- Сколько ещё до Салехарда?- от бортинженера пахло перегаром, было видно, что последние 4 часа он и не думал выполнять свои обязанности, а спокойно спал.
- Михалыч, ты бы хоть постыдился, ёлки зелёные! Разит от тебя на весь сарай.
- Уймись, дядька. Видишь же – хорошему человеку плохо. А когда хорошему человеку плохо, ругаться на него – последнее дело,- бортинженер, покачиваясь, стоял у кресла первого пилота, держась за спинку. Не дожидаясь ответа, он решил повторить,- так до точки сколько ещё?
Командир посмотрел на Семёна Михайловича с недовольством, покачав головой, ответил.
- Часа четыре с половиной, не меньше, только Нягань пролетели.
- Тогда я пойду спать.
Не дожидаясь очередных упрёков, бортинженер оставил пилотов в покое.
- Алексей Петрович,- подал голос второй пилот,- а почему руководство компании держит Семёна Михайловича? Он же пьяница, я вообще удивляюсь, как у нас самолёт летает.
- Ты, гвардеец, скажи мне, сколько раз «настеньку» сажал?
- Э-э-э, АН-24 сажал только на симуляторе.
- Вот то-то и оно. Он хоть и пьющий зараза, но дело своё знает. Если спит – значит всё в порядке, меня бы больше беспокоило, если бы он шастал везде и ворчал, тогда жди беды.
Второй пилот промолчал. Полёт продолжался.
Внезапно самолёт тряхнуло, и он резко просел, словно провалился в пропасть. От давления заложило уши. Командир корабля повернул штурвал, переключил тумблеры и самолёт выровнялся.
- Ты что, шельмец, делаешь?
- А что такого?
- Ты почему, зараза, глаза закрыл? Ты чего там бормотал?
- Я… я… я молился,- слегка заикаясь, промолвил второй пилот.
- Молился он, а за приборами кто смотреть будет? А?- второй пилот с поникшей головой сидел на своём месте. Командир воздушного судна раздражённо добавил,- принимай управление на себя. Молился он. Смотри давай, курок, куда надо. Чему вас там только учили.
Этот новичок его совсем не радовал. С одной стороны он был прилежным и внимательным, но его набожность и дикий страх взять на себя управление бесили дальше некуда. Нужно было его проучить.
- Приём, говорит диспетчер Нягань. Как слышно, приём,- поступил сигнал из рации.
- Приём, говорит командир воздушного судна Ломтев, борт АТ245. Слышим вас хорошо, Нягань, приём.
- Приём, АТ245 на вас движется циклон, сильный боковой ветер и гроза. Приём.
- Приём, куда нам, Нягань? Приём.
- Приём. АТ245, новый коридор для вас, через 25 км высота 6000 до Перегребного, далее высота 5000, приём.
- Приём, вас понял, спасибо. Приём окончен,- закончил разговор командир. Уже обращаясь ко второму пилоту, он добавил,- ну, что, гвардеец, подставил ты нас.
- Кккак подставил?- заикаясь, возразил второй пилот, в его глазах читалась растерянность и неуверенность,- ччто я не так сделал?
- Как что? Ты дурак, наверное, малец. Ты не знаешь, что мы пилоты в Бога не верим?- похоже командиру подвернулся удачный случай поставить молодого пилота на место.
Самолёт начало трясти, он все больше приближался к грозовому фронту.
- Ккаак не верите?- промямлил второй пилот.
- Да вот так. В нашем деле только на одного можно положиться – на чёрта. А ты своими молитвами нам тут всё перебил. Мы теперь отсюда не выберемся,- словно в подтверждение слов командира самолёт начало трясти. Воздушное судно вошло в грозовой фронт, видимость была нулевая,- помрём тут с тобой, святоша.
- Ккак помрём? Что вы такое говорите?
Самолёт бросало из стороны в сторону от каждого порыва ветра. В кабине не замолкал аварийный сигнал, вспыхивала красная лампочка, датчики взбесились. Первый пилот сокрушённо взялся за голову и прокричал.
- Помрём с тобой мы тут, дуреееень! Навлёк ты на нас беду!
- Я... я…,- самолёт затрясло ещё сильней и голос второго пилота был еле слышен в общем гуле,- я не верю в Бога!
- Отрекаешься от своего Бога?- прокричал первый пилот.
- Ддда! Отрекаюсь! Только жизнь мне пусть сохранят!- прокричал второй пилот.
Командиру воздушного судна требовалось полторы секунды, чтобы привести самолёт в норму и покинуть грозовую тучу. Как только он услышал слова, которые так хотел выудить из второго пилота, с довольным лицом потянул штурвал вниз, но самолёт своего командира больше не слушался.
Самолёт затрясло ещё сильней. Свет погас. Воздушное судно на момент словно замерло, а затем, спустя мгновение, накренилось вперёд и стремительно упало на землю.
Позже, на месте крушения самолёта спасатели обнаружили трупы членов экипажа, груды искорёженного металла и сгоревшие части самолёта.
Через неделю после аварии, к городу Белоярский вышел человек в изорванной одежде, на нём была лётная куртка. Он был весь в синяках и ссадинах, совершенно не помнил, кто он и как там оказался.
В этом человеке опознали второго пилота недавно разбившегося самолёта рейса АТ245. Лётчик постоянно пытался нанести себе увечья, бормотал что-то про кровавую клятву. Несчастный повторял, что лишился души. Более ничего вразумительного сказать он не мог и очень скоро оказался в психиатрической больнице. Больше о нём никто и ничего не слышал.