мешали частые ветви. Не обошлось и без царапин. Но на эти трудности, после перенесенного, Виктор не обращал ни малейшего внимания. И вот он уже на трех четвертях высоты. За поредевшими ветками взору открылась незабываемая панорама, захватило дух. По Витьткиному лицу расползалась невольная счастливая улыбка…
   
Он теперь отчетливо представлял, где находится. По правую руку  полого сваливалось на равнинную часть и простиралось до отдаленных знакомых сопок полуторакилометровое море тайги. Под теми сопками – Китой. Где-то напротив межсопочной седловины их лагерь. Узкая лощина, над которой находился сейчас Виктор, имела форму широкой дуги. Максимально сближалась с каньоном Белокопытки в районе пещеры и затем плавным зигзагом отворачивала от него, сливаясь за отдаленной дымкой с таежной равниной. Обернувшись назад и задрав голову, Виктор всмотрелся в хребтообразную, почти нависающую над ним вершину. Понял, что это как раз тот гребень, под которым, но с обратной стороны, они с Олькой упражнялись в скалолазании. Определившись с обратным маршрутом, Витька спустился на землю. От его улыбающегося лица и Оле стало хорошо, сердце подсказало: «Испытаниям – конец».
   
Подошедший Виктор обхватил замком Ольгу за талию, закружился с ней, издавая дикие гортанные звуки, в языческом хороводе. Девушка беспомощно барахталась в мощных обьятиях, смеялась радостно:
   
- Отпусти, дурак, пуговицы поотрываешь.
   
Витька вернул Ольку на землю, хлопнул в ладоши.
   
- Слушать сюда, команда! Ваш адмирал укажет путь.- Вытащил из штанов куртку, опустил воротник.- Засеки время.
   
Ольга поддернула рукав свитера, недоуменно взглянула на пустое запястье.
   
- Черт…
   
- Что такое?
   
- Часы. Когда ты пошел на разведку, сняла их. Хотела просушить свитер. Так и забыла. Там, на камне. Жалко. Мамин подарок к окончанию школы. Ну да ладно…
   
Витька развел ладони в стороны, покровительственно заулыбался:
   
- Какие проблемы, подруга моя верная?! Сейчас принесу. Пять минут, и Ваш адмирал перед Вами. С Вашими часами. Заодно взгляну, что там с погодой. А то непонятки какие-то…
   
Олька взяла Виктора за руку:
   
- Не надо, Вить… Не ходи, Бог с ними…
   
Виктор тронул двумя пальцами Ольгу за подбородок, приподнял ее голову, посмотрел в глаза.
 
Ну-ну. Что за беспочвенные страхи, матрос? Хоженным путем ходить – не боязно. Айн момент, мадмуазель, и я здесь. Не успеете глазом моргнуть. Исчез в проеме.
   
Прошло десять минут. На Ольку готова была нахлынуть первая волна беспокойства, когда Витька вышел наружу. Выглядел он озадаченным и даже растерянным.
   
- Хода нет. Все облазил. Ничего не понимаю…
   
Оля недоверчиво взглянула:
   
- Как это?..
   
- А вот так. Нету – и все тут. Пропал. Никакой ошибки. Факт. Не нравится мне все это…- Виктор смотрел рассеянно, взгляд его блуждал.- Давай-ка сваливать отсюда. По-быстрому.
   
Вошли в лес. Двигались вдоль по крутому склону прямо, лавируя между частыми стволами и штурмуя набросы валежника, – не опускаясь и не поднимаясь. Вскоре боковая крутизна начала и сошла на нет. Пошел плавный, с увеличивающимся наклоном по ходу, спуск. По правую руку лес круто уходил вверх. Шли, придерживаясь линии перегиба. Закончился спуск, стало ровно. Продолжали придерживаться справа крутого взъема. Лес начал редеть, участились под ногами каменные фрагменты, нарастал шум близкой реки. А вот и она. Белокопытка во всей красе!
   
Ребята стояли в створе каньона. Виктор шутливо вопросил:
   
- До родного утеса пройтись не желаешь?
   
Оля не улыбнулась, оставалась серьезной.
   
- Не сегодня, Витя. Не сегодня…
   
Парень взглянул внимательно, отвел глаза. Потом встрепенулся, стал сдергивать с себя тряпье. Разделся по пояс.
   
- Однако, умыться не помешает. Смыть, так сказать, горести былых невзгод. Чего мутишься? Присоединяйся!
   
Олька ухмыльнулась, сбросила куртку, стянула, не стесняясь, свитер, под которым ничего больше не было… Освободилась от кроссовок, закатала выше колен, открыв тонкие стройные голени, непромокаемые штаны, вошла в бурлящую воду. Виктор восхищенно смотрел…
   
Шли, освеженные купанием, берегом. Держались за руки. Болтали оживленно ни о чем. Спину пригрело. Виктор обернулся назад, прищурясь, посмотрел на появившееся над каньоном солнце. Недоуменно пожал плечами, не стал ничего говорить. Впереди обозначилось место слияния рек. Срезая угол, пошли по-над берегом Китоя. Засинела палатка. Никого не было видно. На подходе Ольга разглядела:
   
- Смотри, обутки перед входом стоят.
   
Витька увидел, захлебнулся в притворном негодовании:
   
- Вот это да! Ну, дают! Солнце еще не село, а они уже спать завалились! Бездельники…- Расстегнул «молнию», откинул полог входа.- Ниче себе, отстой…

   

Виктор закончил рассказ. Закончил и с рыбой – «Спасибо, девочки, Робби». Отер губы и руки салфеткой. Олька подала кружку с чаем.
   
Ребята молчали, обдумывали услышанное. Роберт отстраненно ворошил прутиком угли…
   
Витька, обжигаясь,  отхлебнул пару раз, поставил кружку. Наклонясь, взял со стола печенюшку, выпрямился.
   
- Понимаю, что многое из рассказанного кажется неправдоподобным, но так все и было,- Виктор, опустив голову, задумался, подняв ее снова, блеснул глазами, высказал вслух неожиданно пришедшую на ум мысль:- А может, мы попали под какой-то необычный гипноз? Или какие-нибудь галюциногенные испарения? И в «отключке» делали – не помним что, а?
   
Роберт бросил прутик, повернулся заинтересованно от костра к столу: он с недоверием воспринял рассказ Виктора, так как имел прагматический склад ума, в чудеса не верил и вообще,  скептически относился ко всему непонятному, позиционируя его, как неспособность найти объяснение. Последние слова Виктора показались ему хоть в какой-то малой степени приемлемо объясняющими. Возбужденно заговорил, жестикулируя руками:
   
- Да, точно. Известно, что такие случаи бывали. Правда, я слышал про Амазонку: надышится человек, сам того не зная, какой-нибудь гадости в джунглях и ходит часами в трансе. Даже забирается без альпинистских навыков на скалы, к которым в нормальном состоянии и близко бы не подошел.
   
Артем резонно заметил:
   
- А как же грот, пещера? С этого берега его не увидишь, только с противоположного. Значит, ребята на самом деле в нем были и в здравом рассудке. Да вон и по одежке видно, что ползли по грязи и траве. Еще – дождь. По времени совпадает.
   
Роберт подумал, продолжил защищать свою мысль:
   
- Ладно, хорошо. Тогда другой аспект. Витя сказал, что когда он попытался вернуться за Олиными часами, ход самым непонятным образом куда-то исчез. То есть сюда сквозной проход был, а через полчаса его не стало. Как такое могло случиться? Скажу: либо завалило в результате обвала, либо сдвинулись глыбы из-за землетрясения. В любом случае не услышать это с двадцати метров адекватному человеку невозможно. Оля, Витя, вы слышали что-нибудь?
   
Ребята отрицательно покачали головами:
   
- Нет. Совершенно ничего…
   
Роберт пожал плечами, давая понять, что все здесь более-менее ясно и к сказанному добавить нечего.

Артем не сдавался:
   
- Не все в твою схему укладывается. А бабулька? Если ей никто не говорил, откуда ей знать, как нас всех зовут; кто, куда, зачем пошел и через какое время обещал вернуться? На берегу деревья редко растут, и подкрасться незаметно близко к нам, чтоб подслушать - проблематично.
   
Робби парировал:
   
- Вблизи от реки голоса далеко разносятся. А ты забыл, какие она странные слова сказала: « Вернутся, как и обещали, через два часа, но случится это завтра утром»? Это только подтверждает мою версию: либо она приложила ко всему этому руку, либо точно знала, что ожидает ребят.
   
- Зачем тогда приходить и извещать нас?
   
- Черт ее знает. Может, не хотела, чтобы мы продолжали поиски? Опасалась, что можем наткнуться на что-то тайное, не предназначенное для чужих глаз?
   
- А может, боялась за нас?
   
Виктор встрепенулся, вскочил.
   
Да постойте вы. Остановитесь же, наконец! Голова кругом идет. Что за бред!? Какая бабулька?
   
Артем виновато заерзал:
   
- Извини, брат.., Оля. Такой закрученный случай. Не успели рассказать, слушайте…
   
Артем вкратце поведал о вчерашнем визите таежной отшельницы, Роберт с Жанной поправили рассказчика каждый по разу. Витька с Олькой переваривали…
   
-  Дела…

В Витькином мозгу как будто бы постукивал маленький молоточек; росло желание повидаться со странной старухой. Только он и Олька. Говорить об этом вслух пока не стал, решил, что пора закрывать тему.

- Думаю, на данный момент можно утверждать следующее: от лагеря и до входа в грот, а также от выхода из него с обратной стороны скалы и опять же до лагеря мы с Олей пребывали в ясной памяти и здравом рассудке. Нет возражений? Хорошо. Нечто, что привело к потере из нашего осознания полутора суток, случилось в утробе скалы, в пещере. Никто из нас сейчас вразумительно не может сказать – что. Мы только теряем время. Пора заканчивать, вернемся к этому позже. У нас и без того много дел, согласны?
   
Остальные пятеро кивнули в знак согласия головами, Артемка добавил:
   
- Да… Ребус. Думаю, нам надо убираться отсюда, и поскорее…
   
Роберт с Виктором с сомнением посмотрели в сторону Китоя.
   
- Вода еще высокая. Опасно. Пойдем, мужики, ближе, посмотрим.
   
- Пойдем.
   
Парни, втроем, подошли к урезу воды. Река от вчерашнего отступила на метр, но все еще была полноводна и мутна: горбатые водные валы, сталкиваясь, создавали завихрения, уносились быстрым течением прочь. В воздухе висел глухой грозный рокот. Артем согласился:
   
- Мужиками можно было бы, а с девчонками – рискованно. Не стоит. Надо подождать до завтра.
   
Виктор поддержал:
   
- Погода, вроде, устойчиво хорошая. Непохоже, чтоб испортилась. Если так и будет, к завтрему Китой войдет в берега, и поплывем, как на курорте. Как думаешь, Робби?
   
Роберт имел возможность оценить сплавные навыки Кристины и Жанны. Перспектива продолжить плавание по большой воде сегодня ему не улыбалась. Ответ, правда, прозвучал обтекаемо:
   
- Ну что ж. Завтра, так завтра. Понадеемся на погоду.
   
Витька резюмировал:
   
- Значит, решили – утром после завтрака.
   
Повернули назад, к лагерю. Артем тронул Виктора за рукав.
   
- Забыл сказать: старуха та… она просила передать вам с Олькой, что хотела б видеть вас, приглашала к себе. Если захотите, конечно.
   
Виктор остановился, круто повернулся:
   
- Так какого лешего ты молчишь!?
   
- Вот, говорю… А ты что, идти собрался?
   
- Конечно, пойду. С Олькой.
   
- Ну и дурак. Мало тебе приключений? Судьбу испытываешь? Робби, хоть ты скажи ему. Еще и деваху за собой таскает.
   
- Завязывай. Это уже не твое дело.
   
Артем горестно усмехнулся:
   
- Конечно, не мое. Я просто – прохожий. Иду себе и ко всем цепляюсь.
   
Витька сконфузился, положил руки другу на плечи.
   
- Ну ладно тебе, Тема. Извини. Это и твое дело. Я просто хотел сказать, что бабулька, наверное, хочет сообщить нечто интересное, и грех нам упускать такую возможность.
   
Роберт молчал. По лицу его бдуждала скептическая улыбка. Артем покосился на него, твердо произнес:
   
- Тогда пойду с вами.
   
- Тогда она ничего не скажет.
   
- Провожу хотя бы. Гляну, где живет, и вернусь. А вы там судачьте в свое удовольствие.
   
- Вот за это – спасибо.
   

Ступили на территорию бивака, разбрелись кто куда. Солнце стояло в зените, становилось жарко. Девушки готовили обед. Жанна сняла обхватывающую волосы косынку, отерла ею со лба пот, уперла ладони в бедра.
   
- А, начальники с совещания явились. Весьма своевременно.
   
Сунула в руки Роберта пакет с морковкой, Артему дала кастрюлю с грязной картошкой.
   
- Займитесь делом.
   
Олька сунула в руки оторопевшего Виктора таз с немытой посудой, улыбчиво пояснила:
   
- Почетная обязанность. Как главного путешественника.
   
Витька укорчиво взглянул на Ольку, затем – на ухмыляющихся Кристину и Жанну, смолчал. Удрученно побрел с тазом в сторону реки, за парнями.
   
В двенадцать рук обед образовался быстро. Сидели вокруг стола, с удовольствием поглощали настоящий, не пакетный, суп. Артем взглянул на Виктора. Тот понял, положил ложку.
   
- Мы тут это… С Олькой… Сходим до старушки по-быстрому. Поговорим, раз звала. Может, интересное что скажет.
   
Жанна поперхнулась, бросила ложку на стол.
   
- Чего? Сдурел совсем? Мало тебе? А об остальных ты думаешь? Ты, Витька, все угомониться не можешь? Вы слышали? По-быстрому он сходит. Это сколько? Пять суток, семь, год? Если тебе шило в заднице покоя не дает – иди. А Ольку не пущу. Через мой труп, понял?
   
Оля ласково коснулась Жанниного плеча, проговорила мягко:
   
- Да тут-то что страшного, Жанн? Недалеко и никуда лазить не нужно. Как-то же надо прояснять случившееся. Хотя бы пытаться. Оно же жить спокойно дальше не даст.- В Олькину голову, как по заказу, пришел весомый аргумент:- А вдруг то, что с нами произошло, смертельно опасно, и старушка может нам помочь?
   
Жанна задохнулась:
   
- И ты туда же? Да-а-а, договорились до ручки. Я-то думала, что одна бабка сумасшедшая, а оказывается – тут целый выездной дурдом. Давайте, идите целуйтесь с лесной ведьмой.
   
Помолчала немного, бессильно вздохнула:
   
- Мы с Артемом проводим вас.
   
Витька победоносно улыбнулся, Жанна приметила.
   
- Ты чему ухмыляешься, вредитель чертов?
   
Улыбка слетела.
   
Далее, до окончания обеда, почти не разговаривали: каждый думал о своем. Завершив, убрали со стола; девочки, оставив в покое Витьку, сами помыли посуду. Четверо быстро собрались; Роберт напутствовал:
   
- Не теряйтесь.- Окинул взглядом Кристину, добавил свое:- А мы с Кристин хоть вымоемся, как следует. До скорой встречи.
   
Артем иронично посмотрел на Роберта:
   
- Мыться, я полагаю, собрались голышом? Успевайте давайте. Мы-то с Жаннкой вернемся – часа не пройдет.
   
Олька прибавила:
   - Ну а мы – внезадолге следом. Засиживаться лишку не будем. До ужина повсякому оборотимся.- Ткнула шутливо Роберта пальцем в живот, поцеловала Кристинку в щеку.- Пока.
   
   

В пять минут дошли до ориентира начала тропы – одинокой разлапистой сосны, свернули от берега влево, в сторону отдаленных сопок, двинулись лесом.
   
Первые двести-триста метров щебенистая тропа слегка петляла между нечастыми соснами и верхушками-шапками вросших в землю булыг; попадались и плоские каменные плиты. Дальше камни стали встречаться все реже; едва различимая дорожка пошла по мягкому травянисто-хвойному покрытию. Стала ровнее и прямее. Пощелкивали под ногами частые сухие сосновые шишки-паданка. По обе стороны участились длиннохвойные солидные кедры и стройные красавицы-ели. Густые кроны деревьев сделали освещение близким к сумеречному, каким-то даже таинственным, феерическим. Почти физически ощущалось воздействие могучего леса. Шутки постепенно смолкли: расхотелось. Тропа имела легкий уклон вверх, но идти было не тяжело: останавливались на короткий передых всего один раз.
   
По расчетам ребят пора было добраться до места. Словно соглашаясь, лес расступился. Уклон увеличился. Впереди обозначилась вздымающаяся, густо заросшая хвойником сопка. Несколько минут спустя вышли к ее основанию, на безлесую, с тенисный корт, площадку, покрытие которой – большей частью – состояло из нерукотворно утопленного в землю камня-плитняка с прорывающейся через нечеткие и порой широкие стыки зеленой травяной порослью. Сопок, по сути, было две, хотя даже в относительной близости они смотрелись как одна. Со стороны они как бы накладывались друг на друга за счет косого расположения разделяющей их узкой лощины. По правую руку журчал скатывающийся из лощины небольщой - перепрыгнешь, не напрягаясь – ручей.
   
Виктор, внимательно осмотревшись и что-то обдумав, удивленно проговорил:
   
- Коллеги, а ведь это та лощина, на склон которой мы вышли из пещеры. И даже та сторона. Соображаешь, Оль?
   
Та неуверенно-согласно кивнула. Жанна буркнула под нос:
   
- Час от часу не легче…
   
Артем пресек разговоры, указав вперед подбородком:
   
- Сюда смотрите…
   
На входе в межсопочное ущельице, чуть левее, за и под несколькими высокими елями находилась сложенная из камня, притулившаяся вплотную к вертикально-отвесному скальному сколу, пристройка с крутопокатой на правую сторону, к ручью, крышей. Сквозь нижнюю, правую, ее часть выходила наружу невысокая каменная дымовая труба.
   
Ребята подошли ближе, под самые кроны. Вразнобой поздоровались. У входа в лачугу, на плоском камне, восседала знакомая Артему с Жанной старуха. Одеяние ее изменений не претерпело, отсутствовала только шапка: отшельница была простоволоса. Приходу гостей нисколько не удивилась, точнее, вообще никак не отреагировала. Так и продолжала сидеть: молча, глядя вниз и перед собой. Артем взял Жанну за руку, потянул слегка, тихо сказал:
   
- Пошли назад.
   

