Пятиклассника Кольку во дворе считали хулиганом. Иначе и быть не могло. Кто разбил мячом стекло в форточке на первом этаже у бабы Маши? Колька. По чьей вине обломилась толстая ветка старого вяза? Конечно, Колька виноват! Он же смастерил качели и приладил к веткам дерева.
А визги и крики девчонок, что не давали по вечерам покоя жильцам? Опять этот сорванец! Кто заставлял его раскачивать качели «до небес»? И совсем неважно, что ветка обломилась во время ураганного ветра. Качели ведь именно к ней были привязаны. И кем? Колькой.
Остальные провинности были ничуть не легче. Чего стоила одна рогатка, грозно торчащая из-за пазухи. С чёрной широкой резинкой в палец толщиной и кожаным седлом для захвата «метательного снаряда». Да название ей под стать: то ли «пращ», то ли «прач».
– Тьфу, охламон, – ругалась баба Маша, едва увидав у Кольки страшное оружие. – Теперича нас всех поубивает, окаянный.
Ради справедливости следует заметить, что стреляющим из «пращи» Кольку никто не видал. Разве что стеклянные бутылки на пустыре за гаражами. Да и те разлетались вдребезги от метких выстрелов мальчишки. Но неужто это оправдание?
Ох, и любила старушка посплетничать. А что ей ещё делать? Чем заниматься? Целый день в окошко всматриваться. Да обстановку на «вверенном рубеже» отслеживать. Кто идёт, куда идёт и зачем. Никто и ничто не ускользнёт от всевидящего ока!
Нет, наступал в трудовых бдениях бабы Маши и передых. Выходила она во двор с пакетиком молока, наливала его в блюдечко у подвального окошка и садилась недалече на скамейку, искоса поглядывая на результат своего благодеяния. Сначала из подвала выползала кошка Муська, лениво потягиваясь и морщась от яркого солнечного света, а следом за ней – и всё её немалое семейство. Пятеро буро-зелёных котят. Уже подросшие, возрастом месяца в два, а может и более. Котята дружно устремлялись к миске с молоком, отталкивая друг друга, при этом недовольно урча и покусывая за бока более пронырливых братьев или сестричек. Муська наблюдала за пиршеством со стороны. Умудренная жизненным опытом кошка-мать не торопилась. Куда спешить? Тем более и миска через несколько мгновений перевернётся, и останется котятам слизывать шершавыми язычками молочную пенку с пыльного асфальта. Лучше, потираясь бочком о стоптанную туфлю бабы Маши, выразить почтение своей бывшей хозяйке. Преференции, так сказать, заработать. Почему, спросите, бывшей? Есть и этому сказ.
Когда-то Муська была полноправной хозяйкой и владычицей однокомнатных хором бабы Маши. Но пришла пора произвести на свет потомство. Что произошло вполне естественно и обыденно. На пятые сутки появившиеся на свет котята устроили настоящее светопреставление. Их несмолкаемая какофония рвала души соседей. И тому была самая простая причина. Котята хотели кушать. Они-то кушать, может, и хотели, но вот их мать была поразительно равнодушна к желанию своих деток. Ну, не просыпался в ней материнский инстинкт. Потягали котята пару раз беззубыми ртами муськины соски... На этом свою миссию Муська посчитала выполненной. И была такова – прочь из квартиры. На вольные хлеба, значит. По собственному желанию. Кошка, ничего не поделаешь, гуляет сама по себе.
Что только баба Маша не делала. И ловила Муську, и садила её силком вместе с котятами в старый чемодан на больших застежках, чтоб та не убегала и вспомнила про материнские чувства… Куда уж там. Вон, в углу чемодан валяется, с прогрызенной дыркой, через которую Муська, зараза, и ушмыгнула.
Выкормила баба Маша котят, ночами не спала, через пипетку молочко в ротики капала..., и в большую жизнь «сироток» направила. Подбрасывая по подъездам панельных хрущёвок.
– А при чём тут наш Колька? – воскликнет кое-кто, пытаясь восстановить нить повествования.
Очень даже при чём.
