Александр Евдокимов
НЕНАПИСАННЫЙ И НЕСОЖЖЁННЫЙ
ТРЕТИЙ
ГОГОЛЕВСКИЙ
РУССКИЙ ДЖАЗ В 2 ЧАСТЯХ
на мотив произведений
Николая Васильевича Гоголя
г. Москва
Часть I
;
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Иоанька - российская ирония от Бога, государя, иконы.
Чичиков - желающий быть Богом, государем, иконой.
Императив - Бог, государь, икона - в голове российской.
Госпожа Судьба - роковой путь к Богу, государю, иконе.
Баба - Вера в Бога, государя, икону.
Она - Вера ни в Бога, ни в государя, ни в икону.
Коробочка - сытая прослойка между Верой в Бога, государем, иконой, и желающим быть Богом, государем, иконой.
Толпа - Божьи и государевы люди с иконой и без.
Сцена - чёрный кабинет.
В середине авансцены - стол, на котором фужеры, шампанское, свечи.
В глубине сцены триумфальная арка, у порталов с обеих сторон арки-врата.
От стола, на уровне его высоты, до арки, выстроен сценический подиум в объёме всей сценической площадки.
Три фуры расположены в сценическом пространстве: в центре сцены за триумфальной аркой - вход в светский мир; две других, на линии стола, у порталов с обеих сторон со стульями в арках-вратах.
Существует два уровня пластического существования: у стола - обязательно кукольно-барельефный; и на сценическом помосте – «игра в игре» - иронический, хореографический, гротесковый (зрелищно-живой).
Музыка и свет выхватывают из тьмы-пространства, из огромного российского пустыря абрис невесты-судьбы, а рядом, - женихом-фигурой, - движется кукла-марионетка созданная из шинели в руках Чичикова и Иоаньки.
Женщина-судьба, из общества светского и высшего, движется на фуре, которую подталкивает услужливо баба-народ.
Все участники действа движутся из глубины сцены, от двери-арки, к авансцене - к столу.
Ч и ч и к о в. Этаково-то дело этакое, я право, и не думал, что бы оно вышло того... Так вот как! наконец вот что вышло, а я, право, совсем и предполагать не мог, чтобы оно было этак... этого бы никак!... этакое-то обстоятельство!
И о а н ь к а. Где женщина, это красавица мира, венец творения, обратилась в какое-то странное, двусмысленное существо, где она вместе с чистотою души лишилась всего женского и отвратительно присвоила себе ухватки и наглости мужчины и уже перестала быть тем слабым, тем прекрасным и так отличным от нас существом...
Ч и ч и к о в. Итак, я бы желал знать, можете ли вы, мне таковых, не живых в действительности, но живых относительно законной формы, передать, уступить или как вам заблагорассудится лучше...
Изловчившись, Чичиков овладевает шинелью, а на место жениха-фигуры к невесте-судьбе подставляет Иоаньку.
Государь-кукла в мечтах и руках Чичикова доминирует в пространстве: жест дирижёра - и врывается танго. Госпожа Судьба и Иоанька сливаются в этом ритме, Чичиков взбирается на фуру-престол, от шинели к нему передаётся желанная иерархическая высота и невидимые нити начинают управлять танцующими волею Чичикова: он бросает их в разные стороны со сцены на фуры, они усаживаются, нити обрываются, Госпожа Судьба и Иоанька становятся безвольными - руки брошены, головы опрокинуты.
Срывается на пол и шинель из рук Чичикова: он уже застыл в портретном исполнении: одна рука по шву и перст из кулака в пол упирается, другая меж пуговиц на груди замерла, а голова чуть в сторону и за горизонт.
Баба перекрестилась и поползла к шинели с мольбой, а фура-престол поплыла с портретом-мечтой в даль, - в глубь сцены, - в арку светскую...
Баба русская создаёт из шинели ребёнка(кутает).
В зрительном зале появляется Императив, со сна, в утренний час, в одной исподней. Когда Баба заводит мольбу, он относится к этому как к игре и подходит к Иоаньке, нащупывая невидимые нити-тяги - Иоанька реагирует, как Марионетка.
Б а б а. (на коленях) Создатель! Боже! Троица всевышняя, дай дитятке моему купола твоих светлых Храмов! Вознеси Тройкою быстрою душу и плоть его к ангельскому Логосу Иконостаса! Дай дороженьку ему светлую! Создатель, к площади – где Храм! Сохрани, Господь, зерно это!…
Чичиков замечает государя и возвращает фуру-престол на авансцену.