Жанна напрягла, не давая увлечь себя, кисть, шепнула:
   
- Подожди, давай тоже поприсутствуем.
   
Старуха – как и услышала, и услышала ли?- подняла взгляд, прошамкала:
 
- С вами, Артемий Борисович и Жанна Вениаминовна, я общалась вчера. Сегодня хочу говорить только с Виктором и Ольгой. Не взыщите.
   
Артем, в отличие от Жанны нисколько не обидевшись и подивившись в очередной раз информированности старой женщины, попрощался безответно, взял, уже не церемонясь, подругу за талию, увлек ее в обратный путь. Старуха перевела взгляд на оставшихся парня и девушку. Встала, заговорила спокойным и уверенным голосом: речь ее была на удивление грамотна, фонетически благозвучна и стилистически отстроена. Шамканье бесследно пропало.
   
- Намаялись, друженьки? Знайте, я к случившемуся с вами отношения не имею. Во всяком случае, пребываю в такой уверенности.
   
Виктор взял Олю за руку, ребята приблизились на пару шагов, остановились. Невольный вопрос слетел с губ:
   
- Откуда же..,- произнесли дуэтом молодые люди, осеклись; Витька посмотрел улыбчиво в Олькины голубые глаза, поощрительно дернул подбородком вверх: «Говори одна». Олька ответила благодарным взглядом, продолжила фразу. Старуха наблюдала.

- Откуда же, бабушка, вам все известно?
   
Отшельница покачала, не соглашаясь, головой, постаралась смягчить пространный ответ:
   
- Никто не может всего знать, доченька. О чем-то, может, я вам расскажу, но об этом - позже. Не хотите взглянуть, как я живу?
   
Подал голос и Виктор:
   
- С большим удовольствием. Мы и сами хотели просить Вас об этом.
   
Старуха распахнула массивную, сделанную из отесанных, почерневших от времени жердей и обшитую берестой дверь. Шарниры отсутствовали. Их заменяла вертикальная – в которую была врезана рама двери – утопленная шкантами в пазы колоды деревянная стойка.
   
- Прошу.
   
Ребята перешагнули порог, хозяйка вошла следом, притворила дверь. Помещение освещалось, на первый взгляд, скудно, но глаза быстро привыкали. Свет проникал через два небольших, расположенных на боковых стенах, по одному на каждую, оконца. Виктор удивленно отметил: роль стекол выполнял двойной плексигласовый «пакет». На вагончиках-«вахтовках», слышал где-то он, такие встречаются. Старуха перехватила взгляд парня, пояснила:
   
- В тайге и по берегам реки много чего найти можно: люди, иной раз, бросают хорошие вещи…
   
Виктор и Ольга смотрели в пол, думали: не от хорошей, наверное, жизни бросают. Обстоятельства вынуждают… А может, от равнодушия и бесхозяйственности.   
   
Глаза свыклись с сумеречностью освещения, стали проявляться детали. Межкаменные стыки стен были замазаны раствором, представляющим из себя смесь глины с дробленой травой. Ребята изумились: видимая снаружи пристройка составляла лишь треть помещения и являлась, по сути, вспомогательно-хозяйственной. Основную же, жилую, часть представлял собой глубокий скальный грот, основание которого возвышалось на полметра по отношению к покрытому мхом полу пристройки. Ступенькой являлся плотно подогнанный плоский камень. Справа от входа, в пристройке, располагалась выложенная из камней немудреная печь с вмазанным в нее сверху большим чугунным котлом. Слева от печки лежали – с пару охапок – дрова, правый от нее угол перекрывался косой жердевой перегородкой, образуя треугольного сечения ларь, наполненный размером с ладонь плоскими, будто колотыми, пористыми остроугольными камнями светло-серого цвета.

Виктор попробовал на вес: легкие.
   
Обстановка была спартанской, без каких-либо излишеств: В затемненной глубине сужающе-
гося грота угадывалась широкая, занимающая всю его заднюю часть, лежанка; справа притулился к стене вручную сработанный род сундука; слева, в естественной скальной выемке-карнизе, располагавшейся на высоте плеч, видны были столпившиеся вылепленные из глины сосуды и какие-то коробочки; напротив печи, в левой стороне пристройки, под окном, стоял вплотную к стене стол из двух грубо стесанных наполовину сверху бревнышек и скамеечка на чурбачках перед ним; на фронтальной стене, слева от входа, опирались на бревенчатые стойки протянувшиеся до самого угла полки с лежащей и стоящей на них всякой утварью; по правую руку от дверей из стены торчали вделанные в нее крючья для одежды. Воздух жилища был пропитан каким-то устоявшимся запахом, по видимому, растительного происхождения. Необычным, но не неприятным. Скорее, наоборот. Вот, пожалуй, и все.
   
Старуха стояла, ожидая. Не торопила, молчала.

Закончив осмотр, ребята поворотились к ней, Оля заговорила, волнуясь:
   
- Извините, бабушка,если мы слишком любопытны. Уж очень это диковинно для нас. Ваша жизнь вдалеке от людей. Тяжело, наверное, одной… Готовы помочь: Витя – починить или принести что, а я могла бы прибраться.
   
Старушка улыбнулась, посмотрела ласково.
   
- Спасибо, ребятки, ничего не нужно. Пока справляюсь. Попотчевать вот мне вас нечем. Сама-то я питаюсь все больше корешками да отварами – вам не по вкусу будет.
   
- Не беспокойтесь, сыты. Мы к Вам сразу после обеда.
   
- И то ладненько…
   
Витька усомнился:
   
- На корешках и отварах разве долго протянешь?
   
Старуха усмехнулась:
   
- Многие люди не умеют есть.  Важно не то, сколько в себя впихнул, а то, сколько принял,- ответила странно, добавила:- Тяну же я вот уже сколько лет…
   
- А сколько лет Вам, бабушка? Если не секрет.
   
- Не секрет. Не знаю точно. Раньше вон зарубку каждую весну делала,- указала взглядом на потолочную иззубренную балку,- да бросила давно: зачем?
   
Витька поднял голову, проследил за взглядом: зарубок, на вскидку, было штук девяносто. Опешил:
   
- Так Вам около ста лет!?
   
Таежная женщина грустно улыбнулась:
   
- Больше, сынок. Много больше…
   
Ребята потеряли дар речи, потрясенные…
   
Пришедший в себя первым Виктор пробормотал:
   
- Это феноменально! Ваш уникальный опыт мог бы принести большую пользу людям.
   
Старуха не согласилась:
   
- Вряд ли. Поверхностно судите, молодой человек. Для долгой жизни, конечно же, необходимы правильное питание, свежий воздух, активность тела и воздержанность от лишнего. Но не это главное. Мир, гармония и покой в душе – вот суть. А что же люди? Смогут ли они жить без злобы, корысти, зависти, подлости, нервотрепки, поклонения вещам и многих других своих приобретений? Слишком глубоко упали они в пропасть греха. Не будем об этом…
   
- Не будем. Скажите, бабушка, а как же зимуете? Холода, я полагаю, здесь трескучие бывают.
   
- Бывают, и подолгу. Что ж с того? Человек везде и ко всему приспособится. Была бы воля.
   
Заготовки в сезон делаю, храню. У меня и ледничок есть поблизости. Запруду на ручье по осени наполняю. Лед потом, зимой, на воду колю. Дом по первому снегу пихтовыми лапами снаружи обкладываю. А печка на что? Она у меня особенная. Поддувало снизу, в нише под полом; а золу снаружи выгребаю. Вентиляция заодно. Так пол зимой и прогревается – горячей золой и угольками. Если не хватает, подбрасываю горючий камень – ты видел в углу.
   
- Что за камень такой? На уголь не похож.
   
- Не знаю, милый. Нашла жилу – давно это было. Вот, пользуюсь до сих пор. Еще не на одну жизнь хватит. Тлеет медленно, но жарко и долго. Хороший камень, нужный. Скала, опять же, всю зиму тепло отдает, которое из глубин земных в толщь свою принимает. Жить-не тужить можно.
   
Олька мяла руки, не участвуя в разговоре, маялась. Решилась, наконец:
   
- Не мое дело. Знаю. Не могу не спросить. Я ничего не понимаю. Теряюсь. Вы пугаете меня. Что привело Вас сюда? Зачем Вы звали нас?
   
Плечи под грубой накидкой содрогнулись, лицо пронзила боль:
   
- Увидела себя в вас. Забудьте. Ступайте с Богом…
   
Витька подавленно молчал, Олька приблизилась, взяла в руки морщинистую кисть:
   
- Расскажите нам об этом. Или укажите на дверь.- Подождала немного, не получив ответа, отпустила старухину руку, одернула, взглянув на Виктора, куртку.- Ну что, пошли? Извините, бабушка, что отняли у Вас время, надоедали с вопросами. Спасибо.
   
Старуха отстраненно молчала; Витьку такой исход не устроил:
   
- Не гони волну, роднуля. Остынь. Простите, бабушка, недоумков. Привычка. Все сразу – и сейчас. Понимаю, неадекват. Будем учиться по ходу. Извините еще раз. Бывает Олька, порой, дурочкой. Издержки воспитания, что делать!? Будем работать. Так что у Вас? Расскажите, все-таки. Интересно.
   
Оля одарила дружка многообещающим взглядом, перевела взгляд на хозяйку, недоуменно пожала плечами: «О чем это он?». Витька мотнул головой, зыркнул на Ольку осуждающе, отвернулся.
   
Старуху детские выходки рассмешили на секунду, не более. Улыбка сошла. Посерьезнела:
   
- Ну, слушайте, коли так. Никому еще не рассказывала. Вам – расскажу. Должна… Садитесь, вон на скамейку хошь. В ногах правды нет.
   
Присела на край гротного обреза сама , задумалась надолго. Молодые люди ждали… Полилась, наконец, размеренная речь:

   

- Давно это было. В начале прошлого века. Кочевали семьи нашего рода на северах, по тайге в районах среднего течения и верховий реки Нижней Тунгуски, истоков великой Лены. Оленей держали. Поголовьем стад измерялся уровень богатства семей. Корни всех мыслей произрастали из этого… Охотились, конечно: белка, лисица, соболь, горностай на шкурки для себя и, в основном, на продажу. Крупный зверь: лось, изюбрь, медведь – по необходимости. Жили по устоям предков: мотались по тайге, роднились, детей рожали, умирали… Отец считался богатым, всячески старался не уронить в глазах людей этого дурацкого, но определяющего движение вещей и мыслей, звания.
   
Шестнадцать лет мне было тогда. Грамоте разумела. Помогала отцу в переговорах с русскими купцами. Понимала, что «разводят» тунгусов нещадно. Но ничего не могла поделать: за спирт, который щедро давали русские, отец готов был продать мать родную… Это была боль и проклятье народа нашего. Уже тогда во мне зрело желание: бежать отсюда надо.
   
Как-то на большой ярмарке, осенью, повстречала я парня из наших, но другого стойбища и рода. В мгновение мы поняли, что нам не жить друг без друга. Не думала, что так бывает. Никаких ухаживаний, подарков и витиеватых слов. Как гром среди ясного неба, как молния, как наваждение. Ничего не было, и вот оно – есть. Я потеряла голову, он потерял голову. Мы оба сошли с ума. Не могли ни о чем другом думать, не представляли жизни друг без друга.
   
Так продолжалось с месяц: выискивали любую возможность встретиться в тайге, не могли намиловаться.
   
Но как это всегда бывает, пришел и наш судьбоносный час: отец решил перегнать стада на новые, отдаленные пастбища. Это означало, что мы не увидимся долгие годы, понимали – скорей никогда. Надо было что-то решать. Это было трудно, если быть честным – почти невозможно. Поясню.
   
Любимый мой, Мангутом его звали, был беден. Стада их рода были малочисленны и вырождаемы; отец еле-еле сводил концы с концами. Вам покажется несуразным, но в те далекие времена это было определяющим. Фатальным. Разрушающим и цементирующим. Как хотите. Я знала, что отец имел насчет меня планы: собирался выдать замуж за отпрыска из богатого рода. Обдумывал какие-то свои дела…
   
Дальше. Встретилась я с Мангутом, сказала ему: «Отец заключил хорошие сделки. Он  добр сейчас. Пойдем к нему. Он должен понять.» Мангут испугался, но я смогла убедить его. Он, скрепя сердце, согласился. Как чувствовал…
   
Отец был пьян, но в добром расположении духа: пил, обнимался с русскими, родственниками, смеялся. Мы подошли с Мангутом, поклонились. Я собрала всю свою смелость и надежду, сказала сокровенное: «Благослови, отец. Мы любим друг друга».
   
Отец продолжал веселиться: не вспылил, не прогнал. Сказал обнадеживающе, без зла: «Завтра, ребятишки. Дайте подумать немного. Утром сообщу вам о своем решении».  Вселил в меня надежду.
   
Ушли с отцовских глаз; Мангут, на радостях, обхватил меня, посунулся. Я вывернулась, хлопнула его по губам ладошкой, прогнала: «Жди. Завтрашний день все нам скажет». Убежала в чум, упала на постель. Ворочалась. Не могла заснуть, маялась, ждала утра. Лелеяла счастливую надежду.
   
Долгожданное утро наступило. Ожидала, с нетерпением, отцовского зова: тыкалась по углам, места себе не находила…
   
Услышала: встал отец. Считала минуты. Дождалась, наконец: братья принесли весть: « Отец зовет, беги скорей». Сердце захолонуло…
   
Явилась, встала перед родителем, цепенея: ждала решения судьбы…
   
Отец сидел во дворе, на чурбаке. В окружении родственников. Я почувствовала напрягшимся болью сердцем – неспроста. Черный ворон махнул надо мною крылом…
   
Отец наклонился, поднял с земли что-то окровавленное, бросил к моим ногам: «Дружка твоего, наверное, уже сожрал таежный зверь. Это все, что от него осталось. Хотел отдать на съедение собакам. Можешь съесть его сама. Его сердце. Потому, как ты хуже собаки. Оспорила волю родителя своего.- На меня рухнуло небо… Отец выждал с минуту, посмотрел в упор:- Или поклонись моей воле, или уходи от нас. Решай. Я все сказал…»
   
Слез не было. Вернулась, в прострации, в чум, присела. Смотрела в никуда. Мать плакала: «Покорись, доченька. Такова наша судьба…» Пыталась обнять меня, успокоить. Я отстранила ее. Хотела ненавидеть, но не могла. Смотрела, как на пустое место. Отца для меня больше не существовало… Положила в мешочек сердце моего возлюбленного, взяла спички. Встала, оттолкнув мать, окинула, на прощание, взглядом жилище, покинула стойбище. Навсегда…
   
Шла, не зная куда. На Юг. Голодала, мерзла. Ела кору, замерзшие ягоды – что придется. Добрые люди переплавили через Ангару. Шла дальше. С удивлением ощутила в себе что-то новое, небывалое. Какую-то животную, первозданную силу. Стала, как дикая кошка.

Напоролась как-то вечером на медведя-шатуна, не чуя страха, сцепилась с ним. Попробовал он моего ножа,- старуха мотнула висящим на левом бедре клинком,- вот этого самого. И меня не забыл мишка.

Отворотила ворот, продемонстрировала старый глубокий шрам.

- Приложился. Но с дороги ушел. Даже волки, завидев меня, сторонились. Я не боялась смерти, скорее, искала ее…
   
Появились мысли: уйду совсем из страны, в Монголию или еще дальше – в Тибет, к монахам. Через два месяца пути горизонт обозначился горами. Саянами. Январь скатился на вторую половину. Морозы стояли трескучие. Не знаю, как выжила. Но…
   
Случилось знамение.

Шла по льду замерзшей реки. Китоя. Вдруг резко потеплело, брызнул дождь. Это в январе-то!? Пророкотал гром. Сверкнула молния, ударил по ушам, следом, близкий громовой раскат. Какое-то внутреннее наитие заставило меня свернуть с пути, идти в сторону ударившей молнии, к сопкам. Снега было по грудь, но я, обессиливая, все шла и шла. Несколько часов. И не зря. Перед моими очами предстало догорающее от небесного соприкосновения дерево. Пронзила очевидная мысль: "здесь теперь наш с Мангутом дом…"
   
Перезимовала, отстроилась, обжилась. Захоронила сердце возлюбленного в объятиях вечных льдов. В душе поселился долгожданный покой, умиротворение. Природа наградила меня тяжелым, но проникающе-желанным, раздвигающим границы миропонимания даром. Дала возможность многое видеть…

   

Рассказ подошел к окончанию, отшельница подняла пронзительные, совсем не старческие темно-зеленые глаза.
   
- Что, считаете услышанное бреднями умалишенной? Может, так оно и есть. Мне тоже, порой, люди кажутся лишенными разума. Не выпендриваюсь. На самом деле: здесь – другая жизнь. Отличная от привычной вам. Трудно поверить?
   
Ребята переглянулись, покачали головами, Оля ответила за обоих:
   
- Поверить, действительно, непросто. Но… Почему-то мы верим каждому Вашему слову…
   
Старуха ничего не сказала, поднялась, взошла на каменный взъем грота. Прошла вглубь, достала из скальной ниши лампадку, установила ее на краю карнизика. Чиркнула несколько раз камушком, поднесла его к фитилю. Тот затлел бордово, возгорелся. Взяла вторую лампадку, зажгла от первой. Прошла, установила ее с другой стороны, на сундуке. Обернулась…
   
Олькина рука инстинктивно сжала Витькину кисть, ногти вонзились в плоть. Сам Витька откинулся на стену, пораженный…
   
Казалось, все пространство заняло осиянное белым ореолом лицо молодой женщины. Небывалой, неземной красоты. Свет постепенно смягчался. Лицо преображалось вместе с ним: оплывало, искажалось. Проявились морщины, скукоженность. Стало лицом знакомой старухи. Никто не проронил ни слова. Нарушила молчание, как ни в чем не бывало, отшельница:
   
- Вообще-то, словам не стоит слишком доверять. Они, слова то бишь, зачастую обтекаемы и переменчивы. Инструмент как правды, так и лжи. Могут ласкать слух, и при этом закрывать истину. Ну да ладно. Пришел должный час. Зачем я вас позвала? Не терпится узнать?
   
