1
«Вот оно! После стольких лет долготерпения, наконец, пророс, оформился в моём сознании этот живой образ, наполненный удивительной силой и в то же время глубокой, пробивающей до самого основания, осязаемой каждой клеточкой моего тела, непостижимой до конца ни одним величайшим поэтом или художником, женственностью. Этот образ, которым давно живу и дышу, по кому так истомились измученные тело и душа, вовсе не принадлежит победительнице конкурса красоты. Нет, я нашёл его не в кино или на страницах развлекательных журналов…
Сначала лишь слабо ощущал его, постепенно высвобождая из тех тайников своей души, куда никогда не допускал ни одну женщину. Сколько дней и ночей я проводил в пустоте одиночества, но не отказывался от великой надежды, если не на встречу, то хотя бы, на весточку о ней, моей единственной. И вот, оказывается, она существует! Во плоти и во всей свежести юности, наполненная высшими добродетелями, какие только и могут быть у настоящей женщины. Воистину, она столь необыкновенна при всей своей простоте и природолюбии, что при одной только мысли о ней, я уже начинаю испытывать состояния, которые едва ли возможно передать словами. Сравнить их можно лишь с потрясением, пережитым от вида пылающего заката над летней морской гладью. Вот так же, как и в тот час, когда светило начинает торжественно и спокойно погружаться в мягко набегающие друг на друга волны, медленно расплавляя в них своё бесценное золото, при самых последних умирающих лучах его, брошенных в морскую пучину, меня охватывают мучительные и одновременно сладостные потоки сознания». – Так думал Пётр, после того, как прочёл книгу, которую всё ещё не отпускал от себя. Рука, лежащая на обложке, сохраняла с ней связь: пальцы улавливали едва ощутимые токи, идущие от страниц.
Книгу принёс ему знакомый. Пётр читал её взахлёб. И потом долго не мог отойти от того, что поймало его внимание, проникло в самые отдалённые слои его души. Возможно ли такое, что где-то там, за тысячи километров от него, в глухой сибирской тайге живёт она? Та, кому подчиняются любой дикий зверь или птица, кто сумела сохранить нетронутой свою красоту и силу и сродниться с таёжной природой настолько, насколько способна сделать это лишь истинная лесная богиня.
У Петра пропал сон. Он всё думал и думал о своей необыкновенной женщине, которую с нежностью прижимал к груди. Пётр не просто представлял, а ясно видел, ощущал её. До дрожи, пробегающей по телу, даже от легкого прикосновения. До расплавляющегося сознания, что лишало его на время точки опоры. Там, где стучало его сердце, рождались такие бурные потоки неземной любви, что было ничуть неудивительно, как сразу они захватывали целиком и без того разгорячённое тело. Находясь в томительно-сладостном любовном жару, Пётр старался продлить его, насколько это позволяли ему силы. На час, два, а то и на весь холодный октябрьский вечер.
Пётр вернул книгу хозяину и тут же купил себе такую же. Свою. Он не мог не перечитывать её ещё и ещё раз, когда возвращался с работы. Под наскоро приготовленный ужин отправлялся со своей любимой в её края, не замечая, что и сколько в этот момент он ел. Часто это был просто остывающий чай и какой-то быстро сделанный бутерброд… Пётр бродил со своей богиней по тайге, где не было ни единой тропинки, и ногами проваливался в зеленоватую перину мха, густо усыпанную пожелтевшими иголками хвои и остатками коры. Запрокинув голову, слушал, будто кто-то временами пробует смычок, словно не решаясь приступить к самой мелодии – так, качаясь от ветра, поскрипывали пробуждаясь от сна, величественные кедры.Ранние солнечные лучи озарили их чешуйчатые стволы, будто кисть художника положила на них мазки розоватой краски. Затем солнце начало игру с молодыми веточками багульника с уже распустившимися лиловыми цветками, откуда, срываясь, разбивались о землю разноцветным бисером капли росы. А потом и птицы, слетевшиеся на лесную поляну, начали высвистывать для Петра и его женщины неповторимую песню любви. Наслаждаясь просыпающейся природой, и любуясь тем, как играет на щеках его любимой нежный румянец, Пётр чувствовал, как поднимается, вырастает в нём желание жить в полную силу. Это было то удивительное ощущение, о котором, как ему казалось, он давно-давно забыл.
