Это было путешествие. В страну легенд тридцати веков. В страну, вдохновлявшую Вагнера. В страну, где воплощались встречи и желания. В страну, где струилась вода с лестниц, заманивая в сети любви и удовольствий.
Группа собралась вовремя. Предстояла поездка, долгая поездка на автобусе, обещающая знакомство со страной, где здания в завитушках камня и улыбками статуй. Но я хотела только одного — встречи с мечтой; возлюбленным, который только снился, но никак не воплощался в материальное обличье.
В городе, бывшим еще в «ненашей» эре этрусским поселением, группу встретила говорливая тетенька; перескакивая с одного на другое, она пыталась объяснить нам достоинства тура — то семидневное счастье, которое ожидает группу в стране солнца, длиннокудрых молодцов и пасты, заправленной лоснящимися оливковым маслом морепродуктами.
Я запомнила самое главное: жить мы будем не в обычном отеле, а в старинном сооружении, предназначенном под музей, временно отбивающем деньги с туристов за постой. Так как группа продолжала слушать говорунью с прежним вниманием, а мне длина речи уже поднадоела, решила приняться за самостоятельный осмотр близлежащих достопримечательностей.
Подсказки внутреннего голоса привели меня к монументальному зданию в классическом стиле с широкой лестницей вдоль правого фронтона здания. Поднимаясь по лестнице, я воспользовалась случаем заглянуть в окна, благо с каждой ступенькой их обзор становился все доступнее. Глазам моим предстала огромная зала, заставленная старинной мебелью, ни дать ни взять — музейными экспонатами.
Обстановкой эту меблировку назвать было нельзя: соседствовали буфеты в стиле ампир с прямыми узкими ножками; кресла с маскаронами на спинках, изображающими лица людей; чайные шкафы строгих форм без посуды; стулья с быльцами в виде пирамидок; бюро на пузатых ножках с многочисленными ящичками. А каждый ящичек имел витиеватую бронзовую ручечку с миниатюрным замочком.
Но изумляла не эта разностильность. На полу, выложенном художественными узорами паркета, стояли раскладные кровати икеавского производства, дополняли кровати мягкие войлочные подножки.
Изумление сменилось ясностью — так вот же «шикарный отель» для российской группы. Двумя прыжками преодолев последние ступеньки, я открыла высоченную центральную дверь и ворвалась внутрь.
Никого! Та зала угадалась сразу — через маленькую гардеробную с двумя рядами металлических вешалок, в открытую дверь проглядывали кровати-раскладушки. Любопытство в секунды загнало меня в угол, где стояло то самое бюро. Замочки и ручечки были вычищены, отливали бронзой на солнце, щедро вливающем свой свет через белораменные стекла без громоздких занавесей. Белое великолепие обрамляли лишь хлопковые легкие шторки.
Выразить мое пристрастие к ящичкам в бюро, буфетах и тумбочках невозможно! Пальцы сами потянулись к ручечкам, и я стала дергать их одну за другой. К сожалению, все ящички были закрыты. Отвлекли меня от этого занятия звуки, которые означали не что иное, как прибытие группы к месту размещения.
Выгрузив рюкзачок в подножье то ли кровати, то ли раскладушки, я расстегнула молнию бокового кармана и вытащила бинокль. Подошла к окну и с некоторым волнением поднесла бинокль к лицу, не зная точно, на что же придется настраивать резкость — на светило, которое точно бы ослепило сквозь мощные увеличители, или на суетливую группу, которая до сих пор поднималась по лестнице. Группа возмущалась по поводу размещения.
Лица их были видны и без бинокля, но бинокль давал возможность рассмотреть брезгливые складочки в углах губ у скептиков и восторженно-растерянное сияние зрачков тех, кто еще ничего не понял, но удивлен окружающей стариной. Еще минута, позлорадствовала я, и вам предстоит знакомство с раскладушками и их соседями — мебельными бронтозаврами.
Комичную картину расселения дополнял темный экран «плазмы», которая, скорее всего переместилась на время из кабинета директора музея, компенсируя тем самым отсутствующие удобства. В агентстве обещали самое нестандартное размещение — но не четырнадцать же постелей в одной комнате!
Я же была довольна. Выискивая дулами бинокля- то подтеки на основаниях перил, то запыленный ботинок согруппника, радовалась, как ребенок, потому как пространство заливало солнце чужой страны, показавшееся мне безумно родным.
На утро следующего дня я несла полное ведро воды из подсобки (не думайте, что такие помещения бывают только в России) в туалетную комнату, где капризничали и кран, и бачок. Бросила взгляд на лестницу. Там топталась часть группы, ожидавшая гида. Я, разумеется, на экскурсию не записывалась — предпочитаю бродить без сопровождающих. В это время что-то непонятное открыло входную тяжеленную дверь, и из-под двери полилась вода. Сплошным ровным потоком под ноги ожидавшим.
Не раздалось и крика — так были ошарашены люди. А я любовалась, смотря в окно и держа в руках ведро. Как бежит вода со ступени на ступеньку, с модных панталет на модельные туфельки; количество ее увеличивалось, заливая ноги по щиколотку; потемнели края джинсов, застыли лица. Люди топтались, складывались к краям лестницы, уступая дорогу водной стихии.
(Продолжение следует)http://www.proza.ru/2014/12/17/1920