Не надо бы, но попробую объяснить. Американец Роберт ошибается, обвиняя меня в подслушивании.- Виктор с Ольгой переглянулись: «Вот это да!»- Нет нужды. У меня другие методы. Он глуп. Но не скудостью ума, а потому, что молод и не знает жизни. Хотя, замечу, его мысли катятся по наклонной. Не в нужную сторону. Пора бы задуматься. Но это – его дело. Что касается вас…
   
Боюсь перехвалить. Но… что есть, то есть. Вы были на высоте. И в прямом, и в переносном смысле. Витя, когда вытаскивал Ольгу, думал о ней, не о себе. Оля переживала не за себя,- за Витю. Витя прожил целую жизнь, когда смотрел, как Оля карабкается по скале. Вы прошли по краю. По незримой нити между жизнью и смертью. И горные духи оценили это. Пощадили вас, что редко бывает.
   
Витька ерзал, проявлял нетерпение. Старуха заметила, поощрительно кивнула: «Спрашивай».
   
- А этот провал во времени, исчезновение прохода в скале? А может, и не было ничего этого, и причина всему – одурманенный каким-либо образом рассудок? Черт-те знает, что такое. Барбадос какой-то…
   
- Не сори словами. Не пришлось бы подметать. Вопросы задавать легко. Может быть, духи хотели этим дать понять вам, что пора не только щебетать, но и начать думать? Чтоб дошло до вас, что не все так просто. Не пытайтесь в минуту найти ответы на то, на что кому-то понадобились века…
   
Рассказчица как-то стушевалась: ее саму покоробила резкость произнесенных слов. Искала возможность смягчить впечатление от нужного, но хлестко прозвучавшего ответа… Указала рукой в сторону печки:
   
- Котел видите? Для чего, думаете, он?
   
Витька мстительно съехидничал:
   
- Эта чугуняка-то! Наверное, чтоб медвежьи бошки отваривать…
   
Старуха хлопнула ладонями о колени, рассмеялась:
   
- Люблю весельчаков.- Повернулась к Ольге.- Повезло тебе, друга, с парнем! Не даст заскучать.
   
Оля улыбчиво ответила:
   
- Это точно, трепло еще то…
   
Витька укорчиво посмотрел, Олька примирительно склонила голову ему на плечо, хозяйка любовно смотрела…
   
- Хорошие вы ребята… Так вот, про котел. Скоромного я не ем. И дикие пляски с обмазанным кровью лицом вокруг костра не устраиваю. Предназначенье его другое. В определенный час – раз в двадцать восемь дней – кладу в него особый сбор из трав и корешков, заливаю заготовленной в Крещение Господне водой и довожу до слабого кипения. Горючий камень помогает мне.
   
Ложусь на лежанку и всю ночь вдыхаю живительные пары. Видения потом приходят ко мне. Вещие.- Прозвучал неожиданный вопрос:- Хотите знать, что ждет вас?
   
Застигнутые врасплох вьюноши переглянулись, посерьезнели лицами, отрицательно покачали головами. Олька ответила за двоих:
   
- Не хотим. Боимся. Лучше в неведении жить. Не так страшно и оставляет надежду…
   
Старуха всплеснула руками радостно. Казалось, у ней камень слетел с души.
   
- Золотые слова! Правильные. Признаться, не ожидала от вчерашних детей такой мудрости. Узрели в корень: знания о будущем искажают жизнь, ломают ее. Как только становятся известными, тут же теряют ценность, превращаются в труху. Не в силах человека поймать будущее за хвост. Оно и предопределено и недоступно для манипулирования им. Многие не могут понять очевидного: несут деньги гадалкам, смотрят телевизионную чушь, читают дурацкие книги. Ищут жизнь, теряя ее. Некоторым земным, правда, дано видеть будущее других людей, но только видеть, не владеть им. Управлять могут лишь Боги…

Спохватилась:

- Заболталась я. Пора вам, ребятки,- завечереет скоро. Друзья, поди, заждались вас. Ступайте с Богом. Скажу, все же, на прощание: ваш поход преподнесет вам еще трудности, но все образуется к лучшему.
   
Ольга с Виктором поднялись. Переминались с ноги на ногу, не находили прощальных слов. Старуха, казалось, не замечала их, о чем-то думала. Очнулась, когда ребята повернулись к выходу, подняла в останавливающем жесте ладонь.
   
- Подождите минуту.- Прошла до сундука, открыла крышку. Порылась, вернулась с тряпичным свертком. Сунула в Витькину руку.- Больше не увидимся. На память. Потом посмотрите. Прощайте.
   
Виктор положил увесистый сверток в карман, взял Олю за руку, спросил, запинаясь:
   
- Ребята будут спрашивать… Можем рассказать им?
   
Хозяйка пожала плечами:
   
- Ваше дело. Мне-то что?- Бросила быстрый взгляд, поправилась:- Впрочем, рассказывать рассказывайте, а вот вещицу показывать необязательно: не все из ваших готовы понять, что она принадлежит только вам.
   
- Зовут-то Вас как, бабушка?
   
Старуха провела тыльной стороной левой кисти по сморщенному лбу, опустила безвольно руку. Улыбнулась горестно:
   
- Не помню. Наверное, имя мое от слова «печаль»…
   
Виктор открыл дверь, пропустил вперед Ольгу. Та, переступив порог, обернулась:
   
- Пусть будет так. Прощайте. И – спасибо.
   
Ответом было молчание. Дверь за ребятами, скрипнув, закрылась. Повисла в воздухе с обеих сторон от двери тишина…

   

После сумеречной атмосферы хижины глаза ослепило слева красноватое, клонящееся к закату солнце. Прошли несколько десятков шагов, остановились на оконечности плитняной площадки, перед входом в лесную чащобу. Витя достал сверток, опустился, разворачивая его, на одно колено.
   
- Посмотрим…
   
Откинул последний заверт, обездвижел. Завороженная Олька опустилась на колени, коснулась чуть поверхности пальцем, провела по ней, выдохнула изумленно:
   
- Однако!..
   
На Витькином колене взблескивал острыми бликами величиной с ладонь и скошенный на конус кристалл горного хрусталя. Но совсем не простой кристалл! По форме напоминал лезвие топора-колуна: снизу был шершаво-игольчатым, сверху же имел идеально ровную плоскую и прозрачную, чистейшей воды, поверхность. Утолщенная, массивная задняя часть являлась впаянным, представляющим с кристаллом единое целое, золотым самородком величиной почти с кулак. Золотистые нити, истончаясь, проникали внутрь хрустального массива. Но даже не это делало кристалл неповторимым. Внутри, в толще сияющего камня, беря начало с противоположных боковых сторон, в местах граничащих с прозрачной плотью золотистых углов, пронизывали кристалл две нитки прерывистых, похожих на миниатюрные капли инородных включений. Нити этих капелек – одна коричневого, с палевой окантовкой, другая небесно-голубого цвета – сближались выпуклостью правильных дуг, почти сходясь в передней, утонченной части прозрачного кристалла. Неудержимо притягивали взгляд.
   
Виктор сделался глубокомысленным, протянул тягуче:
   
- Да-а-а. Эта штука немалых денег стоит.
   
Оля толкнула его в плечо. Витька, взмахнув руками, потерял равновесие, уселся удивленно на землю. Но подарок не уронил. Девичий голос трепетал негодованием:
   
- Дурак совсем!? Эта штука не продается.
   
Витя поднялся на ноги, отряхнулся.
   
- Что с тобой, Оленька? Солнцем пригрело? Я разве заикался о продаже?!
   
Олька почувствовала себя виноватой, шагнула вперед, положила голову на Витькино плечо, заглянула в глаза:
   
- Прости, Вить, дурочку. Язык поперед мыслей болтает. От переизбытка впечатлений, наверное.
   
Витьке стало приятно. Решил, что надо сказать что-нибудь по-джентльменистее:
   
- Ну-ну. Не стоит расстраиваться по пустякам. Дураков тут полно.
   
Олька заулыбалась, сдержала готовое покинуть рот ядреное словцо, прикусила язык.
   
Витя не заметил, заворачивал кристалл в ткань. Опустил сверток в карман, застегнул «молнию». Оборотился на покинутую хижину.
   
Старуха сидела на прикрылечном камне, смотрела невидящим взглядом вниз и перед собой. Парень взмахнул прощально-благодарно рукой, не получил ответа. Повернулся, взял Олькину руку.
   
- Похоже, действительно пора.- Заглянул в Олины глаза, расправил плечи.- Выше нос, матрос Олька! Пошли, что ли?
   
Пара растворилась в сумерках поглотившего их леса. Скрылась под кронами вековых дерев.

   

Шли уже минут как десять. Помалкивали. Оля закончила что-то обдумывать, нарушила затянувшееся молчание:
   
- А ты заметил, Вить, что линии на кристалле соответствуют цветам наших глаз: твоих карих и моих голубых?
   
Витька ударил по тормозам, хлопнул себя по бедру.
   
- Черт. Точно! Как я сразу не сообразил?!
   
Олька понимающе покивала, коснулась Витькиного плеча, успокоила:
   
- Не переживай попусту. Женщины такие вещи лучше примечают.- Не удержалась, добавила:- У вас,мужиков, на уме все больше болты с гайками.
   
Витька взглянул исподлобья, провел рукой по волосам.
   
- Терпение мое лопается. Когда-нибудь ты напросишься у меня на заслуженный подзатыльник…
   
Олька схватила парня за рукав, развернула его к себе лицом, отпустила, отступила на шаг назад, уперла кулачки в бока.
   
- Чего? Женщину по голове бить!? А думать кто будет? Услышу еще хоть раз – получишь сам подзатыльника. С оттягом. Чтоб лучше дошло.
   
Витя и не думал сердиться. Рассмеялся от души, толкнул игриво Ольку бедром.
   
- Не нахожу объяснений, но нравятся мне почему-то Ваши разговоры, мамзель. Они какие-то… честные, что ли. От души и без зла. Без приторности. Как бросок мяча. Как гудок паровоза… Но имей ввиду: насилия над головой, быть может, применять не буду, но по попке отшлепаю запросто – не сомневайся.
   
- Не сомневаюсь. Можешь прямо щас отлупить бедную девушку, разбойник.

Сбавила обороты, сделала серьезную мину (уголок губ подрагивал, с трудом сдерживая рвущуюся наружу улыбку), прибавила:

- А ведь ты, Витька, готовый поэт. Второй раз за неделю убеждаюсь. Талантище. Эверест! Это ж надо было так ловко про мой мелодично струящийся голосок сказануть: «гудок паровоза»!
   
Виктор зыркнул осуждающе, безнадежно махнул, в сердцах, рукой, молча подался быстрым шагом лесной тропой.

Олька вприпрыжку поспевала следом. Корила себя: «Кажись, переборщила малость. Что у меня за язык такой…» Думала, как задобрить друга. Способ нашелся быстро. Старый и проверенный. Правда, скорее детский.
   
На первом же попавшемся под ноги плевом препятствии – это была стелящаяся поперек тропинки, наполовину под и над поверхностью земли, корневая плеть – девушка «взошла на театральные подмостки, открыла занавес»: присела в неловкой позе, обхватила правую ногу: одной рукой за лодыжку, другой – за носок кроссовка. Вскрикнула:
   
- Ой! Черт…
   
Обеспокоенный Виктор вмиг оказался рядом.
   
- Что случилось?
   
Оля-актриса плаксиво изогнула губы; продолжая лелеять ногу, указала подбородком на корневище.
   
- Летишь, как угорелый! Живого места не останется, пока до лагеря с тобой доберешься. Меня, между прочим, Олей зовут, а не оленихой.  Женщина я вообще-то… Уразумел, джентльмен?
   
Пропустив тираду-экспромт мимо ушей и недоуменно пожав плечами, Витя распорядился:
   
- Покажи.
   
- Чего показать?
   
- Ну не пупок же! Спектакль я уже посмотрел. Покажи раздробленные конечности. Будем ампутировать. Заместо анестезии – хороший щелбан.
   
- Ну вот еще…
   
Присел на корточки, сам снял с подружки кроссовок, исследовал, нажимая руками, пальцы стопы и лодыжку. Олька вскрикивала, в промежутках стонала. Закончив осмотр, Витька встал, отер о штаны руки, ухмыльнулся:
   
- Вопли можно прекратить, больной. Признаков увечий не обнаружено, жизни ничто не угрожает. Не споткнись в следующий раз о березовый листок и не расшиби черепушку о сосновую шишку.- Сказал показушно сурово.- Вставайте, симулянт.- Пряча усмешку, прибавил:- Повзрослеть не пора, младое племя театральное?
   
Хитрость раскрылась; да Олька и не ожидала иного. Главное – цель была достигнута: перемирие восстановлено. Витька, признаться, тоже хотел этого…
   
Шагали небыстро рядом, рука об руку. Неспешно лился и разговор. Делились мыслями от увиденного и услышанного, о прочувствованном.
   
- Ее история сильно впечатлила меня, Вить. И я ей верю. Какая редкая и трудная судьба!
   
Виктор согласился:
   
- Да, досталось ей. Готов поверить, что после такого могут раскрыться и сверхестественные способности. Хотя ее демонстрация нам образа «себя молодой», на мой взгляд, не что иное, как обыкновенный гипноз. И разжигание лампадок за это говорит.
   
Ольга покачала головой:
   
- Не думаю. Ведь мы продолжали испытывать ощущения и видели совершенно одно и то же в реальном времени. Это не гипноз. Что-то на более глубинном уровне. Может, передача мысли на расстоянии?
   
- Пожалуй, ты права. В обычный гипноз как-то не укладывается. А что насчет ее непричастности к нашим злоключениям?
   
- Почему-то я твердо убеждена, что от бабульки не может исходить зло. Не могу объяснить.
   
Витя повернул на ходу голову, внимательно всмотрелся в Олины голубые глаза.
   
- А ты знаешь, и я в этом необъяснимо, но непоколебимо уверен. Чувствуется в ней какая-то..,- поискал подходящие слова,- чистая, что ли, и стоящая над пороками и суетой сила.
   
Олька передернула плечами.
   
- Бр-р-р-р. У меня голова кругом. Открутится сейчас и грохнется оземь. Прекратим эту тему. Хотя бы на время, ладно?
   
Витька приветствовал:
   
- Давно пора. Затруднительно общаться с девушками, у которых открутились их симпатичные головки.
   
Олька собралась отбить посланный в ее огород мяч, раскрыла было рот для готового сорваться с губ убойного ответа, но тут же его и захлопнула. Вспомнила: шутковать пришла Витькина очередь. Она свой лимит на ближайший час выбрала.
   
Лес начал редеть; вышли на берег Китоя. По левую сторону алело зацепившееся оставшейся
половинкой за сопку солнце; по правую – просвечивала синим между стволами уже недалекая
палатка.

Неожиданно Оля больно вцепилась в Викторово предплечье. Тот, предчувствуя неладное, резко обернулся, цепким обострившимся взором осмотрелся вкруговую. Никакой опасности не наблюдалось, но Виктор чувствовал: «Это не шутка». Вопросительно-обеспокоенно посмотрел: «Что? Что случилось?»
   
Олино лицо выражало крайнюю степень изумления и непонимания. Витя испугался:
 
 - С тобой что-то не так, Оль? Не молчи, ради Бога. Скажи мне.
   
Ольга вытянула за застежку из левого кармашка куртки свои утерянные, дареные мамой на окончание школы позолоченные часики. С трудом пришла в себя. Виктор ждал объяснений; держащая часы рука девушки подрагивала. Надломившимся голосом Оля тихо пролепетала:
   
- Да что же такое? Кончится ли это когда-нибудь?- Посмотрела наполнившимися влагой глазами на парня, положила ему руки на плечи. Не желая того, но невольно виновато поведала:- Я, Вить, может и дура, но не до такой степени. Все карманы, и этот в их числе, я обшарила сто раз. Несмотря на то, что абсолютно точно помнила, что забыла их в пещере на камне. Думай теперь, что хочешь…
   
Виктор обнял девушку, прижал ее крепко к груди, сказал простые слова:
   
- Успокойся, Оль. Такого не может случиться, чтоб я не поверил тебе.- Добавил уверенно:- Имеем очередной феномен в продолжение темы, которую мы, дурачки, решили закрыть. Вот и все, а ты расстраиваешься. Нашлись же. Может, и помог кто, ну и что?! Радоваться надо!
   
Олька благодарно приникла щекой к Витькиному плечу, тот поцеловал ее в макушку, ласково-деловито возгласил:
   
Ну все, все. Глазаньки вытерли, слезыньки высохли – вперед, к родным берегам.
   
Через пять минут ступили на лагерную поляну. Вся компания снова воссоединилась.

   

Ребята готовили ужин. При виде возвращающихся своих, сидящие у стола Артем с Кристиной и колдующий у костра на корточках Роберт встали, оставили свои занятия. Облегченно улыбались. Жанна продолжила сидеть, оставив на столе нож с наполовину порезанной луковицей и развернувшись на пол-оборота, лицом к  подходящей парочке. Всплеснула руками в наигранной радости:
   
- Ба! Глазам своим не верю. Витька, собственной персоной! Не соврал на этот раз. И даже Ольку не потерял.- Обернулась, призвала в свидетели троих:- Запоминайте, господа сокамерники. Великий миг! Удастся ли когда еще увидеть?!
   
Олька уже щебетала с Кристинкой. Витька прошел мимо оратора, присел к костру.
   
- Кончай, Жанн, а? Трещишь на всю тайгу. Голова раскалывается – покоя хочется…
   
Жанна, на удивление, прекратила шутовство, осерьезнела:
   
- Вот это, Вить, правильно. Радует. В те редкие моменты, когда тебе хочется покоя, он – покой то бишь – становится доступным и осталь…
   
Парень перебил:
   
- Отвяжись, Жанн, а? Прошу как друга.
   
Жанна вздохнула:
   
- Не хочешь справедливые слова слушать – черт с тобой. Отдыхай от странствий. А как насчет беседы со старой ведьмой? Нам не терпится услышать.
   
- Передохнем немного, Жанночка, и все-то вам расскажем. Давай за ужином, идет?
   
- Ладно уж. За ужином, так за ужином. Пойду ускорять его начало: вы с Олькой своим приходом дали повод остальным бездельникам отлынить от работы.
   
Витька прыснул со смеху, восхищенно дернул шеей.
   
- Язычок у тебя, Жаннулечка – я те дам! Лучше не попадать…
   
Жанна уже отвернулась: конца фразы не слышала. Ударила, привлекая внимание, пару раз в ладоши. Над биваком разнесся ее звучный голос:
   
- Чего разбрелись-то? Работать, господа лодыри и тунеядцы. Ужин сам не сготовится.
   
Вскорости вся команда поглощала макароны с тушенкой. После первого насыщения Виктор начал рассказ. Говорил минут двадцать; Ольга по ходу вставляла что-то от себя. Про старухин сувенир умолчали. Остальные внимательно слушали. По окончании развернулась жаркая дискуссия. Про чай забыли.
   
