В природе царило бабье лето. Над городом раскинулось небо ясное и чистое, без своих вечных спутников облаков. Солнце, особенно ласковое перед грядущими холодами, щедро делилось теплом. Оно прощалось с деревьями, готовящимися к долгому зимнему сну. Прощалось с птицами, то косяками, то клиньями уходящими за горизонт, подчиняясь неумолимому зову далёких, жарких чужеземных стран. Прощалось с многочисленными озёрцами, отражавших в глазах-блюдцах небесную синь. Деревья стояли нарядные, чуть покачивая ветвями. Ветерок нежно перебирал красные, багровые, жёлтые и оранжевые листья. Они, кружась, мягко падали, накрывая землю разноцветным ковром. Горожане же деловито носились по своим делам, не имея возможности остановиться и насладиться осенней благодатью.
Софье повезло. У неё выпала возможность прогуляться в этот чудесный день. Осень была её любимым временем года, даже больше, чем весна. Она шла через парк к поликлинике, где должна была принимать процедуры, назначенные лечащим врачом. У неё начались проблемы с коленом, обострилась полученная когда-то травма, поэтому пришлось открыть больничный лист. Софья любила свою работу в городской библиотеке, любила прохаживаться вдоль стеллажей с книгами, мысленно разговаривая с ними, вдыхая воздух, пропитанный их запахом и духом. Поначалу она расстроилась, но потом была рада неожиданно выпавшим свободным дням. Ей в течение десяти дней предстояло ходить на магнито-лазерную терапию. Сегодня, в первый день, она вышла пораньше, чтобы прогуляться, подышать воздухом, напоенным осенними ароматами. Боже! Как она любила вот такие залитые солнцем, буйными красками осени дни, которые переполняли её сердце восторгом, лёгкой грустью и какой-то щемящей нежностью ко всей этой невозможной быстротечной красоте. Она неторопливо, слегка прихрамывая, шла по аллее, а в голове у неё вертелись строчки из любимого Пушкина, правда, первые строки она отбрасывала:
«…очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса –
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и золото одетые леса…»
Лучше уже не скажешь, ну, если только не лично написанные ею белые стихи, правда, крутящиеся только в пределах её головы:
«Осень, спасибо тебе
За щемящую нежность,
За ласку твою.
За то, что растворяясь в тебе
Я вновь обретаю себя
В прощальном трепете
Каждой былинки!
За слёзы восторга,
За небо твоё!
Осень, тебя я люблю!»
Софья шла, наслаждаясь сказочностью окружающей её природы, как вдруг почувствовала лёгкое головокружение. Она решила присесть на ближайшую скамейку. На скамье сидел мужчина, но у неё не было сил дойти до следующей, свободной.
– Извините, можно мне присесть, что-то мне не очень хорошо.
– Пожалуйста, ради бога! Вам, может быть, помочь?
– Нет-нет, благодарю – это пройдёт сейчас. Спасибо вам!
Софья присела на другой краешек скамейки, приятно удивлённая заботливостью незнакомого мужчины. Он снова уткнулся в свою книгу, а она, подставив лицо солнышку и ветерку, посидела немного. Затем, придя в себя, поднялась. Внезапное головокружение вроде отпустило её, поэтому она решила продолжить свой путь. Софья сочла своим долгом ещё раз поблагодарить человека, проявившего участие к ней.
– Ещё раз благодарю вас!
– Не за что, может, всё же помочь вам, мне это нетрудно.
– Нет-нет! Всё нормально. Всего вам доброго!
– Всего доброго! Берегите себя.
«Поистине хороший день! Такой участливый, приятный человек встретился мне сегодня», – подумала Софья, слегка улыбаясь, идя по направлению к поликлинике.
Незнакомца звали Виктором. Он работал в фирме по обслуживанию медицинского оборудования. Он без устали мотался по области, а по приезду в родной город брал причитающиеся ему отгулы, если не было срочной работы. Виктор закончил когда-то университет телекоммуникаций, факультет радиосвязи и радиовещания, и где только не пришлось попахать ему, а вот уже последние десять лет работал в нынешней фирме. С женой расстались два года назад спокойно, без скандалов. Она вышла замуж и уехала с мужем. Виктор скучал по жене, но знал, что она счастлива, а это главное. Он считал, если она счастлива с другим, значит, их расставание было правильным. Сын был уже взрослым, жил отдельно, и они время от времени встречались с ним.