Книга, благодаря которой его жизнь разделилась на до и после неё, стала для Петра больше, чем талисманом. Он воспринимал её как символ своей особой счастливой участи, как тот маяк, призывный свет которого ни за что не даст сбиться с верного пути. Пётр никогда не выносил её из дома, никому не давал прикасаться к ней. И ощущал книгу, как нечто одушевлённое, как будто это была живая чудесная раковина, где лежала бесценная жемчужина, связанная со всем его существом незримыми, но прочными нитями.
Скоро Петру уже не надо было перечитывать книгу, он запомнил весь её текст. Просто брал это сокровище в руки и, глядя на обложку, на которой была изображена героиня, мысленно или вслух читал запавшие в душу строки. Он догадывался, что на обложке вовсе не та, о которой грезил наяву – в книге рассказывалось, что лесная богиня избегает фотосъёмки и только в самых исключительных случаях даёт автору интервью. Но её облик был настолько подробно описан на страницах книги, что Петру не составило труда внутренним взором рассмотреть её портрет, объёмный и осязаемый. Он буквально видел её незагорелую молочную кожу, обветренную на тонких руках. Ведь она жила, как настоящее дитя природы, и не имела привычки устраиваться на берегу, петляющей среди кедровника реки, для бронзового загара. И уж тем более не намазывалась привычными для любой женщины кремами. Их просто никогда не было в её маленькой землянке.
Её небесного цвета глаза, меняющие оттенок, в зависимости от погоды, порой снились ему. Но чаще Пётр ощущал присутствие лазоревого взгляда лесной богини рядом с собой. Стоило ему лишь прикрыть веки, как всё его существо говорило ему: она уже здесь! Вот слышится лёгкое дыхание, от которого слегка приподнимается её упругая грудь. Пётр улавливает запах шелковистых русых волос, слегка выгоревших на открытом солнце. И, наконец, вот он, заполняющий комнату, аромат её гибкого тела, что источает сладковатый с горчинкой нектар луговых цветов. Разве может быть что-то чудеснее, чем этот свежий и естественный парфюм, созданный самой природой, с чьей помощью женщина превращает мужчину в ласкового зверька?
Он некоторое время не открывал глаз, ощущая реальность образа своей богини. И когда уже не оставалось сил сохранять его, шептал:
- Не уходи… не уходи, пожалуйста, прошу тебя…
Потом образ прекрасной женщины таял, как лёгкое, воздушное облачко, и, истончаясь, исчезал совсем. И тогда Пётр садился без сил на стул или стоящий поблизости диван, чтобы не распластаться прямо на полу – там, где только что видел босые ноги своей любимой.
…Он жил с её осязаемым образом второй год, и пока не строил каких-то планов о том, что будет дальше с ним и его любовью к женщине, которая так от него далеко. Готов ли он отправиться на поиски той, что жила в непролазной тайге, туда, куда даже не всякий охотник забредёт? Ответа на этот вопрос Пётр пока не знал. У него ещё оставалось два года до пенсии. Бросить работу он никак не мог. А уж потом (порой мелькала мысль), когда выйдет, на так называемый, заслуженный отдых, вот тогда, став вольной птицей, и начнёт делать всё, что ему захочется.