Приводилась масса доводов и примеров из жизни и книжек; излагались, оспаривались и отметались различные версии и точки зрения. Кто-то больше, кто-то меньше допускал существование сверхестественного. Роберт несгибаемо стоял на материалистических позициях. Незаметно стемнело.
   
Наконец, до понимания ребят стало доходить, что они лишь впустую сотрясают воздух. Сошлись в едином мнении: в жизни есть много непонятного и непознанного, что пугает человека и толкает его на поиски.
   
Закончив ужин, покинули застолье. Роберт оживил костер, подкинул дров. Расселись округ него. Разговор не клеился. Задумчиво смотрели в огонь.
   
После веселого и продолжительного купания с Робертом Кристина чувствовала себя немного не в своей тарелке: знобило слегка, побаливала голова. Несмотря на теплый и тихий вечер, зябко поеживалась в толстом вязаном свитере с высоким – до подбородка – завернутым воротом. Натягивала рукава на зябнущие кисти рук, прятала их в подмышки. Роберт сходил до палатки, накинул на плечи подруги свою куртку. Никто не обратил на это внимания.
   
Робби взял в руки гитару, извлек несколько красивых аккордов. И это ребят не расшевелило. В их юных душах набирала силу тщательно скрываемая тоска по родительскому крову.

Стали по одному удаляться в палатку, на ночлег: Жанна, Артем, Оля, Виктор… Последним - осмотрев стоянку, раскидав костер и прихватив гитару – нырнул под полог Роберт. Застегнул изнутри «молнию». Минут пять слышалось копошение, смешки и тихие возгласы. Потом все утихло. Уставшие тела и мысли сморил крепкий сон.
   
Глубокой ночью – в первом часу -  начался дождь и в считанные минуты разошелся не на шутку. Ребята не слышали. Под монотонное глухое бормотанье частых капель заснули еще крепче…

   

Первым продрал глаза Артем. Выпростал руку, посмотрел, напрягая глаза, на часы – девятый час утра. Постепенно проясняющийся взгляд наткнулся на висящие под потолком сконденсировавшиеся капли. Ощущалась высокая, липкая влажность. Были и звуки. Отнюдь не приятные. Дробный перестук капель о крышу палатки перекрывался пугающе мощным гулом. Сожалеющий разум и упавшая надежда слились воедино: «Блин… И все-таки погода подвела».

Поднял спину в вертикальное положение, полусидя натянул, с трудом попадая в рукава, куртку. Рывками пододвинул тело, отталкиваясь от пола руками, к выходу из мужского отсека, опустил вниз «собачку» замка, выкинул ноги в общий коридорчик. Среди столпотворения обуток отыскал свои, просунул в них ступни, вылез. Согнувшись пополам, сделал два шага к центральному выходу, расстегнул «молнию», выглянул наружу.
   
Серая сумеречность, казалось, соединяла небо и землю. Повсюду была вода. Одна только вода. Везде: в разных обличьях, все закрывая собой: стена дождя, пресыщенная почва, ручейки меж камней, струи по стволам деревьев… И в завершение – устрашающий, ревящий, бугрящийся валами, взбесившийся Китой. Вся пойма была залита. Совсем рядом, в пяти метрах от палатки, сумасшедшее течение проносило в своих вспенившихся, молочно-грязных водах смытый с берегов мусор, ветви и стволы деревьев. В голове не было никаких мыслей – одна только обескураживающая безысходность.
   
Вернулся, растолкал парней.
   
- Вставайте, Робинзоны. У нас неприятности. И большие…
   
Через минуту троица сидела на корточках в наружнем «предбаннике». Молча созерцала безрадостную картину. Лодок не было. Изредка взмаргивала над поверхностью веревка со всем, что от них осталось – вырванным с корнем куском обшивки с ручкой на нем. Витька нарушил молчание:
   
- Пора взывать о помощи. Где Ваш телефон, Артемий Борисыч?
   
Артем расстегнул карман, достал непромокаемый футляр, извлек из него аппарат, нажал клавишу включения. Индикация показывала посадку батареи. Выругался:
   
- Зараза. Сдох.- Пояснил:- Когда вы с Олькой потерялись, была мысль звонить спасателям. В суете и переживаниях забыл выключить.- Ободряюще улыбнулся, приподнял развернутую ладонь.- Но вам повезло, страдальцы. Артемий Борисович – прошу в дальнейшем так его и величать, коленопреклонно и уважительно – самый запасливый в мире человек. Резервный аккумулятор. Минута, и в эфир пойдет «SOS». Сейчас принесу.
   
Вернувшийся Артем был обескуражен. Подал Виктору полиэтиленовый пакетик.
   
- Конец ему. Намок. На шивере, наверное. Когда воды черпанули.
   
Витька достал аккумулятор, взглянул на покрытые зеленовато-желтой накипью контакты.
   
- Пробовал?
   
- Пробовал. Ноль.
   
Виктор задумался надолго, ребята ждали. Зазвучал, наконец, его размеренный голос:
   
- Связи нет. В такую погоду и собака нос наружу не высунет. Помощи ждать неоткуда. Не буду оригинальным, если скажу: «Все очень плохо».- Взглянул на Роберта, потом – на Артема.- Но будет еще хуже, если мы потеряем голову. С нами девчонки, парни, и вся их надежда только на нас. Это понятно?- Ребята кивнули.- Хорошо. Так что мы имеем? Артемка, тащи карту.
   
Разложили на полу принесенную крупномасштабную карту, расселись вокруг нее, приступили к внимательному изучению. Через несколько минут Витя поднял голову, протянул:
   
- Да-а-а. До адмирала мне далеко. Очередная ошибка, и серьезная. Надо быть полным идиотом, чтобы причалить в том месте, где это сделали мы. Совсем в неподходящем месте. Смотрите сами.
   
Все трое опять склонили головы.
   
- Придется выбираться пешком. Видите, обозначена тропа. До ближайшего жилья – а это метеостанция Дабады - примерно пятнадцать километров. Но она на другой стороне. Если б мы не проявили нетерпения, протянули еще немного и встали на прикол на той стороне, сейчас нам было бы намного легче: не было бы нужды форсировать Китой. Плюс к этому – там до Дабад нет ни одного притока. Ручьи только. С этой же стороны – пять притоков. Первый, и не мелкий, – Белокопытка. Думаю, от брода там осталось одно название. Но придется переходить. Фал страховочный натянем. Дальше – три более мелких речушки – справимся. Труднее потом. В двух километрах выше Дабад в Китой впадает крупный приток – Архут. Его и в нормальную воду не перейти, а уж сейчас он нам точно не по зубам. До него мы должны добраться к завтрашнему рассвету. А там,- Виктор взглянул на Артема,- наступает наше с Артемкой время. Придется применить полученные в бассейне навыки. И, наверное, кое-что еще.
   
Роберт усомнился:
   
- Самоубийство. Эту речку, в ее нынешнем виде, и чемпион мира не переплывет.
   
Витька резонно заметил:
   
- Чемпион, может, и не переплывет, а мы будем обязаны. Верно, Артемий Борисович?
   
Артем усмехнулся:
   
- Да без проблем. Бревном бы только по башке не шарахнуло.
   
Все трое рассмеялись. Стало не так уж плохо. Виктор продолжил:
   
- Дальше. Переход в пятнадцать километров по тайге с переправами – дело нешуточное. Не знаю, что там за тропа, но по-всякому будет тяжело. Время работает против нас. Пойдем и ночью. С фонарями. С короткими перекусами. К рассвету, повторяю, мы должны выйти к Архуту. С собой берем только самое необходимое. Продукты придется взять все: мало ли что. Посуду, всякие безделушки – за борт. Оставим две кружки и две ложки, резиновую бутыль под воду, котелки и оба топорика.

Взглянул на Роберта.

- Гитару, Робби, как ни жаль, тоже придется бросить.

Роберт медленно, в знак согласия, опустил голову.

- На то, что прекратится дождь, надеяться не будем. Тщательно пакуем одежду на смену и документы со спичками.

Покосился на завилявшего глазами Артемку.

- Мокнуть нам нельзя, во всяком случае выше бедер - точно. Будет холодать, а простуда нам ни к чему. От палатки отрежем и понесем с собой один отсек. Из остального делаем накидки.- Витя продемонстрировал с помощью рук.- Я в каком-то боевике видел: берется кусок ткани, вырезается посередине дырка под голову, и вся эта бодяга подпоясывается бечевкой. Просто и эффективно. На голову – тоже кусок с напуском на плечи. Крепится веревкой вокруг лба. Типа косынки. Не очень красиво, но знакомых, надеюсь, не встретим. Вроде все. Есть, что добавить? Нет? Тогда будим девчонок.

Виктор покосился в сторону кострища. Разжечь огонь под водопадом дождя не представлялось возможным.

- Едим всухомятку, двадцать минут на приготовления и сборы и - в путь.
   
Следует сказать, что Виктора посещала мысль: «Может, целесообразнее вдвоем с Артемом пойти? Так быстрее будет, а ребята подождут». Но он ее отринул: «Во-первых, девчонки истерику закатят. Не отпустят – это как пить дать. Во-вторых,- возрастает риск: случись что непредвиденное – к примеру, тот же несчастный случай,- и под угрозу встанет жизнь всей команды». Было, если честно, еще и «в-третьих», о чем Витька старался не думать и прятал внутри себя: страшновато в такой путь налегке вдвоем…

   

Растормошили девчонок, ввели их в курс дела. Оля с Жанной выбрались наружу, выглядели – что было не свойственно им – потерянными. Кристина еще оставалась внутри. Роберт полез поторопить. Выбрался через минуту назад. Глаза его блуждали.

Ребята обеспокоились:
   
- Что такое?
   
Роберт сокрушенно покачал головой. Не заметил, как перешел на родной язык:
   
- One to one.- Спохватился, продублировал, хотя все и так прекрасно поняли, по-русски:- Один к одному. Как некстати… У Кристин жар. Высокая температура.
   
Все подавленно молчали. Витькины глаза заполыхали. Резкость произнесенных им слов была оправданной.
   
- Чего остолбенели?! Планы не меняются. Только делать будем все еще быстрее. За работу!
   
Парни засуетились, Виктор шугнул девчонок:
   
- А вы что? Найдите аптечку.
   
Девушки бросились к рюкзакам.
   
Перерыли все вверх дном, обыскали каждый угол изнутри и снаружи. Мешочек с подобранными Олькиной матерью средствами первой помощи бесследно пропал. Артем обронил:
   
- Не уверен, но, по-моему, он попадался мне на глаза там, на берегу. Наверное, завалился за камень. Потому и не заметили. Час от часу не легче…
   
Делать нечего. Дали Кристине леденцы, налили в бутылочку вчерашнего чаю. На крайний случай имелся спирт во фляжке. Продолжили сборы, торопились. Парни отрезали от палатки один из двух отсеков, временно закрепили его. Из оставшейся части скроили шесть накидок и шесть же косынок. Оля с Жанной тем временем упаковали вещи. У кострища лежала кучка бросаемого барахла. Кристину не трогали: она, переодетая с помощью Роберта, долеживала последние минуты в ставшей миниатюрной палатке. Собрались, наконец. В новом одеянии, подпоясанные ставшими теперь ненужными растяжками, стали почти неотличимы друг от друга. Витька проверил экипировку каждого. Что-то подправил, подтянул. Наскоро, стоя впятером под дождем, закусили копченой колбасой и сухарями. Заставили немного поесть и отказывающуюся Кристинку.
   
Роберт помог ей выбраться. Поддерживая, ласково говорил:
   
- Потерпи немного, дорогая. Ты у меня сильная. Наберись мужества, а мы тебе поможем.
   
Кристина вымученно улыбалась. Витька с Артемкой скатали палатку, упаковали ее, прикре-
пили к рюкзаку Артема. Все было готово. Витя окинул последним взглядом стоянку, удари-
лись о сердце каждого его слова:
   
- Ну что ж… Удачи нам всем. Я – первым, Артем – замыкающим. Двинули, что ли?
   
Потянулись змейкой. Роберт повесил на сучок зачехленную гитару: «Прости…», быстро нагнал остальных.

   

Пятьсот метров до Белокопытки прошли за десять минут. Брод, как и предполагал Виктор, мало походил на таковой.  Река разлилась: ширина ее составляла более двадцати метров. Основную опасность представлял собой бугрящийся посредине быстрый стреженек. Всего-то каких-то четыре-пять шагов, но на каждом из этих шагов запросто могло сбить с ног течением и в худшем случае ударить о камни и даже вынести в свирепый близкий Китой. Время приближалось к двенадцати дня.

Витя повернулся спиной к Артему.
   
- Доставай из рюкзака фал, «концы» и карабины. Прямо сверху все лежит.
   
Артем раскрыл клапан Витькиного рюкзака, достал необходимое. Заметил между прочим:
   
- Хорошо, батин друг, Александр Иванович, подсказал. Сами мы фига бы догадались.
   
Виктор промолчал, осмотрел оснащение, проверил прочность крепления и надежность карабинов. Поднял глаза на ребят.
   
- Иду первым, разматываю веревку. Артемий, привязывай свой конец вот к этому,- указал кивком головы,- дереву. Чтоб высота над поверхностью воды была где-то с метр. У нас два полутораметровых «конца». Зацепляем за пояс и веревку. Перебравшийся на тот берег отцепляется, конец через реку перебрасываем обратно, следующему. Понятно? Хорошо. Еще. Меня беспокоит Кристинка: она сейчас слишком слаба.
   
Роберт выступил вперед:
   
- Кристин перенесу я.
   
Витя положил руку на плечо американского друга:
   
- Спасибо, Робби. Иного и не ожидал. Парень ты здоровый, но будь внимательней вдвойне. Бойся оступиться, лучше не торопись.
   
- Конечно, Виктор.
   
Витька насадил бухту с фалом глубоко на правый локтевой изгиб, Артем прочно привязал конец к стволу дерева.
   
- Переправляемся в таком порядке: за мной, когда закреплю фал на той стороне,- Жанна, следом – Оля и Робби с Кристиной. Артем отвязывается и – последним. Веревку старайтесь держать внатяг, чтобы частично компенсировать давление течения. Ну, я пошел.
   
Вошел в воду, стал продвигаться, сбрасывая кольца фала с предплечья. На середине вода поднялась почти до пояса, забурлила вокруг бедер. Видно было, как тяжело Виктору оборевать стремнину. Сделав два тяжелых шага, на третьем чуть не потерял равновесие: ноги съехали на полметра вниз, взмахнул левой рукой, круто наклонился против течения. Удержался. Ребята смотрели, затаив дыхание. Олька что-то беззвучно шептала.
   
Еще пара шагов – и идти стало легче. Не прошло и минуты, как выбрался на противоположный берег. Обернулся, улыбаясь, махнул друзьям рукой: «Нормально». Еще пара минут, и над рекой натянулась струна из прочного фала. Крикнул:
   
- Давай, Жанн. Зрители готовят ладоши для оваций!
   
Переправа началась. С веревкой было намного проще. С обоих берегов зорко следили, подсказывали, когда кто-нибудь забывал про постоянный натяг и допускал слабину. Все прошло благополучно. Справился и Роберт, молодец. На Кристину, обхватившую руками его шею и ногами – талию, не попало ни капли. Наступил черед Артема. Виктор перевязал веревку метров на десять выше по течению. Артем отвязал свой конец, поднялся, делая запас, на несколько шагов, начал, сматывая кольца на локоть, переброд. Стремнину преодолел, держа фал натянутым, по плавной радиальной дуге. После – ерунда, и вот он уже на берегу, со всеми. Быстро собрали и упаковали снаряжение. Первое серьезное препятствие осталось позади. Ребята почувствовали себя увереннее; настроение, несмотря на непрекращающийся дождь, немного поднялось. Время на разговоры терять не стали, двинулись дальше.

   

Некоторые из родителей в Москве начинали волноваться: отпрыски трое суток не выходят
на связь. Борис Андреевич, помня договоренность с сыном – тот категорически заявил, что будет звонить изредка сам и просил отца не проявлять излишнюю опеку: неудобно перед ребятами,- терпел двое суток. На третьи не выдержал и, несмотря на протесты супруги Изольды Изовны: «Рано еще волноваться» , набрал молчащий номер. Мог и не дозревать так долго до этого: связь отсутствовала. Последующие несколько попыток были копией с первой: «Абонент недоступен».
   
Беспокойство только возросло. Позвонил другу Шурику – упоминавшемуся выше полковнику из Главного Управления МЧС Александру Ивановичу. Тот обещал выяснить, что сможет, через свои каналы. Перезвонил через час:
   
- Я связался с ребятами из нашей службы на месте. Никаких сообщений, что кто-то попал в неприятности, за последние трое суток не поступало. В горах сейчас идет сильный дождь. Потому и связи нет. Реки поднялись. Прогноз на ближайшие сутки – без улучшений. В тех местах такое часто случается. Наши парни немедленно известят меня, если появится информация, а я, разумеется,- тебя.- Помолчал немного.- Не дергайся, Борька. И Изу не дергай. Уверен, что ребята сидят и пережидают непогоду. А как иначе? Не сплавляться же, в самом деле, под дождем и по большой воде? Прекратится дождь – и через сутки вода спадет. Все, пока. Успокаивайся, давай, сам и успокой остальных.
   
После разговора на сердце стало полегче. Попросил жену отзвониться матерям Ольги, Жанны и Виктора. Что и было немедленно выполнено. Изольда Изовна, мастер импровизации, передала всем обнадеживающий разговор мужа с Александром Ивановичем, сделав его еще более убедительным. Постаралась на славу. Общее беспокойство утихло…

   

Через полкилометра перебрели ходом отводной рукав Белокопытки, обозначенный на карте как «пересыхающее русло». Сейчас в нем струился небольшой поток, но переправа не доставила трудностей – только опять захлюпала в кроссовках вода. Тропа шла вдоль-над берегом Китоя, то выходя на открытое место, то опять углубляясь в лес. Пересекая очередную прогалину, увидели справа маленькое зимовье, по виду брошенное. Заходить, сберегая время, не стали. Не останавливаясь, прошли мимо. Отдаленные, по правую руку, в начале пути сопки постепенно наплывали, становились ближе. С противоположного берега Китоя, наоборот, отдалялись.
   
Виктор посмотрел на ручной хронометр: почти три часа дня. Вот-вот должно показаться второе водное препятствие. Приток, название которого из-за слишком мелкого шрифта не смогли прочесть на карте. Какое оно? Насколько окажется сложным? Выбросил пустые мысли, занялся делом. Сопоставил в уме пройденный путь и затраченное время. Три километра за три с половиной часа, из которых около часа – на переправу. Подумал: « Вроде в графике пока, но впритык».

