Анабасис Кисякина

Николай Савченко
                Анабасис (греч). - восхождение. 
               
                Анабасис Кисякина.

       - Подай ведро! – крикнула Валька из кухни. – Ботинки сними!
Кисякин стоял в прихожей. Усталый и раздражённый. Должностью, начальницей, постановлениями и инструкциями, за плодовитым размножением которых не успевал. Валька тоже раздражала. Патологической тягой к чистоте и руководству.
В зеркале отражался человек, которым он себя ощущал. С впалыми щеками и тоскливым взглядом прозябавшего на окладе неудачника. В противоречии со способностями и давно утерянными амбициями.
  - Ты скоро?
Тускло подмигивала лампочка. Пахло щами и стиральным порошком.

                -

  Кисякин снял потёртое пальто, всунулся в тапки, нагнулся и подхватил ведро. Пластиковое ведро мутно-фиолетового цвета и десятилитрового объёма. Не объём, не вес. Сущая чепуха для сорокалетнего мужика.
Кисякин подхватил ёмкость… и неизвестная боль прострелила поперёк поясницы, пробежав вверх по хребту. Боль впилась в затылок, жёлтой молнией проискрилась в глазах и, кинувшись вниз, окончательно скрутила крестец.   
  - Долго копаться будешь?
Кисякин стоял в прихожей. На четвереньках. И не смел шевельнуться. Не мог. Постигая  смысл выражения «ни жив, ни мёртв», ибо состояние идеально попадало под удручающее определение.
Дотащили, раздели, уложили. «Скорая» благословила обезболивающим уколом. Дабы добраться до унитаза. В три погибели и упираясь дрожащими ладонями о стены.
Потом он лежал. Скрючено переворачивался на живот, подставляя спину под жгучую растирку из муравьиной кислоты и пчелиного яда. Под мешочек с раскалённой поваренной солью. Валька приносила завтрак в постель, клеила к пояснице перцовый пластырь, обматывала шерстяным платком и сваливала на работу.
Кисякин балдел в безлюдной квартире. Натурально. От-ды-хал! Перебираясь на диван перед телевизором и тупо тыкая кнопки каналов. Пару раз сочувственно заглядывал сосед с лечебной прозрачной жидкостью в поллитровой ёмкости, после приёма которой Кисякин погружался в отдохновенный сон. Кайф!
Через неделю кайф прервала начальница. Телефонным звонком.
  - Долго сачковать будешь? Конец квартала! Пять дней осталось.
Кисякин пробормотал про незакрытый больничный и невнятную просьбу о перепоручении отчёта.
  - Кому? Этим  дурам? – безнадёжно вопросила Виктория Павловна, и Кисякин внутренне расправился от собственной незаменимости.
  - Вот что, дорогой! К мануалу. Тут кудесник приехал. Судя по рекламе. Собирайся! Машину высылаю.
Подчинённый обречённо натянул брюки.

   Старухи в очереди поведали, что волшебник посещает город каждые полгода, руки у него чудодейственные, воистину золотые! – и истово закатили глаза.

  Кудесник блеснул чёрным зрачком, собрав в пятерню смоляную бородку.
  - Раздевайтесь!
Кисякин слегка замялся - вполоборота за столом, накинув длинную ляжку на другую, развязно восседала девица в коротком халатике.
  - До пояса. Нагнитесь, - врач пробежал жёсткими пальцами по хребтине. – В ногу отдаёт?
Действо происходило за обшарпанной дверью в бывшем Доме культуры. Промеж женского туалета и починкой утюгов. Кисякин по команде улёгся голым животом на засаленную кушетку.
  - Расслабьтесь!
Позвонки щёлкали таксомоторным счётчиком. Кисякина выкручивало половой тряпкой вокруг вертикали, выворачивало конечности. Хрустело и трещало. Он потел, сдерживал стоны и ругательства, волшебник удовлетворённо крякал.
  - Поднимайтесь!
Кисякин  поднялся. С осторожным удивлением. Не находя боли в подхвостье и сладостно возвращаясь к полноценности.
  - Спасибо, доктор!  Сколько я должен?
  - В кассу, - кивнул костоправ на девицу.
Та расправила ляжки, халатик задрался, обнаружив кружевную резинку чулка телесного цвета, и Кисякин почувствовал неясный прилив энергии.
  - Через полгода жду, – вновь блеснул глазом смоляной. – Непременно! Для профилактики.