И о а н ь к а. (управляемый иронией-нитями из рук Императива) Так Бог или Судьба. Бог – вертикаль: столп и утверждение Истины. Судьба – горизонталь: течение и игрища существования… (Императив бросает нити и Иоаньку).
Императив подходит к столу, закусывает, влезает на фуру, его устанавливают, одевают в шинель.
Б а б а. Игрища: и смех и слёзы!...
И м п е р а т и в. Одичаешь, знаете, если будешь всё время жить взаперти. Конечно, если бы соседство было хорошим, если бы такой человек, с которым бы в некотором роде можно было поговорить о любезности, о хорошем обращении, следить какую-нибудь этакую науку, чтобы этак расшевелило душу, дало бы, так сказать, паренье, этакое... Тогда, конечно, уединение имели бы очень много приятностей. Но решительно нет никого... Вот только иногда почитаешь «Сын отечества»...(нити-тяги управляют Судьбой и Иоанькой с фуры-престола).
И о а н ь к а. (подчинённый нитям) Храм уединённого размышления!
И м п е р а т и в. Скучно на этом свете, господа!
И о а н ь к а. (в кукольной манере) Судьба - горизонталь: течения и игрища существования - театр... Театральное игрище: этот смех выдумали слёзы...
Императив отпускает нити и уплывает во тьму, в арку, в глубину сцены. Баба несёт рядом с ним, - у ног, - заботу и суету: наглаживает, отряхивает. Чичиков восторженно провожает свою мечту.
Канкан театрального зрелища открывает игрище истории России.
Ч и ч и к о в. (в танце) Господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок, нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод. Въезд его не произвёл в городе совершенно никакого шума... Коллежский советник Павел Иванович Чичиков, помещик, по своим надобностям...
Танец движется в своём начальном развитии, но его пронзает давящая музыка и фура с властью-сапогами: ритм ломается – начинается игрище:
Тьма…
Рождается музыка, открывающая огромную пустошь России.
Перед сценой, вдоль её края, скользят к столу люди-куклы из боковых портальных арок. Они тамасичны. Всё это обнажает взору свеча со скатёрки, играя бликами на бутылках шампанского: это Госпожа Судьба и Иоанька двигаются к столу на стульях, которые установлены на фурах, головы их опрокинуты назад. (скрытый механизм, а лучше толпа-массовка вытягивает их за верёвки).
Госпожа Судьба и Иоанька примыкают к столу, а власть-сапоги останавливаются на авансцене, у стола, между ними.
Женщина в русском костюме появляется из тьмы с мольбой и уборкой пространства, согбенно, на коленях и осыпает мукой-землёй лица кукол: как в яму бросает и согревает любовью, сапоги очищает и куски ног человеков ускользают обратно - вглубь - в арку.
Через мгновение на этой подставке появляется Императив: на авансцене возносит толпе из уст своих речение:
И м п е р а т и в. ...Театр - антихрам, зрелище - не религия, потеха. Отсюда танцевать нынче станем.
Музыка - канкан: девочки, писк, ноги, попки, плечи: для государя, для общества светского.
Императив попадает внутрь зрелища-игрища, его барельеф оживает в атмосфере забавы, но скандал, который учинит Баба, заставит укрыться маской непорочности и принять, как святой отец, показушную покорность девок.
Баба (народ) спешит оборвать сей грех: обращает к Кресту, к Совести девок.
Б а б а. Вера в Бога и царствие небесное внутри нас: не оскверняй пространство это тонкое, не богохульствуй и укроти хотения животные телесности твоей...
Девки (иронически):
- в церкви - памятование о предках...
- их культ...
- поминание и поминовение...
- и о будущем: о смерти памятование...
- и эсхатологически-апокалиптические ожидания:
- конца света, суда и воскресе...
Мольба Бабы глубоко трогает Императива: возникают нити-нервы,- цинизм подкашивается, взгляды государя и народа встречаются: Баба возносит чаяния к Богу, упряжка теперь в её руках.
И м п е р а т и в. Театр же весь вперен - в настоящее, его обожает и всё, что в нём: мир сей и самостное бытие всякой тварины, и времени, и ситуации, и интереса, и страсти: хоть зла, хоть добра. Этическое измерение бытия связано с целью вне предмета и существа данного: в будущем (рука тянет нить-упряжку к Иоаньке - он поднимает голову), в прошлом (он встаёт на стул), а эстетическое измерение бытия беспамятно (Иоанька поднимается на помост): живём цветением настоящего, того, что перед очами и чувствами в миг сей... (руки ложатся на шинель, прикрыв уровень мужского достоинства, Иоанька падает, Баба тоже теряет нить-узду - девки тоже падают: подкошено, бесчувственно)
Императив растворяется во мгле - его увозит Баба.