Оставаясь незамеченным, затаившись в кустах сирени, Колька во все глаза восторженно наблюдал, как баба Маша в который раз подливала молочка в блюдечко и, тихо ворча, подставляла его подросшим котятам. И только близкие могли догадываться, что в эти мгновения творится в душе непоседливого мальчишки. Мечты и мысли подростка были до банальности просты. Уже догадались? Любовь к братьям нашим меньшим переполняла колькино сердце. Ну, хоть щеночка, хоть котёночка... И ухаживать буду, и туалет за ним выносить, и гулять выводить ранним утром. Невзирая на мороз и темень. Но мать мальчишки была непреклонна.
– Мало того, что рыбки в аквариуме целую половину квадратного метра жилой площади оттяпали, – непритворно возмущалась молодая женщина. – Так и толку от них никакого. Бесполезные создания. Одно хорошо, что не мявкают, не лают, да есть не просят, – добавляла она, беспомощно оглядываясь по сторонам в надежде временно пристроить в маленькой квартирке ещё один ворох неглаженного чистого белья.
Умом Колька понимал мать, но трепетная душа мальчонки не могла смириться. Вот и любимый папка у него в союзниках. Тоже мечтает о щенке гладкошёрстной среднеазиатской овчарки.
«И что прикажете делать в этакой ситуации?» – вопрошали про себя отец с сыном, лёжа на диване у телевизора и пропуская мимо ушей незлобные ворчания матери с намёками на строительство загородного дома.
Обменявшись понимающими взглядами, мужчины про себя соглашались: для мира и спокойствия в доме лучше всего промолчать.
Потому и ждал терпеливо Колька благополучного завершения трапезы кошачьего семейства, чтоб вдоволь наиграться со своими любимцами. Особенно с этим, малым! Шустрый, резвый, глазки прищурены, шкодливый да задиристый. Шёрстка чистая, гладкая, прилизанная, с зеленоватым отливом. Видно заботится мамка о своих детках. Проснулся-таки в ней после второго помёта материнский инстинкт. Хоть и не простила баба Маша Муське испорченного навеки чемодана и не пустила обратно на свою жилплощадь, но кошка не в обиде. Исправно блюдёт свои обязанности и надеется на благосклонность строгой хозяйки.
А малый всё не угомонится! Зубками вцепился в хвост братишки и пытается оттащить того от миски. Рычит, будто угрожает, треплет мордашкой из стороны в сторону. Что ему ещё остаётся? Габаритами-то не взять, самый мелкий в семействе. Ежели только наглостью да напором.
Любил и обожал Колька котёнка. Специально для него пакетик с вискасом держал. Между прочим, на свои, карманные, купленный. Набегается котёнок в травке, наиграется под присмотром бабы Маши. Но ждут старушку домашние дела. Только та в подъезд, котёнок уже на коленках у Кольки. Стесняется мальчишка на виду у всех свои чувства показывать. Оглянется по сторонам, нет ли кого посторонних. И за ушками ему погладит, и по спинке детской ладошкой проведет. Котенок жмурится, довольно урчит. Что поделать, ласку да доброе слово и стар, и млад понимают. А если ещё и угощение из кармана прям под мордочку подносят. Кто ж от лакомства откажется!
Наиграется Колька с котёнком и – до следующего раза. Одно заботит мальчишку и заставляет хмурить тонкие бровки – соседский пёс Шерхан! Незлобливый, но дерзкий и шумный. Выскочит из подъезда с громким лаем. Котята – врассыпную! Кто успевает в подвал шмыгнуть, а есть и такие, что по деревьям, словно белки « взлетают». Шерхан гавкнет на них ещё пару раз, покрутится под деревом и дальше бежит по своим собачьим делам. Никто ему не указ. А Колька после ходит и снимает котят со стволов. Непростое это дело. Некоторые так когтями в дерево вонзятся, что и снять с первого раза не удаётся, а за другими и вообще стремянку из подвала доставать приходится. Подержит Колька в руках дрожащие комочки, дождётся пока сердчишко у них успокоится, угостит вискасом… Принимай, Муська, своих детёнышей!