 На заднем диване служебного авто неведомый источник энергии был чётко определен. Пункт приёма импульса сконцентрировался в позыве бодро воспрянувшей плоти, чему пациент не придал особенного значения. Соотнеся неожиданное воскрешение птицы-пенис с выздоровлением и полузабытой датой последнего супружеского совокупления.
  - Ну? – полувопросила Валька, увидев человека прямоходящего. - Отпустило?
  - Ещё как! – пересохше кивнул хомо эректус, испытывая перенапряжение естества и желая нам… их… ему… немедленного применения.
В чём получил привычный отказ со ссылкой на нездоровье, приобретшее константный характер. Графиня милая! Сколь долго месячные длятся? Да верно месяц, граф! С чего бы так им называться?
Проклятый телефон прекратил наметившиеся уговоры.
  - Завтра выходишь! – постановила Виктория Павловна, услышав подробности счастливого избавления.
  - В субботу?
  - Первый раз, что ли? Жду к десяти!
Ночь прошла в метаниях сновидений остро направленного содержания, поскольку обретённая бодрость иссякать не желала.

  Здание администрации торчало по-выходному безлюдным. Кисякин вознёсся бесшумным лифтом на этаж департамента, где служил в заместителях отдела по финансам. О предстоящей тягомотине отчёта он не думал, мучимый непривычной боевой готовностью. Начальница встретила подчинённого задним фасадом, склонясь над столом с документами.
Дальнейшие действия подчинённый совершал сомнамбулически. На голом инстинкте. «Как?!» Как он не замечал стройных ног? Притягательных… фасадов? Обоих! С занимательными выпуклостями парадного. Утончённой ухоженности, поглотившией возраст? Какой к хренам возраст?! О чём разговор? Сорок пять – баба…
  - До обеда не управиться, - кажется, произнесла она… успела произнести.
Прежде кисякинского объятия с тыла. Далее, далее… Подол юбки строгого костюма сам собой очутился выше талии, р-резинки колготок и тр-русиков съехали на требуемую отметку. Потеряв остатки разума в скрежете зубовном, заместитель ворвался в заповедные начальственные места.  Которые обнаружил в радушном гостеприимстве.
Конфуз… Бурный и быстрый! Но не успел любострастец пожалеть о неподобающей опыту краткости. Потому что. Стойкий солдат по-прежнему держал «на караул!»
«О как!» - восхитился Кисякин и поклялся поставить свечу во здравие кудесника.
Пачка скоросшивателей грохнулась на пол, освободившаяся плоскость стола, невзирая на полированное скольжение, была чудесно использована. Потом…
   - Запри дверь, - просила Вика.
Вика? Да, он назвал её Викой!
Потом пригодился диванчик для посетителей, и в процессе очередного захода Кисякин сделался Володенькой. Ещё умницей сделался и солнышком. К обеду они не управились…
  - Монстр! – подытожила Виктория, затягиваясь тонкой сигаретой. – Вова, ты монстр! Никогда ещё… И негодяй! Почему ты скрывался? Таился?
Кисякин дёргал «молнию» на брюках, не желавшую сходиться на оттопыренном месте.
Воскресеньем работа над отчётом продолжилась.

  Через неделю Кисякин получил весомую прибавку из резервного фонда. Как ценный кадр.
  - Дождался таки! – не без ехидства отметила Валька. – Наконец!
Кисякин усмехнулся наречию, обратив его в существительное с предлогом.
  Месяц сторонних утех мчался столь безудержным аллюром, что редкий намёк Валькиной игривости муж отверг.
   - Устал. Работы много. 
С ясным глазом и чистой душой.
Да, неиссякающая энергия поначалу доставляла некоторые неудобства экстерьерного и физиологического характера. Дело привычки.
… И жить да поживать… Ну? Ну не смогла сдержать Виктория Павловна нежданного счастья! Поделилась с подругой под бутылочку принесённого французского коньяка.
  - Верусь, он неутомим! – и вывалила подробности.
  - Однако, - задумалась подруга. – И с виду неплох.  А пришли-ка его ко мне, Викуся! С документами. Под вечер.
«Дура болтливая!» - трезвея, поняла участь начальница отдела, ибо отказать не могла. Задушевная Веруся находилась на следующей стадии карьерного развития, заправляя тем самым департаментом. 

  - Ты там… не особо … Ладно, Вов?
  - Она не в моём вкусе, - Вова ободряюще потрепал ягодицу, что её обладательнице успокоения не принесло. Хотя…
Хотя Веркина фактура зримо подкачала в плоском унынии периметра и ноги оставляли желать. Не хозяйку. Впрочем, готовность холопа находилась вне влияния внешних данных и соответствовала мечтательной народной формуле. Всё, что движется!
Директор департамента двигалась. По-всякому, по-разному. С потрясающей изобретательностью, достойной фильма для взрослых.
«Мастерица…» - смаковал фантастические пароксизмы Кисякин, волочась по домашним пролётам панельной хрущёвки на пятый этаж.
   Новую квартиру о четырёх комнатах он получил через месяц. Валька хронически онемела и хронически выздоровела. Муж изредка снисходил. Без демонстрации уникальных возможностей.

  - Виктория Павловна! – ледяно произнесла Верка. – Есть указание…
… и Кисякин переместился за скользкую полировку натруженного стола.
Викуся рыдала в «несоотвествие занимаемой» на развороте трудовой книжки.

