Я снова сижу перед монитором, снова пытаюсь что-то вспомнить, слушаю музыку, но это не помогает. Душа прикована черными цепями к неподъемному грузу и никак не может отправиться в полет, никак не льется история, которую я вижу в воображении. Насколько же оно капризно, это чувство, которое возвышает простого человека выше правителей, выше служителей церкви, выше кого бы то ни было, кроме таких же как он, художников. Думаю ради этого и стоит писать, рисовать, сочинять музыку, танцевать…самый приятный наркотик, неописуемое чувство, которое дано испытать не каждому. Возможно кто-то к нему просто не тянется, возможно кто-то слишком скован рамками, которые он для себя придумал, чтобы увидеть силуэт этого прелестного видения, божественно легкого, воистину прекрасного, которое увлекает за собой в полет, выше облаков…
Я слышал об одном человеке, он уже давно умер, но его творение оставило неизгладимый след в моей душе. Я искренне надеюсь, что, хоть отчасти, напоминаю его, пусть не внешне, пусть не судьбой, но образом мыслей. Я помню, как шел по его родному городу, подгоняемый холодными ветрами зимней Италии, в глаза изредка светило яркое, но холодное солнце, но его свет не был единственным, что затмевало красоту Флоренции для меня. Нас гнал ветер и гид, который пытался показать нам все важные места этого действительно восхитительного города, но мне было не до этого, я смотрел вперед, на нее, она то появлялась, то исчезала в толпе и я старался идти быстрее, несмотря на боль в ногах, лишь бы догнать ее, лишь бы быть ближе. Но нежный силуэт утопал в потоке людских спин, таких тяжелых, таких неуклюжих, в отличии от нее. Мы остановились, я встал рядом с ней, краем уха ловил слова гида, но смотрел на нее, на видение, до которого можно было дотронуться, ощутить тепло, понять что это не бестелесный образ, а нечто большее, настоящее. Это повторилось не один раз, пока мы шли по родному цветущему городу Данте.
Я лежал около нее и слушал, слушал ее прекрасный голос, слушал о таких обыденных вещах, таких детских проблемах, что казалось, она не может о них думать, ведь она слишком легка для них, слишком прекрасна, чтобы заботится о том, как будет выглядеть на глазах друзей, слишком добра, чтобы беспокоиться о возможности конфликта с родителями из-за пустяка, слишком мимолетна, чтобы беспокоиться о будущем…Я повернулся к ней, когда она закончила, во тьме гостиничного номера я снова мог разглядеть лишь ее силуэт, я почти прошептал: «Спокойной ночи», но сам и не думал спать. Я вновь и вновь вспоминал прошедший день, как гнался за ней, а теперь…теперь я видел ее настоящую, более земную, совсем не ту, кем она казалась. Я улыбнулся, закрыл глаза, сказал про себя: «И все таки я похож на него, хоть толикой своей души».
И вот я сижу перед монитором, на нем сам собой появляется рассказ, который я вижу в воображении, а душа летит, летит выше облаков, музыка лишь подхлестывает меня писать быстрее, красивее, а душу — лететь еще выше, стремиться к самим граням мироздания. Я вспоминаю тот прекрасный силуэт, улыбаюсь, на время отвлекаюсь от рассказа и смотрю в окно. Кажется, что сами облака на ночном небе рисуют ее образ, я закрываю глаза, благодаря судьбу за то, что мне довелось снова ощутить этот полет фантазии, торжество творения. Как птица, поющая и танцующая на воле, вдохновение нельзя поймать, нельзя прижать к себе или посадить в клетку, можно лишь чувствовать легкие, воздушные прикосновения этого образа, этого чуда к своей душе. Эмоции переполняют меня, и я, голосом преисполненным доброты, тихой радости и любви говорю:
- Спасибо тебе, моя Беатриче.