2. Удивительная встреча.
Эльфа я увидела не сразу. Он будто сливался с листвой деревьев, становясь с лесом единым целым, и в то же время, совершенно не замечая этого единства. Впрочем, это как раз не может вызывать особого удивления. Эльф! Что с него возьмёшь? Все эльфы немного волшебники, такова их природа. Казалось, они сотканы из сотни тысяч волшебных нитей. Другое удивляло и настораживало. Луноликий великородный эльф был здесь, на дороге, где он быть никак не должен. В высоких горах, в снежных замках, в эльфийских зачарованных садах, хотя бы на лесных, тайных полянах, не открывающихся простым смертным. Ну, где угодно! Только не здесь, на пыльной лесной тропе.
Я, конечно же, не могла пройти мимо такого чуда. Остановилась резко, будто споткнувшись, и уставилась удивлённо на столь необычное явление. Такого ещё не случалось на моей дороге. Хотя эльф не проявлял признаков жизни, застыв в виде собственного портрета, я почему-то была уверенна, что он с нетерпением, или скорее с безграничным терпением дожидается именно меня. Мы дружно помолчали. Он так и не поднял головы. Зачем? Он уже знал и я знала, что он знает обо мне всё, даже ни разу не взглянув. Обидно, между прочим, мог хотя бы глаз скосить для приличия. Я же уставилась на него, рассматривая совершенно не смущаясь. Что за престранное существо забрело в мои владения?
Выглядел он обычно, для эльфов, конечно. Слишком утончённый, слишком отстранённый, погружённый в глубины своей души, и в то же время всё знающий, всё замечающий, умеющий заглядывать в души людей. Его волосы отливали снежной белизной, и искорки еле зримых светлячков затерялись в них. Дико-странные, нечеловеческие, огромные, миндалевидные глаза сияли бездонной синевой. Они ослепляли и очаровывали неосторожно засмотревшегося в них. Наивный бедняга рисковал утонуть в этих глазах и затеряться в закоулках души любопытного эльфа. Что ещё? Острые ушки кокетливо выглядывали из элегантно растрёпанной причёски. Тонкие кисти рук, длинные пальцы, словно у именитого, потомственного пианиста. Стройное, невероятно гибкое и пластичное, в первое мгновение казавшееся прозрачно-призрачным, тело. В общем, это был совершенно обыкновенный эльф, сама загадочность и очарование, одетый в обычный для высокородных эльфов белоснежный костюм из тончайшего шёлка. Нынче, впрочем, уже не такой уж и белоснежный, прилично запылённый.
И что же это феерическое существо, подобное белой лилии, делало здесь, у меня на дороге? Я терялась в догадках, выдвигая одну версию чуднее другой. Идея о том, что он пришёл подработать в качестве придорожного столба для освещения путникам дороги, дабы рационально использовать данное природой искрящиеся волосы и бледно серебристую кожу, не выдерживала никакой критики. Из меня бы точно дух вон выпорхнул, если бы узрела у дороги этакую серебряную маску, торчащую столбом, на моём пути. У бедных путников вряд ли нервы крепче моих окажутся. И злая сплетня о том, что "у дороги мёртвые с косами стоят" получит, наконец, своё подтверждение. Такая дискредитация вверенных мне угодий вряд ли могла особенно порадовать, поэтому я поспешила развеять свои сомнения и удовлетворить любопытство.
Наплевав на запутанный и не особо мне известный эльфийский этикет высокородных, я прервала до невозможности затянувшуюся паузу нетерпеливым вопросом, мысленно оправдывая себя тем, что терпение вообще никогда не относилось к списку моих добродетелей:
- Это мираж, или у меня горячечный бред?!
Эльф соизволил усмехнуться. Хотя это была только тень намёка на улыбку, и всё же столь явственное, пусть и мимолётное изменение его мимики повергло меня в шок. Я никогда ни о чём подобном не слышала и не читала даже в самых древнейших эльфийских хрониках. Издавна всем и вся известно, что эльфы и эмоции, понятия не совместимые. Окончательно меня добил звонко-колокольчиковый, мелодичный голос:
- Нет, я не твоя галлюцинация. Ты, кто рождённая землёй, верь глазам своим. Ты ведь поможешь мне, Ветка, дитя дороги?
Услышав эту мелодию речи, я почувствовала лёгкое головокружение, безудержный восторг по поводу нашей встречи, страстное желание срочно почистить эльфу костюмчик и зачем-то обязательно помыть ему ноги вместе с обутыми на них плетёнными сандалиями. К слову, сандалии были весьма примечательными, можно сказать, произведением эльфийского искусства "создания форм". Ноги выглядели, опутанными тысячей ремешков из тончайшей кожи, сплетённых между собой таким чудесным образом, что казались частью эльфа. Подозреваю, что снять такие сандалеты вряд ли возможно, разве что ножичком срезать, ну если, конечно, нож окажется достаточно острым, чтобы проткнуть эту удивительную, мерцающую кожу. Желание бежать за эльфом на край света усиливалось с каждым мгновением. Почувствовала, будто тону, захлёбываясь синевой эльфьих глаз.