  Новоиспечённый начальник отдела смотрелся в зеркало прихожей. Напротив непринуждённо переливался стройный импозантец в итальянском прикиде от галстука до туфель. С оптимизмом уверенного взора, лишённого намёка на пресыщение.
   
   Оно не приходило! Не желало наступать. Большой дом в центре провинциальной столицы шептался и полнился. Слухами о некоем инструменте прокладывания дороги в коридоры властвования. За что герой в кулуарах удостоился завистливо скорректированной фамилии.
  - Пи, - ловило ухо вздох за спиной. – сякин…
Нет, в плотности чиновничьего скопления имелись признанные серцееды, привычно пасшиеся средь обольстительного молодняка секретарш и аппаратчиц. Любители низших лиг!
Подвластную пару дюжин дам и девиц Кисякин освоил. Выделив отдельных прелестниц в наложницы и не теряя навыка профессионала.
Профессионал Кисякин сводил баланс и считал перспективы звёздного часа, длившегося третий месяц. Единственное неизвестное в уравнении являлось определяющим и повисло временнОй неопределённостью. Сколь долго? Желаемо он приходил к бесконечности, для которой невозможно математическое указание границ и количества меры.

  … - Вот что, парень, - напутствовал заместитель губернатора. – Послужи на… во… Во благо. Понимаешь, нет?
Кисякин не понимал – большой начальник путано темнил. И, несмотря на фору возраста и седин, выглядел смущённым. Поведав. О шатком положении области в жилищном строительстве и сельском хозяйстве. Недовыполненных метрах и центнеров с гектара. О высшем пожелании и грядущем поощрении.
  - Конкретнее бы…
  - Проверка, - вздохнул босс, – из Москвы.
И прозвучало гибельное наименование: контрольно - ревизионное управление.
  - Копают. Под… - глаза взметнулись к межэтажному перекрытию.
  - А я-то? Я?
  - При том. Наслышан и восхищён, - второе лицо поставило задачу и выдало перехваченную тонкой резинкой толстую пачку. - На расходы. Она, понимаешь… охоча. Любит это дело. Но… Костяная Нога!
  - Страшная что ли? Баба Яга?
  - Типа… - руководство, не расцвечивая подробности, ободряюще похлопало по плечу. – Сам увидишь. Постарайся!
Самоощущение Кисякина приблизилось к рангу спасителя Отечества. Звёзды составили комбинацию в зените, куда беспрестанно указывал несгибаемый секстан, фейерверкеры готовились к праздничным залпам.

  … Приезжая свора шныряла по этажам, шерстила балансы департаментов и сверяла платёжные поручения.
Верховная убивица вызывала и допрашивала. Пытала. В отведённом под пыточную кабинете.  Слава её была ужасна!
Кисякин попал в застенок согласно очереди. Спокойным и невозмутимым. На вопросы отвечал чётко и кратко - лукавые цифры находились в соответствии с требуемым ответом.
Охотница за головами оказалась моложе бабушки Гитлера, но Сталина помнила наверняка. Иногда он кивал, иногда доказывал и корректно возражал, благоухая туалетной водой made in France. Подрагивающие ноздри бабы Яги ловили иные флюиды. Флюиды самца!

  И образовалось. Два любящих сердца завсегда отыщут встречную колею.  Она… Она выжрала ноль-семь бренди в отдельном кабинете загородного кабака. Без видимых последствий. Удовлетворившись вегетарианской закусью с раскинутой скатерти-самобранки.
 - Шампанского! – велела Костяная Нога. – В номер.
Его подмывало спросить у старухи о внуках, артериальном давлении и запорах.
Номера располагались наверху. Она отчётливо хромала по лестнице, Кисякин содействовал под локоток.
  - Володя! – трепещуще произнесла властительница высоких судеб, откинувшись на двуспальную. – Подсоби!
Правая нога… отстёгивалась! Кисякин поймал внутреннее содрогание. Но. Изменение экстерьера соратницы на готовность к штурму не влияло. Никак!
  К финалу вторых суток акт проверки, положительный акт! закрепила витиеватая закорючка.
  - Давай, милый, на посошок!
Потом…
  - Теперь и умереть не жалко, - шепнула старуха синеющими губами, утопая в подушках.
  - Только не здесь! – воскликнул пытуемый. – Не сейчас!
Поздно.
Кисякин принял вздох и присел у тела, прижимая искусственную ногу к груди.
                -
  - Тебя не дождёшься! - Валька появилась в прихожей. – Эй! Опять размечтался?
Кисякин стоял в прихожей. Напротив фиолетового ведра для мытья пола. Пахло стиральным порошком и щами. Осторожно обогнув ведро, он проследовал на кухню.
  - Налей тарелочку. Жрать хочется!
  - Садись. Руки вымыл? – Валька заёрзала бёдрами у плиты.
За столом Кисякин пытался усмирить восставший… анабасис!

                Декабрь 2014.