Раннее утро. Еще темно, сыро и безумно холодно.
Бегу прочь из дома в одной пижаме и домашних тапочках. Бегу не оглядываясь. Через темные спящие улицы, прямиком в лес.
Задыхаюсь от собственных слез. Они заволокли глаза и я, практически, ничего не вижу.
Больно…
Боль внутри меня, она сжимает все внутренности. Не отпускает. Держит… Я понимаю, что не могу так больше.
Ветви деревьев, безжалостно царапают мое лицо и тело, разрывают тонкую льняную пижаму. Я, кажется, потеряла один тапок, где-то по дороге. Чувствую, как болит правая стопа, возможно кровит, но я бегу прочь, не обращая внимания на боль телесную.
Падаю на колени и забираюсь в небольшой шалаш из еловых ветвей. В детстве, я и пара мальчишек(моих тогдашних друзей),соорудили это небывалое великолепие. Здесь всегда тепло и свежо. Мы часто забирались в шалаш и рассказывали разные истории. Смешные или ужасные. Было без разницы. Главное, что мы могли просидеть здесь целый день и просто дурачится, беззаботно болтать и не о чем серьезном не думать. Только они по мере взросления забыли про наше тайное логово, а я нет. После того, как у мамы обнаружили рак, это место стало моей единственной отдушиной. Здесь я могу наревется от души и знаю, что никто не потревожит мое смеренное молчание. Если только птицы. Но их здесь не так много. В основном вороны. Они садятся на ветви, близлежащих деревьев, и молча слушают мой дикий плач. Как будто все понимают и соболезнуют. Странно, но эти птицы в похоронных нарядах, всегда прельщали мое внимание. Не смотря на всю свою простоту и не затейливость. Они горделивы, умны и эмоциональны. Да, именно эмоциональны. Ведь, когда я плачу, они молчат, замирают. Как, только затихаю я, они начинают жалобно курлыкать. Жалеть меня. Успокаивать. Поддерживать. Многие из нашего Поселка бояться этих птиц. В основном из-за их наглости. Не редко, когда ворон влетает прямо в окно кухни и ворует, что-нибудь съестное. Их не любят, не уважают… Но мне они стали братьями. Такими же, как и я. Только вот одно различие. Они выглядят угрожающе и неприметно, но душа их безупречно чиста. А что со мной? Похоже, что все наоборот. За этим милым личиком скрывается столько черноты. Порой мне самой становится страшно. Неужели я никогда не смогу стать хорошим человеком?...
Вороны спускаются на ветви пониже и, снова, сосредоточенно слушают мой жалобный рев.
Слезы не прекращаются.
Накипело.
Уже третью ночь подряд от маминых криков содрогаются стены дома. Я держалась. Правда. Накрывала подушкой голову. Затыкала уши. Но это не выносимо! Не выносимо слышать, как твоя мама. Любимая мамочка. Медленно умирает за стенкой, в соседней спальне. Я не могла больше держаться. Тоня может. Она сильная. И сила ее не в возрасте, не в том, что она старше и ей положено быть серьезнее, ответственнее, сильнее. А в том, что она сильная. Сильна духом. А я нет… Я не такая.
Боже, как жаль папу. Ведь он так любит ее. Видеть, как умирает любовь всей твоей жизни и не иметь сил, хоть как то помочь ей. Или облегчить боль.
Боже…И я еще смею жалеть себя!
Как я могу?
Эгоистка! Трусиха! Не достойная своей семьи!
Ненавижу саму себя, но ноги не слушаются. Не хотят твердо стоять на земле.
Несколько раз поднимаясь опершись на дерево. Тут же падаю. Зареванные глаза ничего не различают во тьме.
Бессилие. Оно внутри меня и снаружи. Обволокло всю мою суть. Все тело и душу ,и держит. Как жгутами прикрепив к этому месту. Здесь я могла быть свободной. Но как? Разве можно быть свободной от себя и собственных мыслей?
Бред! Оправдываю себя. Ха!... Ну, же! Давай, Дина! Расскажи самой себе, какая ты хорошая дочь и сестра!
Точно не знаю сколько времени провожу в лесу. Но уже рассвело, и слезы давно высохли. Просто сижу, ни о чем не думаю. Смотрю в одну точку, обняв колени.
-Эй… - почти шепотом, доносится где-то за спиной.
Оборачиваюсь.
Это Сережка, мой одноклассник и один из тех друзей, который вместе со мной строил этот шалаш.
-Привет. – едва улыбаюсь я.
Не знаю почему, но я безумно рада его видеть. Сережка улыбается в ответ и подходит ближе. Садится со мной рядом и так же, обнимает колени.
-Давно здесь?- начинает он.
-Не знаю… Не хочу думать о времени.
Поднимаю лицо к небу. Опять туман и мелкий дождик. Другой погоды у нас не бывает.
-Понимаю. Я и сам часто прихожу сюда.
-Ты? – оборачиваюсь я.
-Да. Странно, мы с тобой ни разу не состыковывались. Но иногда, я замечал, что ветви в шалаше еще теплые.
-Хм… - усмехнулась я.
Сережа обнял меня за плечи, после чего мне стало не по себе. Не знаю, то ли от теплоты его тела, то ли от нежелания находиться в его объятьях. Двоякое чувство. Мне и приятно. Тепло. И в то же время, такое чувство, будто я сейчас придаю кого-то.
-Ты замерзла.
Томно произносит Сережа и тут же стягивает с себя куртку. Накрывает мои плечи.
Приятно. Куртка мягкая, теплая и заметно велика мне, так, что я могу закутаться в нее.
Минутка блаженства. Расплываюсь в улыбке и поворачиваюсь к Сережке. Ловлю на себе его очарованный взгляд.