Пётр до сего времени был глубоко одинок: не имел ни близких друзей, ни сколько-нибудь понимавших его родственников. Только взрослые дети, изредка вспоминая об отце, навещали его по особым случаям. Когда-то в ранней молодости он женился на привлекательной женщине. Основные заботы о семье взял на себя: жена продолжала учёбу в институте. И так стал отцом и нянькой двум сыновьям погодкам. Из-за чего ему пришлось забросить учёбу в железнодорожном вузе. Супруга Петра через несколько лет заявила ему, что он совсем не тот человек, с кем она готова продолжать семейную жизнь. Какое-то время они с Петром тянули время, чтобы не разводиться, пока дети не подрастут. Но всё же, будучи довольно решительной дамой, вскоре жена сама проявила инициативу и отнесла заявление в суд. Теперь Пётр уже точно не помнил, что такое она там накатала. Кажется, то, что обычно пишут в таких случаях многие женщины – «пьёт, обижает детей, не уделяет внимания семье». Второе и третье – конечно, было неправдой. А вот, что касается выпивки, то да, такое порой случалось. И чего этому удивляться, если в семье ладу нет, и его "половина" сделала вид, что она вообще не замужем. В общем, развели их без всякой канители.
Жена с детьми поселилась совсем недалеко, поэтому Пётр не чувствовал, что окончательно потерял своих сыновей. Пока они были малы, забегали к нему, разговаривали, делились своими заботами и успехами. А потом, когда подросли, стали отдаляться от него. Старший сын теперь работает каким-то мелким начальником в Москве, и очень редко наведывается в родной город. А младший -- тот постоянно мотается на какие-то сборы, непонятные для Петра фестивали: сегодня в одном месте, а завтра в другом.
В начале девяностых годов, когда в стране стали публиковать много самой разнообразной литературы (тогда люди по-настоящему дорвались до чтения), Пётр увлёкся эзотерическими знаниями. Ни в какие «тайные ордена», которые были в его городе, не вступал, но обычно был в курсе того, что происходит вокруг. Ему нравилось сидеть вечерами дома за книгами, попивать горячий чай или холодное пиво, если дело было летом, и смаковать интересные страницы непривычных для материалиста наук.
Пётр читал много и как-то сразу обо всём. Наткнувшись на некоторые оздоровительные системы, решил заняться собственным здоровьем. Тем более что оно было не таким уж крепким. Он стал делать какие-то упражнения из цигун, пришёл к раздельной диете и даже пробовал курсами принимать урину. Всё это в те годы было модно, хотя некоторыми авторами и оспаривалась полезность таких подходов к здоровью. И многие эзотерики, не доверяя голой информации, проверяли эффект от разных систем по укреплению здоровья, на практике. Но в итоге (так как кроме книг, никакой подкрепляющей базы действенности методик у него не было, как и той «группы поддержки», что необходима всякому человеку, решившему преобразовать свою жизнь), Пётр перестал проверять на себе исцеляющие упражнения и следовать принципам здорового питания. И всё вернулось на круги своя.
На работе к Петру обычно относились ровно. Он был приветлив, покладист и мог немного пообщаться с коллегами на общие темы. Но домой к себе зазывать никого не хотел, да и коллеги его в гости тоже не приглашали. В общем, Пётр уже как-то привык к своему одиночеству и со временем нашёл в нём свои приятные стороны.
С утра он отправлялся на работу, а вечером – домой, чтобы скоротать время за книгами. Иногда слушал музыку, с которой приходили счастливые воспоминания юности. Но потом приятные мысли, как это часто бывает, когда им не задаёшь чёткого направления, уносили его от прошлого к лелеемым мечтам и грёзам.