Обернулся.
   
- Сейчас будет приток, готовьтесь. Переправимся и перекусим.
   
Изменившийся, сперва еле уловимо, тембр гула, а затем и увеличившаяся его громкость сомнений не оставляли: вот и он.
   
Так и есть. Вышли из подступающего вплотную леса на невысокий каменистый берег. Противоположная сторона была немного повыше. Заметна была поднимающаяся, петляя между торчащими из почвы угловатыми булыгами, и исчезающая под кронами прибрежных сосен и елей тропа. Вода была высока, но, к счастью, не полностью скрывала слегка покатые береговые галечные площадки на обоих берегах. Девушки присели на мокрые камни, вытянули уставшие ноги. Парни, глядя сверху на громыхающую речку, изучали русло. Затем спустились к самой воде.
   
Сразу от берега начиналась стремнина и глыбь: била основная струя. Вторая половина десятиметровой в ширину реки серьезной опасности не представляла. Парни думали.
   
Сами они смогли бы преодолеть стрежень агрессивным ходом: не успело бы снести с ног. Но не девчонки, и уж тем более не ослабевшая Кристинка. На нее было больно смотреть…
   
Вдруг по Витькиному лицу расползлась победительная улыбка: его осенило. Роберт с Артемом заметили это, почувствовали облегчение: команда уже успела привыкнуть, что Витьке в голову чаще, чем остальным, приходят дельные мысли.
   
- Кажись придумал чего, а, Вить?
   
Виктор указал рукой на отекаемый струями относительно спокойной части потока, возвышающийся кубообразным лбом над поверхностью воды поперек течения ближе к противоположному берегу, огромный валун. Затем положил левую руку на подобный, окопавшийся на берегу. Провел ребром ладони правой руки виртуальную линию, соединяя расположившиеся почти друг против друга камни. Артем понял влет. Задрал в поисках подходящих хлыстов голову. Дошло и до Роберта: взбежал по откосу к девчонкам, отвязал от рюкзака топорик.
   
В два топора срубили пару молодых сосенок, отделили верхушки. Ветви рубить не стали, оставили для устойчивости. Выдрали волоком два восьмиметровых ствола из леса, спустили их к воде. Подняли втроем в вертикальное положение первый, уперли его комелем в нужное место. Нацелили падение, направленным толчком отпустили. Упавшая лесина мягко хлопнула ветвями по воде; верхняя, дальняя, часть, влекомая течением, выбрала предусмотренный запас, уперлась в лоб камня. Повторение того же самого со второй лесиной прошло вдвое быстрее. Два ствола, сцепившись ветвями, образовали довольно прочный и надежный мост через стремнину.
   
Виктор влез в лямки своего рюкзака, пошел, как обычно, первым. Половину мостика одолел уверенно, даже не намочив ноги. По мере приближения к опорному валуну, дальняя часть моста начала предсказуемо проседать, погрузившись, в итоге, на полметра под воду и оперевшись о дно. Витя поправил некоторые ветки, сделав мостик еще более надежным и удобным, сошел с него и,  преодолев оставшиеся четыре метра бродом не выше колена, выбрел на берег. Показал кулак с отведенным кверху большим пальцем: «Никаких проблем». Остальные пятеро перебрались за пятнадцать минут. Еще одно позади.
   
Вскарабкались на берег, углубились в лес. Подыскивали место поудобней, чтобы перевести дух и перекусить. Роберт увидел стоящий невдалеке справа от тропы одинокий скальный останец, указал рукой. Витька отверг:
   
- Слышал где-то, что всякие змеи и прочие симпатичные гады любят пережидать дождь под большими, долго сохраняющими тепло камнями.
   
Девчонки передернули плечами: «Не-е-е. Подальше отсюда». Робертово предложение подавляющим большинством не прошло. Не беда: через минуту нашли местечко поспокойней – большую плоскую, вросшую в землю каменную плиту.
   
Не разбирая полностью палатку, парни соорудили из нее импровизированный натяжной тент, привязав за углы к четырем деревьям таким образом, чтобы обеспечить сток на одну сторону. Сгрудились все под него, кое-как расселись. Кристину усадили в середку. Ольга и Жанна достали сухари, воду, кружки и колбасу. Порезали крупными ломтями прямо на камне. Время – четыре часа. Приступили к полднику.
   
Жевать, давясь, уже заканчивали, когда Виктор взглянул на Роберта, перевел взгляд на Кристину и обратно на Роберта. Тот понял, сжал изогнутые уголками книзу губы, с сожалением
качнул головой: «Неважно». Витька изобразил на лице улыбку, достал из бокового кармашка
рюкзака фляжку, отвинтил крышечку.
   
- Кристиночка, это лучшее лекарство в походе. Выпей немножко,- полегчает. Рекомендую.- С неудовольствием посмотрел на шевельнувшегося Артема.- Не пододвигайтесь, Артемий Борисович. Вы в списках не значитесь. Нет Вас в списках. Нету-ка.
   
Артемка ухмыльнулся:
   
- Как можно?! Я это… ничего… мышцы затекли просто.
   
Витька снова повернул голову к больной девушке.
   
- Ну так как? Мы готовы?
   
Кристина сморщилась с отвращением, затрясла отрицательно головой. Витя был настойчив:
   
- Для пользы дела. Рыбий жир же приходилось пить? Ну вот! А он в десять раз хуже.
   
Девушка умоляюще взглянула на Роберта, тот ободряюще улыбнулся: «Надо». Поддержали и девчонки: «По-быстрому. Раз, и готово». Кристина решилась.
   
Оля подала Виктору кружку. Плеснул немного спирта, развел наполовину водой, подал.
   
- На.
   
Кристинка, будто прощаясь с жизнью, обвела всех безнадежным взглядом, опрокинула, залпом, содержимое кружки в рот. Поперхнулась, закашлялась. Лихорадочно рвала зубами колбасу. Но дело было сделано: спирт попал куда нужно – щеки порозовели. Впервые за последние несколько часов улыбка девушки перестала быть вымученной.
   
Парни достали карту, склонились над ней. Через минуту Артем произнес вслух:
   
- До очередной, предпоследней, переправы около двух с половиной километров. От нее и до следующего притока, где нас ожидает последняя переправа - я имею ввиду, группой,- еще километр. Ее мы должны успеть одолеть засветло, так?
   
- Именно так.- Витька глянул на часы:- Двадцать минут сидим уже. Времени в обрез. Пора.
   
Начавшие согреваться ребята неохотно стали подниматься из-под тента.

   

С километр прошли довольно ходко, но потом начала давать о себе знать накапливающаяся усталость. Разговоры почти стихли, по сторонам смотрели теперь редко – в основном, под ноги. Было и хорошее: дождь перестал быть сильным, теперь только моросил, но продолжал оставаться обложным: просвета нигде не наблюдалось.
   
Тонизирующее действие алкоголя ослабевало, слабела и Кристина. Стала пошатываться и спотыкаться. Роберт ее поддерживал, сердца ребят обливались кровью…
   
Ход замедлился. Справа надвигались сопки. Витя помнил: когда сопка  вплотную наплывет своим склоном на Китой, они должны будут ее обогнуть, и за ней – предпоследний приток. Обернулся, постарался сделать голос бодрым, но тот пошел в отказ, прохрипел:
   
- Осталось совсем немного…
   
Группа приободрилась, или сделала вид. Но пошли ходчее. Вскоре вышли из леса, двинулись по плавно поднимающейся, узкой и твердой, каменисто-землистой дорожке. По левую сторону ревел мутный Китой, по правую – вздымался крутой безлесый склон со скальными сколами. Вот основание склона стало забирать вправо, удаляясь от реки. С небольшой возвышенности взору открылась панорамная картинка: напротив, метрах в двустах, вплотную – как и та, которую они только что обогнули, – к Китою примыкала другая сопка. Пространство между сопок походило по форме на треугольник, основанием которого являлся Китой, а вершиной – крутобокий, густо заросший хвойником выход из межсопочной лощины, где сходились их основания. Из лощины вытекала речка и, пробежав метров сто посередине треугольной площадки, впадала в Китой.
   
Виктор с удовлетворением отметил, что перед впадением речка, образуя небольшую дельту, разбивалась на три рукава. Это облегчало переправу для уставшей команды.
   
Тропа опустилась со склона, пролегла по ровной поверхности. Под ногами началось чавканье – небольшая заболоченность. На это никто не обратил внимания. Вышли к речке и, не останавливаясь, пересекли все три рукава ходом. Почавкали опять ногами немного, поднялись и обогнули вторую сопку, встали на привал. Время было – без четверти восемь. Вечера уже.
   
Примостились кто как мог. Тент цеплять было не за что, да и время поджимало. Доели, запи- 
вая водой, остатки копченой колбасы. Сухарей пока хватало. Парни отошли шагов на пять, склонились, касаясь головами, над картой. Артем, ни к кому конкретно не обращаясь, задал заинтересовавший его вопрос:
   
- Китой от этого места уходит поворотом влево. Тропа же идет прямо, удаляясь от него, пересекает бродом наш последний приток в полутора километрах выше по течению от устья и только потом поворачивает обратно к Китою. Почему не по берегу? Зачем такой крюк?
   
После короткого раздумия Витя высказал предположение:
   
- Возможно, в низовьях речка течет по непроходимому каньону, или в районе устья серьезное болото. Не знаю. Но уверен, если тропа идет так, а не как-нибудь иначе, значит тому есть причины. За такими вещами стоит многолетний опыт, поэтому мы пойдем по тропе, а не так, как напридумывают наши умные бестолковые головки.

Помолчав, прибавил:

- Вернемся, надо бы карту хорошую достать, военную. Ну как, хорошо сказал?
   
Роберт с Артемом весело переглянулись.Артемка съехидничал:

- На уровне. Много позитива. Все по полочкам разложил. Почти как наша историчка Валентина Арсентьевна, зануда.
   
Витька ухмыльнулся:
   
- Каков вопрос – таков и ответ.
 
 Артемка, выпрямившись, изобразил оскорбленное достоинство.
   
- Робби, призываю тебя в свидетели. Меня, похоже, кретином обозвали. Ну, пусть намекнули. Для потомственного дворянина это без разницы. Все, Витька. Стреляемся. На шишках. С пяти метров. До первого фингала.
   
Витька отмахнулся:
   
- Настоящий мужчина детям фингалы не ставит. Пошли, стрелок. Надо бы нагрузить тебя побольше, чтоб болтал поменьше.
   
Роберт отвлекся на несколько секунд, потешался. Но тут же, глянув на сжавшуюся на камешке Кристинку, осекся сконфуженно, посерьезнел. Придержал собравшегося отойти Виктора за рукав, тихо, чтоб никто не услышал, проговорил:
   
- Кристин совсем плоха. Боюсь, не дойдет.
   
Витька положил руку Роберту на плечо:
   
- Вижу. Надо дойти. Придется – понесем на себе. Крепись, Робби. Всего один километр и переправа. А там что-нибудь придумаем.
   
Группа направилась вдоль основания сопки в сторону от Китоя. К последней для Роберта и девчонок переправе. Но не для Артема и Виктора. Их ждала еще одна, несравнимая со всеми предыдущими. Страшно было думать об этом…
   
   

Справа уходил в высоту каменисто-щебенисто-песчаный, покрытый блеклым коричневато-зеленым травяным ковром склон. Слева, насколько хватало взгляда, над высокой спутанной высохшей травой, подпираемой снизу молодой изумрудного цвета порослью, повсюду торчали одинокие сгнившие древесные стволы. Много их валялось и полулежало на поверхности. Похоже, и впрямь болото. Неприятное место.
   
Находившаяся сперва прямо по курсу возвышенность по мере приближения начала сдвигаться влево, превращаясь в высокую куполообразную сопку.
   
Группа втянулась в межсопочную долину. Начался молодняк и за ним – зрелый лес. Сосны, кедры и ели все выше забирались в горы. Дождь продолжал моросить.
   
Виктор напрягал слух: пора бы услышать шум реки. Его нагнал Роберт.
   
- Совсем плохо.
   
Витя остановился, сверился со временем – двадцать один ноль пять. Встали и остальные. Кристинка тут же тяжело опустилась на землю. Ее на три четверти пустой рюкзачок съехал, не вызвав у хозяйки никакой реакции, набок. В наступившей тишине достиг ушей ожидаемый звук: река рядом. Витька обрадовался:
   
- Слышите? Напряжемся немножко, осталось пять минут.
   
Даже у Кристины оживилось лицо, будто ждала ее впереди пуховая постель.
   
Вскоре вышли к реке – последнему на пути китойскому притоку. Был он неширок, но полноводен и быстр. Несся, окатывая крупные валуны, между отвесными, метра в три высотой, глинистыми берегами, подмывая их. Высокая вода полностью скрыла узкую крупногалечную прибрежную полоску.

Виктор тронул Артема плечом, кивком указал на подмытую глинистую стену с торчащими кореньями, негромко произнес:
   
- Видишь? Вода-то и много выше бывает. Нам еще повезло…
   
Артем вздохнул, промолчал.
   
Тропа круто опускалась к воде и так же круто взбиралась на противоположный берег. От дождя была скользка. Брод, по существу, перестал быть таковым: слишком глубока быстреть на всю ширину. Но здесь ребят ждал сюрприз. Настоящий подарок природы. Без шуток.

   

Косо через речной поток, по диагонали и с небольшим уклоном, лежала огромная ель. Вывороченная корневая система с вырванным массивным почвенным комом внутри цепко держалась клещами оставшихся корней за самый край обрыва метрах в пятидесяти выше по течению. Другой конец ели, обломавшей при падении верхушку о верхний край противоположного берега, взрезав острыми краями слома его «щеку», немного не доставал до поверхности реки, опираясь на погруженные в прибрежную воду многочисленные ветви. Находился всего в двадцати метрах от выхода на разорванную грохочущей струей тропу. Почти готовый мост.
   
Возраст ели, вода и ветер сделали этот подарок обессиленным путешественникам. И совсем недавно: хвоя только-только начала желтеть.
   
Обрадованные, ребята ринулись к висящему на мощных корневых плетях комлю. Роберт, не теряя времени, как девчонки, на восхищенные возгласы, взобрался на толстенное дерево; руками, ногами и топориком расчистил в десять минут проход по стволу, спустился и, проверяя ход, пробрел по колено в воде до выхода на тропу, залез по ней, помогая руками, наверх. Поощряюще махнул рукой остальным.
   
По-быстрому перебрались Жанна и Олька. Осторожно, поддерживая обеими руками сзади Кристину за талию, перешел с ней и Виктор. Переменились на конце местами, парень спустился с бревна в воду, принял на плечи девушку. На подъеме тропы подмог приспустившийся Роберт. Последним перебрался Артем, перекинув через плечо, в дополнение к своему, и лямку Робертова рюкзака. В воду лезть ему не пришлось. Дойдя до конца «моста», услышал оклик, поднял голову. Сверху, с края обрыва, свешивались правая рука и голова улыбающегося Роберта. Левой, страхуясь, он держался за близстоящую молодую елочку.
   
- Давай рюкзак.- Артем подал, рюкзак исчез.- Теперь – свой.- То же самое.
   
В голове Артемки шевельнулась шальная молодецкая мысль:
   
- Робби! А друга своего, Артемия Борисовича, сможешь так же?
   
Закуражившийся Роберт покрепче ухватил елку, протянул руку.
   
- Давай.
   
Миг – и оба молодца обнимаются на краю карниза. Витька посмотрел неодобрительно:
   
- Пижоны…

   

Для привала решили чуть углубиться в лес – все поменьше досаждает дождь. Уже пошли было, как Артем вспомнил, отцепил от рюкзака и потряс пустой бутылью:
   
- Воды набрать забыли.
   Несмотря на столь чудесный недавний молодецкий взлет, пришлось спуститься к реке и подняться, как и остальные, испачкав ручки, обратно по грязному откосу.

Витька оглядел запачкавшегося рационализатора  долгим сочувственно-понимающим взглядом учителя на бестолкового ученика, ухмыльнулся:
   
- С небес – на матушку-землю, а?
   
Артемка огрызнулся:
   
- Да ну тебя. Благодарить должен. Для общего блага пострадал.
   
Тропа повела вдоль правого берега, помаленьку отдаляясь от него. Метров через двести,
увидев пышную ель, свернули с тропы, расположились под ее ветвями. Опускались усугубля-
емые дождем густые сумерки: без четверти десять. График движения соблюден. Успели.
   
Жевали, запивая водой, сухари. Продуктов было много, но все они требовали приготовления.
   
Кристину начал трясти озноб. Роберт посмотрел на Виктора, тот ответил открытым взглядом:
   
- Я помню, Робби. Сейчас.- Встал, отряхнул руки, подхватил топорик.- Пойдем.
   
Нашел поблизости две рядом стоящие тонкие сосенки.
   
- Сделаем носилки.
   
Срубили, подобрали нужные по диаметру части стволов, изготовили две одинаковые жерди. Зачистили от редких сучков и веток, но шкурить не стали. Вернулись к ребятам. Раскатали палатку, пару раз пересложили ее, пока не добились формы квадрата. Плотно накрутили две противоположные стороны на жерди, крепко привязали к ним ткань по углам веревкой. Витя достал два «конца» с закрепленными карабинами, затянул их «удавкой» на четырех концах жердей. Получились две – по одной с каждой стороны самодельных носилок – соединяющие жерди полутораметровые петли.
   
- Попробуем.
   
Накинули с Робертом веревочные петли на шеи, пропустили их через грудь, поднялись с носилками в полный рост.
 
Жерди оказались чуть ниже пояса, основная нагрузка приходилась на спину, не на руки – то, что надо. Витька остался доволен, сделал «зарубку» в памяти об еще одном полезном применении «концов». Артемка, не без доли мстительного ехидства, бросил «леща»:
   
- Ну прям-таки как фирменные. Тебе бы Вить, на заводе работать.
   
Все, включая самого Витьку, заулыбались. Тронула слабая улыбка и губы Кристинки.
   
Роберт подошел к ней, галантно расшаркался, протянул руку:
   
- Позвольте проводить, мисс, до кареты. Фирма дарит Вам бесплатный билет. Поедете с комфортом.
   