Вот же дурында. Попалась, как простофиля на ярмарке. Вляпалась по полной. Эльфья очарованность - это не вампирьи чары, которые всего лишь наваждение, развеивающееся при малейшем разрыве контакта глаз с глазами. Это магия воздуха, которым мы дышим. Уплыть в глубину сознания эльфа мне, конечно, не позволили. Дух дороги своих детей не бросает, а уж тем более свою глупую берегиню. Представляю, с какой скоростью, возможно даже ёршиком, чистила опекунша моё подсознание от очарованности, понимая, что до сознания уже достучаться не получиться. Сколько раз меня выручала её своевременная помощь, эта незримая, но невероятно прочная связь между нами. Инструкция по освобождению пришла из глубины моего естества. Так глубоко в себя я стараюсь не заглядывать, но подозреваю, что именно там расположена пуповина, соединяющая мою душу с душой волшебного существа нашего мира Мирлдара, именуемого Дрогой. Ею я была рождена и её же истинной берегиней являюсь. Именно там, в глубинах меня, утрачивается понятие Ветки, как отдельной личности. Там теряется грань, где заканчивается моё сознание и начинается сознание духа дороги, обладающего могущественными природными силами. Благодаря такому симбиозу, я живу под постоянным присмотром, наполненная необычными силами и несвойственной мне мудростью. Бунтовать против Госпожи Судьбы дело дохлое, что, конечно, не значит будто бы я не пыталась.
Из последних подсознательных сил, потому как сознательных уже напрочь не осталось, под громкое пыхтение опекунши у меня аж в спинном мозге и её же бурчание о том, что я уже измучила своей безответственной безалаберностью, задержала дыхание и просипела:
-Назови своё истинное имя, эльф!
Его бровь, удивлённо приподнялась, так как было чему удивляться. Противостоять эльфьей очарованности очень сложно. Ему такое сопротивление, видимо, ещё не встречалось. Мгновение поколебавшись, он всё же ответил:
-Рим Меридианелл.
Я сразу же почувствовала, как ко мне возвращается моё скептическое восприятие. Видать, ему действительно нужна помощь. Назвать своё истинное имя для эльфа поступок невероятный. Сообщая имя, он утрачивает своё влияние на знающего. Он становится беззащитным. Избавившись, наконец, от эльфьей очарованности, я смогла вздохнуть полной грудью пьянящий воздух Мирлдара. Ощущение просто потрясающее, будто бы хмеля стаканчик опрокинула. Весёлая бодрость пронзила тело.
Имя было мне знакомо. Дело, конечно, не в моей потрясающей памяти. Это сила и знания опекунши Дроги опять всколыхнули сознание.
- Поэм из клана поднебесных эльфов, что ты делаешь у меня на дороге?
При упоминании родни, взгляд его дивных глаз стал печален. Посвящать меня в свою печаль он не стал, что не удивительно, эльфы не особенно любят болтать о своих делах. Но на мой вопрос всё же ответил своим певучим голосом, в котором послышался отчаянный звон колокольчиков:
- Отныне дорога - это мой дом также, как и твой! Поэтому я доверил тебе своё истинное имя. Я доверился тебе, дочь дороги.
Доверие эльфа дорогого стоит. Я почувствовала себя удивлённо-потрясённой.
- Эльф-поэт да, эльф-художник тоже, но эльф-бродяга?! Себе не верю! - воскликнула я, переваривая нестандартную ситуацию.
Эльф снова застыл неподвижно, ожидая моего решения. Но долго прикидываться статуей я ему не позволила. Дружбой с эльфами бросаться не привыкла, не предлагали ранее и вряд ли сподобятся ещё. Поэтому всё ещё себе удивляясь, я представилась, протягивая ему руки в дружественном жесте:
- Ну, что же Рим, тогда я, Ветка - берегиня дороги Мирлдара, приветствую тебя!
И он принял мои руки, скрепив вновь народившиеся дружеские узы, лёгким касанием ладоней к моим ладоням, совершив таким образом один из древнейших ритуалов. Эльф стал моим другом.
3. Защита и покровительство.
Мои чувства изменились. Я не видела больше перед собой отмороженную эльфообразную статую. Я видела и ощущала друга. Ледяная стена отчуждённости растаяла. Соединив свои ладони, мы обменялись энергиями, наполняя друг друга своими чувствами и мыслями. Я уловила его отрешённое отчаяние. Стать изгоем, непонятым и осмеянным, - нелёгкая ноша. Вздохнув сочувственно, прошептала:
- Чем я могу помочь тебе, Рим? Что я смогу дать тебе, дабы облегчить твою боль и отчаяние?
Ответ был краток, что не особенно удивляло, зная лаконичность эльфов:
- Защиту и покровительство духа дороги!
