Утром, проводив Андрея на работу, Тамара достала письмо и стала перечитывать – разволновалась, как в первый раз. Её переживания прервал дверной звонок.
Побежала открывать, думая, что Андрей что-то забыл.
- Том, это я! Как делишки?
- Ничего…
- Ругались?
- Нисколько, с чего взяла?
- Должны вроде бы. Он дома ещё?
- Ушёл. Только что.
- Жаль, не застала. Я на минутку: думала, тебе подмога нужна. Заведующая просила до открытия товар разобрать. Значит, всё хорошо?
- Нормально.
- Прекрасно! Вечерком забегу.
Приход Вики удивил и смутил. Эти странности… Почему «вечером», если смена с двух у обеих… И товара вроде бы не было…
Закрыв дверь, Тамара стояла ошарашенная, раздумывая, что к чему. Только шагнула шаг – раздался звонок. На пороге стояла Марь Ивановна, соседка.
- Томочка, слышу, приехала. Здравствуй!
- Проходите, я рада. Дети ещё спят, сам на работе. Почаёвничаем. Обожаю пить чай, да вот не с кем. Подруга приходила…
- Это которая сейчас ушла?
- Да, мы с ней когда-то в одном классе учились. Так и дружим, правда, она замуж не спешит. А я сразу выскочила. Очень настойчивый жених попался. Присаживайтесь, - с Марь Ивановной во всём доме не дружили только отпетые злодеи.
- Спасибо, ласковая ты моя. Нынче всё больше с лихостью да с грубостью живут, а ты иная. И дома у тебя хорошо, опрятно.
- Стараемся, - уклончиво ответила Тамара, смущаясь от обилия похвалы.
- Плоховато ты, наверное, отдохнула, с лица спала. Или дорога не лёгкая?
- Да вроде нормально. Андрей малость захломился без меня – с дороги отдохнуть не пришлось, да и холодильник опустел...
- Незачем себя так мучить. С устатку полчасика в постели полежать всегда надо – береги себя. Потеряешь здоровье – не вернёшь, а мужики любят сестру богатую, а жену здоровую! Так в старину говаривали. И посейчас оно так. А ненаглядный-то твой от скуки друзей-товарищей приводил, «воевали».
- Спать вам не давали?
- И такое бывало – громко музыку включали. Позвонишь ему в дверь: извинится, приглушит. Насчёт этого молодец. Подружка мне твоя не нравится.
- Вика?
- Не знаю, как её зовут, но это та, которая сейчас ушла от тебя. Ох и настырная!
Тамара побледнела.
- Да ты не бойся, - поспешила её успокоить Марь Ивановна, - он её не поваживал. О том и сказать пришла. Только раз она и заявилась, когда у него ребята были. Они и впустили. Потом он её выпроваживал, всё стыдил. А она ластится, обниматься лезет, чмокнуть норовит. Не выдержала я, вышла. Так вдвоём её и спровадили. Ты не волнуйся. Что ты, право, вся дрожишь. Гнал он её, гнал. Прихлебни чайку с печенькой. Не противься, попей. И в голову не бери. Хороший мужик попался, не бабник. Мой-то гулял – страсть божья. Я терпела. Детей за ради. А как вырастила, замуж-женила, так и прогнала кобелину. Твой мужчина редкостный, береги.
Тамара вдруг заплакала, воочию представив, как Вика жмётся к Андрею.
- Миленькая моя, что ты? Вот неудача. Думала успокоить тебя, а вышло хуже, - грузная, грубоватая в движениях женщина топталась вокруг Томы, не зная, что делать. Прижала её голову к себе и стала гладить, приговаривая: «Хороший он, хороший, очень хороший. Верный, по всему видно, а ты плачешь…»
Мало-помалу Тамара успокоилась, вытерла слёзы.
- Вы садитесь, я ещё чайку налью. Извините меня, я… я письмо нашла. Почерк не Викин. Пишет, что… очень откровенно пишет.