Кристина заотнекивалась для виду. Понимала: идти больше не сможет. Роберт взял ее ладошку, помог подняться. Снял рюкзачок, передал Артему, улыбнулся успокаивающе:
   
Ну-ну. Без церемоний, дорогая. Кони ждут, бьют копытом.- Подвел, придерживая за талию, к носилкам, уложил. Бережно подправил куртку, накидку и штанишки. Надвинул косынку козырьком на лицо, легонько надавил указательным пальцем на кончик носа:- Ну вот, и ладненько.- Выпрямился, взглянул на Виктора:- Мы готовы, босс.
   
Впряглись в хомуты: Виктор – ведущим, сзади – Роберт. Подмигнул Кристине:
   
- Бычки на пол не бросать, бутылки в окна не кидать. Поехали!
   
Время – десять тридцать пять. Опустилась ночь.

   

Артем шел первым. Подсвечивал фонарем. За ним – экипаж. После – Ольга с фонариком и замыкающая Жанна.
   
Камни. Глина, корни, ветки по лицу… Опять: камни, глина, ветки…
   
Через полчаса сменились: Артем перехватил сбрую, Роберт отмахнулся: «Я в норме». Продолжили путь. Спотыкались, терпели. Начало покачивать, ноги стали заплетаться.
   
Виктор сменил Роберта. Еще двадцать минут. Девушки поспевали с трудом. Все, нет больше сил… Тяжелый километр пути остался позади. Встали. Роберт обернулся, смахнул пот со лба, озвучил очевидное:
   
- Необходим привал.
   
Олька с Жанной, соглашаясь, плюхнулись на землю. Парни опустили носилки, потянулись. Виктор глянул на часы: без двадцати час.
   
- Похоже на то. Поставим палатку. Пускай девочки поспят с часок.
   
За словом – и дело.
   
Заострю внимание: не за хрестоматийные пять, а за три с половиной минуты Кристина была поднята Робертом на руки, вздохнула глубоко, пока Артем с Витей превращали носилки в домик, была опущена любящими руками под защищающий от дождя свод. Олька с Жаннкой нырнули туда же. Роберт взглянул на парней, слова не выбирал:
   
- Дураку понятно: самое время для горячей пищи. Нужно изыскать возможность, чтобы развести костер. Не знаю, как это сделать. Может, свой загранпаспорт на растопку пустить?
   
Попробовали без крайних мер: обломали вроде как сухие ветки - хрустели, во всяком случае. Наломали мелочь, нависли над кучкой. Палили спички. Не помогало – огонь не желал возгораться. Посмотрели на Витьку. Тот понял: ждут решения.
   
- Сопка. До нее метров сто. Под ней должен быть валежник. Сухой. В книжках про индейцев читал. Надо сходить. Кто со мной?
   
- Я. Точно, наколем щепы.
   
Роберт отклонился, подхватил топорик. Засунул за пояс. Виктор сделал пару шагов, выдернул из ствола наживленный второй.
   
- Пошли.
   
Свет от двух имеющихся фонарей, взбликивая, удалялся. Артем повернулся, шагнул к растворяющейся во тьме палатке.  Залез под полог. Жанна обхватила его голову, прижала к груди:
   
- Нам всем следует отдохнуть.
   
Двое других «отдыхающих», лавируя между деревьями и кустарником, шли к цели. Нависла громада сопки. В отдаленный гул реки вплелось какое-то новое звучание. Похожее на всхлипывания и щенячий скулеж. Виктор обернулся:
   
- Ты слышал, Робби?
   
- Слышал. Пойдем-ка отсюда.
   
Луч Викторова фонаря напоролся на что-то инородное, остановился.
   
Высветилась мохнатая палиевая звериная морда. Волчья. В желтых глазах полыхала лютая ненависть. Страха там не было. Над торчащими ушами вибрировал поднятый трубой хвост.
   
Витька инстинктивно отмахнул фонарем:
   
- Пшел отсюда!
   
Не стоило этого делать. Молнией метнулось, атакуя, спружиневшее тело. Фонарь и топор отлетели в сторону. Два сцепившихся туловища упали, покатились в диком рыке. Роберт остолбенел. Но только на секунду. Бросился в «кучу-малу». Забыл про топор. Рвал руками и зубами, издавая первобытные крики, волчью шерсть. Неистово лупил фонарем по звериной башке.
   
Волк, рыча и всхлипывая, отступил, метнулся в заросли, исчез. Перевернулись на спину, несколько секунд, переживая произошедшее, отмалчивались. Вскочили на ноги. Роберта трясло, Виктор возбужденно-залихватски треснул правым кулаком в левую ладонь:
   
- Вот это да! Получил, собачья харя! Не фига шарахаться по ночам, зверюга.- Отряхнулся, добавил:- Хрен кто поверит. Пойдем, девчонкам расскажем.- Поднял упавший фонарь, поискал, не находя, топорик.- Куда ж он запропастился, черт?
   
Луч Робертова фонаря осветил Витькину грудь, приподнялся, застыл.
   
- Да ты ранен, Витя. И серьезно.
   
Оба впились взглядами в ключицу. Разорванная в клочья куртка была обильно пропитана кровью. Про утерянный топор забыли; Роберт, не мешкая, увлек Виктора обратно.
   
Занырнули в палатку. Набились, как сельди в бочку. Девушки засуетились, стащили с Виктора одежку. Онемели. Кристина приподнялась на локтях.
   
Из рваной раны волной изливалась кровь. Олька пришла в себя первой, скомандовала:
   
- Жанна – останься, мужики – вон.
   
Выдернула из своего рюкзака чистую майку, выудила из внутреннего кармана разорванной Витькиной куртки фляжку, дала хлебнуть. Оголила ему плечо. Пропитала ткань спиртом.
   
- Сейчас, Витенька, будет больно.- Не церемонясь, засунула парню в рот перчатку.- Терпи.
   
Приложила компресс к ране. Парнишка содрогнулся, выгнулся, издав протяжный прерывистый стон, дугой. Повернулся на бок, уткнулся лицом в брезентовый пол, затих. Олька наклонилась, приникла губами к его шее, гладила по спине рукой.
   
Жанна сообразила, надкусывала зубами ткань снятой Витькиной накидки, с хрустом рвала полосы для перевязки.
   
Перевязали, как смогли. Наискось, через грудь. Олька стояла на коленях. Голова Виктора
покоилась на ее бедре. Повязка, напитываясь кровью, краснела. Фонарик, светя, валялся на полу. Заглянул Артем. Оля повернула к нему голову, посмотрела глаза-в глаза. Молчала. Артем все понял. Засунул голову и Роберт. Прозвучали в наступившей тишине емкие слова:
   
- Иду, Оля. Через минуту.
   
Витя шевельнулся, поднял, останавливая готовый прорваться Олькин протест, ладонь.
   
- Карту…- Встряхнул бумажное полотно.- Через километр выйдешь к Китою. Сейчас,- взглянул на часы,- почти два ночи. Два-два с половиной километра по берегу – и увидишь большой остров. Как раз начнет рассветать. Это облегчит задачу: переплывешь двумя трансами. А там до Дабад – ерунда. Три километра.- Усмехнулся горько.- Насчет «облегчит»: я не говорил, ты – не слышал.- Артем улыбнулся:- Не волнуйся, справлюсь.- Виктор схватил Артема за руку:- Буду волноваться. Если сломаешь ногу ты, значит – и мы сломали ноги. Если утонешь – утонем и мы. Понятно?
   
- Понятно. Пальцы не сломай, мне имя еще в носу ковыряться.
   
Видно было, что у Жанны давно чешется язык. Улучила момент, высказалась:
   
- Почему-то никому не приходит в голову, несмотря на свежий пример, что одинокий ночной путник может подвергнуться нападению дикого зверя. Могло кончиться хуже, если б не Робби. А кто поможет, не дай Бог такому случиться, Артемке?!
   
Артем втащил в палатку обе руки, поднял раскрытые ладони:
   
- Что толку сотрясать воздух? Есть, Жанночка, такое выражение: «Жопу на голову не натянешь». Поясню. Витька не у дел, Робби нужен здесь. Чего непонятного?! И еще. Никогда зоологию за предмет не считал, а тут всплыло в памяти: в июне-июле волчьи стаи разбиваются – в одиночку выхаживают потомство. Со жрачкой в это время у них проблем нет. И они не агрессивны. Ребята случайно напоролись на логово. Ведь слышали же щенячий скулеж, верно, Робби?

Роберт подтверждающе кивнул.

- Ну вот! Лишь бы детенышам не угрожали. На остальное им плевать. Убедил?
   
У Витьки восхищенно заблестели глаза:
   
- Вам бы, Артемий Борисыч, в Думе заседать!
   
- А то… Хватит трепаться. Я ушел.
   
Хлопнул о Витькину, потом – Робертову ладонь, чмокнул в щеку Жаннку, Ольку, наклонившись,- Кристинку. Жанна притянула голову, поцеловала в губы по-легкому, трепнула за волосы. Оля проводила взглядом: «Хороший парень».
   
И ушел. Старался быстрей: мелькали под ногами камни, корневища. Спотыкался. Подсвечивал фонарем. Через полчаса вышел к Китою. Тропа стала нахоженней. Полушел – полубежал. Перед глазами стояла Витькина кровавая рана и Кристинкино страдальческое лицо. Стал машиной, почти зомби. Вперед и только вперед. Усталость – по боку, ребятам хуже.
   

Чуть не проскочил остров. Начало светать. Полпятого утра. «Хорошо».
   
Посмотрел на бугрящиеся воды, оценил обстановку, выругался:
   
- Черт…
   
Пришлось сдать метров на двести назад. «В самый раз».
   
Сбросил накидку, косынку. Проверил паковку документов, спичек. Застегнул все пуговицы, замки. Перезавязал спасжилет. Поднял руки, крутнул туловищем туда-обратно, присел пару раз. Взглянул в серо-желтую бешеную пучину: «О, Господи. До чего ж страшно». Бросился в воду.

   

Пятеро теснились в маленькой палатке. Тускло светил подвешенный к потолку фонарь. Кристина лежала: казалось, заснула. Роберт, подобрав и обняв колени, сгорбился у ее ног. Жанна, сидя на коленях, опустошенно смотрела в пустоту. Олька сидела, вытянув ноги, гладила голову забывшегося Виктора.
   
Ее блуждающий взгляд остановился на кровоточащих кистях Роберта – волчьем «подарке». Вскинулась:
   
- Мы, Жанн, с тобой – две самовлюбленные сопливые дуры. Посмотри!
   
Жанна вернулась в реальность, засуетилась. Запустила руку в рюкзак, выдернула белоснеж-
ную, с надписью на незнакомом языке, футболку. Надкусывая ткань зубами, рвала ее на полосы.
   
- Венгры подарили. Когда взяла кубок в произвольной программе. Классная футболка была.
   
Оля пояснила:
   
- За то выступление на Жаннку готовят документы на звание мастера спорта международного класса. Гордись, Робби.
   
Роберт восхищенно развел руки, Жанна отмела поздравления.
   
- Какой я, к черту, мастер? Думаете, не понимаю, как я облажалась на шивере?
   
Роберт наклонился вперед. Уловив общий смысл сказанного, хотел уточнить:
   
- Что за слово такое – «облажалась»? Не знаю, поясните.
   
Олька готовила повязку, отвинтила крышку от фляжки со спиртом. Жанна откинулась, подумала пару секунд, заговорила:
   
- Хитрое словцо. Многогранное. В моторном переводе значит: «Не справилась». Но по факту имеет более уничижительный смысл. По сути, этим словом дают понять человеку, что он - никто. Интересно и применение в обиходе вроде как переворачивающей приставки «не». Опять же, чисто технически, «не облажалась» означает - «справилась». Но не только. Обычно этим выражается не только констатация факта, но и степень уважения. Зависит от мимики и звуковых оттенков. Я, вообще-то, не языковед, Робби. Смогла хоть что-то прояснить?
   
- Смогла. Я понял. Не ты, скорее, я облажался. Удивляюсь все более и более русскому языку. Насколько он многогранен! Мне интересно все это…
   
Жанна взглянула на заулыбавшуюся Ольгу, ухмыльнулась:
   
- Это еще что… Бывают фразы из трех слов и восьми букв, имеющие с сотню оттенков. Притом, иной раз – прямо противоположных. Зависит от выражения лица, тембра, громкости звука и черт знает еще чего. Даже приложиться кулаком могут. Сама всю жизнь учусь.
   
Витька проснулся, его разбирал смех. Американец Роберт заинтересованно посунулся:
   
- Что за фразы такие? Приведи пример.
   
Жанна взглянула на готовые расколоться в смехе лица Оли и Вити, чуть не рассмеялась сама. Скомкала в руках остатки ткани.
   
- Потом, Робби. После. Когда вернемся.
   
Перевязаны Робертовы кисти, намокала кровью на плече Виктора повязка…
   
Поймал Олькину кисть, сжал, успокаивающе улыбнулся:
   
- Артемка справится…

   

Суть да дело. Артем выбрался на островной берег. Оглянулся на преодоленную круговерть: « не так уж страшно». Присел, выжимая потоки воды. Выпрямился, окинул взглядом торчащие тополево- ивлевые кроны, вдрался в густые кусты. В пару минут преодолел островные заросли, вышел на противоположную оконечность. Остолбенел.
   
Переплытый рукав выглядел детской забавой. Открывшаяся картина потрясала, давила. Понятие «страшно» ушло на второй план. Мутные проносящиеся валы были глубоки и безжалостны. То тут, то там всплескивали коряжистые лесины. Ширина – метров восемьдесят, и по ту сторону – каменистый обрывистый берег. Никаких шансов выбраться. Цейтнот.
   
Опять в уме проявилась кровоточащая Витькина рана; парень собрался. В голове прояснилось. Пустил взгляд, выхватывая детали, по берегу. Проследил ход течения, отметил: метров через сто струя отбивается от берега. Обострившийся взгляд увидел далеко впереди бугрящееся водное море. Подумалось: «там уже Архут».
   
Наметил на той стороне береговой обрывистый землистый опуск. Метрах в ста ниже по течению. «Там надо успеть вылезти». Узрел очередную взбрыкнувшую из воды лесину, просчитал время: «Совсем впритык».
   
Прошел на верхний край острова, глянул на носки кроссовок. Сам себя поймал на никчемности взгляда: «Время оттягиваешь, герой?» Вошел по колено в воду, вперился взглядом в предполагаемое место высадки, вытянув вперед руки, нырнул.

   

Жанну торкнуло. Прокатилась щемящая волна. Прикусила губу, отвернулась…

      

Ударился о берег, крутнуло. Схватился за корень – неудачно: слабый, вырвался. Времени нет. Выбросил туловище из воды, ухватился за другой. Повис. Ноги, до колена, бултыхались в воде. Поджал их, уперся. Круворотом выбросился на козырек, откатился от края. Вздохнул пару раз, поднялся. Окинул очумелым взглядом творебье, подался ходом. Перешел на бег.
   
Три километра скачки остались позади. Показались окутанные хмарью несколько изб. Забарабанил в окна ближайшего дома.

   

Семен Васильевич, метеоролог, прилично за пятьдесят, накинул тужурку. Девятый час утра. Он уже давно на ногах.
   
Прошел к дверям, распахнул их. Окинул понимающим взглядом трясущуюся фигуру.
   
- Чего хотел? Водка закончилась?
   
Артемка отер вспотевший лоб:
   
- Не начиналась. Нужна помощь.
   
- Всем нужна. А я один здесь.
   
Попытался закрыть дверь. Артемкина нога помешала. Прозвучал спокойный голос:
   
- Китой переплыл. Намотал километров восемь. Умирающая девушка и раненный парень. С волком не поладил. Задавай вопросы, батя. Времени полно.
   
Семен Васильевич отступил.
   
- Заходи. Рассказывай.
   
Через пять минут включил передатчик, накинул наушники. Вращая регулятор, подстроил частоту.
   
- Серега, здорово. Похоже, серьезно. Послушай сам.
   
Передал Артему наушники, указал на микрофон.
   
- Говори.
   
Артем разъяснил ситуацию, добавил:
   
- Александр Иванович из московского МЧС в курсе, что мы здесь…
   
Наушники помолчали.
   
- Напрягаешь меня, сынок? Мне похрен Александр Иванович, когда речь идет о жизни моих людей. Нелетная погода, понимаешь?
   
- Понятно. Оставим Александра Ивановича. А тебе, Сережа, понятно, что через несколько часов мой друг Витька и американская подданная Кристина умрут? Решай…
   
Наушники опять помолчали, ожили:
   
- Китой, говоришь, переплыл? Уважаю… Сережей назвал годящегося тебе в отцы человека? Слушай. Через три часа будет вертолет. Возьмем тебя на борт. Покажешь. И воспитательную беседу получишь. Жди.
   
Наушники умерли, Семен Васильевич обронил:
   
- А ты ниче. Не дурагон. Сумел найти нужные слова. Проходи, чаю попьем.

   

Вошли в избу. Хозяин указал на стол: «садись», снял с печи прокопченный полуведерный алюминиевый чайник. Налил в две эмалиевые, местами с отколовшимся покрытием, кружки. Распространился восхитительный, настоянный на травах запах. Сел. Поймал вопрошающий взгляд.
   
- Мы с женой привыкли так. Травы: курильский чай, богородская трава – чабрец, Саган-Дайля, шиповник, боярышник… Протянул через стол руку. Познакомимся, что ли? Семен...
   
Парень, приподнявшись, ответил рукопожатием. Присел обратно.
   
- Артем…- Обнял обеими ладонями кружку, отхлебнул, обжигаясь.- Вкусно…
   
Допил, в молчании, чай, поднялся.
   
- Пойду на двор…
   
Семен Васильевич, недоумевая, тоже встал.
   
- Зачем это? Дождь…
   
Артем грустно улыбнулся:
   
- Да, дождь…- Поднял до подбородка «молнию» замка.- Ребята под ним мокнут, а я чаи го-
няю. Неправильно это…
   
Пискнула закрывшаяся за вышедшим дверь. Семен Васильевич пожал плечами, в раздумии присел…
   
Через минуту вышел, заботливо надел парню на плечи брезентовый плащ, накинул капюшон.
   
- Принципы – принципами, а простывать без надобности…
   
Артемка благодарно улыбнулся. Семен Васильевич, кивнув, возвратился в дом.
   
Обойдя несколько строений маленького поселка, Артем вернулся на знакомое подворье. Не встретил ни одной живой души. Собаку только. И та, даже не взлаяв, скрылась в подворотне. Топтался в ожидании. Прошло полтора часа. Дверь отпахнулась, Семен Васильевич призывно махнул рукой.
   
- Батя твой на проводе.
   
Артем влетел в избу, лихорадочно надел наушники, услышал родной голос.
   
