Выходя из здания фирмы, в которой он работал, инженер Иванов обратил внимание на женщину, стоявшую между стеклянных дверей. В этом небольшом пространстве она, жалкая и замёрзшая, держала в руках небольшую коробку с маленькими флаконами крымских бальзамов. Большая, клетчатая сумка стояла возле её ног. Он остановился и стал рассматривать товар.
Несколько лет назад, когда он не мог найти работу, он тоже занимался подобной торговлей: таскался с такой же сумкой по городу, предлагая купить фильтры для воды, потом развозил импортную косметику по небольшим магазинам. Это было тяжёлое время. За плечами был университет, работа на автомобильном заводе, который медленно умирал и, наконец, закрылся, время безработицы…
- Крымские? Спросил он, взяв маленькую бутылочку и пытаясь прочесть то, что было на ней написано.
- Да, это очень хорошее средство и для кожи, и для органов дыхания, и аромат какой! Вот, понюхайте! - торопливо заговорила женщина, отвинчивая пробку.
- Нет-нет, не надо, - сказал он, - я знаю.
Лицо женщины выражало усталость. Она мёрзла, стоя на сквозняке постоянно открывающихся дверей.
- А что вы в фойе не пройдёте? - спросил он.
- Не разрешают, - ответила она.
- Знаете, я, может быть, вам смогу помочь. Я когда-то тоже занимался этим, у меня остались кое-какие контакты. Может, сможете продать ваш товар оптом.
Он протянул ей свою визитку.
Помочь не удалось. Она звонила несколько раз, и он смущённо отвечал, что бальзамы не интересуют его бывших работодателей.
Наступила весна. Снег начал таять, и сырые, промозглые дни сменились солнечными. В один из таких дней она позвонила ему из Крыма, и, сказав, что ей некому помочь, попросила встретить её на вокзале.
- Вы извините, сумка очень тяжёлая, а я что-то плохо себя чувствую, не к кому больше обратиться, - смущённо объяснила она.
На следующий день было воскресенье, и он встретил её. Почему ж не помочь?
Сумка оказалась очень тяжёлой. И как это она пёрла её до поезда? Ехали на метро до дома, где она снимала комнату у какой-то алкоголички.
Войдя в квартиру, его новая знакомая, которую звали Риммой, засуетилась, стала метать на стол закуски, вынимая их из сумки, и поставила бутылку водки, он пытался было отказаться; но она и поддержавшая её хозяйка усадили его.
Так продолжилось это странное знакомство. Как женщина, она ему не нравилась; но он сочувствовал ей. У неё был сын-студент, за учёбу которого надо было платить, муж, которым она была разведена, но жила в одном доме. Нет, он не был очарован ею; но сочувствие и даже жалость к ней всё более укрепляли их знакомство.
Ему стукнуло сорок, и он жил со старухой-матерью. Была когда-то гражданская жена, которую он любил и ревновал, и из-за его ревности этот союз распался, о чём он до сих пор сожалел.
О Римме он никогда не думал, как о любовнице или жене, просто помогал, как помогал выжить бедной кошке в подвале своего дома, как помогал одинокой семидесятилетней соседке, утепляя ей балкон и ремонтируя текущие краны. Он был одинок. Мать была рядом. Он любил её; но это не разбавляло его одиночества, во всяком случае, ему так казалось.
И вот, в апрельский дождливый вечер они с Риммой стали близки. Он остался у неё на ночь.
Утром, проснувшись, он услышал, голос хмельной хозяйки квартиры, говорившей на кухне: «Ну, вот! Я ж тебе говорила, дай ему!...» Он пропустил это мимо ушей. Его заполняла нежность к этой уже немолодой и некрасивой женщине, которая так тепло, по-матерински полюбила его.
Вскоре Римма переехала к нему. Его маленькая двухкомнатная квартира в центре Москвы наполнилась её вещами. «Ну, что ж, что немолодая, - думала мать, - любить будет крепче, заботиться…» В этом был и эгоизм матери, ведь она пеклась только о сыне… Впрочем, можно ли было тогда упрекнуть её за это? Кто её осудит? Она радовалась невестке, сначала относилась к ней, как к дочери, потом, как к подруге; но очень скоро эта идиллия кончилась. Римма стала отворачиваться, смотреть в сторону при встрече, и мать удалилась в маленькую комнату, её это не очень беспокоило. «Может, у неё болит что-то? - думала она. - Привыкнет ещё…»; но Римма всё более тяготилась присутствием свекрови, хоть та и оставила свои попытки сблизиться с ней.
Вот и первая ссора. Когда у матери поднялось давление и она лежала с головной болью, молодые пришли из кино, и сын задержался у неё в комнате, разразился скандал. Римма упрекала его, что он так надолго оставил её, а она ждала его. Он ушёл от неё среди ночи, бросил на пол в комнате матери маленький матрасик и так пролежал до утра.
Римма была беременна. Брак был оформлен официально. Она хотела девочку. И муж, и свекровь окружили её заботой; но свекровь её раздражала. Однажды, когда она плохо себя чувствовала и лежала в мрачном настроении, мать мужа вошла к ней.
- Что болит, Риммочка?
- Ничего.
- Хочешь, я тебе поиграю? - спросила пожилая женщина, сидя у старого пианино.
- Нет.
- Хочешь, почитаю? Я тут недавно прочла интересное...
- Нет!
- Ну, лежи, лежи. Поспи.
Беременность проходила непросто, сказывался возраст. Зимой Римма родила девочку. Её назвали Лилией, как хотела мама. Малышка много плакала и кричала, и успокаивалась только на руках у бабушки. Это тревожило Римму и привело к тому, что она перестала разрешать свекрови брать ребёнка на руки. Она всё больше начала хамить ей, упрекать её в том, чего та не могла понять.
И вот, однажды, после внезапной ссоры, вызванной тем, что бабушка, не выдержав крика ребёнка, вошла в ванную, где родители купали его, и сквозь клубы пара увидела его красное тельце в чрезвычайно горячей воде, она ушла ночью, никого не предупредив, и уехала на автобусе в Тамбов, где жила её племянница.
Как жить дальше? - думала она, задавая себе вопросы: почему всё так, почему сын молчал, когда оскорбляли её, почему он не вступился за ребёнка? И не находила ответов.
Через две недели за ней приехал сын. Жена его покинула - вернулась в Крым и увезла девочку. Так и живут они: он с матерью в Москве, она в доме с первым мужем. Он отсылает ей половину зарплаты, в первое время ездил туда, зарабатывая отгулы и присовокупляя их к праздникам, а потом жена написала ему, что приезжать не надо, их не будет дома, и перестала отвечать на звонки.