2
Уставая от чтения, Пётр на какое-то время забрасывал книги и пробовал найти себе приятелей. Он мог познакомиться где угодно, даже просто на улице, у своего подъезда. Однажды двух таких мужичков, как ему показалось, не слишком умных, но зато с интересом слушающих его рассказы о жизни, он пригласил к себе домой. Пётр никогда не жадничал, когда угощал гостей, пусть даже малознакомых. И потому купил то, что, как казалось ему, подойдёт для первой дружеской встречи: пол палки не самой плохой варёной колбасы, прибалтийские шпроты, несколько крупных кисточек чёрного винограда, даже раздобыл где-то сыру. Ну, и без бутылки водки, конечно, не обошлось. Хорошо, что теперь её уже легче было купить, не то, что в начале Перестройки. Из домашних запасов выставил на стол банку с лечо, которую ему презентовала соседка за какую-то услугу. После второй рюмки (мужики попросили стаканы, но он, вполне доброжелательно, сказал им, что "они не у магазина") мнение о гостях поменялось в лучшую сторону. Они что-то говорили о том, какой он «нормальный мужик» и как трудно в наши дни встретить человека, с кем можно вот так, запросто «хорошо посидеть». Мол, народ за годы Перестройки забыл, «что есть главное в нашей жизни». И Пётр начал думать, что не такие уж они неразумные. Ему стало легко. Один тост сменял другой. Из недавнего его ценного приобретения, что стояло прямо на подоконнике, полилась трогающая душу музыка... Гость сбегал за второй бутылкой, на которую Пётр дал денег. А потом приятное состояние ушло. Почти сразу же, как из динамика магнитофона хриплый мужской голос, словно на шее его слишком туго затянули шарф, запел: «Сколь в этой жизни не играй, зима пройдёт, наступит май… души осколки собирай…». Пётр особенно не вслушивался в незатейливые слова песни, но этот голос нехорошо отозвался в голове, которая и без того уже была тяжёлой. Он как будто забрался в него змейкой, что ползала туда-сюда внутри черепной коробки, отчего ввела Петра в невозможно муторное состояние.
- Не надо!… - Он стал отмахиваться руками, как будто на него нападали. Но до Петра уже никому не было дела.
Змейка в голове запутала все его мысли. Он устал, размяк, и, упав на диван, скоро провалился в сон. А нехороший голос, что поначалу ввёл его в смешанное состояние боли и тошноты, уносился всё дальше и дальше…
Это, конечно, были не первые посиделки непонятно с кем и неясно зачем. Но раньше они заканчивались без серьёзных потерь для Петра, не считая того, что похмелье всегда было венцом такого события. А теперь, проснувшись, он обнаружил, что «благодарные за приют» мужики позарились не только на всю, оставшуюся на столе еду, вместе с которой прихватили даже пиво из холодильника, но и на небольшой музыкальный центр. Пётр купил его совсем недавно, чтобы слушать любимые кассеты, которых у него накопилось довольного много.
Ну, всё! Больше никаких гостей! И вообще, разве плохо ему одному? Ничуть.
Но, как там говорят, загад не бывает богат. И скоро Пётр снова накрывал гостеприимный стол.
Теперь здесь сидела женщина с редким именем Лилия. Моложе его, не меньше, чем на три пятилетки. Темноглазая, с короткой, под мальчика, стрижкой. Её, как заметил Пётр, не слишком эстетичная одежда, скрывала вполне интересную для мужчины фигуру. Она постоянно носила чёрные брюки, которые дополняла лишь парой свитеров. Неделю ходила в зелёном, а терракотовый, который, похоже, у неё ассоциировался с отдыхом, надевала в выходные дни. Они стали встречаться по средам и пятницам. Поэтому, кто его знает, может на понедельник и четверг у Лили был ещё какой-то свитер. А в терракотовом его новая знакомая приходила к нему иногда в субботу. Если же была занята в этот день, тогда являлась в воскресенье. Такой график она предложила ему сама. А он никогда не противился. Петру, в общем-то, было всё равно: в эти или другие дни она придёт.
Первые две недели после знакомства они только общались. Он рассказывал Лиле о том, как устроен этот мир, и что с ним не всё так просто. И есть очень много вещей, которые нужно постичь, чтобы наша жизнь изменилась. А мы используем всего три процента своего интеллекта! Ещё о том, что в малом содержится большое и наоборот. И что не любой человек нам подходит, как утверждает астрология: с одними людьми нам легче, с другими мы будем воевать или тихо страдать. И то, что сейчас Лиля видит в нём – это только личина, а внутри у Петра живёт глубокая и богатая сущность, которую она пока не знает. Хотя и сам-то он пока не до конца познакомился с собой. Он увлекался этими разговорами, видя, как Лиля с удивлением смотрит на него, подперев рукой подбородок. Записал её в «благодарные слушатели». Но на второй неделе она сказала ему, что устала от «всей этой философии». И что женщина она простая, и потому готова любить его именно так, по-простому. А вся её философия – это ублажать мужчину. Ещё она может вымыть посуду и пол, так как у него, как видно, не всегда руки до них доходят.