-Спасибо. – выдыхаю я.
И наши взгляды переплетаются еще пару минут.
Его густые, каштановые волосы слегка растрепаны. Надо сказать, они всегда в таком состоянии, но это ничуть не смешно, а даже привлекательно. Многие девушки в нашей школе сходят с ума по Сережке Кожевникову. Но не я. Меня совсем не влекут его темно-карие глаза, безумно милые веснушки, белоснежная и словно бархат, мягкая кожа. Совсем не привлекает его рост. Он довольно таки высокий, хоть это и не редкость, но не многие могут похвастаться ростом 186 сантиметров в семнадцать лет. Он старше меня на пару месяцев. Помню, как в детстве, Сережка защищал меня от хулиганистого соседа. Как врезал ему пару раз и тем самым дал понять, что не стоит садить в лужу маленькую первоклассницу, когда та весело вышагивает в школу. Помню, как все школьные хулиганы сторонились меня, да и теперь обходят меня стороной. Если бы не Сережа, меня бы затюкали уже к третьему классу. И хоть я и сама не из робкого десятка, но вряд ли смогла бы противостоять мальчишкам.
К своему огорчению понимаю, что сейчас посмотрела на Сережу совсем по-другому. Ни как на доброго друга. Ни как на одноклассника...
Становится стыдно или, как-то не по себе. Не могу описать это чувство.
На миг прикрываю веки, нежась под теплой курткой.
Джош. Он мило улыбается. Так ярко, что тысячи лампочек ни за что не сравняться с неповторимым светом его улыбки. Он стоит возле того же дома. И протягивает мне руку. Шепчет»Пойдем…»
Встревожено размыкаю веки. Встряхиваю головой.
-Мне пора. Мама волнуется.- выдыхаю и отдаю Сереже куртку.
Он все так же сидит и недоумевающее смотрит на меня. Не говорит ни слова. И я больше не хочу говорить с ним.
Быстрым шагом иду по проторенной тропинке, прямиком к выходу из леса в Поселок. Стараюсь ни о чем не думать, но мурашки давно захватили мое тело. И в этом виноват вовсе не холод.
Добравшись до дома. Еле слышно отворяю дверь и аккуратно, виновато склонив голову, пробираюсь в свою комнату, мимо спальни родителей.
Тихо. Наверное, все еще спят. Или, наконец-то, спят.
-Дина. – послышалось из родительской спальни.
Я тяжело вздохнула. Надежда пробраться не застуканной - не оправдалась.
Чуть больше приоткрыв дверь, робко заглядываю в спальню.
-Мам… Ты меня звала? – натянув улыбку, произношу я.
-Да, доча. Побудь со мной.
Киваю. И прохожу в спальню. При этом плотно закрыв дверь. Сажусь рядом с мамой в плетенное кресло. Папы нет. Наверное, уже ушел на работу.
Мама берет меня за руку. Я сжимаю ее костлявые пальцы. И делаю вид, что все хорошо. Что она вовсе не выглядит, как живой труп. Что у нее впереди еще долгие годы счастливой жизни.
-Спой мне, Дина.
Я проглатываю комок грусти и неуверенно смотрю на маму. Да, мы часто пели. Но это было до болезни и я совсем не имею данных, что бы напевать самостоятельно.
-Ту… Помнишь? Которая ,так мне нравилась…
Мама улыбается,но совсем не так как я. В ее улыбке есть надежда.
Я киваю. И проглотив грусть окончательно, начинаю.
Её глаза чернее неба зимою,
А руки тонки, словно ласточки крылья,
И голос звонкий как стекло ледяное,
Она идет и не касается пыли.
Она глядит на меня,
И взгляд как солнце горит,
Она кричит "Убегай!"
Я ей шепчу "Погоди..."
И дни летят - серой пеленой,
Жизнь пуста - без нее одной,
Жизнь гниет, как в глухом плену,
Тень чужая крадется по сну...
Я мчался бешено по мерзлой дороге:
Шварцкольм уж близко, свечи в Кирхе сверкают.
Но снова мельница, стою на пороге,
В моей душе надежда в миг умирает.
Магистр смеется опять,
Черно его колдовство:
Ты можешь вечно бежать,
Но снова встретишь его.
Другого не было нам пути -
Лишь ей самой к колдуну прийти.
Узнать меня без имен и лиц
Средь других, обращенных в птиц...
В обличье воронов теснились мы вместе,
Она вошла - звездою с неба упала.
Я пятым был на том проклятом насесте,
Она смотрела, только не узнавала.
Магистр смеялся над ней
"Ну хоть кого укажи,
Но ошибиться не смей -
Тогда отдашь свою жизнь…"
Веки мамы умиротворенно прикрыты. Она спит, так спокойно, как будто вовсе не чувствует страшной, порой вовсе нестерпимой боли. Я ласково поглаживаю ее волосы. Некогда густые и пышные, теперь они стали словно солома. Ломкие, сухие. Кожа бледная. Желтовато- серая. Но мне больше не больно. Теперь я с ней.
То чего раньше я так боялась. Просто побыть с ней рядом. Просто сжать ее ладонь и поцеловать в щеку. Поддержать, чем могу. Даже глупой старой песней, но поддержать. То чего я так стыдилась, сейчас стало должным.
Больше не уйду от тебя, моя милая и любимая мамочка! Я больше не оставлю тебя! Теперь я стала сильной. Я разделю твою боль. Никогда ты не будешь одна.
Щекой прислоняюсь к руке мамы. Тепло.
Чувствую, как внутреннее спокойствие погружает меня в сон. Сдаюсь. Закрываю веки…