- Кого-нибудь попросить могла написать. И мне письма подбрасывали. И я слезами умывалась не один раз. Мне ведь тоже любви хотелось и ласки. Боялась с тоски по рукам пойти. Не слушай никого. А подружку гони, гони. Пока мужика не соблазнила. Береги Андрея.
После ухода соседки Тома долго стояла в прихожей возле зеркала, разглядывая себя, своё застывшее от боли лицо. В это время где-то на площадке громко хлопнула дверь, и Тамара вздрогнула от неожиданности. Было слышно, как по лестнице сверху процокали каблучки.
- Проклятый сквозняк, - услышала она голос Нинки Носиковой, соседки слева, - называется за почтой сходила!
- Больно рано выскочила, ещё не приносили, - отозвалась Серова с верхнего этажа.
- Да я за вчерашней. Далеко ли так принарядилась?
- Пойду прошвырнусь, может, подцеплю кого. Что будешь делать, поди, ключ в карман не положила? – Серова пританцовывала своими шпильками возле двери, шурша плащом, прислоняясь, видимо, плечом, как обычно любила делать. – Звони Тамаре, через балкон влезешь.
- Придётся. Беспокоить жалко, у неё неприятности – у мужика, кажись, хахалька завелась, из подруг. Марийка успокаивать ходила. Представляешь, Тамарка в отпуск укатила с детьми, а ухажёрка на дом примчалась!
- Правда?
- Сама несколько раз видела: как нарочно на них натыкалась – то в подъезде стоят, то в дверях. А уж она-то его обхаживает!
- Правильно, так их и надо проверять! Давай моим ключом попробуем твой замок сломать, может, подойдёт…
- Мам, а мам, где ты, мам! – щурясь ото сна, Даша потопала на кухню. Тамара отпрянула от входной двери. Вгорячах включила свет. Тут же выключила и, сдерживая дыхание, последовала за дочерью. «В садик-то я её забыла отвести!»
- Мам, я есть хочу!
- Как, прямо сейчас, вчера не наелась?
- Я не ужинала. Забы-ы-ла?
«Дожила! С этой любовью и впрямь про детей забыла…»
Даша, не дожидаясь, уселась за стол. Остатки отцовского завтрака пригодились и ей. Потом, причёсанная и нарядная, дочь отправилась играть в куклы – «в домик», как она выразилась.
Наблюдая за игрой, Тома спросила:
- Дашенька, а где у тебя папа? Ты – мама, кукла – дочка, а папы у вас, что же, нет?
- Пашка будет папкой. Отдрыхнет и будет, если не убежит во двор. Они все мужья такие – дома им не сидится. То им на работу надо, то друзья позвали, то машина сломается – в гараж побежит, как муж твой.
- Как ты сказала?
- Папка-то наш - твой муж?! Муж. И не придумывай других глупостей! – с самым серьёзным видом поучала она мать.
Вздохнув, Тамара поправила одеяло у спящего сына, как всегда, погладила его по голове и вышла из детской.
Задребезжал телефон.
- Да. Нет. Его нет. На работе. Как взял отгул? Он сказал, что… Зоя Степановна, у вас что, на всё ЖКО других слесарей нет!? Именно Андрея вам подавай! Хорошо, увижу – передам. Он позвонит.
Тамара положила трубку ещё более расстроенная.
«Где он? Может с «ней»? Закрыть бы глаза и увидеть его через любые расстояния. И тогда всё стало бы чётким и ясным. Если у него ещё кто-то есть, то зачем меня обнимает, целует, шепчет ласковые слова? Зачем издевается? Когда не нужна – можно понять, хоть и обидно. А так… сразу двоими пользоваться – неужели такой подлец! «Она», конечно же, знает обо мне и гордится, что от меня к ней бегает. И я, может быть, гордилась бы этим… «Ей» хорошо и смешно надо мной, а он… они вместе надо мной смеются, ну просто ухохатываются».
