Я вижу тебя.
Где покинешь метро, ненадолго твой след
остается витающей блажью.
Расскажи, милый друг, сколько проклятых лет
надевать тебе маску ту вражью,
чтоб никто не увидел светящийся нимб,
и не вызвонил опербригаду? -
"Как, урод, ты в метро (и зачем вдруг) проник?
Замочите, товарищи, гада!"
***
Печать молчания о...
Знакома знаний знаковых десятая печать.
Она на лбу и на лобке (о, ужас, но пусть будет).
Я, опечатанный, молчу, а хочется кричать!
Позволь, я крикну! От меня, чего, убудет?!
Но нет, печатью скован каждый зуб с антагонистом
(не помогает даже, что имеются не все).
И я хожу великим, но немым артистом.
Без имени и голоса. Зовите хоть... Евсей!
- Евсей, пошел сюда! Я посмотрю пронзительно и яро.
- Евсей, отсюда вон пошел! Я бровь приподниму.
Но всем плевать на мимику! Как это скорбно мало -
гримасы корчить говорящему дерьму!
***
Бдительность
Туз бубен на сутулой спине и мишень в полгруди.
Серебрится вокруг головы нимб, а в заднице шило.
Ну, куда же ты, милый, такой? Дорогой, погоди!
Ты опять загремишь в обезьянник ментовский. Паршиво
выходить таким голым под липкие взгляды. Иль нет:
липкой лентой притягивать мух перестань, друг-юрода!
Причесать свою душу, в карманы побольше конфет.
Ну, а встретишь козла, проходи: не тревожить урода!
Эх, кому это все я, дурак, в сотый раз говорю?
Ты ж не слушаешь. Крылья покрасил опять отвратительно.
Дурачок! Ты у нас на Земле, а не в вашем Раю.
Как тебя вразумить! Будь, мой ангел, хоть капельку бдителен!
(31.07.2014)