– Это было в столь давние времена, что о них ни папа твой вспомнить не может, ни мама.
– Почему?
– Их тогда на свете еще не было. Ни тем более, ты, Лёсик, потому что о том, что ты явишься на свет 29 числа светлого месяца июля, никто и подозревать не мог, ни бабки-гадалки, ни сороки-вещуньи, ни ясный месяц…
– Почему, Ба?
– Потому, что все вы были в далеком будущем, о котором в мелких подробностях никто не знает.
– Ба, прости, разве мама и папа, ну… ну, и я, конечно – мелкая подробность?
– Конечно, нет! Когда вы родились, вы уже никакие ни подробности. Вы же люди!
– А где мы до этого были?
– До чего «до этого»?
– Ну, до того, как появились?
– А Бог его знает! Ты сказочку-то будешь слушать?
– Конечно, Ба!
– Тогда не перебивай, а то пирог у меня подгорит, или желе переварится. Я тебе между делом рассказывать буду, хорошо?
Так вот, в те давние времена, когда люди летали в космос, гуляли по Луне и знали, чем отличается мужчина от женщины…
– А сейчас не знают?
– Сейчас? Видишь ли, Лёсик, тогда мамы детишек сами рожали. А мужчины это делать не умели. Правда, говорят, что в древних историках, ну, списках таких, где запечатлены все события на земле…
– В анналах?
– Да, в анналах, в древних хрониках упоминалось, что один мужчина-китаец родил человека сам. Но это, говорят, был единственный зафиксированный случай.
– Вот здорово! И как это он сделал?
– Не помню, Лёсик. Поищешь в интернете. Я тебе хочу о другом рассказать. И еще хочу, чтобы ты это запомнил и своим детям передал.
– Ба, у меня нет детей.
– Естественно, но когда-нибудь, когда ты вырастишь и женишься, они появятся.
– Ты уверена?
– В чем?
– Что они появятся?
– Конечно, если всё путём пойдет, а не наперекосяк, как сейчас.
– А путём – это как?
– Да как во всех нормальных семьях, понятно?
– Как в нашей?
– Вот именно! Так вот, люди ходили в школу и институты, летали в космос, строили корабли, писали хорошие стихи, пели песни и умели так плясать, как ты и не видывал.
– Как девушки на карнавалах в Рио?
– Нет, Лесик, как в России. Только в России и умели плясать по-настоящему. Душой. Не телом, не попками трясли, а плясали так, что земля кружиться в другую сторону начинала.
Но даже наше поколение так плясать уже не умело.
Так вот, в те давние времена страна наша была большой и великой, раза в три больше, чем сейчас, ее люди – их тогда советскими называли – не только космос осваивали да уникальные технологии во всех областях знания, науки и техники, но и создали искусственный разум.
Так вот, хочу я тебе рассказать, как я с ним первый раз в жизни встретилась.
– С разумом?
– Ну да, с искусственным. Было мне тогда лет 16. И повели нас на экскурсию к двухголовым.
– К кому?
– Ой, Лёсик, прости за жаргон. Мы так физиков называли, потому что они были очень умные. Так вот, привели нас в какой-то институт, где они работали.
Все зашли в большой белый зал, заполненный белыми… ну, вроде как, шкафами.
А я в коридоре застряла. Стенгазету увидела со странным названием.
Стою, пытаюсь расшифровать.
А название странное, ничего мне не говорящее: «БЭСВМ». Так вот запомнилось.
Подходит какой-то мужчина – а были они там все в белых халатах почему-то, наклоняется ко мне и с ехидной такой ухмылочкой спрашивает:
– Над чем леди голову ломает?
– Во-первых, не леди, а мадемуазель, если уж на то пошло. А во-вторых, что это за аббревиатура?
– Эта? – удивляется дядечка.
Брови вскинул, распрямился – а длинный он был, как жираф, и пальчиком в это самое «БЭСВМ» постукивает.
– Эта, – отвечаю.
– А это, милая барышня, расшифровывается элементарно: бэсо мэ мучо!
Была, Лёсик тогда такая песенка. Все под неё танцевали. Но перевод слов ничего приличного не означал, по нашим тогдашним понятиям.
– Совсем дурак, что ли? – говорю и разворачиваюсь девчонок догонять.
А дядечка задумчиво так говорит мне вслед:
– Да говорят, что не совсем…
И всё улыбается.
Прибежала я вовремя. Все стояли вокруг какого-то ящика, а дядечка в белом рассказывает им про зачатки искусственного разума, его первые достижения и перспективы совершенствования.
В общем, для нас, гуманитариев, на языках повернутых, сплошная дребедень и скука. Вот, я возьми и спроси – не смеха ради, а для популярности его повествования:
– А петь он может?
Тот встрепенулся, хоть какой-то интерес к своей сложной лекции почувствовал и говорит радостно так:
– Конечно! Немного, правда, но кое-чему мы ее уже обучили.
– Её? – удивилась я.
– Ну, конечно. Это вот все вокруг вас – Большая Электронная Счетно-Вычислительная машина!
– Бэсо мэ? Как в стенгазете? - спрашиваю я.
– Да-да, Вы заметили? Именно так. Вот это она может вам спеть. Секундочку.
Он наклонился к чему-то типа картотеки, покопался и вдруг этот шкаф, это мертвое чудище металлическим тоненьким голоском затянуло:
– Бэсамэ, бэсамэ мучо!
Все завизжали, запрыгали, в ладошки хлопать стали.
– Тихо-тихо, – говорит наша Анна Михайловна. – Здесь люди работают.
Ну, а потом все заболели Станиславом Лемом, Айзеком Азимовым, его роботехникой…
Они описывали будущее, а у нас оно уже живым было. И пело бэсамэ!
Так вот, Лесик, если кто тебе скажет, что Россия страна отсталая и ничего в ней нет и не было, и ничего-то наш народ не умеет, – не верь.
Ну, да ладно, всё у нас с тобой давно готово, давай ужинать и спать укладываться.
А я тебе перед сном маленький анекдот расскажу. Про Анку-пулеметчицу, хочешь?
– Хочу, Ба. А кто это – Анка-пулеметчица?
Ольга ЛАНСКАЯ,
Санкт-Петербург