Чем четче видишь мир, тем четче видишь себя. С того момента, как я перестал убегать, я не чувствовал серой пелены иллюзий, закрывающей мне взгляд. Все вокруг было ярко, резко, заметно. Такой мир, какой он есть на самом деле. Я засыпал и просыпался с тех пор много раз, вдали от Беатриче, и рядом с ней, но уверенность в том, что я наконец-то живу свободно не покидала меня ни на миг. Свободный от иллюзий, от плена фантазий, нашедший вдохновение, готовый на все. И снова я был готов начинать новый день, чтобы познать этот мир и самого себя еще глубже.
Я стоял перед зеркалом и смотрел в глаза самому себе. Зеркало души всегда меня интересовало, я пытался уловить в глазах суть человека, пытался уловить свою суть. Они пристально смотрели на меня, изучая. Я не хотел верить, но тот, кто был за гранью был не мной. В этих глазах читался вызов, дикость, что-то давно забытое, давно потерянное. Чувство времени стало подводить, должно быть я стоял там уже несколько минут, но не мог отойти. За спиной того человека в зеркале появлялись другие, и все смотрели прямо в мою душу, видели меня насквозь, пытали взглядом. Ему этого не хотелось. Я чувствовал как он сжал кулак, как что-то мешало сдавить пальцы, чувствовал это своей рукой. Он двигался быстро, точно, лезвие в его руках было похоже на пучок холодного света, рвущий тьму этих людей.
Я уже не видел зеркала, я видел как сам стою среди темных фигур, раз за разом занося клинок. Я ощущал эту радость гнева и битвы какой-то частью сознания, я жаждал большего, но старался остановиться. Хотел запереть внутри это чувство, не хотел поддаваться ему. Но я продолжал. Я ждал когда этот поток людей прекратится, когда они сменят взгляд, когда я упаду без сил. Один схватил меня за плечо и повернул к себе. Его чистые серые глаза прочитали меня, как книгу и он засмеялся. Нож остановил смех, но эйфория ушла. Я стал бороться, попытался уйти. Люди смеялись, их не пугал ни мой вид, ни нож, я сжал его сильнее и закричал «Хватит!». Немой возглас застыл в воздухе, не эти слова были нужны. Смех толпы нарастал, но я чувствовал лишь, что хлынул дождь, и вместе с ним вся тяжесть мира обрушилась мне на плечи. Образы людей стали размытыми, я посмотрел в сторону и увидел… церковь.
Это было то, что мне было нужно, святой дом, где всегда можно найти приют. На пороге стоял кто-то светлый, я уже не мог различить лиц.
- Ты ищешь покоя? — он впустил меня внутрь и я почувствовал тепло глубоко внутри. Я промолчал.
- Идешь путем поиска и жаждешь покоя? Я не могу его тебе дать. Никто, кроме тебя, не может. Ты выбрал этот путь, не желая идти за овцами, но ты всегда будешь следовать за пастухом, пускай по другой тропе, но все они кончаются одинаково. — Он присел на скамью, я тоже. Он прочитал в моих глазах просьбу.
- Я облегчу твой путь.
Я раскаивался во многих вещах, которые совершил, и сейчас это впервые стало что-то значить. С каждым грехом, что я признавал, с каждой слезой что проливал мне становилось легче. Впервые в жизни я смог покаяться, впервые признал себе, что был не прав. Все вокруг становилось четким и ярким снова, я посмотрел в глаза священнику и был удивлен. Он был похож на меня, не только глазами, но и лицом. Я понял, что и те, на улице, тоже были в точности похожи на меня. Смысл этого видения был непонятен, но я улыбнулся.
Я лежал на полу у зеркала, закрыв лицо руками. Все было так просто. Я поднялся и снова взглянул на мир, четкий, резкий и яркий, и улыбнулся. То что я смог признать свое несовершенство отличало меня от многих людей, но я жил вместе с ними, я был частью мира. Какой бы дорогой мы не шли, конец всегда один, ты можешь лишь облегчить себе путь. Я был как никогда рад, что сегодня иду к Беатриче. Мой истинный путь открылся мне, и я должен был начать следовать ему, но не один. Вместе с моей музой я должен дойти до конца.