В этот день у Виктора был отгул, поэтому он решил погулять по любимому парку и почитать книгу Льва Гумилёва «Этногенез и биосфера Земли». Эту книгу он начал читать несколько месяцев назад, но далеко не продвинулся. Нужно было вникать в сложную суть возникновения этносов, осмысливать, запоминать информацию, помечать нужные места, чтобы потом вновь их перечитывать, но на это требовалось время, которого у него пока не находилось. У него был серьёзный подход к
серьёзным книгам, а «Этногенез» Гумилёва как раз была из таких. Ему нравилось гулять в любую погоду. Если даже накрапывал дождь, то взяв зонт, шёл в парк, благо он находился неподалёку от его дома. Нагулявшись, садился на свою любимую скамейку под раскидистым клёном и погружался в чтение, в данный момент в этногенез – глубину веков. В следующей жизни он обязательно стал бы этнографом, настолько ему было интересно всё, что касалось происхождения народов, а в этой как-то не сложилось.
Виктор заметил женщину только тогда, когда та вежливо попросила разрешения присесть на скамейку. Он удивился, она могла просто присесть – это же не его собственность. Обратил внимание на её бледное лицо, тихий голос и почему-то встревожился за неё. Было ясно, что у неё неважно с самочувствием. Они перекинулись несколькими словами, а потом, посидев минут десять, женщина, поблагодарив его ещё раз, пошла дальше. Он за это короткое время успел заметить, что лицо у неё очень милое, что-то в ней было, что притягивало взгляд. Тогда, вновь уткнувшись в книгу, он подумал:
«Что за дела? Странно всё как-то… Никогда не видел её раньше, но вроде как знакома она мне, что-то есть в ней, притягивает», – так размышлял он, окончательно потеряв нить экскурса Гумилёва в далёкое прошлое к истокам.
Он вдруг почувствовал: сначала нужно разобраться с настоящим, а прошлое подождёт – куда оно теперь денется?!
Когда женщина отошла от него на приличное расстояние, Виктор встал, захлопнув книгу, и пошёл вслед за ней. Она, не оборачиваясь, не спеша шла по парку, наступая на разноцветный, хрустевший под её ногами ковёр из листьев. Потом выйдя из него, прихрамывая, дошла до здания городской поликлиники и вошла внутрь. Виктор подумал, не зря он встревожился за неё, видимо, действительно нездоровилось ей. Найдя неподалёку скамейку, он присел, сам не зная для чего. Нет, он знал: не хотелось взять и вот так просто упустить женщину, которую видел первый раз в жизни с ощущением того, что они знакомы. Нужно было разобраться в ситуации, в окончательно запутавшихся мыслях. Он даже не стал раскрывать книгу, чтобы не проглядеть незнакомку.
Софья вошла в отделение физиотерапии, надела тапочки, сдала одежду в гардеробную и прошла в указанный ей кабинет. Он был пуст, расстелив на кушетке взятую с собой простыню, она прилегла. Зашла медсестра и начала готовить аппарат. Процедура с магнитом тянулась тридцать минут, а с лазером – десять, так что у неё было время обдумать свои непрошеные мысли. Почему-то в голове её засел незнакомец. Она не могла понять из-за чего. Конечно, он проявил внимание к ней, но разве только в этом дело? Да, глаза хорошие, лицо, но что-то в нём было ещё, как будто они знакомы с ним.
– А может он маньяк? Они все приятные, располагают к себе. Сидят себе на скамеечке с книжечкой и поджидают больных женщин, проявляют участие и всё – жертва готова! Фу! Какие глупости лезут в голову! Нехорошо быть такой недоверчивой и всё портить, тем более, когда сама же напросилась к нему на скамейку.
