Величие жизни в бесконечном движении. Оно не замирает ни на миг. Все, что нас окружает: любое событие, всякая жизнь — это шестеренки в немыслимо огромном механизме, продолжающем свой ход несмотря ни на что. Спиралью наш мир плывет по потокам истории, движимый нами и движущий нас взамен. Но ничто из этой гармонии не заметно, пока ты ее часть, пока ты живешь. И, стоит лишь замереть, прекратить необходимое для жизни души движение, как тебе открывается величественное великолепие совершенного механизма мироздания.
Наверное, перед последним вздохом человек осознает это. Понимает, что он — лишь часть великого круга, что он был необходим и сыграл свою роль. Но я еще дышу, я существую, пока еще нить, за которую я так крепко держусь не оборвалась. Так почему я думаю об этом? Почему я вижу движение вокруг? Я остановился.
Ушло много времени, чтобы это понять, чтобы прекратить бессмысленные попытки перемахнуть десяток шагов одним прыжком. Я едва ступил на свою дорогу, и уже не способен двинуться вперед. И, хоть я вижу и ощущаю прекрасный танец жизни вокруг, искра моего разума меркнет, мысли тускнеют, и я привыкаю. Привыкаю сидеть, недвижим, на обочине своего пути, и лишь любоваться миром, к которому я уже мало причастен. В этом есть свой покой, свое утешение. Ведь я сделал все, что мог, большей пользы я не принесу. И теперь я могу, наконец, отдохнуть. Беззвучный и оглушающий гул мыслей отступает. Спокойствие. Осознание. Одиночество.
Я помню, как когда-то давно, меня не оставляла муза. Ее лик подарил мне ясность, разрушил путы гнева, освободил меня от бесконечного бегства. Но она всегда была так далеко… Недосягаема для тела и души, далекий маяк, звезда, призрачное видение во сне. Это было невыносимо. Я был готов обрушить весь мир, лишь бы быть с ней рядом, но бесполезно. Она не стала ближе ни на шаг. Как бы я не рвался, как бы не пытался изменить себя, она лишь продолжала немыслимо сильно манить меня. Пока не исчезла вдали. Куда мне было идти? За чем? Весь мир стал стеной вокруг меня. И только память о ней, о моей Беатриче, не давала мне похоронить себя, запертым в собственном мирке.
Я помню, то было время сомнений. Меня ни что не держало, но я боялся двинуться с места, боялся оступиться. Я видел огни в темноте, но какие из них были реальны, а какие я лишь вообразил себе, я не мог различить. Тогда-то я и услышал голос. Он сделал все таким простым, понятным. Он шел изнутри и спокойные, светлые слова согревали меня. Отец, так я обратился к нему. А он ответил, он наделил меня силой, он поставил меня на ноги, и я смог сделать шаг навстречу выходу из моей непроглядно-черной темницы.
Тогда я не изменился. Не появилось ничего нового в моей душе, но это и не нужно было. Главное — то, что я верил, что я был готов шагнуть на свою дорогу. Но я не понимал, что это значило. Без света Беатриче, без поддержки Отца, я шел вперед, поднимаясь все выше и выше к горящему небосводу. И, не задумываясь, шагнул в него. За пламенем меня ожидал страх. Животный ужас. Если бы я тогда мог схватить золотую нить, что вилась от меня к всеобщему полотну, я бы до крови стер кулаки, лишь бы не отпускать ее. Отчаяние. Тогда, я потерял весь свет вокруг. Не было ничего, кроме меня, придавленного грудой рухнувшего почерневшего мира, укрывшего собой едва живой цветок надежды, и не угасающего гула голосов. Мятежные мысли. Призраки прошлого, видения будущего, страхи настоящего, они разрывали мой ум. И среди них выделялся один. Он смеялся надо мной, кричал так, что я был готов поклясться, что ощущал его дыхание у себя над ухом. Безумец, такое имя я ему дал.
Я так и не узнал чего он хотел. Но, уносимый волнами мира, я смог найти выход из его плена… мне кажется. Он не оставит меня никогда, будет ждать момента, чтобы схватить, и, наконец, посмотреть мне в глаза. Я совру, если скажу, что мне не страшно от этой мысли, а его смех не подогревает этот страх.
Но тогда он подтолкнул меня вперед, и, ведомый желанием ощутить под ногами свою дорогу, я сделал последний шаг ей навстречу, поднялся вверх, поддерживаемый словами Отца. Тот шаг был самым легким, что я испытывал в жизни. Я не ощутил его ни мыслью, ни духом, лишь потом, остановившись, я понял, что дорога раскрыта предо мной, и от меня требуется лишь идти. Но куда? А главное — зачем?
То, что я увидел на дороге поразило меня. Там была она, Беатриче, стояла так близко, что я мог коснуться ее. Но стоило мне сделать это, как она испарилась, и я тут же увидел ее прекрасный облик чуть дальше от меня. Чем больше я вглядывался, тем больше милых сердцу улыбок замечал вдали. Я снова ощутил себя там давно, в окружении огней. Издевка судьбы. Я снова мог видеть ее, мою музу, но не мог пойти навстречу к ней, боялся, ведь каждая из тех, что я видел, могла оказаться лишь дымкой на ветру, и именно тогда я остановился.
Отсюда мне видно золотое полотно судьбы, переливающееся, как поле под теплым летним ветром. Здесь я вижу Беатриче. Здесь так спокойно. И пусть моя мысль догорит, пусть я останусь здесь навсегда, все равно. Кто-то прочтет мои слова, ощутит мои мысли, и сможет сделать то, на что у меня не хватило сил… Я хочу лишь насладиться красотой момента, пока у меня еще есть время, прежде чем я, как и все вокруг, забуду обо мне…
Какая мысль становится для человека последней? О том, что он сделал, или о том, чего он совершить не успел? Я думаю лишь о том, насколько безупречно гладкой выглядит моя дорога, но насколько груба она на ощупь. Будто бы камни нарочно настолько не подходят друг к другу, настолько грубы, что готовы вырваться, разлететься вокруг, не оставив от этого пути и следа, но что-то их удерживает. Быть может, это потому, что я еще здесь?
Испытаниями выстлана дорога судьбы.
Слова. Мои слова. Я помню, как они открылись мне, как я решил взять их. Жаль, что я так редко их вспоминаю. В них есть сила, которой мне недостает, они заставляют меня подняться еще раз. Я ощущаю дыхание над ухом, но Безумец молчит. Я слышу Отца. Его голос наполняет меня теплом, неописуемо успокаивает. И правда, все становится понятней. Я глупо улыбаюсь, недоумевая, как я не видел такой простой истины.
Величие жизни в бесконечном движении. Всякий из нас одинаково важен. Наша жизнь — продолжение цикла, одна из мириад, но, тем не менее, неповторимая. Все должно идти своим чередом, как бы ты не хотел ускорить или замедлить мир. Невозможно пропустить ни шага на своей дороге. От тебя требуется лишь идти вперед.
И теперь, наконец, я готов. Больше не нужно ждать, теперь что-то во мне изменилось. Я чувствую это. Отчетливые движения мира расплываются, создавая вокруг привычную картину моей жизни, в глазах просыпается огонек, а мысли снова наполнены гулом голосов. Этот шаг был самым сложным в моей жизни. Теперь я снова живу.