(полуфантастический этюд)
Михаил сбежал из цирка на Юге России.
Отслужив в армии, пошёл работать токарем на большой завод. Имея за плечами неплохое политехническое образование со школьной скамьи, он старался в механическом цехе до потери сил и часто побеждал в социалистическом соревновании. В конце семидесятых был даже награждён правительственной наградой. Был нужен. Будучи ударником девятой пятилетки и коммунистического труда, он позволял себе снимать в городе небольшую квартиру.
Во время небольшого отпуска он обычно путешествовал по стране с рюкзаком и гитарой. Наблюдательный, весёлый и озорной Михаил был жизнелюбом. С хорошим запасом здоровья, высокий, стройный, спортивный, он очень уж любил походы в горы, лесные прогулки, купание, рыбалку. Свежий воздух, дымок костра, романтические песни, задушевные беседы, весёлые истории - всё это иногда настраивало его на лирический лад и яркие авторские песнопения. Уединившись порой где-нибудь в красивом месте, он сливал свои впечатления от жизни на бумагу, надеясь когда то заняться этим всерьёз. Это была его тайна. Немногочисленные друзья порой замечали за ним некоторые странности: в компаниях почему-то мало пил, всё больше слушал, внимательно наблюдая за окружающими его людьми и средой обитания вокруг. Одним словом – «шпион». Прозвище надолго прицепилось к нему…
В начале девяностых идиллия рухнула. Завод развалили перестройщики-дерьмократы, разделив на части и пораспродав по частям бывшее успешным крупное государственное полувоенное предприятие. Михаил стал ненужным. Помыкавшись полгода без работы, он как бы тронулся умом и пошёл работать в цирк клоуном. Там он влезал в специальную медвежью шкуру и, прикидываясь медведем, садился на велосипед и выезжал на арену орать свои песни. Детишки были в восторге, а заработок, к сожалению, был небольшим. Содержать городскую квартиру уже стало не под силу. Такая жизнь ему надоела до чёртиков. Улучив момент, он совершил побег из цирка и стал жить в ближайшем лесу. Случайные заработки и умелые руки не давали умереть с голоду. Небольшая лесная сторожка вполне устраивала его. Там в заботах, невзгодах, чтении философской и другой литературы, раздумьях и попытках найти ответ на вопрос, почему он оказался в лесу, незаметно пролетели два десятка лет...
Начитавшись и любовных романов, Михаил опрометчиво надумал жениться и нечаянно написал брачное объявление в одну из столичных газет. Посыпались письма – одно другого заманчивее. И вот, зачитываясь женскими письмами – исповедями, он заметно растерялся и от обилия невест на Руси. Но, все-таки, завел почтовый роман с одной из столичных звёзд эстрады и кино. С упоением общался с ней по телефону. Целый год она писала ему любвеобильные письма, присылала соблазнительные фотографии, приглашала на встречу.
Михаил не выдержал. Сел на поезд до Москвы и поехал за тридевять земель не за песнями, а искать Счастья. Прибыв в столицу из станицы, он порылся в своем архиве, нашел номер телефона и, потолкавшись маленько среди спешащих неизвестно куда и зачем людей в подземных переходах, вышел, наконец-то, на шумную привокзальную площадь.
«Надо бы разведать, где что теперь в Москве», - подумалось Мише и он начал осматривать территорию вокруг вокзала. Снующие без конца туда-сюда тётки с сумками, котомками, баулами, бойкие таксисты с кавказским и среднеазиатским акцентом, наперебой зазывающие клиентов в свои задрипанные машины, обросшие полупьяные и загаженные бомжи по углам-закоулкам, нищие старики, просящие милостыню на тротуарах…
Под ногами путались и хмурые, казалось бы, интеллигенты с кейсами, да озабоченные, вспотевшие менты…
Недоброе предчувствие начало пронизывать Михаила с головы до пят, но, натолкнувшись случайно на телефонную будку, позабытую богом и людьми, он, всё-таки, решился позвонить, несмотря ни на что, как договаривались, представился. Чудный голосок ответил, что запрашиваемый абонент куда-то звезданул и неизвестно, когда вернётся.
Делать нечего. Растерявшемуся Михаилу в летний день пришлось немного покружить вокруг привокзального таксофона, названивая изредка. Наконец, ему объясняют, что его уже разглядели издалека, но он не подходит в женихи, так как у него нет ни квартиры, ни машины, ни холодильника, ни мобильника. Да и вообще он не так приехал, не так одет, не так побрит. И ему лучше бы поискать невесту на Тверской.