Вдруг зазвонил телефон в сумочке, лежавшей на стуле. Софью предупредили, что нельзя пользоваться им во время процедуры, поэтому не взяла его с собой на кушетку. Он замолчал, потом опять зазвонил, но как-то тревожно. Её испугала настойчивость звонков, сердце у неё сжалось. Сын, окончив институт, уже работал, а дочь училась на предпоследнем курсе института. С утра, позавтракав, они разбежались каждый по своим делам, но почему так тревожно звонит телефон вот уже в третий раз? Она ничего не могла поделать со своими внезапными приступами страха за детей. Софья всегда отличалась повышенной тревожностью, даже психологические тесты отмечали эту её особенность. Ещё с детской поры она сильно переживала за родных, и пока семья не собиралась в полном составе, пребывала в тревоге, не могла расслабиться. Софья всегда боялась за детей, тряслась, приходя в ужас от страшных навязчивых видений, поэтому постоянно молилась за них. Она не была верующей в традиционном понимании, но детей покрестила по совету верующей женщины, чтобы у них появились ангелы-хранители. Заходила время от времени в храм и ставила свечку Николаю-угоднику, заказывала молебен за здравие – она верила в силу молитвы, и ей так было спокойнее. Когда-то, когда ещё дети были маленькими, ей попалась книга Джуны, которая очень сильно на неё подействовала. Джуна – человек не от мира сего, действительно обладала силой, но дело было не в этом. В своей книге она говорила о любви, о большой всепоглощающей материнской любви. Она сумела своей любовью спасти сына Давида от смерти и считала, что надо очень любить своих детей, тогда мощные материнские чувства способны как защитное поле укрывать их от бед. Софья всегда знала, чувствовала: отдавая свои силы, переживая за близких, она этим оберегает их. Она понимала, что человеческая жизнь подчиняется определённым законам, и одним из них является закон равновесия. Человек при всём желании не может получить для себя всё, поэтому нужно делать выбор. Она всегда выбирала то, без чего её жизнь была бы бессмысленной – жизнь и благополучие своих детей и близких. Она по жизни много раз имела возможность убедиться, как интуитивные чувства, казалось бы, ничем не обоснованные мысли, потом оказывались достоверной информацией. Дети её не раз убеждались, всё, что она им говорила, со временем подтверждалось. Значит, у неё был дар принимать извне или извлекать из подсознания реально существующие знания и пользоваться ими. Поэтому на данный момент она научилась анализировать, серьёзно воспринимать и принимать как данность якобы спонтанно пришедшие мысли и чувства.
Когда телефон умолк, страх не покинул Софью, а обрушился на неё. Она прикрыла глаза от разливающегося внутри холода, но, собрав силы, сосредоточившись, зашептала слова молитвы: «Отче наш сущий на небесах! Да святится имя Твоё…». Она шептала и шептала придающие силы слова молитвы, а потом мысленно горячо стала просить небеса о помощи. Софья просила за благополучие, за счастье своих детей и за всех своих близких – больше ничего ей не нужно было в этой жизни.
В мире, называемом Надмиром, где обитали существа, называемые людьми ангелами, в секторе Молитв, куда пробивались от людей их просьбы в виде молитв, царило волнение. Ангелы обсуждали последнюю молитву-послание женщины, у которой дочь попала в аварию. Она была жива, но исход мог быть трагичным. Ангел из сектора Хранителей – ангел-хранитель – из-за сбоя программы не уберёг её, и такое случалось. Сила молитвы настолько была мощна, что сумела пробиться, и нельзя было не принять её. Мать не знала о случившемся с дочерью, но почувствовала неладное. Это хорошо, когда вовремя поступает молитва, так как повышается шанс изменения ситуации. Только искренние, сильные молитвы, и тем более от чистых душ, пробив пространство, способны попасть на небеса. Молитва – это проводник чистой, концентрированной энергии души, обладающей созидательными, преобразующими свойствами. Её же молитва ко всему ещё была жертвенной – это усиливало её силу. Она никогда не просила ничего, кроме благополучия близких. Эта женщина заслуживала личного счастья, пришло время. Ангелы подготовили встречу с человеком – родственной душой, и они уже встретились, даже припомнили друг друга из прошлых жизней, где так и не сумели воссоединиться. Это была уже третья последняя попытка соединить их, иначе нельзя: их души разлетятся по разным мирам, и больше никогда не встретятся. Ангелы контролируют и управляют сотнями миров, а также миром людей. Они имеют власть над прошлым, настоящим и будущим, но не абсолютно всесильны, подчиняясь определённым вселенским законам. Ангелы восседали, и от накала страстей ореолы, лёгкие свечения, исходившие от каждого из них, сейчас просто пылали. Молитва поступила мощная, способная изменить ход событий, но как быть с родством душ? Софья изначально сместила приоритет личного счастья и успеха на своих близких и детей, так как это являлось основой её существования. Время истекало, следовало принять окончательное решение, пока не перекрылся канал их полномочий. Ангелам предстоял нелёгкий выбор. Они должны были воссоединить их души, но сила молитвы была слишком велика, исходившей от материнской чистой души, чтобы проигнорировать её, и самое главное – она вряд ли сможет пережить потерю дочери. Оставалось одно: перепрограммировать ход событий в определённом временном отрезке. Выбрав одно из решений, они уже не влияли на ход другого события, а именно от них уже не зависела встреча и воссоединение двух родственных душ – Софьи и Виктора. Правда, у этих душ оставался ещё один последний шанс: самим найти дорогу друг к другу за оставшееся короткое время, но они не могли знать об этом, поэтому вероятность их встречи была минимальной.
