Плавное течение медленно несет опавшие листья. Оморочка скользит по поверхности воды бесшумно. Чтобы достичь этого мне пришлось поупражняться, не раз рискуя свалиться за борт верткой одноместной долбленки. Ом Ороч, на языке лесных людей дебрей Уссурийского края, - один человек. Без навыка даже сесть в неё, и вылезти из нее не просто.
Катэн, по-удэгейски – таймень. Это – одна из проток Бикина. Реки называемой русской Амазонкой, вверх по которой я путешествую вторую неделю. Той самой, по которой в начале зимы 1908 года спускались с Сихоте Алиня Арсеньев со своим проводником Дэрсу Узала.
На мелководье плыву, отталкиваясь от дна ивовыми палочками. Это не моя придумка, а такая же принадлежность оморочки, как и короткое «индейское» весло.
Для ружья на поперечинах лодки удобная выемка, в которой оно лежит прямо передо мной. Лавки нет, но всё просто, практично и удобно. Удивительное чувство – подгребая веслом, бесшумно, плавно скользить по воде, в туннеле почти смыкающихся над головой ветвей. Как индейцы из романов Фенимора Купера, которые взахлёб перечитывал в детстве.
Впереди - спускающаяся к воде обрывом скала, под ней протяженный глубокий плес.
Проплываю под ней вверх, туда, где за сопкой впадает в протоку небольшой ручей. Судя по следам на берегу здесь косулий переход. Есть и свежие следы тропившего косуль тигра. Когда причалив лодку к отмели, пытаюсь вытянуть ее на берег, в паре метров за спиной вдруг раздается громкий треск. Первое, что пришло голову то, что сейчас на спину обрушится тяжесть прыгнувшего на меня из засады тигра. За ружьем тянуться уже поздно, и единственный шанс на спасение, упасть, подавшись вперед, в воду. Падая, постараться успеть вынуть висящий под рукой на поясе нож. А там, если получится, рвануть к близкой полутораметровой глубине. Там, где зверь будет на плаву, чуть больше шансов выжить, если все не закончится мгновенно. Все эти мысли промелькнули в голове за долю секунды, за которые сделать ничего не успел, но уже в следующее мгновение стало ясно, что опасности нет. Треск кустов и шорох листьев, затихая, удалялись. Обругав себя за беспечность, осматриваю кусты и нахожу там лежку и следы крупной косули. Понятно, что, путешествуя в одиночку, я, конечно же, рискую. В местах диких и насыщенных зверьем, как не осторожничай, этого не избежать. Но, как показывает практика, при соблюдении элементарных правил, рискую я здесь ничуть не больше, чем, например, когда езжу за рулем по Москве. Спустившись на лодке чуть ниже, определяюсь с местом, во всех отношениях удобным для рыбалки. Это берег напротив сопки, чуть ниже скалы. Здесь с одной стороны укрывшись за прибрежной растительностью, я буду менее заметен обитателям вод, с другой стороны - достаточно чистый и просматриваемый, с ковром из шуршащей листвы лес.
Блеснить с висящим за спиной ружьем неудобно, но, из соображений безопасности, я готов смириться и терпеть это.
После первого же заброса я вижу идущую за блесной рыбину. Дойдя до берега и увидев меня, она разворачивается и уходит в глубину. Так несколько раз. Меняю снасти, темп и способы проводки, когда, наконец, чувствую короткий, так похожий на поклевку семги, толчок. Подсечка, и приятное тепло разливается в груди от ощущения мощного сопротивления на уходящем в воду конце лески. До вечера успеваю выловить отнерестившуюся уже кету, хорошего ленка, такого же размера щуку и трех двухкилограммовых таймешат. Последних сразу отпускаю. Щука здесь отличается от привычной мне. У нее более прогонистое тело и немного отличающаяся по форме морда. А еще в ее цветах преобладают не зеленые, а золотистые и голубые оттенки. Впрочем, здесь, где субтропики встречаются с северной тайгой, для человека пришлого многое что не так. Даже сороки здесь есть другие. Когда в селе Красный Яр я впервые увидел и услышал стаю голубых сорок, то не сразу и понял, что это за птицы.
Назад возвращаюсь в сумерках. Неспешно сплавляюсь, в надежде добыть к ужину утятину. Пару раз стаи уток, свистя крыльями, пролетают над протокой, неожиданно налетев со спины. Пробую вскинуть им вслед стволы ружья, но, чуть не перевернувшись, оставляю эту затею. Доплыв до другой стороны сопки, вижу у воды какого-то некрупного зверя. На его морде светлые полосы, как у барсука, размерами и расцветкой похож на енота. А еще у него большой и пушистый хвост. Когда проплываю напротив, невиданный зверь неспешно скрывается в траве.
Ночью буквально в двадцати метрах от избушки недовольно «лает» самец косули – гуран. Знакомый из национального удэгейского села Красный Яр рассказывал, как однажды поздней осенью компанией ночуя в избушке, открыв дверь, чтобы немного ее проветрить, на поляне прямо напротив они увидели спокойно сидящего и с любопытством разглядывавшего их тигра. Дверку, конечно, тут же закрыли. Несмотря на то, что все были при оружии, ни у кого не возникло желания им воспользоваться. А еще, по его словам, тигр нередко ночью подходит к охотничьим избушкам и, оставаясь невидимым, через окно наблюдает за происходящим в освещенном пространстве внутри.
На следующий день вновь ухожу на протоку. Пока не развеет занавесившую Бикин морось, я хочу задержаться здесь.
Вечером, когда спускаюсь на оморочке к избе, в полукилометре справа слышу странные звуки. А когда понимаю что это, пробирает буквально до костей. Из сгущающихся сумерек раскатами доносится рев тигра. Это трудно с чем-нибудь спутать. Судя по тому, что, периодически возникая, рев тигра становится все громче и отчетливее, тигр приближается. Он неспешно идет к протоке, примерно туда, где она впадает в русло. Подгребая веслом, ускоряю движение. Здравый смысл подсказывает, что надо предупредить зверя о своем присутствии, крикнуть, выстрелить в воздух. Но я скольжу, плавно опуская весло в воду, постепенно сближаясь с ним в надежде его увидеть. Заворожено с, наверное, заложенным в генах, ужасом в душе, слушая зверя, его древнюю как мир песнь. Тигр уже в паре сотен метров от устья протоки, и теперь его наверняка слышу не только я, но и рыбаки, стоящие лагерем на противоположной стороне реки. Там тишина, а потом вдруг шум, похожий на панику. Тигр смолкает, и следующие его, уже с недовольными нотками, рыки раздаются, уже удаляясь в глубине леса.
Смешанное чувство. С одной стороны жаль, что зверя спугнули, с другой облегчение, что возможное обострение ситуации миновало.
Когда потом, у местных удэгейцев спрашивал, по какой причине тигр так демонстрировал себя, вариантов было два. Одни сказали, что так тигр добыв косулю, кабана, или изюбря, заявляет свои права, предупреждая всех в округе, чтобы не ходили туда.
Другие сказали, что в прошлом сезоне на этом участке браконьеры убили тигрицу. Теперь её оставшийся в живых, уже подросший в молодого тигра тигрёнок, время от времени ходит здесь и зовёт её.
Вечером в избушке, когда сижу со свечой за столом, мне кажется, что из темени за стеклом за мной наблюдают внимательные изучающие меня глаза этой тайги.
Верь мне, я не хочу тебе зла.