- Привет, сынок. Я в курсе. В общих чертах. Приезжал Александр Иванович. Вертолет уже вылетел. Мы с Георгием Владимировичем в аэропорту. Через полчаса вылет. Будем в Иркутске в четыре часа пополудни по местному времени. Ты как? Нет, не отвечай сейчас. При встрече расскажешь. Мама волнуется… И все-таки, как ты?
   
- Нормально, папа. Есть люди, которым хуже. Говоришь, даже мама разволновалась? Что-то новое. Рад слышать тебя. Ты никогда так не говорил со мной…
   
- Никогда… Ошибка моя. Отцы тоже бывают дураками…
   
- Не бывают. Привет маме. До встречи, батя…
   
Снял наушники, положил на стол. Семен усмехнулся:
   
- А ты, Артемий, похоже из крутых?
   
Артем встал, открыто взглянул:
   
- Батя крутой. Я – нет. И не хочу им быть. Круче природы не станешь. Пустая трата времени.
   
Семен Васильевич отвел в сторону глаза, мял руки, взволновался:
   
- Рано ты это понял. Не знаю, поможет ли это тебе….
   
- И я не знаю…
   
Вышел во двор, мотался, ожидая, туда-сюда. Дождался. Услышал рокот винтов. Вышел и Семен Васильевич, поднял ладонь к глазам.
   
- Летят.
   

Массивный, серебристый с ярко-оранжевой полосой по борту фюзеляж вынырнувшего над деревьями «Ми-восьмого» завис, плавно опустился на землю. Двигатели сбавили обороты, винты продолжали небыстро отмахивать. Открылась дверь, откинулась лесенка. Спустился одетый в сине-пестро-белую тужурку человек. Приветственно поднял руку. Подошел, опустил к ногам Семена перевязанный тючок.
   
- Как договаривались. Об остальном – после.- Только теперь заметил Артема.- Этот, что ли? Бегом в машину!- Приблизившись и прикрывая ухо, что-то наговорил Семену Васильевичу. Оба покивали головами, отмахнул рукой, придерживая кепку, побежал к вертолету, нырнул в кабину. Другой мужик втащил лестницу, задраил дверь. Коснулся плеча пилота. Двигатели набрали обороты. Машина оторвалась от земли, подвисла на несколько секунд, взмыла в воздух.
   
Мужчина сдернул и откинул в сторону кепку, освободился от тужурки. Взгляд Артема остановился на подполковничьих звездах. Хозяин их уловил взгляд, усмехнулся:
   
- Сережа, говоришь?
   
Артемка почувствовал себя полным идиотом.
   
- Я это… сгоряча в запарке… извините…
   
Мужчина протянул для пожатия руку, успокоил:
   
- Да ладно. Если что – Сергей Николаевич. А это, – указал на спутников, – Колян,- стушевавшись, поправился:- для особо приближенных – Николай Александрович, бортмеханик. И Эльвира Витальевна, врач. Оба по совместительству – спасатели со стажем.- Мотнул кистью:- Андрей. Пилот и командир «корабля» в одном лице. Некоторые говорят, что он – ас. Дебилы. Я – в сомнениях. Каждый раз не могу поверить, что вернулся домой. Пятнадцать лет уже.
   
Андрей деланно-возмущенно откинул, повернув назад, голову со сдвинутым наушником.
   
- Не много ли трепитесь, босс? Штурвал-то у меня в руках.
   
Сергей Николаевич сокрушенно покачал головой:
   
- Не зря я про дебилов упоминал. Такого же как и сами, похоже, нахваливали.- Артему:- На карте сможешь показать?
   
- Смогу.
   
Парню стало в их компании хорошо. Веяло от ребят какой-то здоровой силой. И надеждой.
   
Лицо симпатичной – лет тридцати пяти на вид – Эльвиры Витальевны сделалось властным. Веселье улетучилось. Тронула рукой.
   
- Расскажи еще раз о ваших проблемах. В подробностях.
   
Артем, стараясь не упустить ничего из виду, рассказал. И про Кристину, и про Виктора. И про утерянную аптечку. Сергей Николаевич смотрел сочувственно-осуждающе:
   
- Угораздило же вас на логово набрести. Балбесы. Ведь слышали же звуки. Уйти надо было. И дрова не там искали.- В сердцах махнул рукой.- Да что говорить-то? На пенсию скоро, а все не могу насмотреться на человеческие глупости…
   
Эльвира Витальевна спросила:
   
- Каков характер раны? Кровь текла или пульсировала?
   
- Повреждение артерии имеете ввиду? Не думаю. Текла. Хотя и очень обильно. Обширная рана. Обработали спиртом, перевязали, как смогли. Но, судя по намокающей повязке, кровь до конца остановить не удалось…
   
Подполковник взглянул с интересом:
   
- Как же ты умудрился Китой в половодье переплыть? Каким стилем? Не страшно было?
   
Артему стало чуждо вранье.
   
- Страшно. Очень страшно. А стиль я бы назвал: «Звенящие яички».- Добавил:- Может, даже в штаны напрудил - не помню.- Опустил глаза на мокрые одежды.- Сейчас не проверишь.
   
Сергей Николаевич взглянул на заулыбавшихся Колю и Эльвиру, хлопнул Артемку по колену.
   
- А ты – ничего. Веселый парень. Если и остальные такие же, значит, не все потеряно. Поглядывай. Должно быть, подлетаем.
   
Артем приник к иллюминатору. «Вертушка», перейдя на замедленный полет, продвигалась вперед над Китоем. Сдавала, постепенно удаляясь от него, влево.
   
Через пять минут увидел стелющийся дым, отвернулся от иллюминатора, возбужденно заговорил:
   
- Видите? Робби молодец! Сумел-таки разжечь костер.
   
- Вижу. Приготовились все.- Осмотрел раскинувшиеся снизу окрестности, поджал губы.- Сесть негде. Будем поднимать лебедкой. Что с топливом, Андрюша?
   
Командир машины взглянул, хотя и так знал, на расходомер, прикинул:
   
- У вас будет двадцать-двадцать пять минут, не больше.
   
Сергей взглянул на Николая:
   
- С тобой – шесть подъемов. Успеем? Что скажешь?
   
Коля пожал плечами:
   
- Надо – успеем. Не в первый раз.
   
Подполковник полуобернулся к Артему.
   
- Поможешь принимать. Только помни: вертолет – изобретение классное, но крайне привередливое. Дисбаланс не любит. Понимаешь, о чем я? Хорошо. Никаких резких перемещений. Делаешь то, что говорю я. Усек?
   
- Понятно.
   
Сергей Николаевич отвернулся к лобовому стеклу, увидел внизу возбужденно махающего руками человека.
   
- Американец, что ли?
 
- Да. Он. Роберт.
   
Машина зависла. Сергей перелез с переднего сидения в общий отсек. Пристегнулись страховочными тросиками. Николай одел каску, окинув кабину взглядом, раздраил дверь, зафиксировал ее, проверил направляющий блок, разблокировал выдвижную балку, продел ноги в кожанные петли, кивнул начальнику:
   
- Готово.
   
Повис на откинутой балке за бортом, в воздухе. Сергей Николаевич севший за электролебедку, отпустил тормоз. С легким свистом разматывался трос. Десять метров высоты были преодолены в считанные секунды. Ноги профессионала плавно спружинили о землю. Осек поднятой ладонью радостно раскинувшего руки Роберта.
   
- Времени в обрез. Последовательность такова: первым – раненный парень, потом – больная девушка и две остальные. После них - ты, и последним – я. Все понял? Пока я транспортирую ребят, собираешь монатки и палатку. Приступаем.
   
- А палатку-то зачем? Это отрезанный отсек. Не нужна она больше нам.
   
- По двум причинам. Во-первых, может спровоцировать набредших на нее людей на бесплодные поиски и, во-вторых,- нечего в тайге срач устраивать. Понятно объяснил? А теперь – хватит трепаться. За дело.
   
Отработали, как часы. Все на борту. Кристинка и Витька – на подвесных носилках, остальные – на откидных стульчиках. Подполковник опять занял переднее правое сиденье, Николай задраил дверь. Двигатели набрали обороты. Вертолет, свалившись правым трансом, лег на обратный курс. Эльвира Витальевна занялась Витькиной раной, отстранила попытавшуюся помочь Ольку.
   
- Парень твой?
   
- Будущий муж. Правда, недавно обещался по попке меня отлупить. В сомнениях я теперь…
   
Сергей Николаевич услышал, заинтересованно развернулся:
   
- А может, за дело?
   
Оля улыбнулась:
   
- Черт его знает… Наверное.- Открыто взглянула в глаза много повидавшего человека.- Да, за дело.- Обняла засмущавшегося Артемку, трижды расцеловала в щеки.- Двери моего дома теперь пинком можешь открывать. Всегда.- Перевела взгляд на Роберта.- И ты, Робби, тоже…
   
Жанна пожала Олькину руку, опустила глаза. Командор уважительно посмотрел, не стал ничего говорить. Отвернувшись, задумался.
   
Эльвира Витальевна закончила обрабатывать рану, профессионально перевязала. Витька молча терпел. Посчитала пульс. Поставила два укола: в локтевую вену и низ живота. Нанесла мазок крови на пластину экспресс-анализатора. Занялась Кристиной. Всмотрелась в зрачки, вытащила у Витьки градусник, сбросила показания, воткнула его подмышку Кристине. Вынула через минуту: сорок и две десятых. Достала разовый шприц, надломила кончик ампулы. Закатала рукав, ввела иглу в вену.
   
- Сейчас полегчает.
   
Подвесила над Виктором склянку с физраствором, настроила капельницу. Достала блокнот, начала записывать. Отвернула текст от скосившей глаза Ольги:
   
- Про любопытную Варвару читала?..
   
Закончила с писаниной, вырвала листок, сложила его вдвое, передала начальству.
   
Сергей Николаевич раскрыл, прочел: «Состояние девушки не вызывает опасений. А парень плох. Большая кровопотеря. Будем надеяться, что тот волк не был болен бешенством. Надо поспешать». Дальше шли медицинские показания для «скорой». Молча положил листок, чтоб увидал Андрей. Надел наушники, включил передатчик.

Закончив передачу сообщения, бросил Андрею:
   
- Садимся в сектор «3-5В».
   
Пилот в знак понимания чуть склонил голову.
   
Роберт потянулся к рюкзаку, достал полиэтиленовый пакетик. Выудил из него бархатную коробочку, раскрыл. Блеснуло золотое, с камушком, колечко. Смущенно улыбнулся:
   
- Я тут подумал… Лучшего времени и места не найти. Выйдешь за меня когда-нибудь, Кристин?
   
Кристинка ласково улыбнулась: «Может быть»; Робби подобрался на коленях, одел на ее левый безымянный пальчик кольцо. Склонился, нежно поцеловал.
   
Эльвира подумала: «Ей-Богу, дети еще». Вслух же полусерьезно-полушутливо произнесла:
   
- Вот это да! Убил. Думала, все в жизни видала. Фиг вам! Мне самой бы врач щас не понадобился…
   
Пилот Андрей скинул на шею наушники, улыбчиво обернулся.
   
- А что такого?! Я тоже своей Маришке в вертолете кольцо надевал. До сих пор живем в радости. Десять лет уже.
   
Сергей Николаевич развеселился, откинулся на спинку кресла:
   
- А штурвал кто держал? Когда кольцо-то надевал…
   
- Не помню. Сам, наверное, как-то удержался. Понял знаменательность момента.
   
Эльвира Витальевна покатилась со смеху:
   
- Кому жизнь свою доверяю?! Хулиганью воздушному…
   
Сергей Николаевич изобразил осерьезившееся начальство:
   
- Как нас учили наши вожди, хулиганство среди пилотов воздушных судов подлежит беспощадному искоренению. Ты всегда можешь подать рапорт.
   
- А толку? Все равно в стол засунете. Делать нечего. Дальше придется переживать и бояться за жизнь.
   
Андрей ухмыльнулся:
   
- Я, вообще-то, тоже в этой коробушке нахожусь. Без парашюта. И надеюсь вернуться к любимой жене. Ты в безопасности, Эльвирочка. Расслабься.
   
Эльвира Витальевна беспомощно развела руки: «Ну как с ними разговаривать?».

   

За трепом прошло время. Спасатели знали свое дело. Подлетали к Иркутску.
   
Сели. Их уже ожидали две «Газели» «Скорой помощи». Люди в белых халатах перенесли Кристину и Виктора в машины. Сергей Николаевич остановил пытающихся поехать с ними ребят.
   
- Нечего вам там делать. Мешаться только будете. Теперь уже не о чем волноваться. Все будет нормально. Позже увидитесь. А сейчас закину вас в нашу гостиницу. В порядок себя приведите, поспите часок-другой. Предки ваши уже на подлете. Видите вон тот серый джип? Грузите монатки и рассаживайтесь. Без разговоров!
   
Рядом прохаживались Андрей, Николай и Эльвира. Ребята не торопились исполнять указание, топтались неуверенно. Заговорил от имени всех Артем:
   
- Не знаем, как благодарить вас. Денег у нас нету, да и не возьмете вы…- Развел, не находя слов, руки:- Морду, разве, набью тому, кто о спасателях слово худое скажет. Без дураков. Не знаю, что еще могу сделать…
   
Андрей остановился, взглянул внимательно.
   
- А знаете, ребята.- Посмотрел на Николая и Эльвиру, хлопнул кулаком о ладонь.- Будят тебя ни свет-ни заря, летишь к черту на кулички, вытаскиваешь ребят, возвращаешь их в суетный мир и слушаешь, что за тебя готовы набить морду. Это приятно. Работа наша такая. Нравится она мне и моим друзьям. Поблагодарили добрым словом – и слава Богу. Не заморачивайтесь.
   
Обменялись рукопожатиями. Оля и Жанна расцеловали всех, не могли сдержать слезы. Сергей Николаевич нарочито строго, но упуская твердость голоса, пробубнил:
   
- Ну-ну. Будьте взрослыми девочками. Убрать слезы! Сырости и без того через край.- Снял кепку, отер ею лоб, одел обратно.- Хватит соплей. Бегом в машину!

   

Разместились в двух обшарпанных номерах: девочки и мальчики отдельно. Умылись, переоделись. Спать никто и не думал. Какой, к черту, сон!
   
Робби, подобрав ноги, сидел в лоснящемся кресле. Артем мотался взад-вперед по маленькой комнате. Раздался стук в дверь. Метнулся, открыл.
   
Борис Андреевич, собственной персоной. И Витькин батя, Георгий Владимирович, чуть по- 
зади. Обнялись. Артемка, в трусах, отступил в сторону, пропуская долгожданных гостей. Пожал руку отцу друга. Борис Андреевич неодобрительно осмотрел обстановку.
   
- Да… Не жируют спасатели.
   
Пожал руку вскочившего Роберта, плюхнулся на кровать. Георгий Владимирович отодвинул стул, тоже присел.
   
- Где Виктор?
   
- В областной клинической больнице. Говорят, с ним будет все нормально.
   
- Говорят?
   
- Артерия не задета. Обычная рана. Он справится. Не беспокойтесь.
   
Георгий Владимирович встал, сжал в замок кисти рук.
   
- Трудное это дело – не беспокоиться о детях. Поймешь когда-нибудь. А ты молодцом. Да-да. Знаю. Рассказали. Повезло сыну, что у него такие друзья. Спасибо, Артем…
   
- А как иначе? Витька, случись так, сделал бы то же самое, не сомневайтесь. А Робби? Это он не обделался, отогнал волка. Все ребята молодцы.
   
Борис Андреевич хлопнул о колени ладонями, поднялся.
   
- Кличьте девчонок и собирайтесь по-быстрому.
   
Роберт убежал. Не прошло и трех минут, как ввалился обратно в комнату с Жанной и Ольгой. Те подошли ближе, заулыбались. Выглядели уставшими, но после душа посвежевшими.
   
- Здравствуйте, Борис Андреевич и Георгий Владимирович.- Переглянулись между собой.- Теперь с нами точно ничего не случится. Рады видеть вас, хотя и понимаем, что приносим вам массу хлопот.
   
Витин отец тоже встал, оба мужчины замахали руками. Пока парни одевались и кидали в рюкзаки пожитки, Борис Андреевич дружелюбно-укорчиво пожурил:
   
- Бог с вами! О чем вы? Разве вам, прекрасные путешественницы, до сих пор неизвестно, что мужчинам нравится помогать женщинам, хлопотать и решать их проблемы? Это делает мужчин сильнее и значительнее в собственных глазах.- Георгий Владимирович добавил от себя:- Какой же путь бывает без сложностей? Главное - все вы, в конечном итоге, оказались молодцами.
   
Ребятам банальные речи отцов сейчас почему-то нравились. Борис Андреевич сделался серьезнее.
   
- К делу. Сейчас переедем в нормальный отель. Места забронированы. Невесть что, но получше этой ночлежки. Оставим вещи, а потом всех молодцов приглашаем отужинать в ресторан. Не каждый день такое происходит. Надо отметить. После – все вместе в больницу. С нами смогут поговорить ближе к семи. Раньше просили не дергать. У них там свои дела. А уж потом отдохнете, как следует. Потерпите.- Окинул сочувственным взглядом влажное потрепанное одеяние сплавщиков.- Без нас с Георгием вас даже в затрепанный троллейбус бы не пустили, охламоны. Ну да ладно, пошли. Разберемся на месте.
   
Спустились в вестибюль. Борис Андреевич уладил все у стойки. Вышли наружу. Дождь, к великому удовольствию ребят, прекратился. У тротуара ждал микроавтобус. Загрузились, отъехали. Шел пятый час вечера.

   

Через сорок минут рассаживались на подковообразном бордовом кожанном диване вокруг элиптического стола в отдельной кабинке ресторана. Оголодавшая молодежь набросилась на еду: сметала все подряд. Счастливые отцы несколько раз подзывали официанта – дополняли заказ. Не забыли и про шампанское – выпили за удачное возвращение. «Мелочи не в счет».
   
Наконец насытившиеся и немного окосевшие от вина ребята – усталость!- начали наперебой рассказывать о своих похождениях. Мужчины внимательно слушали, уточняли детали.
   
В пол-седьмого рассчитались – пора в больницу. Автомобиль не отпускали – ожидал в пятидесяти метрах на стоянке. Двадцать минут езды – и они в приемном покое.

Спустился врач, представился: «Константин Сергеевич, хирург». Провел взрослых к себе в ординаторскую. Ребят не пустили: «Завтра приходите».
   
Усадил мужчин, плеснул в три рюмки коньяку, откинулся на спинку кресла.
   