И вот уже сильно огорчённый Миша, понурив голову, идёт - шагает по Москве - по современным московским улицам, изредка рассматривая яркие восторженно-зазывающие витрины и рекламные щиты, тут и там готовые мгновенно осчастливить его всевозможной хренью…
Он и раньше иногда бывал в Столице, но доперестроечная Москва запомнилась ему трудовой, скромной и ненавязчивой. Теперь же она стала другой: некоторые улицы просто не узнать - они почему-то стали напоминать американские йоб-стриты на Манхэттене из голливудских фильмов.
… Вот и улица Тверская. Московские размалёванные раскрасавицы, словно сговорившись, так и попёрли толпами навстречу, улыбаясь и подмигивая Михаилу. Отдельная группа стройных и курящих американские сигареты блондинок на Пушкинской площади почему-то быстренько окружили его высоким забором. Самая яркая из них, с обалденным личиком белокурой американской кинозвезды, вышла на середину кружка и, медленно раздеваясь, уже готовилась показать стриптиз. Будучи простофильным по природе своей, наш Миша от неожиданности, удивления и восторга раскрыл рот, выпучил глаза и остолбенел. Заиграла музыка и сладострастный женский голос с надрывом запел: «…Боже, какой мужчина, я хочу от тебя сына!…». Стройная, длинноногая девица с прекрасной фигурой фотомодели, сбросив последнюю одежку, начала извиваться всем телом вокруг него, словно ловкая и хитрая змея. «Извилины» переходили в изумительные вращения с разметавшимися красивыми волосами в завитушках. То приближаясь, то удаляясь, она, плавно покачивая бёдрами, животом и плечами, потрясая белой изумительной грудью, не переставала бросать на него обжигающие взгляды. Завороженный Миша таращил глаза. Его мужское достоинство почему-то самовозбудилось и поперло из штанины. Через пару минут музыка стихла; девице кинули что-то похожее на халатик и она тут же куда то пропала, кажется, растворилась в толпе любопытных зевак и просто прохожих. Миша, наконец-то, пришел в себя, осмотрелся вокруг. О, ужас! Бляндинки уже плотным кольцом обступили его. Здоровая тетка под копной рыжих волос - видимо из тех, кто и коня на ходу остановит, и в горящую избу войдёт, - выдвинулась вперёд из кольца окружения.
- Деньги давай, дружок, по-хорошему, - крутая дама надвигалась на Мишу, протягивая руку.
Миша растерялся и немного отступил. Сообразив, что так просто выбраться из этого кружка ему не дадут, он с некоторым трудом промолвил во спасение:
- Я это… не заказывал! - Миша сдавал назад, но сзади уже отрезали путь к отступлению, подперев его. Он обернулся. Перед ним уже стояли два амбала с битами в руках…
- Смотрел – плати! - атлеты, нахмурив брови, грозно надвигались…
Миша рванул в сторону, но чья- то подножка разрешила ситуацию не в его пользу. Он растянулся по асфальту. Сверху навалились. Чем-то оглушили. Затем, видимо, подобрали, обобрали, увезли, куда-то затащили, использовали, выбросили…
… Очнулся наш Миша на какой-то заброшенной мусорной свалке за городом. Очухался и осмотрелся далеко вокруг. «Всё плохое от дурного воздуха в больших городах», - пришла ему в голову неожиданно философская мысль. Он тут же приступил к поиску чего-либо полезного в окружающих горах мусора и к вечеру нашел старый поломанный велосипед; починил, сел и поехал обратно в ближайший лес.
С тех пор живет он в подмосковном лесу; пьяный ездит по лесным тропинкам на велике и горланит свои медвежьи песни. Людей он не трогает, брачных объявлений больше не пишет. Правда, иногда он из-за дерев осторожненько так наблюдает за женщинами, шастающими по лесу в поисках грибов, ягод, мужиков. Если встретите в лесу мишку на велике – не пугайтесь! Это Топтыгин Михаил Петрович. Пишите ему письма интеллектуалы-нищие, пострадавшие, сирые, инвалиды и все, кому не лень.
-------------------------------------------------------
(написано в июле 2013 года, последняя редакция 15.09.2015 года)