Внутри всё застыло, ни о чём не хотелось думать. Тома прилегла. Бесформенным комком стала её душа. Вдруг соскочила и бросилась к телефону:
- Аня, милая, я так больше не могу! Я совсем одна. Да нет же, я не о детях. Они дома и спят, и играют. Мне больно… Какую скорую? Душа, говорю, болит. Прошу тебя, зайди! Хотя – нет, лучше я к тебе сама приду. Подожди!
Анна была двоюродной сестрой мужа и лет на пять старше Тамары. Жила с доме напротив. Тома шла через двор как побитая собака, в подъезде ей вообще расхотелось подниматься на третий этаж. Но ведь пообещала, и там наверняка ждут. Позвонила.
- Что ли кто умер? – поинтересовалась Анна.
- Любовь умерла… - горько пошутила Тамара.
- Ну-ка входи.
Пойдём-пойдём, кофейку попьём. Мои кто где. Я тоже одна. Выкладывай всё. Разберёмся.
- Он мне изменяет.
- С чего ты взяла?
- Сказал, что ушёл на работу, а они звонили и искали его. А Вика в открытую приходит и спрашивает о нём.
- И всего-то?! Может, машина человека сбила, и он просто-напросто не дошёл до работы. Он стал к тебе по-другому относиться? В постели что-нибудь не так?
- Всё как обычно, но он хитрый. Просто вида не показывает. Письмо нашла? Нашла. А про Вику все говорят? Говорят. Какая же я простая, наивная девчонка-первоклассница. Тебе ли не знать, какие мужики бабники? У тебя третий по счёту, ты же знаешь, какие они…
- Вот и я о том - разберись.
- Видно же. Их в кино и то в основном подлецами показывают… - добавила Тамара упавшим голосом, - Полюбуйся на него – это называется он на работе. Что теперь делать? Впрочем, я пойду. Мне тоже скоро на работу.
- Нет, подожди. Пойдёшь чуток попозже, пусть поволнуются. А Вика твоя стерва. Тебя давно предупреждали. И соблазнит. Мужика увлечь – лишь бы сильно захотеть и от цели своей не отступать.
- Ты давно Вику не любишь?
- За что любить-то, её ж насквозь видно? Одна ты ни о чём не догадываешься, как слепая.
- Отстаньте от меня, – со слезами на глазах сказала Тамара и быстро выбежала, мигом пересекла двор.
Ключ не поворачивался в замке из-за того, что она ломилась в дверь, не дожидаясь, когда её откроют. Андрей впустил её:
- Где ты «шляешься»?
- Как это «шляешься»? Сам-то почему не работаешь? Ты же сказал…
- Ну сказал… На даче был. Ты с двух сегодня и до семи? Поедем, фокус покажу. Когда нам с Виктором за тобой заезжать?
- Вику видел?
- Допустим.
- Знаю, она тебе на шею вешается.
- А ты ждёшь, когда я не выдержу. И будешь всем говорить, какой я подлец. И все будут тебя жалеть.
Тамара вдавливалась в стену, в смятении. Ей не хотелось терять подругу, к которой привыкла и чьи недостатки старалась не замечать. Она начинала злиться на себя, на Андрея, на Вику и на всё человечество сразу. За какие-то сутки сменилось столько настроений, надежд и сомнений!
Длинный, требовательный звонок оглушил. Андрей, не спрашивая, открыл дверь, невольно загородив жену.
- Андрюха, я нашёл причину и исправил. Тамарочку хоть прямо сейчас вези на дачу. Система отлажена – поливает и вверх, и в стороны, и все грядки одновременно – дождь по заказу! Ха-ха-ха, - приглушённым шёпотом доложил Виктор. И осёкся…
- Том, ты зачем за дверью прячешься? – только и смог сказать.
- Всё! Съездили! – Андрей, забывшись, сел на проволочную полку для обуви, подмяв её под себя.