Они отдавали Родине себя целиком, без остатка. И Родина щедро одаривала их в ответ. Кого славой и посмертной нишей в багровеющей, как запёкшаяся кровь, Кремлёвской стене. А кого забвением и осевшим холмиком безымянной могилы…
РЕШЕНИЕ НАРКОМА
«Так тяжело и больно вспоминать годы своей жизни – счастье, работу, стремления, а в настоящее время – переживания и унижение, но не важно – я и здесь не из последних и не нищий, сам помогаю многим и во многом. Остались дни до освобождения. Скоро буду дома».
Из письма заключенного Степана Говяза матери 4 марта 1941г.
Важный государственный человек в старомодном пенсне с большими шитыми золотом звездами на краповых с малиновым кантом петлицах диагоналевого френча неторопливо перебирал документы из лежавшего перед ним дела.
Среди обычного: характеристик лагерного начальства, отчётов оперчасти, доносов стукачей-наседок, жалоб заключенного в Прокуратуру, ЦК и недошедших по адресу писем домой, – задержал внимание на плохонькой измятой копии свадебного фотопортрета.
Сельская простушка с милым лицом в нелепой городской шляпке, купленной, видать, исключительно к торжеству, доверчиво прислонилась к плечу юного красного военлёта, будущего «врага народа».
Усмехнулся: редкий снимок, непривычный. Газета «Правда» чаще изображала эту девушку у аэроплана, в шлемофоне и полётных очках, затянутой в меховый реглан. Или в лётной парадной форме с орденом Ленина на груди рядом с прославленным маршалом Ворошиловым, всесоюзным старостой Калининым и даже с самим Вождём.
Так что совсем лишним получался рядом с героиней военлёт-«зэка», не желающий, судя по документам спецчасти, забывать о своей бывшей жене.
Глупый человек! Хотя, говорят, талантливым был пилотом. Только пилотов-мужчин в РККА много. Даже талантливых. Одним больше, одним меньше – не жалко!..
То ли дело – она, героическая и бесстрашная сталинская орлица! Настоящая надежда и гордость Партии! Отважная рекордсменка, славящая делом имя Страны Советов. Это дорогого стоит. Когда себя не жалела да невозможного не требовала - и страна для неё ничего не жалела. Даже жизни своих лучших сыновей.
В 38-м, осенью, на Дальнем Востоке, при спасении экипажа экспериментального «дамского» бомбардировщика «Родина», столкнулись поисковые самолеты. 25 человек сгорели, включая командующего воздушными силами 2-й отдельной Краснознаменной армии комдива Сорокина и Героя Советского Союза комбрига Бряндинского из экипажа Коккинаки. Списали на допустимые потери. Не поморщились. ТАСС об этом не сообщал. Даже тела погибших в тайге оставили. А с чудом выжившими его чекисты в Комсомольске и Хабаровске поработали. Строжайше предупредили о неразглашении…
Тогда спасли рекордсменку. А в 39-м не стали. Потому что зазналась. Лишнее говорила. Не за тех у Вождя просила.
Покоится теперь героиня в Кремлёвской стене. Священный символ для миллионов советских патриотов. А потому незачем беспокоить её память. Лишняя эта фотография. И человек рядом с героиней лишний. Хотя и заслуженный в прошлом товарищ. Неразрешимая проблема, казалось бы. Но на то и существует у Партии его наркомат. Правильно Коба сказал когда-то: «Может быть, это так именно и нужно, чтобы старые товарищи так легко и так просто спускались в могилу». Как будто для такого случая сказал…
ЖЕНА ВОЕНЛЁТА
«Настают считанные дни до моего освобождения, а это значит – настают дни воспоминаний о прошлом. И обратно настанут дни веселья, дни радости и стремлений, и я обратно поднимусь ввысь за облака с ревом мотора, и обратно будет Говяз кружиться на стальной птице над вашими домами…»
Из письма заключенного Степана Говяза матери 4 марта 1941г.
На левом берегу Берды в Новоспасовке издавна заселённой потомками задунайских запорожских казаков и государственными переселенцами жили богато. Не зря батька Махно в гражданскую называл это село своей второй столицей. И хлебушек всегда был. И приварок к нему.
А вот чтобы, приводя в восторг ребятню, кружил над домами, едва не касаясь печных труб колёсами, аэроплан с красными звездами на крыльях да распугивал треском мотора скотину – такого местные жители отродясь не видали. Так что бросились скопом к севшему на околице чуду.
