Я никогда не нравился военным. Наверное, различали во мне что-то чуждое. Не строевое. Хотя на фотографиях военных сборов выгляжу я вполне молодцевато и героически. Пилотка, сапоги, форма. Ясный взгляд, устремленный в будущее. Хоть сейчас на передние рубежи. Защищать закрома. Только из оружия мне нужно давать в руки только крупнокалиберное. Чтобы точность стрельбы не сказывалась на результативности. Из пистолета я упорно засевал на «молоко» стрельбище. С карабином дело шло лучше – я попадал в мишень. Очередь из калашникова по результатам расположилась между пистолетом и карабином. Гранатомет мне в руки не дали. Наверняка получилось бы получше. Но не было на стрельбище гранатометов. Что поделаешь – последняя линия ПВО Москвы – С300 и все дела. Зачем там гранатомет? Из С-300 мне тоже не дели пострелять. Хотя до ракет было рукой подать. На время наших сборов командную кабину увезли на ремонт. То ли правда сломалась. То ли от греха подальше – видимо бывали раньше случаи со студентами университета.
Хотя надо честно сказать – офицеры подмосковного полка ПВО относились к нам хорошо. Как-никак целый месяц с нами можно было играть в футбол. С солдатом в футбол субординация играть не позволяет. Уронят офицерский авторитет, и все – конец дисциплине. Солдаты, те и вовсе нам завидовали. Службы то всего месяц. Стреляли у нас сигареты и подглядывали из кустов, когда наши одногруппницы привезли из Москвы пирожные. Для укрепления нашей обороноспособности. Дело было в июле. И можно себе представить как по такой жаре оделись наши барышни. Бедные солдаты.
Строем мы качественно маршировали всего два раза. На присяге. И последнем построении. После присяги устроили фотографирование в кирзачах, пилотках, широченных солдатских трусах. И с карабинами на перевес. А после финального построение мы радостно сорвали курсантские погоны. И сожгли на костре. Прямо у ворот части. Чем расстроили нашего майора с университетской военной кафедры. Хотелось ему сфотографироватся с нами в погонах. Не сложилось…