хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
архивный фрагмент
из романа-хождения в стиле шванк "ЧоЧоЧо"
хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
Сидят Бим с Кирьяном Егоровичом во дворе Хофброя и обсуждают породы деревьев, что там кругом натыканы.
Деревьев много. Во дворе сплошная тень. Гул усиливается. Движение на уплотнение.
Радостно местной немчуре, приятно иностранным гостям.
И нашим путешественникам вместе со всеми весело. Прохладное пивко в полулитровых бокалах пьётся легко и непринужденно. Некуда торопиться: нету рядом отцов Ксан Иванычей с их нудными сынами Малёхами.
Никто не торопит двух заблудившихся в немецком пивном раю русских путешественников.
– Кирюха, смотри, какая кора, – говорит Бим Кирьяну Егоровичу, и фотает кору дерева, ствол которого рядом с фонтанчиком и совсем близко от стола наших путешественников.
А кора действительно интересна фактурой. А нашим друзьям кажется даже сексуальной. Наверху и в середине кора как кора, а снизу кора лопнула. Голая прореха образовалась так, будто молния у девки расстегнулась. И развалился подол на две стороны, оголив пузо и ноги.
На месте, где у девки находится пузо, местный плотник приладил круглый столик, опоясавший вкруговую ствол. Получилась юбочка. Между юбочкой и пузом плотник вбил свежие клинья-распорки. Юбочка раскрашена тёмным цветом, а клинья свежие, сосновые. Руководство не особенно морочилось тщательностью деталей. Как ходили сюда немцы сотни лет, так и будут продолжать ходить без зазрения – зачем выёживаться изысками и пендрючить лишнее, если классное пиво перекрывает все имеющиеся недостатки?
Вот выходит из здания взрослая немецкая тётенька актуальной наружности в районе мест выпуклостей. Проходит в центр двора. Озирается, явно ищет кого-то. Затормозила, не найдя свиданщика. Остановилась у стола наших путешественников, не зная, куда щё дальше пойти. Продолжает зыркать по сторонам будто лучом тюремного прожектора. Наших в упор и насквозь не видит.
Тут-то и родилась у Порфирия Сергеича идея!
– Давай у неё спросим, что это за порода така, экзодрева нашего, – говорит Бим. – Видишь, она не занята пока. – Намекает, что позвать её должен Кирьян Егорович, как знающий несколько иностранных слов.
И Кирьян Егорыч тут же соглашается: «Вижу. Давай».
Он помахал рукой вальяжно, зовуще, радостно, будто издревля знакомой, или будто намедни вынырнули из проститутской койки, прихорошились, побродили раздельно и вот, надо же, случайно нашлись.
Дама обратила внимание, застыла. Неужто знакомы? Вроде бы нет. Ну да ладно: чего надобно, старчи?
Сходу, подбирая немецкие слова попроще, спотыкаясь и останавливаясь после каждого слова, коверкая все аусшпрэхи, Кирьян Егорыч, включив по максимуму ласковость, спрашивает: «Guten Tag, Madame! Entschuldigen Sie bitte, ich habe eine Frage an Sie stellen? (1)»
Дама добродетельнейшая окидывала взором мужиков, приценяясь. Она сообразила, что от этих пожилых и бедных русских пьяниц с намёком на интеллигентный вид, великого худа не случится. Ладно, поболтаем, не убудет с меня.
– Wenn diese Frage ist einfach, so versuchen Sie. Sprechen Sie am besten, deutsch, oder englisch (2).
Немецкая на вид дама, как ни странно, всего лишь на троечку знает немецкий. Подозрительно это! Уж не французская ли депутатка, которую застали врасплох за прелюбодеянием с иностранцем? Кирьян Егорыч на сто процентов уверен, что не меньше одного процента здесь – шпионы, обтяпывающие за пивком свои тёмные делишки.
– Извините, инглиш не знаю. Я говорю немного по-немецки. Я учил его в школе, но знаю очень плохо. Sechr schlecht! (3) Я был плохим мальчиком, хулиганом, – выговаривает Кирьян Егорович давно заученные фразы, подкрепляя их неистовой, почти «глухонемой» жестикуляцией. – А мой фрэунд тоже немножко шпрехает по дойч.