Софья очнулась, когда вошла медсестра. Она как-то незаметно для себя провалилась в забытье. Как только закончились процедуры, выйдя в коридор, она схватилась за мобильник. Все три звонка были от её начальницы, которой что-то срочно понадобилось от неё. Она, облегчённо вздохнув, вышла из поликлиники. На улице было всё так же хорошо: весело чирикали воробьи, нежно ворковали голуби, бабочки порхали с цветка на цветок, а на скамейке дремал мужчина, пригревшись на солнце. Софья поспешила домой, чтобы к приходу детей успеть приготовить обед.
Хлопнула дверь, Виктор открыл глаза. Он, оказалось, успел задремать, пригревшись на солнце. Мимо него, слегка прихрамывая, прошла миловидная женщина. Удивляясь самому себе, что очутился возле поликлиники, где бывал сотни раз, но в основном по работе, он пошёл обратно в парк, решив ещё немного прогуляться, а потом домой – пора было обедать.
Закончилось бабье лето. Облетели листья с деревьев. Они теперь стояли обнажённые и мокли под частыми дождями. Многие птицы давно улетели в тёплые края. Парк обезлюдел. Редко кого можно было встретить, разве что любителей бега. Виктор всё так же в свободное время гулял по парку, наслаждаясь тишиной, деревьями, оставшимися без своих пышных крон – это тоже было красиво! Для него природа в любом состоянии была прекрасна! Он любил пробуждение земли с её животворящими весенними ароматами, суматошное жаркое лето с его пышноцветием. Осень же была отрадой и пристанищем души, тихой гаванью, где она могла и попечалиться, и погрустить, и замереть в тихой радости. Зима дарила неповторимое чувство волшебства, ощущение праздника, когда божья благодать в виде снежинок падала с небес на землю, укрывая её своей божественной белизной. Иногда ему нравилось с удовольствием бросаться на снег, раскинув руки-ноги, и лежать так до тех пор, пока не начинал ощущать его холод.
Воскресный день выдался прохладным, но сухим. Виктор с наслаждением прогулялся по аллеям и тропкам, ниточкой вьющимся среди деревьев. Он шёл обратно домой, когда на скамейке заметил женщину, и своим орлиным взором углядел на её коленях книгу Льва Гумилёва. Она либо собиралась читать, либо, начитавшись, уже закрыла её. Если бы лежала другая книга, он не обратил на неё внимания, а тут Гумилёв в яркой обложке, которую он буквально на днях дочитал. Сколько интересного, нового, неожиданного и удивительного он открыл для себя! Надо же, кто-то ещё интересовался Гумилёвым! Он, ни о чём не думая, будто ноги сами его понесли, подошёл к скамье.
– Здравствуйте! Извините, что беспокою вас, но не мог удержаться. Меня зовут Виктор. Я вижу, вы интересуетесь замечательным трудом по этнографии. Я такую книгу только недавно закончил читать, а тут вас увидел...
– Здравствуйте! Ничего страшного, очень приятно! Меня Софьей зовут. Я давно хотела прочесть её, да всё руки не доходили. Мне тоже приятно встретить человека, интересующегося тем же, – спокойно ответила она, доверчиво и внимательно вглядываясь в его приятное лицо, будто припоминая что-то…
Сорока радостно всё вертела и вертела хвостом, прыгая с ветки на ветку, перелетая с дерева на дерево. Казалось, что она внимательно прислушивается к оживлённой беседе мужчины и женщины, сидевших на скамье под раскидистым клёном. Если птицы могли улыбаться, то она улыбнулась бы во весь клюв!
25.11.2014 г.