Пётр был несколько разочарован, но заявление о том, что она готова «ублажать мужчину» принял благосклонно. Он только-только начал одухотворять её, а она вот так, взяла и сбросила свою поначалу загадочную маску. Потом она ещё целый месяц приходила к нему. Они лежали в постели, почти не разговаривая. Иногда вместе смотрели телевизор и Лиля, не сразу, но всё чаще стала говорить ему о том, как бедновато он живёт. Мол, так нельзя. Хотя поначалу её это, вроде бы, устраивало. Или ему только казалось?
Почти оторвавшись от реальности, Пётр постепенно охладел к жилищу, в котором провёл долгие годы. И перестал замечать его. Соседи делали ремонты, меняли мебель, покупали, появлявшуюся в магазинах после Перестройки, новую технику. А ему этого ничего было не нужно. Он жил чрезвычайно скромно, почти по-монашески. В его келье, на крашенном дощатом и местами облезлом полу, стоял низенький сервант, что достался ему от матери, ещё – ровесник старшего сына, посередине продавленный диван. И, на такой же древней, как и сервант, тумбе, поблёскивал экран миниатюрного, старой марки телевизора, который Пётр до появления подруги смотрел очень редко. Несколько любимых книжек, кое-что из одежды. Вот, пожалуй, и все его вещи.
Пётр задумался: что, он не найдёт денег на новый телевизор? Найдёт. И мебель для кухни может сменить (пока там были лишь столик и настенный шкаф – вещи из восьмидесятых годов; а давно сломанный холодильник вообще стоял в комнате). И ванную заново ему нетрудно отделать. Когда-то планировал приладить на её стенки плитку. Но так руки и не дошли. Зато теперь плитку стали выпускать ещё лучше, чем раньше – любых оттенков и даже с рисунком. Да ему стоит только захотеть!
Скоро он нанял парня, чтобы тот побелил ему кухню и покрасил стены. На том преображение дома и закончилось.
Ну и что? Разве ему много надо?
Как-то в минуту «наивысшего удовольствия» в отношениях с черноглазой своей пассией, Пётр заговорил о лесной богине. Просто так, чтобы сказать, что есть на свете такая необыкновенная женщина. Конечно, он не упомянул, что это его любимая, к которой давно стремится всем сердцем. А лишь привёл историю её жизни, нарисовал картинки того, как она, слившись с природой, сумела сохранить свою удивительную суть. И что эта женщина, не просто существует в суровых условиях, а именно живёт, получая радость и удовольствие от жизни. Вот ей совсем не нужны никакие ремонты в квартире и новая мебель! Она обитает в небольшой землянке, в которой лишь меняет в конце лета душистую перину из сухой травы.
Этот рассказ подруга выслушала молча. Потом равнодушно сказала, что слышала об этой, так называемой, богине. А дальше произошло то, чего он не ожидал – рассмеялась, передразнив, «жить в землянке круглый год – да уж, благодать»! Сам бы попробовал, тогда б убедился, что это такое. А в конце Лиля вдруг заявила, что никакой богини нет, и всё это выдумки писателя. А он, Пётр – лошара, поверивший в красивую сказочку.
Пётр готов был её ударить. Но он никогда не бил женщин. Просто появилось такое желание… Да что там говорить! В нём разом оборвались все нити, что связывали его с этой черноглазой дурой. Да и совсем немного было этих нитей, потому так быстро и оборвались. Что с неё взять?! Ведь эта Лиля даже почувствовать красоту не способна! Приходит к нему всегда в одной и той же одёжке, как мужик пьёт водку, работает непонятно кем в какой-то рабочей столовке, и вообще, далеко не красавица. Прочла ли она хотя бы три книжки за жизнь? Маловероятно. Верно, что с неё взять?!