Я непроизвольно вздрогнула. Чувствовать себя всесильной, способной защитить даже эльфа, по-прежнему было непривычно. Осознание того факта, что именно я являюсь берегиней столь могущественного существа произошло не сразу. А уж сомневаться в силе духа мирдларовской дороги никому и в голову не придёт. Каждому известно, что сия почтенная дама с богами поспорить не побрезгует, и свой выигрыш обязательно стребует. Так же, как соседний мир-океан стоит на трёх китах, наш Мирлдар является миром дороги. А я, выходит, по мере сил своих храню тропы, сплетающие его в одно целое. Старый Мельник Хвал, нашедший меня совсем малышкой у обочины дороги, растил на мельнице, ограждая от невзгод. Но опекунша Дрога позвала и вот я который год пытаюсь свыкнуться с мыслью о своей исключительности, ведь при перерождении память возвращается не так скоро, как хотелось бы, и учиться всему каждый раз приходиться сызнова. Теперь-то я уже достаточно освоилась и точно знаю, что жизнь моя - это дорога, дух, которой заботится обо мне, вливая в меня неподвластные никому силы. А я забочусь о всех на своей дороге. Всё что происходит на ней - мне известно. Все кто оказывается на ней - в моей власти. Ну, почти. И как бы силён не был путник, чародей, рыцарь, или кто другой, всякий склонится передо мной, прося защиты и покровительства духа дороги.
Так что эльф в своей просьбе был не оригинален. Вряд ли я была способна отказать кому бы то ни было в помощи. Опекунша моя, отличаясь повышенной жалостливостью, не очень позволяла мне своевольничать. Хотя случалось, что хотелось иной раз просящего хорошенько вздуть. Этакого любителя халявы, из тех, которые нагадив где-либо тут же карабкались на дорогу, дабы избежать расплаты. В таких случаях, дух дороги растерянно умолкал, зато открывала свой ротик её чуток хамоватая берегиня и объясняла просящему: где нынче раки зимуют и к кому ему следует обратиться с его тухлым прошением. Странно было чувствовать себя способной изменить предначертанное. Неведомые природные силы переполняли меня, что заставляло замирать от ужаса и восторга. Подозреваю, что я и есть часть дороги, её телесное воплощение, возможно даже её душа, немного ветреная, вечно юная, совершенно безалаберная и абсолютно преданная. Про меня, как берегиню, мало кто знает. Дрога не любит делится своими секретами. Кое-кто догадывается, да не верит. Я и сама иной раз забываю, особенно если от подопечной своей удаляюсь, или на мельницу сбегу погостить, тогда связь наша ослабевает. Дух дороги утрачивает возможность наполнять меня силами и мудростью. Я становлюсь почти уязвимой и беззащитной. Почти.
Эльф, по обычаю замерев, ждал ответа. Я разразилась длиннющей тирадой, выражающей и готовность помочь и удивление в этой необходимости:
- Я помогу тебе, друг мой, Рим Меридианелл! Но от кого тебя, эльфа из самого могущественного и влиятельного клана высокородных поднебесных эльфов, рождённого небом, необходимо защищать? Какой безумный решил встать на твоем пути, не испугавшись твоего гнева и твоей силы? Может, это отчаянные разбойники, коварные недруги, обезумевшие злодеи или же кровожадные чудовища? Чья злая сила лишила тебя крова, тепла, покоя и утешения, гонит на дорогу в неизвестность?
Его ответ, подобный дыханию ветра, шелесту листвы, был тих и печален:
- Родные. Мои и Фловер Форестши!
И в тоже мгновение, после произнесения вслух истинного имени юной лесной эльфы, среди листвы возник, словно луч солнца, тонкий, хрупкий силуэт нежного создания. Лесные эльфы являются лишь существам, знающим имя их родного клана и также, как все эльфы, они теряют возможность влиять на души тех, кому известны их истинные имена.
Юная лесная эльфа была восхитительно прекрасна. Казалось, вся она сплетена из солнечных лучиков, затерявшихся в листве. Тонкая, хрупкая, невесомая, будто паутинка, которую может унести в свои владения даже самый лёгкий ветерок. В огромных эльфийских глазах - двух необычайной красоты изумрудах, застыла отрешённая мудрость веков. В длинных золотистых волосах, с лёгким оттенком юной листвы, запутался солнечный зайчик. Её кожа - золотистая, как и вся Фловер, была тонкой и прозрачной. Я даже заподозрила, что в темноте она должно быть светится, словно светлячок. Но не спросила, не решаясь разрушить ту благословенную тишину, которая воцарилась в моём сердце при появлении дочери леса. Подозреваю также, что мои бестактные расспросы не привели бы её в восторг и я бы рисковала потерять собеседницу, исчезающую из виду при малейшей неловкости.
Одета она была в плотно облегающее, повторяющее каждый изгиб прекрасной фигуры, изумрудное одеяние, в цвет её незабываемых глаз. Из тонкого,необычайно прочного шёлка, сплетённого пауками кругопрядами-нефилами. Её руки и ноги при этом были совершенно обнажены, таким образом, не стесняя её плавных, словно льющихся движений. Трепеща зелёным листиком на ветру, она хрупкой тенью застыла около юного Рима, остановив на мне свой доверчиво-нежный взгляд. Она была полна надежды.