Дама посмеивается.
– Sie brauchen einen Dolmetscher. Ich verstehe Sie, ich glaube. Ich zuhore euch (4).
– Madame, konnen sie mir sagen, wie heist diese Baum? (5) – спрашивает Кирьян Егорович, показывая на раскидистое растение с зеленовато-бурым стволом. Дереву на вид около ста – ста пятидесяти лет.
Дама что-то говорит, но излишне быстро. Ни Кирьян Егорыч, ни Бим не поняли поначалу ни слова.
– Nicht ferschteen! Не понимаем. Говорите, пожалуйста, медленнее, – нижайше просит Кирьян Егорович.
– Или вот, напишите на салфетке, – предлагал Бим. И вытягивал из-под пепельницы салфетку. И на удивление быстро, учитывая охмеление, отыскал гелевую ручку.
Дама уронила грудь на стол. Она карябает на салфетке печатными буквами слово – отгадку. Салфетка мнётся волнами и ёрзает. Бим пытается помочь, придерживая её пальцем.
– Сама, сама.
Бим отскочил как ошпаренный. Лямбли её волнуют!
Пока фрау занята писаниной, Бим, находящийся сбоку и вне её зрения, вперил взгляд сначала в даму, потом в Кирьяна Егоровича, закрутил о чём-то пальцами и зашевелил бровями. Кирьян Егорович понимает не сразу. А Бим пытался сказать, смотри, мол, какие сытные сиськи!
Сообразил Кирьян Егорович: «Вижу, вижу». И так же знаками отвечает. Он в самом начале знакомства оценил главное достоинство дамы.
– Аккуратней маячь! Заметит ещё! – сигналит он Биму ресницами. И беззвучно вышевеливает губами тайную директиву.
Дама подвигает салфетку ближе к любопытным чужестранцам.
– А-а! – радостно закричали, склонив головы над салфеткой и треснувшись ушами. Разобрали каракули!
– Castanea, Kastanienbaum! Каштан! Это каштан!
– Ja, ja. Kastan, Castanea (6), – подтверждает дама с коротким гортанным смешком. Вот же неучи! Она уже несколько не довольна, что клюнула на разговор. – Судя по рисунку листьев, да, это каштан. Их несколько видов. Я точно не знаю, какой этот. – И затихла, не зная что добавить ещё.
– Это не то ли дерево (баум), у которого плоды (слово «плоды» Кирьян Егорович не знал и заменил его колечком из пальцев, которое засунул в рот) едят (эссен) свиньи (швайн, хрю-хрю)? – спрашивал наивный Кирьян Егорович.
Дама засмеялась.
– Что Вы, скорее его плоды едят французы. Хотя свиньям это, пожалуй, тоже нравится... Hru–hru, понимаете, нет, русские свинюшки, орангутанги волосатые?
Даме весело. От собственной ребячьей выходки залилась смехом. Какие ЭТИ смешные! Нет, не страшные они, и не такие уж противные. Просто приезжие клоуны. Пытаются её рассмешить.
Объясняют на пальцах и всяко разно ЭТИ Бим с Кирьяном Егоровичем:
– Спасибо, мадам. А то у нас вышел спор. Мы подумали сначала, что это дерево ист платан.
Чего вот прицепились с деревом к даме? Могли бы поговорить о проблемах полов.
Дама понимает причину мужской разговорчивости: у неё неплохая внешность. Она знает, какой небесной красоты грудью, бишь сокровищем, бишь провокацией обладает.
– Очень, очень смешно, но это всё-таки каштан. У каштана отслаивается кора, видите? – говорит дама. И показывает на то место дерева у основания, которое сфотографировал Бим. – Вот как здесь. И оно, это дерево, называется «бесстыдницей». Извините. Как плохая кляйне фрау. Кстати, бывает ещё каштан для лошадей: конский каштан, слыхали такой?
– Не понимаем, не понимаем. Какого животного разумеете?