Нынче в полдень баба Маша решила котят молочком побаловать. Только собрался выводок вокруг миски – Шерхан, откуда не возьмись! И надо же было такому случиться, что любимец колькин рванул до ближайшей сосны и в мгновение ока ввысь взобрался. Сосна была немалая, настоящая корабельная. От ленточного бора среди домов осталась. А ветки у той сосны, ох как высоко начинались, метрах в семи-десяти от земли. Напротив этажа, этак, третьего, а может и четвёртого. Наш малой пулей всё расстояние до первой ветки преодолел. Вцепился в неё коготками и замер.
– Да чтоб тебя! – воскликнула баба Маша и замахнулась прутом на Шерхана.
Собака удивлённо окинула взглядом старушку, словно говоря: «почему ты ещё не на дереве», сделала стойку, опираясь передними лапами на ствол, традиционно пару раз тявкнула, обежала вокруг сосны и резвыми скачками унеслась прочь.
Слегка опешила баба Маша от такого невнимания к своей особе, да тут ещё и Колька под руку подвернулся: идёт беззаботно из школы, посвистывает.
– Ах, вы, окаянные, управы на вас нет, напугали дитятко! – непонятно к кому обращаясь, запричитала она.
Увидал Колька, что с котёнком произошло, подскочил к дереву, подпрыгнуть выше несколько раз пытался. Бесполезно всё, не достать малого. Ни «кис-кис» не поможет, ни другие посулы, ни лесенка из подвала до котёнка не дотянется. Навернулись у мальчишки на глазах слезинки, но присутствия духа не теряет. Жалко любимца, маленький совсем, а вдруг сорвётся с высоты? Принял Колька решение караулить котёнка, пока тот сам не спустится; если что, помочь, подстраховать, руки вовремя подставить. «До самой темноты сидеть буду, сторожить пушистого друга», – прошептал Колька, стиснув зубы и проглотив сухой ком, что к горлу подкатил.
Пару часов просидел Колка на скамейке, не сводя глаз с котёнка. Все переживал, ждал, вдруг тот надумает спуститься с дерева. Ан, нет, не хватает смелости. Откуда ни возьмись, ворона: крупная, упитанная, чёрная, как смоль. Ну, прямо из басни Крылова. Только наоборот. Та, из басни, на ель взгромоздилась, а эта на ветку сосны взобралась, рядом с беззащитным котёнком. Посидела, подумала, да как клюнет малого прямо в темечко! Вскочил со скамейки Колька, словно на ядре из пушки вылетел, схватил с земли камень, да как метнёт в незваную хищницу! Хоть и промахнулся, но вспугнул ворону. Каркнула недовольно, взмахнула крыльями, взлетела и на соседнюю ветку приземлилась. Сидит, делает вид, что страшным клювом перья прихорашивает. А сама косит глазом на Кольку, всё подмечает. Лишь на мгновение потеряет юный сторож бдительность, ворона тут как тут, возле котёнка. Всё норовит клювом долбануть, в маленькую головёнку метит или в бочок, клок шерсти выдернуть. Гадкая, зловещая натура, откуда такие берутся?
Но Колька не теряется, пристрелялся. Несколько раз камень рядом с вороной пролетел. Но не перехитрить хищницу. Чуть наклонится Колька к земле за очередным снарядом, ворона в безопасное место отлетает. Не сдаётся мальчишка. Сделал вид, что отступил. Покинул поле боя, спрятался в подъезде. Но едва дверь нараспашку, ворона прочь от котёнка. До самых сумерек в кошки-мышки играли. Отстоял Колька своего друга, не оставил поле боя.
Наутро мальчишка первым делом к окну. Сидит котёнок в прежней позе на ветке, заметно, что обессилел, подвывает еле слышно.
Звонкая трель дверного звонка разбудила бабу Машу.
– Баб Маш, присмотрите, пожалуйста, за котёнком! Очень прошу. Мне в школу пора. А после я что-нибудь придумаю. Не дайте воронам малыша заклевать! – тревога и боль в глазах мальчишки растопили суровое сердце старушки.
