Гибель Высоцкого
Я люблю всё, что касается достоинства моей страны, и
не принимаю всё, ненавижу многое, что касается её недостатков.
Владимир Высоцкий
Четверть века назад, в ночь на 25 июля 1980 года, не стало Владимира Высоцкого. Он был в одном лице и баловнем, и пасынком судьбы. Его голос звучал с магнитофонных лент в квартирах номенклатурных работников и в коммуналках работяг. Но при жизни на его мачехе-родине не была издана ни одна книга стихов, они не увидели свет ни в одном периодическом печатном издании.
Владимир Семёнович радовался как ребёнок, когда в газете «Советский спорт» появилась статья об альпинистах, названная строчкой из его песни: «Лучше гор могут быть только горы». Он вырезал заголовок и показывал каждому встречному: «Меня напечатали!» Для человека, делом жизни своей и самой жизнью считающего поэтическое творчество, невозможность увидеть напечатанными свои произведения была смерти подобна. Что для Высоцкого дело обстояло именно так, знали и друзья, и недруги. Друзья были в постоянной тревоге. «Молю Бога, чтоб он на себя руки не наложил», - записал в дневнике 21 марта 1968 года Валерий Золотухин. Но в том же году Высоцкому позвонила незнакомая женщина: «Вы ещё живы? А я слышала, вы повесились». «Нет, вскрыл себе вены», - ответил Высоцкий. Он и впрямь постоянно думал о самоубийстве, даже пытался вскрыть вены. Возможно, это была игра с целью выторговать у судьбы другую участь. Сделка не состоялась.
Высоцкий часто и охотно выступал перед самыми разными аудиториями: не только пел свои песни, но и отвечал на вопросы – самые разные. Нередко его спрашивали, собирается ли он выпустить книгу стихов. «Я-то собираюсь, - сказал Высоцкий. – Сколько прособираюсь – не знаю. Сколько будут собираться те, от кого это зависит, - тем более мне не известно. Чем становиться просителем и обивать пороги редакций, выслушивая пожелания, как переделать строчки, лучше сидеть и писать. Писать и петь вам». В сентябре 1979 года во время интервью на Пятигорском телевидении его спросили:
- Какой вопрос вы бы хотели задать самому себе?
- Сколько мне ещё осталось лет, месяцев, недель, дней и часов творчества? Вот
такой я хотел бы задать себе вопрос. Вернее, знать на него ответ.
А счётчик, им же запущенный, уже вёл обратный отсчёт времени.
За полгода до пятигорского интервью Золотухину – его Владимир Семёнович называл лучшим своим другом – приснился сон: Высоцкий предлагал ему уколоться наркотой и сам укололся через кожаную куртку. Золотухин ещё не знал, что уже год, как Высоцкий пристрастился к наркотикам: «Я в глотку, в вены яд себе вгоняю».
Он отдалился от прежних друзей. «Кто достал наркотик, тот и лучший друг», - вспоминала одна из последних его подруг. Находясь в Париже у своей жены Марины Влади, он порывался в Москву, где достать наркотики было проще. Но беззаветно – или по злому умыслу? – любящие его пилоты «Аэрофлота» и в Париж доставляли ему из Москвы наркотики в бутылочках из-под облепихового масла.
В Комитете государственной безопасности Высоцкого было кому ненавидеть. А руки у КГБ были длинные, и способов сжить со света неугодных ему граждан там выработали предостаточно.
Перед поездкой в Америку два полковника КГБ назначили Владимиру Семёновичу встречу – почему-то в гостинице «Белград». Они поучали неприручаемого поэта, как себя вести в капиталистическом окружении.
- Я сам всего достиг и сам знаю, что можно, а чего нельзя, - заявил Высоцкий. – А что вы можете сделать?
Сделать они могли, как выяснилось, многое.
Сколько лет ходу нет – в чём секрет?!
Может, я невезучий – не знаю!
… Может быть, наложили запрет?
Я на каждом шагу спотыкаюсь, - написал Высоцкий зимой 1966-67 годов.
Спотыкаться ему помогали доброхоты поневоле или по простоте душевной.
