Уже в который раз за вечер Фриза принялась блажить на площадке второго этажа второго подъезда пятиэтажной «хрущобы», расположенной наискосок от главной улицы показательного городского района, главу коего на все лады и во все места вот уже, как бы не соврать, примерно, с десяток лет расхваливали и ставили в пример областное государственное телевидение и все, принадлежащие властям средства массовой информации. Следует, думается, мимоходом заметить, все заслуги данного главы сводились к тому, что на территории управляемого им района располагался металлургический гигант, и означенное бюджетообразующее предприятие на свои средства асфальтировало улицы, приводило в божеский вид места и учреждения общественного пользования и т.д.
Но это так, к слову, а речь я буду вести все-таки о Фризе и ее ненаглядном сыне Рафаэле, кровиночке и надежде на обеспеченную благостную старость. Так вот, Фриза блажила на площадке и на сей раз не просто матюкалась, а запредельно визгливо орала: «Пожар! Ратуйте, люди добрые, пожар! Горим на х… !»
Соседи не реагировали. Привыкли уже к Фризиным закидонам в моменты ее алкогольного одурения, а оно, это самое одурение давно стало нормой прозябания и самой мамы, и ее ненаглядного сыночка Рафаэля, который, кстати говоря, уже несколько часов крушил мебель в квартире и время от времени пинками вышибал Фризу на площадку. Морока, конечно, соседям сплошная, ну а чего бы они хотели? Район хоть и показательный, глава администрации – кадр старой советской закалки, однако времена нынче не те. Демократия, блин, и ни хрена ты с этими алконавтами не поделаешь! Хоть тресни, а на их стороне Конституция, законы, их дом (квартира) – их крепость. А как раньше-то было клево: заявление участковому, либо «стук» в органы, в партком-профком какой-нибудь, в товарищеский суд и – готово!, сто первый километр обеспечен, а то и статья 206 часть 2 (злостное хулиганство) УК РСФСР, сулящая казенную пайку с баландой на срок от года до пяти.
Да, раньше были времена, а теперь явления, раньше поднималось кое-что очень важное, а теперь давление «прошу пардону». Вон, вчера мне, вашему покорному слуге, рассказали: два старых закадычных приятеля много лет и пили вместе, и развлекались вместе, потом один ухондокал другого и заснул рядом с трупом. Взяли бухарика-убивца тепленьким, на месте злодеяния, со всеми мыслимыми и немыслимыми уликами, коих за глаза хватило бы на полдесятка «высших мер» и пару-тройку пожизненных заключений в придачу. И что вы думаете, уважаемые читатели? Какое наказание понес душегуб? А три года условно. Условно! Вот такие хренушки с корябушками…
Наверное, спросите, а чего это меня понесло в ностальгию по совкизму, чего это я ерничать принялся и от заданной темы «откашивать»? Писать, что ли, нечего? Отвечаю. Не буду умничать, по справочникам роясь: запамятовал кто, но кто-то мудрый изрек: «Свобода (или демократия. – В.К.) – есть осознанная необходимость». Большевики семьдесят с лишним лет учили Россию «демократическому централизму», когда ты вроде и свободен в своем выборе, но против коллектива (читай – партии) не при, иначе рога обломают. И преуспели! Задурили народ, затуркали, и стоило этому охмуренному народу (нам с вами) вкусить лишь самый первый, крохотный кусочек настоящей, выдержанной, опробированной веками западной демократии, как случился вселенский бедлам на одной шестой части суши (ежели кто подзабыл – так выпендрежно называли наши вожди СССР). И получили мы в результате наглых, беспардонных алкоголиков, преступников-беспредельщиков, «чайников» на дорогах, вороватых спесивых чиновников, словоблудных депутатов, неприкрытых взяточников врачей, учителей, всевозможных вымогателей, мошенников, нецивилизованных проституток, разносящих заразу по всей державе, гомосексуалистов, заполонивших напрочь эту державу. А что? Бей, круши, пей, колись, совращай малолеток, тирань соседей! Теперь все позволено и практически за любое непотребство ни хрена не будет. Демократия! Что мне, автору, остается, как не ерничать, констатируя факты? Призывать я никого и ни к чему не могу, ибо вот за это меня точно закатают, куда Макар телят не гонял, поскольку здесь уже политика, а политика – дело серьезное, государственное. Это вам не хиханьки-хаханьки, не убийство алкаша алкашом, не Фриза со своим ненаглядным Рафиком (когда она в забытьи его так ласково называет, а он ее бьет подолгу и нещадно), мешающие людям нормально жить. У нас ведь и по сию пору человек существует для государства, а не наоборот.