Это был их последний разговор. Но забыть его он не смог. Пётр и сам себе удивлялся, как мог связаться с этой женщиной. Ведь пока он был с Лилей, то нечасто думал о свой любимой. Глупая подружка, показавшаяся вначале даже симпатичной и приятной, отвлекла его от той, к кому в последние два года тянулась его душа.
"Бывают же такие дамочки, которые всё готовы оплевать!" – Думал Пётр. А потом ему пришёл на ум справедливый вопрос: "Ну, так что, ты готов отправиться на поиски своей богини? Наверняка, она уже заждалась своего мужчину". И он ответил сам себе, что пока никак. На работе упросили ещё немного потрудиться, так как людей на замену не хватает (молодёжь на такие специальности не рвётся). И деньги, в общем, тоже нужны. Сколько там у него уйдёт на дорогу и на первое время? Пока доедешь до этой самой Западной Сибири, пока освоишься. Наверное, и проводнику уже на месте придётся заплатить. В общем, надо всё рассчитать.
3
Прошло полгода. Пётр скопил немного денег. Но их хватило бы только на дорогу туда и обратно, и немного на еду. Заработанные деньги почему-то быстро испарялись. Как-то он даже задумался: разве у него такие большие расходы? Нет, даже ничем себя не балует. Разве что пивком. И то не каждый день. Не ходит по заведениям, где можно оставить недельный заработок, совсем не ездит в отпуск. А ведь, кроме зарплаты у него ещё пенсия. Да, странно... И снова начал копить деньги.
Когда он видел, осязал свою богиню, откуда-то приходила тихая радость. О том, что ей там плохо без него, старался не думать. Хотя изредка возникали мысли – сейчас январь, время для Сибири суровое. Как она там в своей землянке? Весной, как снег сойдёт, надо обязательно поехать к ней, пусть даже заняв денег. Больше тянуть нельзя!
Приняв такое решение, на радостях Пётр зашёл в пивной бар и неожиданно встретил там своего знакомого, того самого, кто когда-то принёс ему книгу о лесной богине.
- Пётр, иди сюда! – Олег приветливо помахал рукой из-за своего столика.
Потом сам собой завязался разговор -- не виделись они давно.
- Как ты? – спрашивал знакомый. – Снова опробываешь какую-то оздоровительную систему? Брось это дело. Выглядишь ты что-то не очень. Волос на голове почти не осталось, осунулся. Иди лучше к врачу.
- Да какая там система! Никак не получается скопить денег на важное дело. – Признался Пётр.
- И на какое же, если не секрет?
- Честно говоря, никому об этом не говорю. Но тебе могу. Ведь это именно ты принёс мне ту книгу…
- Какую? Я тебе не одну книгу приносил.
- Ну, ту, помнишь, где на обложке была красивая молодая женщина, что живёт в лесу.
- А-а-а, припоминаю. – Закивал Олег. - Ну, девушка, книга. И какая же связь с делом? – Спросил он, откусывая бутерброд.
- Связь-то самая прямая. Влюбился я в эту женщину. Чувствую, что это мой человек, моя судьба, понимаешь?
- В фото влюбился? – не понял Петра знакомый.
- Почему в фото? Знаю, что на фото не она. В книге немного другой образ.
- Я что-то никак не пойму, - Олег в задумчивости отхлебнул из кружки, - ну, пусть не в фото, ты хочешь сказать, что влюбился в героиню книги?
- Ну, да. Наконец-то ты понял! В книге ведь рассказывается о реальном человеке. Понимаю, что мне непросто её будет найти. Вот я и хотел попросить тебя, может, ты одолжишь мне немного денег? Не хватает на поездку. Я тебе обязательно верну. Ты меня знаешь, не люблю долгов. Всегда вовремя отдавал.