«Если бы ты видел, кто тогда (когда поэт был «в развязке», то есть в запое) меня окружает!» - признавался он одному из искренних своих друзей. – «Никаких иллюзий насчёт морального облика этих людей он не строил, хотя, уходя «в штопор», необъяснимым образом тянулся именно к ним», - свидетельствует Давид Карапетян. Кстати, именно Карапетян организовал несколько выступлений Высоцкого в Ереване. После концерта незнакомая армянка протянула ему входной билет с просьбой дать автограф. «Будьте хоть вы счастливы», - начеркал на билете Высоцкий.
Обожавшая его песни одна из секретарш Комитета госбезопасности поведала в 1971 году друзьям поэта, что самолично видела докладную записку в КГБ близкого к Высоцкому человека, в которой сей добровольный сексот подробно излагал содержание разговоров с Владимиром Семёновичем, отдающих антисоветчиной. «Володю обложили, как поросёнка», - записал по этому поводу в дневнике Валерий Золотухин. О том, что его обложили, Высоцкий знал куда раньше и поведал об этом в своей «Охоте на волков» (1968):
Рвусь из сил - и из всех сухожилий,
Но сегодня – опять как вчера:
Обложили меня, обложили –
Гонят весело на номера!
Высокопоставленный сотрудник КГБ Бобков обещал «оторвать башку» первому заместителю председателя Госкино СССР Баскакову, если на одну из ролей в готовящемся к постановке фильме будет утверждён Высоцкий. Кому же хочется оказаться без головы?
Во время Московского международного кинофестиваля Высоцкого выдворили из автобуса с иностранными гостями, в который он пытался сесть вместе со своей французской женой Мариной Влади. «Я вижу тебя в окно, - пишет Влади в книге «Владимир, или Прерванный полёт». – Ты стоишь на тротуаре – маленький оскорблённый человек. Унижение, так часто встречающееся в твоей жизни, вырастает сейчас до невыносимых размеров».
Заграничный паспорт Высоцкий получил лишь после того, как генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу лично позвонил генеральный секретарь ЦК Французской Коммунистической партии Жорж Марше. Правда, утешительным призом для Высоцкого в этой истории стало то, что заграничный паспорт «в зубах» принёс ему домой офицер КГБ.
В Ереване тамошнее управление госбезопасности настоятельно рекомендовало Высоцкому покинуть пределы Армении, а администратора, позволившего ему выступить, сняло с должности.
9 июня 1968 года в газете «Советская Россия», бывшей тогда весьма популярной, появилась явно инспирированная статья «О чём поёт Высоцкий». Приписав ему чужие песни, некие Г. Мушта, назвавшийся преподавателем консультационного пункта (!) Саратовского института культуры, и корреспондент газеты А. Бондарюк вопрошали: «Во имя чего поёт Высоцкий? Он сам отвечает на этот вопрос: «ради справедливости и только». Но на поверку оказывается, что эта «справедливость» - клевета на нашу действительность. У него, например, не находится добрых слов о миллионах советских людей, отдавших свои жизни за Родину». И это говорится об авторе «Братских могил», «Песни о земле», «Он не вернулся из боя»… Интересно, на кого и кому ныне строчат доносы преподаватель консультационного пункта и корреспондент «Совраски»?
В последние два года жизни на Высоцком висели несколько уголовных дел, они были закрыты «за отсутствием состава преступления» лишь в начале рокового июля 1980-го.
Высоцкого умело вели к гибели. И он шёл к ней сознательно, как Пушкин и Лермонтов шли под пистолет.
Я когда-то умру – мы когда-то всегда умираем, -
Как бы так угадать, чтоб не сам – чтобы в спину ножом:
Убиенных щадят, отпевают и балуют раем, -
Не скажу про живых, а покойников мы бережём.
Когда Высоцкого не стало, руководитель Театра на Таганке Юрий Любимов позвонил первому секретарю Московского горкома КПСС Гришину и председателю КГБ СССР Андропову, чтоб испросить разрешения церемонию похорон организовать в театре. Поэт, бард и артист был мёртв и казался уже не страшным власти. Гришин ответил с издёвкой: «Хороните, как хотите, хоть как национального героя».
И страна похоронила своего певца как национального героя. Прибывший на Таганку генерал МВД, видя невиданное доселе скопление людей, пришедших проводить Высоцкого в последний путь, вымолвил в сердцах: «Надо вызывать армию».
2005 г.