Для справки. Имя своему сыну Фриза выбрала не случайно. Она, как ныне выражается молодежь, зависла с юных лет на испанском, кажется, певце Рафаэле. Помните, был такой? Советские бабушки, тетеньки и девчонки хоть и не понимали по-ихнему ни бельмеса, а слезу умиления пускали обильно, заслушиваясь его сладкоголосыми руладами. Вот Фриза и зависла. Рафаэлю же, как сказано, имя вовсе не нравилось, и ежели он его терпел, то лишь в полном варианте.
Рос мальчишка на глазах у соседей. Маменька-то его прикладываться начала с незапамятных еще времен, потому полная, как говорится, семья у них с мужем и не состоялась. В итоге Фриза осталась одна с полугодовалым ребенком на руках. У самой родни никакой (папа и мама спились, и один за другим отбыли в мир иной), дедушка с бабушкой со стороны папы наотрез отказались от внука, произведенного потомственной алкоголичкой. Что оставалось восемнадцатилетней Фризе (тоже имечко - без бутылки не придумаешь) делать? Вполне кондиционная молодайка, жаждущая «вина, кина и мальчиков», а тут – нате вам! – образовался ребенок. В детдом бы его спихнуть, но для этого требуется немало времени и трезвая голова, плюс куча убедительных аргументов в пользу такого решения родительницы. Фриза недолго думала и нашла-таки выход. Когда сама была крохой, ее родители, дабы не мешала пить-гулять-развлекаться, заливали ей в ротик сперва несколько капель пива, потом несколько ложечек, позже начали окунать пустышку в водку и т.д. и т.п. Милое дело – окосеет младенец и спит себе напропалую!
Таким же образом начал спиваться и Рафаэль. К трем годам ребенок вплотную приблизился к стадии хронического алкоголизма, а к двадцати – моменту изложения сей истории – превратился наравне с мамой в полного и бесповоротного деграданта, существующего исключительно на водке и только благодаря ей – этому вековечно проклинаемому и неумеренно потребляемому на Руси зелью.
Отдельные добрые люди пытались остеречь Фризу: что же ты, мол, делаешь с ребенком-то, зачем своими руками превращаешь его во врага, на что получали потрясающей дебильности и монументальной, железобетонной непробиваемости ответ. Дескать, шли бы вы все на три хрестоматийных буквы мелкой рысью, либо галопом: у нас несколько поколений на водке настояны, а потому все всегда были крепкими, по хрену мороз!, и жить умели не в пример вам, добропорядочным занудам. Вы влачите убогое, тоскливое существование, считая от получки до получки копейки, а мы опрокинем стаканчик-другой, накатим вдогонку третий, - нам весело и комфортно, считать ни фига не надо, думать о завтрашнем дне тоже - само придет! Примерно так, только маленько погрубее отшивала Фриза праведников, и они, в конце концов, махнули на нее и ее сына рукой. Тем более, советчики вынуждены были признать, что в чем-то, в каких-то деталях Фриза, как это ни парадоксально, права. Они, добропорядочные и законопослушные, действительно считали копейки, несчетное число раз штопали одноразовые колготки, до дыр занашивали трусы и носки, а Фриза фактически нигде не работала, по крайней мере больше двух-трех недель в году, пила-гуляла, как ей заблагорассудится, питалась сама и кормила Рафаэля какими-то отбросами с рынка и помоек, одевалась в тряпки, выброшенные за ненадобностью, не платила за квартиру, и все ей сходило с рук. Она плевала с высокой колокольни на условности, ей было начхать, как она и ее сын выглядят в глазах соседей и всего общества в целом. Хрен с ними, что воротят морды от ее перегара, возмущаются ее поведением, осуждают ее образ жизни. Все равно никуда не денутся: пристанет с ножом к горлу – и денег в долг без возврата на водочку дадут, и кусок вынесут, и платьицем для нее или штанишками для Рафаэля одарят, понеже они из кожи вон вылезут, дабы казаться хорошими или на самом деле быть хорошими, а хороших, милосердных на Руси нехорошие доили, доят и доить будут всегда!
…На этот раз Фриза не лукавила. Из неплотно прикрытой двойной двери ее квартиры по подъезду расползался едкий, удушающий дымок, проникая через непонятно какие микроскопические отверстия в квартиры соседей. Первой почувствовала дым соседка из расположенной стенка в стенку с алкашами квартиры, молоденькая, начинающая учительница. Она-то, памятуя «разумное, доброе, вечное», вложенное в нее институтом, на свою беду выскочила на площадку с предложением помощи забубенной Фризе. Первым делом девушка обратила внимание, что Фриза босая толчется на ледяном бетоне и вынесла ей тапочки. Сама, кстати, перед тем только что вышла из ванны с мокрыми волосами и в ситцевом коротеньком халатике, только-только прикрывавшем пупок. И в этот фатальный момент Рафаэль саданулся всей своей десятипудовой массой в собственную дверь и вывалился на площадку. Железная внешняя дверь его квартиры со всего маху ударила такую же соседскую и,.. молоденькая сердобольная учительница оказалась отрезанной от домашнего тепла и уюта. Хрестоматийная, в общем, ситуация, очень широко распространенная и являющаяся предметом шуток и подначек. Правда, смех-то смехом, но каждому, попавшему в такую ситуацию, хреново строго индивидуально, по-своему.