Воцарилось молчание.
- Ну, просто мне сейчас не у кого попросить. Я думал, что ты поймёшь. – Нарушил паузу Пётр.
- Понимаешь, – Обдумывая что сказать, Олег окончательно опустошил пивную кружку, а потом продолжил, - мне кажется, ты просто заигрался с этой книжкой.
- Не понял? – Пётр приподнял брови.
- Просто нет никакой лесной женщины. Всё это выдумка. Так что ехать тебе никуда не надо и занимать денег тоже. Вот такие дела.
- Зачем же говорить глупости, только потому, что ты не хочешь дать мне взаймы?! Ладно, попрошу у кого-нибудь другого. – Пётр насупился, уставившись взглядом в кружку.
- Да при чём здесь деньги! Дело же не в них. Сказал лишь для того, чтобы ты не пёрся к чёрту на кулички! Я тебе могу дать немного денег, тебе лучше на врачей их потратить.
- Ты не понимаешь, что такое любовь. – Разволновался Пётр. - Наверное, ты из тех, кому это не дано…
- Дано мне или не дано – неважно. – Подытожил Олег. - Всё равно не стоит ехать в Сибирь, чтобы разыскивать выдуманную женщину.
- Не смей! – Пётр повысил голос. И заговорил в запальчивости быстро. - Это не обычная книга и ты это знаешь. Там рассказано о реальном человеке! И, если ты читал её, то со мной согласишься. И потом я вижу её, я чувствую её… От книжных героинь такого не бывает!.. - Так и не допив пива, Пётр резко встал и быстрым шагом вышел из бара.
Как же так? Почему уже не первый человек хочет убедить меня, что тебя нет? – Обращался Пётр к своей любимой женщине уже дома. - Ведь я чувствую, что ты живая! Сейчас я тебя ощущаю даже сильнее, чем раньше! Я найду этого автора и узнаю, где ты живёшь!
Автора книги он так и не нашёл. Но в конце апреля встретил на улице Лилю, которая без паузы спросила его:
- Что, всё ещё злишься на меня из-за бумажной тётки?
- Что?!! – Только и смог выдохнуть Пётр. И пошёл прочь.
А неугомонная женщина, обескураженная его поведением, крикнула уже вдогонку:
- Ну, ты только для бумажных баб и годишься!
Петра передёрнуло, но он даже не обернулся.
А дома у него уже вовсю шла подготовка к поездке. Он завернул в носовой платок все сбережения, которые у него были (ещё раньше немного денег по почте прислал ему старший сын). И стал собираться в дорогу. Приготовив по списку самое необходимое, сложил вещи в объёмный рюкзак. Меньше недели осталось на то, чтобы уволиться с работы и доделать что-то по мелочи перед отъездом. На видном месте у него лежал билет на поезд до Красноярска.
Ещё и ещё раз, вспоминая слова, брошенные Лилей, Пётр разнервничался так, что пришлось пить сердечные капли. А под утро к его подъезду подъехала скорая. Едва живого Петра вынесли на носилках. Он слышал как завыла сирена… В реанимации, когда его спасали, Пётр, ещё не потеряв связь с землёй, наблюдал хлопоты врачей. А в голове его, пока не начал действовать наркоз, крутилась единственная мысль: «Любимая, я знаю, что ты есть! Я знаю, что ты ждёшь меня!»
За окном начиналось солнечное апрельское утро, яркие лучи пробились в реанимационную. Уставший хирург, снял маску и, взглянув на худощавое тело Петра, сказал молоденькой медсестре:
- Посмотрите, он улыбается. Удивительно… Четвёртый, не спасённый мною за последние годы больной, но первый, кто улыбается.
Пётр уже оторвался от комнаты с белым кафелем и не слышал слов хирурга. Ноги его проваливались в зеленоватую перину мха, но шёл он по тайге с лёгкостью юноши – навстречу ему спешила его любимая лесная богиня.
14, декабрь, 2014.