Ещё больше удивились, когда из кабины пилот выпрыгнул. Не из неведомых краёв сокол, а свой, Новоспасовский. Степка, сын Мефодия Говяза. А больше всех, пожалуй, удивилась да обрадовалась Полинка, меньшенькая Дениса Дудника. Давно ведь у ней со Стёпкой симпатия, едва не с самого детства. Считай, с неба упал свататься к зазнобе. Быть вскорости шумной и пьяной свадьбе.
И слава богу! Уж больно хороша пара. Словно голубки.
«КРЕСТНИЦА ВОРОШИЛОВА»
«Полинка стала молодым, но зато Сталинским питомцем авиационного мастерства и выполняет задания Партии и Правительства. Она стала в ряд Героических и бесстрашных лётчиц, на которых смотрит весь мир и наша страна. Мы жили надеждой, жили будущим, и я от всей души желаю ей успехов, здоровья, счастья и веселья, и жить много, много лет».
Из письма заключенного Степана Говяза матери 11 октября 1938г.
Жене красного военлёта не пристало пасти задних. Правление Новоспасовского колхоза имени комбрига Котовского направило активистку на курсы птицеводов.
Учение давалось непросто. Сложна терминология, ещё сложнее вести конспект. Выручали ответственность и усидчивость, а также незаурядный ум. Полина навёрстывала упущенное в часы самоподготовки. Ближе к окончанию обучения сама консультировала сокурсниц. Домой возвратилась с похвальной грамотой.
Два года спустя ей доверили птицеферму. Быть бы Полине со временем знатной на всю страну птичницей. Или даже председателем колхоза.
Только как же жить с любимым врозь? Ему-то всё труднее вырываться в Новоспасовку со случайной оказией.
Степан забрал молодую жену к себе в часть. Устроил в столовую комсостава официанткой. Тогда же и стал обучать её искусству пилотирования. Благо порой вместе в учебном биплане-спарке развозили стартовый завтрак для курсантов на разбросанные по степи летные площадки. Со временем, когда армейское руководство решило формировать учебные группы из девушек, добился зачисления жены в Качинскую авиашколу. Едва ли не к самому Ворошилову за поддержкой обращался…
ЦЕНА РЕКОРДОВ
«Годы счастья ушли с того дня, когда меня перевели в Ростовскую область, а её по окончании в Харьковскую Авиабригаду. И как мы не старались сойтись, но отдельные лица не поняли нас, они разбивали нас своими переводами, разделяли нас в разные стороны, что и привело к окончательному разрыву наш жизненный путь, который настраивался долгими годами. Армия его разрушила».
Из письма заключенного Степана Говяза матери 11 октября 1938г.
Полина, как и муж, навсегда заболела небом. Училась старательно – по-другому просто не умела. В 1932-м стала военным летчиком. Тогда же в Партию вступила. Ведь негоже военлёту и жене военлёта быть вне Партии, подарившей ей радость полёта.
Влюблённые и счастливые, получив направление в одну часть Киевской авиабригады, они ненадолго заехали в родное село. Встречали их радостно и торжественно. А впереди, как казалось, ждала долгая и счастливая жизнь.
…За три последующих года Полина круто взлетела вверх по служебной лестнице, оставив далеко позади мужа. Стала любимицей высшего руководства страны. Не мудрено, ведь с трибуны проходившего в Кремле Всесоюзного совещания жён командного и начальствующего состава РККА Полина Говяз заявила: «Обещаю летать выше всех девушек мира».
В 1937-м командир звена Полина Говяз установила три мировых рекорда высоты, а также мировой рекорд беспосадочного полета на дальность по замкнутому кругу и по кривой. Отважная лётчица не собиралась останавливаться на достигнутом. Она задумала сверхдальний перелёт на гидросамолёте по маршруту Севастополь-Архангельск, через всю страну с юга на север.
Но чем больших успехов добивалась Полина в авиации, тем больше проблем возникало в отношениях со Степаном. Виной тому был безжалостный, не оставляющий место личной жизни, график подготовки к новым рекордам. К тому же супругов буквально разлучили. Степана перевели в Ростовскую область. Полину в Московский военный округ.
Чтобы «не мешал» судьбе Полины, Степана Говяза, теперь служившего вдали от жены, но продолжавшего беспокоиться за её жизнь, вынудили подписать документы на развод, а вскоре по надуманному обвинению арестовали. Попросту изолировали от супруги, чтобы не мешал ей ставить рекорды для страны.
А Полине ради спасения жизни репрессированному мужу порекомендовали побыстрее найти новую достойную народной героини пару среди лётчиков-сослуживцев. Из тех, кто не будет особо беспокоиться о превратностях её летной судьбы.