Соседи, один за другим появившиеся все-таки на площадке второго этажа и на других площадках злополучного подъезда, вызвали пожарных и милицию, ибо мать и сын продолжали дебоширить, несмотря на обилие невольных зрителей. Первыми на двух спецмашинах прикатили пожарные, мгновенно развернули свой инвентарь и ринулись в бой с огнем, которого, в принципе-то, вовсе не было. Тлела электропроводка на кухне. Тем не менее пожарные добросовестно отработали свой хлеб, щедро залив квартиру Фризы, а заодно и соседскую под ней водой.
Участковый милиционер пришел пешком. Фриза с Рафаэлем уже в прах достали местное отделение охраны правопорядка, потому дежурный и послал разбираться участкового, новоиспеченного лейтенанта, вчерашнего студента. Верней, слушателя юридического колледжа. Заодно, мол, и познакомишься со спецконтингентом и жителями вверенной твоему неусыпному оку территории…
Учительницу, зарекшуюся отныне вмешиваться в алкогольные разборки, выручили пожарные. Парни даже поспорили, кому из них принадлежит честь оказать помощь красавице девушке с длинными ногами. К консенсусу не пришли, полезли на балкон по своей пожарной лестнице вдвоем, предварительно минут пятнадцать поспорив с участковым, порывавшимся непременно составить акт о проникновении посредством пожарного инвентаря в жилище гражданки Т. Один из пожарных, зеленоглазый красавец, вовсю стремившийся понравиться юной учительнице, не выдержал и обозвал участкового пнем, посоветовав ему получше изучить инструкцию по взаимодействию пожарной охраны с ведомством последнего.
А подзабытые в суматохе Фриза с Рафаэлем, запершись в своей основательно подмоченной квартире, снова учинили драку. Пожарные к тому времени уже собрали свой инвентарь и укатили. Участковый, стоя под балконом веселой семейки, пытался их вразумить, суля неисчислимые кары в пределах и рамках закона, но в ответ получил заряд несуразной, бессмысленной матерщины и кошку, запущенную из кухонной форточки. Кошку он поймал на лету, не дал покалечиться животному, а возмущенным жильцам так и не сумел доказать, что не имеет права задерживать Фризу и Рафаэлем, понеже находятся они в данный момент на собственной, приватизированной территории, а значит, в частном владении. Вмешаться, дескать, он может лишь с санкции суда, а где тот суд в нерабочее время да еще и в выходной день?.. В общем, как выражались когда-то мои продвинутые преподаватели русской словесности: «…Те же и Мартын с балалайкой». Это я к ситуации с нашей российской демократией.
Такие вот дела и обстоятельства. А на днях мне позвонила одна знакомая старушка, жительница того же передового показательного района, со своей историей, тоже обычной, банальной, хронически привычной, как и та, что я вам, уважаемые читатели, только что поведал. Живет старушка в квартире на первом этаже. Коммунальщики местные, видимо, в угоду своему начальству из районной администрации и ради улучшения отчетности по благоустройству поставили под окнами ее квартиры скамейку, основательно вкопав оную в землю и забетонировав ножки (я не поленился и сам съездил посмотреть на данное чудо благоустройства. – В.К.). Спрашивается, зачем работники ЖЭУ это дело сотворили? Ведь принято лавочки обычно ставить у подъездов, а не на газонах под окнами жилых помещений?..
И повадились на этой лавочке «перетирать базары» молодые и не очень личности, налитые под кадыки соответствующим градусом и обладающие определенной лексикой. Старушка не выдержала, попросила личностей убавить тембр. Получила! Булыжник в окно…
К чему я все это нагородил? А к тому, что любим мы, до самозабвения любим красить фасады, как всегда напрочь забывая о тех, кто за ними обитает и всю свою законопослушную, а иногда и вовсе праведную жизнь вынужден страдать от «фриз» и «рафаэлей». А жизнь-то, блин, не вечна, чтобы проводить ее в постоянном стрессе! Дойдет ли это когда-нибудь до наших отцов-благодетелей, то бишь, властей предержащих?
Я понимаю, вопрос риторический, потому и оставляю данную тему открытой. Хотя бы лично для себя…