– Ступай, ступай, бедокур, – ответила спросонья баба Маша. – И откуда вы на мою голову свалились, – знакомо проворчала старушка, закрывая дверь.
С тревогой и беспокойством Колька едва дотерпел до окончания уроков. Домой летел, точно на пожар. Опасения мальчишки были ненапрасны. Баба Маша «пританцовывала» под деревом, неуклюже махая платком и приговаривая:
– Кыш, проклятые, кыш! Вот я вам!
Но на двух ворон, сидевших у головы и хвоста котёнка, её усилия не производили никакого впечатления. Не мешкая ни секунды, Колька выхватил из портфеля рогатку, зарядил галькой и… Бац!!! Пущенный умелой рукой снаряд попал точно в цель! Одна из ворон, натужно каркнув, сделала кульбит в воздухе и, не прекращая вращаться через голову, камнем полетела вниз к земле. Приземление пришлось точно в маковку бабы Маши! Взмахнула испуганно старушка руками, захлопала беспомощно глазами в немом изумлении… Отскочив от головы бабы Маши, ворона шмякнулась о землю и, приволакивая подбитое крыло, по кривой заковыляла в гущу спасительных кустов. Следом, будто очнувшись от спячки, котёнок отцепился от ветки и мелкими шажочками, быстро-быстро перебирая лапками, посеменил по коре дерева вниз к спасительной земле. Метрах в трёх от заветной цели силы покинули малого и он, сорвавшись, приземлился прямо в руки подбежавшего Кольки.
Не веря своему счастью, мальчишка прижал к груди маленький беспомощный комочек. Голодный, ослабленный, лишённый последних сил, котёнок вздрагивал в руках у Кольки и тыкался мордочкой в его ладошки. Тельце и шёрстка котёнка выглядели плачевно: обклёванное голое ушко с рваной раной, проплешины на правом боку с кровавыми подтёками… Ещё немного, и чёрные хищницы совсем бы растерзали малого.
Залечивали раны котёнка всем семейством. Умелые руки мамы обработали тельце перекисью, нанесли зелёнку на все кровоподтёки. Колька с папкой стерильным бинтом малыша перевязали.
– Ну что, «рваное ухо», оклемался? – подшучивал отец, глядя на котёнка, сытого и мирно посапывающего на маминой любимой подушке.
На следующий день мальчишка котёнка в клинику отвёз, ветеринару показал. Получил приёмыш укольчик от доктора.
Обратили внимание на «приёмыш»? Вот-вот! И мама пыталась грозно сдвинуть брови, когда этот озорник по шёлковой шторе вскарабкался под самый потолок, только её улыбка всё равно на добром и строгом лице просматривалась. Исполнилась колькина мечта! Обрёл котёнок свой дом и заботливых хозяев!
Чем закончилась наша история? Есть и у неё своё логичное завершение. Год спустя возвращался Колька из школы и видит, кусты трясутся, а оттуда шипение и карканье на всю округу разносится. Подошёл ближе, полюбопытствовать. Навстречу малой появляется. Да и не малой уже, а матёрый, упитанный котище. И в зубах ворону за горло держит, едва крылом подёргивающую. Может, та самая ворона, а может, и нет. Но отвечать ей за всё своё хищное племя, однако, пришлось. Не простил «приёмыш» обидчицам ни рваного уха, ни перенесённых страданий детства. Или инстинкт охотника и добытчика в нём возобладал?
Не знаю.
Знаю одно, что баба Маша по прежнему, завидев Кольку, начинала ворчать и браниться:
– Управы на вас, окаянных, нет! «Пращу»-то свою, небось, опять за пазухой прячешь?
Запомнила, старушка название грозного оружия! Не могла баба Маша простить Кольке той вороны, что прямо на её макушку шлёпнулась.
Хотя, возможно, и простила. Про форточку разбитую больше и не напоминает. Вон, смотри! Поворчать поворчала, отвернулась от Кольки, а глаза добрые, теплом лучатся. Разве их поймёшь, наших бабушек?