СПАСТИ «РОДИНУ»
«Я за последние годы получаю удар за ударом. Последний удар, который слишком тяжело и с мучительной болью переживать – за Полинку, которую также вы, наверное, хоронили и немало пролили своих слёз. Но она в живых, она здорова и она сильна. Я также не в умерших, жив и здоров…6 марта 1939г. выйду на волю. С того момента как я попал в заключение, моя совесть не позволяла вам написать письмо. Я много о вас думал и переживал и вот сейчас решил вам написать, и вы знаете теперь, что я жив, а не умерший. Хотя, возможно, лучше было бы умереть, чем так жить».
Из письма заключенного Степана Говяза матери 11 октября 1938г.
Если прижаться разбитым в кровь лицом к покрытой инеем кирпичной стене камеры БУРа, то постепенно боль уйдёт. Но прижиматься никак нельзя – только боль и не даёт уснуть. А заснёшь – наверняка замёрзнешь насмерть. Вот и приходится терпеть, надрывно выкашливая стекленеющие на морозе солёные кровавые сгустки и крошево зубов...
...Звуки авиадвижков, чахоточно с перебоями рвущих тишину над лесосекой, он услышал раньше других заключенных. А чуть позже, задрав голову, увидел мелькнувший в разрыве облаков фюзеляж двухмоторного бомбера с широченными размашистыми крыльями, едва читаемой надписью «Родина» над прозрачной носовой кабиной штурмана и вяло вращающимися лопастями пропеллеров.
«Сожгли горючку дотла, – успел подумать за мгновение до того, как обозлённый конвоир засадил любопытствующему попусту «зэку» прикладом в зубы. – Теперь командир экипажа должен приказать штурману покинуть корабль и пытаться садиться на брюхо, не выпуская шасси. Тогда есть шанс уцелеть. В округе много болот и местность ровная. Дальше до самого Комсомольска лишь леса да сопки…
НЕВЫПОЛНЕННОЕ ОБЕЩАНИЕ
«После освобождения я к вам не приеду, и до тех пор вы меня не увидите, пока я не восстановлюсь обратно в авиации, и не получу звания, и не приведу себя в порядок, в котором был раньше. Вас, в свою очередь, прошу, дайте мне адрес Полинки. Выполнить эту мою просьбу – значит дать мне хотя бы немного радости».
Из письма заключенного Степана Говяза матери 11 октября 1938г.
В ноябре 38-го обласканная властью героиня приехала в родную Новоспасовку. Её встречали с оркестром и цветами. Пионеры держали в руках модели аэропланов и портреты отважной лётчицы, председатель правления с гордостью показывал Полине птичник, возил в поле, где прямо на стане накрыли столы с невиданными колхозниками городскими разносолами, и мало кто знал, что, ускользнув ненадолго от сопровождающих, Полина встретилась в доме матери с бывшей свекровью. Обнимая заплаканную женщину, Полина обещала матери Степана добиться его освобождения.
«Я к самому Сталину за помощью обращусь. Ведь нельзя так… Не враг он. Виноват Степка лишь в том, что тревожился порой за меня сверх меры…» – повторяла она сквозь слёзы, гладя свекровь по седой голове.
ЛАГЕРНАЯ ПЫЛЬ…
«Я нахожусь в лагере преступного мира, с которым борется партия и правительство, с которым борется всё человечество. Правда, не подумайте, что я преступник в полном смысле слова, что враг народа. Нет, стал преступником по своей тупости, потому что потерял чуткость и стал близорук».
Из письма заключенного Степана Говяза матери 11 октября 1938г.
Разговор начальника лагпункта с начоперчастью был коротким. Служили оба вместе давно, понимали друг друга с полуслова.
– Как, лейтенант, с авиатором нашим решать будем? Срок его к концу подходит, да только болтает дурак без меры. Много лишнего от него заключенные слышат. То ли ещё на воле будет. Опять же, фотографию сомнительную из дома от матери получил. Не доглядели. Лагерная пыль рядом с любимицей Вождя. Жена, говорит. Да какой он ей муж?! У прославленной летчицы Полины Осипенко муж был ей подстать – сталинский сокол, орденоносец, Герой Советского Союза, сражавшийся с фашистами над Теруэлем. Самый молодой в авиации генерал. Крутой мужик, по слухам. Лёгкий на расправу. Думаешь, приятно будет вдовцу, от безродного урки сплетни о покойной жене слушать? Да и нас за это начальство по головке не погладит.
– Правильно сказал. Не погладит. Вот пусть начальство само и решает. Наше дело маленькое – сигнал подать вовремя. Сообщить куда надо о преступных замыслах нераскаявшейся вражины. А начальство меры примет. Начальству виднее…