Легкий ветерок разбросал опавшие листья по траве, порушив тем самым ощущение реальности - и так зыбкое настолько, что, казалось, не так сказанное слово может заставить окружающий мир рухнуть, рассыпаться; от него останется проржавевший каркас и лохмотья, в которые превратилась память. Круги на воде от упавшего листа еще больше погружали в сонное беспокойство, пусть и не сон это был вовсе. Выгоревшая трава ломалась под тяжелыми шагами. Грузно опустилась на ветвь маленького деревца ворона, каркнула, как бы вопросительно взглянув на приближающегося путника, и замерла точеной обсидиановой статуей. Он спустился с холма; глядя пустыми глазами, прошел к берегу почти пересохшей реки, там сейчас стоял и вглядывался вдаль. Вороне подумалось, что хорошо было бы сесть ему на голову, чтобы так вывести из оцепенения. Что-то сверкнуло в руках человека, любопытная птица подлетела поближе и нагло опустилась - не на голову, всего лишь на плечо.
- Ты пришла? Что ж, я всегда подозревал, что смерть выглядит как-то так.
Ворона качает головой - нет, мол, какая из меня смерть? Глупая птица и только.
- Ладно, верю на... слово. - хоть голос и тихий, хриплый, но теплый. Кажется, ей удалось его развлечь.
Опускает капюшон. Под ним скрывал пшеничного цвета волосы, густые сдвинутые брови и лоб, испещренный морщинами. "По глазам не скажешь, что не юноша" - думается вороне. И вправду. Глаза ясные, чистые, только вот в них читается глубокая боль и пустота утраты. Сгорел дом? Умерла семья? Предали? Тут уж одной Смерти ведомо, что произошло. Ворона его раньше не встречала, ей-то откуда знать?
А он, похоже, не суеверен, пусть даже принял ее сначала за погибель. Не прогоняет, гладит по блестящим перьям. Ворона перебирается с плеча ему на предплечье. Был бы охотник, убил бы ее сразу. А коли тварь в обличье человеческом, найдет способ прикончить. Все они, люди, одинаковые, - и все разные. Как вороны.
- Вон там, - рукой машет в выжженное палящим солнцем поле, - там когда-то был красивый город. В нем изучали науки разные и творили искусство. Поначалу был он мал и стояли там лишь домики нескольких ремесленников, а потом стали люди из других селений к ним перебираться. Вместе все ж безопаснее, сподручнее, и защита есть, если нападет кто.
Ворона слушает его, внимательно слушает. Она тоже знает историю этого города - не первый век живет ведь. "А что произошло там, ты мне расскажешь?" - заглядывает в глаза путнику.
- Не обычная ты птица, в суп такую не пустишь... - усмехается, другой рукою прикрывая глаза от палящего солнца. - А потом их убили. Искали огромную драгоценность и залог равновесия мира, коль не миров. И не нашли...
Ворона важно кивает - дескать, и это знаю. После вновь перелетает на плечо к человеку. Он все еще сжимает в одной руке кроваво-красный камень, тускло отражающий лучи солнца. Смотрит на него со смесью любви и отвращения, глаза его становятся живыми, а вскоре лицо искажает гримаса ярости.
- А все потому, что один маленький мальчик решил поиграть в героя и спасти мир, как знал. - говорит тише, но жестче. - Решил, что можно чужие жизни отдать, в случае чего. За них решить. Не слушал никого. А надо было. Надо было!.. - срывается на крик, внезапно падая на колени, и бросает камень рядом с собой. Ворона, не удержавшись, тоже падает, подвернув крыло о некстати лежавший на речном берегу камень.
- Прости меня, милая... - ласково поднимает ее и вновь гладит, только вороне больно теперь от его прикосновений.
Человек несет ее назад на холм, к единственному зеленому, от засухи не пострадавшему дереву - маленькой печальной иве. Под нею стоит небольшое надгробье, ворона его видела много раз уже и все диву давалась - времена меняются, а ива над ним зеленая, и трава сочная вокруг растет. Имени нет, только дата смерти, наполовину видная, и нацарапанные кем-то слова. Он проводит рукой по этим словам, касается их лбом, стоя на коленях, после чего опускает ворону на землю. Ветер утих, в лесу неподалеку замерли птицы. Наступила звенящая, хрустальная тишина в этом солнцем сожженном мире.
- Что ж... ежели нет здесь теперь живого города, пускай будет мертвый!
Испуганная ворона пытается отлететь, но поврежденное крыло мешает. Тихие всхлипы переходят в истерический смех, в глазах пылает огонь безумия. Человек отклоняется назад, раскинув руки в стороны, и смеется, и плачет, и запрокидывает голову, и вытирает слезы и слюну с перекосившегося лица.
Прошла будто бы вечность. Он внезапно умолк и взглянул на ворону. Взгляд не выражал ничего, только уголок правого глаза подергивался. С востока надвигалась грозовая туча...