- Показания к полному выздоровлению у обоих хорошие. Девушку, я думаю, отпустим через три дня. С парнем – подольше. Если все и дальше пойдет нормально, выпишем через неделю.- Окинул взглядом обоих посетителей.- Кто из вас его отец?
   
Георгий Владимирович поднял голову, опрокинул рюмку. Доктор сочувственно-обнадеживающе продолжил:
   
- Понятно. По сути дела. Кровопотеря значительна, но на данный момент контролируема. Состояние не вызывает опасений. Чего я опасался, так это угрозы часто встречающегося у волков заболевания «бешенством». К счастью, это не подтвердилось. Правильными были действия врача спасателей и особенно, – своих же ребят. Весьма своевременная помощь. Молодцы. Остальное – наше дело техники.
   
Процедуры. Зашили: пять стежков. Получилось аккуратно – через пару лет еле заметно будет. Температура – тридцать восемь и семь. Это нормально для такой травмы. Хочу спросить, профессиональный интерес: довольно мощная спино-грудная мышечная система, вытянутые мышцы конечностей. Он что -  спортсмен?
   
Георгий Владимирович отстраненно водил пальцем по столешнице…
   
- Да. Кандидат в мастера по плаванию…
   
Константин Сергеевич обрадовался своей прозорливости, возбужденно наклонился вперед:
   
- Так я и думал.- Сконфузился немного.- Извините. Пловцы – сильные ребята. Теперь я еще более убежден: все будет нормально. Пойдемте, сами взгляните. Но сегодня – только пару минут, не взыщите. Им надо хорошенько отдохнуть.
   
Витька счастливо улыбнулся: «Батя…». Георгий Владимирович сжал пальцы его руки…
   
Борис Андреевич «навешивал на уши» в другой палате Кристинке…
   
Покинули больницу. Как могли, всех успокоили: «Нормально. Завтра увидитесь, а сейчас – спать».
   
Через полчаса так и случилось. Умотались все в дым. Сон, и только он. Для всех шестерых…

   

Борис Андреевич встал первым. Полвосьмого утра. Сделал свои дела, брился. Забарабанили в дверь. « Ну что такое?!». Положил прибор, выждал паузу. Стук не прекращался. Маленько вышел из себя, приготовил готовое сорваться с языка резкое словцо, открыл дверь: Олька.
   
Накрылся полотенцем, отер углом лицо:
   
- Бог с тобой, девочка. Ты на часы-то смотрела?!
   
- Когда, дядя Борь, пойдем-то?
   
Борис Андреевич озадачился, но только на секунду:
   
- Оленька! Посещения с десяти разрешены. Позавтракаем, и поедем. Ну не волнуйся ты так.
   
Оля смотрела в пол, подняла глаза:
   
- Извините, Борис Андреевич. Дура я…- Развернулась, подалась прочь.
   
Мужчина поймал себя на небывалом: «Вот это да!». Выступил за порог, посмотрел вслед удаляющейся девушке. Вошел, захлопнул дверь. Крутил в руках станок… Задумался: «Повезло Витьке!».

   

К десяти были в больнице. Старшая медсестра была строга:
   
- Да у меня и халатов-то столько нету.
   
Борис Андреевич вклинился:
   
- Пять минут, и у Вас будет двадцать халатов. И не только…
   
Сестра, поманив пальцем девочку из регистратуры, не замедлила показать, кто здесь главный. Стала еще строже.
   
- Вы меня неправильно поняли.- Подняла брови.- Здесь не балаган. За два захода по трое. По
десять минут. Только фрукты и минеральная вода. Я проведу вас. Пойдемте.
   
Переглянулись: «Без вариантов». Пошли первой партией Робби, Жанна и Артем. Олька думала о чем-то своем: «Я – последняя». Взрослые посмотрели друг на друга, пожали плечами: «Любовь…».

   

Оля держала руку Виктора, кусала губы, молчала. Не знала: плакать ей или смеяться. Поцеловала в краешек рта, ушла. Точнее, прогнали.
   
Шла в прострации, не знала, чем могла бы помочь. Вскинула голову в проззрении: «Надо отдать ему свою кровь!»
   
Побежала по коридорам. Константин Сергеевич ухватил за рукав, затащил в ординаторскую: «Присядь». Налил кофе, взглянул, усмехнувшись, на исхудавшую фигурку:
   
- Тебе самой впору вливать. Остынь. По-твоему, здесь идиоты работают?
   
Ольга набычилась:
 
Хочу, и все тут…
   
Константин Сергеевич сделался совсем врачом.
   
- Ну и дура. Объясню, почему. Я так понимаю, ты к парню неравнодушна?- Получил согласный кивок.- Ну вот! Слышала что-нибудь о кровосмешении?- Сделался совсем-совсем врачом.- Хочешь, чтоб у вас родился ребенок с тремя головами и шестью ногами? И с зубами, как у волка?
   
Олька шарахнулась, выбежала за дверь. Константин Сергеевич, шутник еще тот, обнимал ладонями кружку, улыбался чему-то…

   

Борис Андреевич был неупокоен. Созвонился с начальником спасателей, известным нам Сергеем Николаевичем. Тот был выходной: «Суббота». «Домой ко мне давайте».
   
Зарулили в какой-то переулок, загрузили в багажник – через московских друзей!- ящик настоящего армянского коньяка, большой пакет со всем полагающимся к серьезному напитку: икорка всякая разная, балычок семгин, другое. Хлеб свежайший, конечно. Погнали.
   
Настороженность Сергея Николаевича через десять минут улетучилась. За медленной первой бутылкой последовала более быстрая вторая, за ней – еще более быстрая, с замедлением, третья.
   
Больше говорил хозяин: о Байкале, Саянах, Китое. О работе, проблемах. Красочно описывал случаи из опыта. Хвалил и ругал ребят. Больше – хвалил: «Справились». Мужикам было приятно. Выпивали, закусывали, слушали с неподдельным вниманием. Расставались «не разлей вода» друзьями: обменялись адресами, телефонами. Отвалились за полночь.
   
Прошлепали в обнимку, пьяненькие и веселые, по гостиничному ковру, разбрелись по номерам, попадали в постели.
   
Ольга все не могла уснуть, ждала на слух. Услышала, счастливо улыбнулась, кинула взгляд на спящую подругу, погасила ночник, натянула одеяло на голову.

   

С утра Борису Андреевичу позвонили. Александр Иванович, старый друг и полковник из центрального Управления МЧС.
   
С трудом оторвал голову от подушки, соединил трубку с ухом, услышал:
   
- Ты, Борька, наверное, уже всех моих людей споил?
   
- Не всех. Один еще остался… И не ори так, Сашка. Без тебя голова раскалывается.
   
Трубка подумала, поняла, ожила:
   
- Ну правильно, не ошибся. Какого черта тогда там сидишь, бездельник? Я пошел огурцы открывать. Получше, чем у твоей Изы. Только ей не говори, усек? Давай, подгребай лапками.

   

Прошло три дня. Кристинка оправилась, Витька начал вставать. Настало время расставания.
   
Собрались все у него в палате. Витя полулежал на кровати. Оставались с ним пока отец и вставшая на «дыбы» Олька: «Только вместе».
   
Роберт подал руку. Наклонился к уху, собираясь что-то сказать, раздумал, выпрямился, не отпуская рукопожатия.
   
- Визы кончаются, пора домой, друган, в штаты. Но это ерунда.- Наложил на «замок» рук левую кисть.-  Никогда так здорово не отдыхал.- Русский язык его был практически чист. Взгляд прояснился.- Ждем вас всех следующим летом у нас. Организую, подберу маршрут полегче,- ухмыльнулся,- без волков.
   
Виктор покосился на отца, с трудом сдержал улыбку:
   
- С медведями, что ли?
   
Робби улыбчиво скосил глаза на остальных:
   
- Может, попадется пара-тройка,- что нам, дуракам?
   
Витя остановил благодарный взгляд на Артемке. Тот сделал вид, что не заметил. Был более прозаичен:
 
- Послезавтра – зачисление в университет. Батя взял из больницы справку. И на Олю в качестве сиделки - тоже. Надо держать руку на пульсе. Проследить, чтоб батя не облажался.
   
Роберт с Кристиной заулыбались понятному теперь слову, отцы восхищенно переглянулись: « Выросли дети!»
   
Расцеловались…

   

Улетели… Остались втроем.
   
Витька чувствовал себя здоровым, рвался домой. Медицина не отпускала.
   
В ответ на вопрос Георгия Владимировича Константин Сергеевич не подбирал слов:
   
- Летите. Если швы разойдутся,- два месяца потом срастаться будут. Если инфекции не занесете. Есть вещи, которые нам не подвластны. Что тут непонятного?! Будто в первый класс на лекцию пришел. Извините…
   
Георгий Владимирович отстал…

   

Помощь пришла с другой стороны. Точнее – продолжилась. Позвонил Александр Иванович:
   
- Слышь, Георгий… Тут Борька меня вусмерть споил. Ну, ты понимаешь… Вины здесь моей нету. Все бы ниче, но его Иза и моя Виктория как сговорились, мегеры. Сказали, чтоб в ближайшие восемьсот лет мы не встречались. Во дают бабенки! Нужна твоя помощь. Как миротворца. И коньячку на опохмелку захвати. Че я звоню-то…
   
Завтра в тринадцать ноль – ноль по-местному наш борт вылетает на Москву. По своим делам. Но и вам троим там место найдется. Оборудование, специалисты – лучшего перелета для твоего сына не найти, усекаешь?
   
- Да ты что, Саша! Конечно!
   
- Ну и лады. Завтра в двенадцать ровно вас заберут, подвезут прямо к борту. В Москве встретим, идет?
   
- Идет. Спасибо – не то слово. И одной бутылкой мне не отделаться…
   
- Разберемся…

   

Врач, Константин Сергеевич, не только не возражал – приветствовал:
   
- Вот это - другое дело! Там ребята с башкой. Знаю…
   
Георгий Владимирович смущенно протянул пакет. Старался не смотреть на рядом стоящего сына.
   
- Там это, Константин Сергеич… Мелочи всякие… Что смог… Взятка, так сказать, должностному лицу. Первый раз в жизни даю. Сам себе поражаюсь… И при этом – от чистого сердца. Без балды. Вы очень помогли моему сыну. И мне…
   
Врач плюхнулся на стул, от души расхохотался. Даже слезы выступили. Наклонился, сунул лицо в пакет.
   
- Бросьте стесняться. Стыдно должно быть за то, что у меня зарплата, как у слесаря четвертого разряда. Что тут у нас? О! Армянский коньяк, и, похоже, настоящий. Балычок, икорка! Уважаю. Выпьете вместе с должностным лицом при получении взятки?
   
Георгий хлопнул ладонями о колени, тоже расхохотался.
   
- Хороший Вы человек, ей-богу. С огромным удовольствием выпил бы с вами. Но – не судьба. Во всяком случае – в этот раз. Машина ждет. Через сорок минут вылет. Но мы с Вами обязательно должны выпить. Чуть позже. Спасибо и – до встречи.
   
Сын с отцом пожали руку настоящему врачу, нырнули в машину.

   

Огромный лайнер набрал высоту, гул мощных двигателей стал монотонным.
   
Сидели на блоке из трех полужестких сидений: посредине – Георгий Владимирович, по бокам, слева и справа от него,- ребятишки: Олька и Витька с краю прохода. Не очень удобно, но терпимо.
   
Подошла немолодая женщина, врач. Осмотрела беглым взглядом Витькину повязку, пощупала пульс, надавила на веки, всмотрелась в зрачки. Неожиданно хлестнула по щеке ладонью, Витька вздрогнул. Взглянула насмешливо:
   
- Реакции адекватные. Туалет – в хвостовой части. Обеда не будет, но кофе подадут. Спиртные напитки – только по большому блату. По местному блату, не по московскому. У вас его нет. Приходится, иной раз, блатных возить, но бисер мы ни перед кем не рассыпаем. Все понятно? Отлично.
   
Витька огрызнулся:
   
- На бисере стоять несподручно: поскользнуться недолго…
   
Женщина восхищенно взглянула:
   
- Ух ты! Прямо в «десятку». В школе, поди, на пятерки учился?- Провела пальцем по переносице.- Да, вот еще. Если что-то заболит, или, к примеру, голова закружится – орите благим матом. Как можно громче. Никто не подойдет, но полегчает. Вопросы? А кто их будет слушать? Ушла.
   
Переглянулись: «Вот это прикол! Медицина будущего…».

   

На борту МЧС можно, если никто не видит, и запретное. Виктор протянул руку. Отец вопросительно приподнял плечи: «Нельзя же!». Витька отмахнулся: «Давай…» Взял телефон, развернул вынутую из кармана бумажку с номером Андрея, прошлепал по клавишам.
   
Трубка долго молчала, откликнулась, наконец:
   
- Что за свинья мне спать не дает!? По предварительной записи. И в смокинге. А щас - отвали, уставший я.
   
Связь разъединилась. Витька ухмыльнулся, нажал кнопку повтора.
   
- Договор превыше всего. Звоню, как обещал. Хлебни пивка и вспомни: пять дней назад – Китой, вертолет, лохи молодые. Я один из тех двоих, что путался у тебя под ногами. Виктор. Вспомнил?
   
Трубка помолчала, выродила:
   
- Помню. Как дела?
   
- Нормально. Под половодье попали. Лодки смыло под Белокопыткой. Пешком до Дабад пришлось добираться с переправами. Не все дошли. Девушка-американка чуть не умерла, меня волк покусал. Без вертолета тоже не обошлось. Артемка, друг, молодец. Если б не он… Но сейчас все «о, кей». Лечу домой на борту МЧС. С батей и своей девушкой. А у тебя как?
   
Трубка задумалась, ответила:
   
- Тоже нормально. Сделали все, что должны были сделать. С тебя, Витька, ящик конъяку. Партейный взнос. Приняты в клуб. Закусь моя. Капуста квашенная. Для друзей. А сейчас отвали – необходимо выспаться. Потом расскажу.
   
Трубка замолкла.

   

Витя вернул «мобилу» отцу. Долго молчали, думали. Георгий Владимирович оставил собственные воспоминания, поднял голову:
   
- Поймал себя на мысли: а ведь я завидую вам …
   
Олька накрыла ладонью кисть его левой руки, Георгий Владимирович опустил свою правую на Витькину руку.
   
- Да-да. Не кривлю душой, поверьте! Одного не понимаю: всей этой мистики. Я приучен верить реальным, осязаемым вещам. И вам не могу не верить. Что с этим делать?!
   
Оля взглянула на Виктора. Тот понял, запустил руку в рюкзак, достал тряпочный сверток, положил на колени отцу.
   
- Что это?
   
- Пока не развернешь, не увидишь…
   
Георгий Владимирович физически ощутил прокатившуюся по позвоночнику волну. Понял даже не мозгом: здесь нечто… Завибрировавшей рукой развернул ткань, вперился взглядом.
   
Кристалл поражал диким великолепием, отсверкивал гранями. Сцепившийся с ним в единое целое золотой самородок давил весом, матово переливался.
   
Георгий Владимирович быстро прикрыл горный осколок дерюжкой, накрыл ладонью, метнул взгляд вдоль прохода: «никого».
   
- Откуда это у вас?
   
- От той бабульки, про которую тебе рассказывали. Подарила нам с Олькой в совместное владение. «Вас, ребятишки, ждет счастливая жизнь. Если не расплескаете свое счастье». Так она сказала. Обрати внимание на две бисерные сходящиеся дуги. Они соответствуют цветам наших с Олей глаз.
   
Георгий Владимирович отвернул уголок, вгляделся.
   
- Действительно. С ума можно сойти…- Передал сверток сыну, тот спрятал.- Я не специалист, но, думаю, эта вещица стоит в десятки, если не в сотни, раз дороже  фактической стоимости имеющегося в ней золота. Из-за своей невиданной уникальности. Взаимосогласованные коэффициенты объемного расширения, гармоничность… Говоря проще, - это шедевр. И он несет в себе большую потенциальную опасность. Думаю, вам лучше избавиться от него. И вообще, даря его вам, старушка думала своей головенкой, под что она вас подставляет? Та же транспортировка до Москвы, не говоря о куче всего остального?! А может, что хуже, имела каверзный план?
   
Витя, взглянув на согласно кивнувшую Ольгу, убежденно произнес:
   
- Да знала она, что мы минуем обычный аэропортовский досмотр. Наверняка знала. А корысть ей чужда.
   
Понимаем, что тебе трудно поверить в это. Но ты не общался с ней. Уверяю, это совершенно необычный в нашем понимании человек. Сказать уникальный - ничего не сказать. Видеть надо…
   
Разволновался, мял руки. Хотел, но не смог остановиться:
   
- Ты слышал рассказанные слова, и только. Это поверхностно, накипь. И рассказали ребята не все. Потому что мы им не рассказали. Это нельзя рассказывать – сочтут сумасшедшим. Главное то, что мы с Олькой пережили. Перечувствовали. По нашим душам будто танк проехал. Невозможно это объяснить, нереально. Но мы уже не те, что были раньше. Что-то поселилось внутри. И это «что-то» – пугающее, но хорошее. Не спрашивай, сам не понимаю. А бабушка, думаю, знает. И бабушка ли она вообще?.. Лучше оставить этот никчемный разговор…
   
Замолчал. Оля убрала руку с кисти Георгия Владимировича, откинулась на спинку, отрешенно смотрела перед собой.
   
Зародилась на губах легкая блуждающая улыбка. Повернула голову, посмотрела через Георгия Владимировича в глаза Виктора.
   
Тот выдержал взгляд, смотрел прямо, не отводя глаз. Но вот лицо его смягчилось, осветилось как бы изнутри. Улыбнулся. Продолжая улыбаться, отвернулся, коснулся затылком спинки сидения, прикрыл глаза.
   
Отец взъерошил себе волосы, руки его упали на колени.
   
- Да ну вас…






                Глава заключительная



   
Артем поднялся, протянул руку:
   
- До вечера, братан.
   
Виктор тоже встал. Хотел обнять друга, но что-то остановило. На лице ничего не отразилось. Пожал протянутую руку:
   
- До встречи, брат…

   

Олькин взгляд переместился на засопевшего Дениску. Голос остановился на полуслове. Закрыла книжку со сказкой, отложила ее на прикроватный столик. Провела легонько рукой по лбу заснувшего сына, тихонько поднялась…

   

Жанна подправила одеялко, поцеловала - чуть коснувшись губами, чтоб не разбудить – своего Максимку, неслышно ступая вышла, прикрыв дверь.

   

Лицо старухи на далеком Китое осветилось улыбкой; на миг оно стало прекрасным…