– Иго-го, понимаете? Цок-цок-цок. Копыта. По булыжник. Хвостом по мухам. Грива. Человек сверху. Всадник, понимаете?
– А! Понимаем! Лошадь, всадник без головы. Цок-цок. КОНСКИЙ КАШТАН! Ты догнал, Кирюха?
– Да понял я, ещё вперёд тебя! Не ори так. Люди смотрят.
– Почему так – не знаю, – продолжала дама с грудью. – Похоже на какашки... плоды... Понимаете?
– А то! Лошадиное говно.
– А этот каштан простой.
– Простой, без говна. Понимаем. Без плодов, да?
– Может это тогда платан? Раз отслаивается кора? Где плоды? Нетути плодов... – пальцами и жующими губами изъясняется Кирьян Егорович.
– Нет, это всё-таки каштан. Листья – звёздочкой.
Дама, поддаваясь на артистичное жестикулирование Кирьяна Егоровича и Бима, растопыривает пальцы и показывает на небо. Изображает нахт (ночь) и звёзды в нахте.
– Шесть листьев. Айн, цвай, драй, фир, фюнф, зэкс – шесть! А плодов нет, потому что ещё только идёт geen-geen весна. Fruchling. Вот так-то, молодые Menshen (меньши - люди).
Из последнего ничего не поняли кроме весны и меньшей. Но все равно спасибо.
– Спасибо, мадама. Данкэшон!
– Пожалуйста, господа. Вы, наверно, русские. У вас каштан, данкэшон, эскюзьми, разве не растёт?
– Мы из России. Из Сибири. В Сибири каштан не растёт. Только в Крыму, но теперь Крым это Украина, не СССР там. Россия (Раша) отдельно, Украина (Хохланд) отдельно.
– А-а-а! Понимаю.
– Но можно попробовать посадить в сибирской оранжерее. Бим, у нас в оранжерее есть же каштан?
– Кто его знает, – говорит Бим.
– Мадам, спасибо большое!
Данкэшуют фир-фюнф раз.
Дама: «Пожалуйста. Далеко же вы заехали!»
– Зэкс... э-э-э... Кирюх, как тыща по-немецки?
– Таузенд.
– Зэкс таузенд километр ан ден, как там?, ден-дер... Мюних. – неловко сказал Бим, искорёжив рожу умственным усилием.
– Восемь тысяч, – очень сильно приукрасил расстояние Кирьян Егорович.
– Wau! Aufwiedersechen! Прощайте, успеха! Glucklich!(7)
– Может пивка с нами? – запоздало осведомляется Кирьян Егорыч.
Дама рыбой хватала воздух в ответ, и едва слышно шелестела губами.
– Что она сказала в конце? – спросил Бим, когда дамочка удалилась на приличную L.
– Говорит, нормальные вы типа парни. Влюбилась. И говорит, что под тем вон каштаном отдалась бы. Но некогда ей: её хахаль вон тот вон ждёт. ...А это каштан. А плодов нет. Врёт наверно. Как двадцать девятый бюллетень (8) . Не француженка, поди, откуда ей точно знать.
– Платаны-каштаны... – задумчиво тянет Бим, сильно прононсируя шипящие, гласные и согласные, – в Парижике точнее спросим. Там есть такие сиськи?
– Куда они денутся! Ещё лучше есть. Там же все негритоски.
Бим обожает негритосок, но от этой дамы, ей богу, не отказался бы.
***
(1) – Мадам, здравствуйте! Извините, пожалуйста, можно задать Вам один вопрос? (нем.)
(2) – Если вопрос не сложный, то попробуйте. Вы как говорите лучше; по-немецки или по-английски? (нем.)
(3) Очень плохо. (нем.)
(4)– Вам нужен переводчик. Но я понимаю, кажется. Я вас слушаю. (нем.)
(5) – Мадам, подскажите, как называется это дерево? (нем.)
(6) - Да-да, каштан, каштан (нем.)
(7) Желаю счастья! (нем.)
(8) Последний военный бюллетень Наполеона, где своё поражение в войне 1812 года он списывает на русский мороз.