Иоанька от удара оземь получает чувство и даденную Императивом волю.
И о а н ь к а. (пытаясь дать чувство и жизнь девкам) Зачем же выставлять на показ бедность нашей жизни и наше гнусное несовершенство, выкапывая людей из глуши, из отдалённых закоулков государства. Что ж делать, если такого свойства сочинитель, и так уже заболел он сам собственным несовершенством, и так уже устроен талант его, чтобы изображать ему бедность нашей жизни (уходит к столу, к кукле, находит над ней нити и поднимает - заводит её), выкапывая людей из глуши, из отдалённых закоулков государства! И вот опять попали мы в глушь, опять наткнулись на закоулок... Зато какая глушь и какой закоулок! (танцевальная русская кода с прихлопом-притопом)
Иоанька заводит куклу.
Кукла-судьба взмывает над телами девок-кукол.
Г о с п о ж а С у д ь б а. Господи, как здесь просторно! ...За лугами, усеянными рощами и водяными мельницами, зеленели и синели густые леса, как моря или туман, далеко разливавшиеся. (ирония-патриотизм скрывает злой замысел, всё пространство готовится к триумфальному действу) За лесами, сквозь мглистый воздух, желтели пески. За песками лежали гребнем на отдалённом небосклоне меловые горы, блиставшие ослепительной белизной даже и в ненастное время, как бы освещало их вечное солнце. Кое-где дымились по ним лёгкие тумано-сизые пятна. Это были отдалённые деревни, но их уже не мог рассмотреть человеческий глаз. Только вспыхивавшая, подобно искре, золотая церковная маковка давала знать, что это было людное, большое селение. Всё это облечено было в тишину невозмущаемую, которую не пробуждали даже чуть долетавшие до слуха отголоски воздушных певцов, наполнявших воздух... (вожжи натягиваются - куклы-девки превращаются в «тройку»). Силы небес, как здесь просторно! (удар плетью: толпа делится на коней и возниц: одни тащат, другие стегают).
Возникает русская «тройка», она обозначает свою остервенелую удаль - мчится и крошится в руках судьбы-матери: она толкает «тройку» в обочину, в яму.
Иоанька ликует в пляске.
Из подвала появляется Чичиков.
Ч и ч и к о в.(к упавшим куклам) Вдруг, в один день, подходя к окну обычным порядком, с трубкой и чашкой в руках, заметил он во дворе движенье и некоторую суету. Поварчёнок и помойка бежали отворять вороты, и в воротах показались кони (поднимает первых трёх упавших из «тройки»), точь-в-точь как лепят иль рисуют их на триумфальных воротах: морда направо (поворачивает поочерёдно две), морда налево, морда посередине... (поднимает)
Чичиков просит у Вечного и Бесконечного места в повозке этой упряжке, Госпожа Судьба уступает ему фуру-престол и бросает на место возницы, она сбрасывает его, он пытается обуздать её, но эта попытка остаётся неудачной - теряет равновесие - девки подхватывают тело Чичикова. Баба русская негодует мольбой на грех Чичикова. Вырывается гнев Чичикова.
Ч и ч и к о в. Душёнка ты мелкопоместная, ничтожность этакая! Тебе бы, гнусной бабе, молчать, да и только.
Б а б а. Уж тебя-то не послушаюсь, ненасытное горло! (молится спиной к Чичикову на авансцене, обращаясь к небу).
Ч и ч и к о в. (иронизирует) Да ведь с тобой никто не уживётся, ведь ты и с приказчиком сцепишься, мелочь ты анбарная!
Б а б а. (отрешённо) Да и приказчик вор такой же, как и ты! Вы оба пиющие, губители господского, бездонные бочки! Ты думаешь, барин (царь - для неё и Бог) не знает (к небу) вас. Ведь он здесь, ведь он вас слышит.
Ч и ч и к о в. Где барин?
Б а б а. Да вот он сидит у окна, он всё видит.
Ч и ч и к о в. (теряя равновесие на фуре) Проклятие девки!
Баба в мольбе от греха.
Чичикова окружают девки: они не скрывают бесстыдство: фура-престол увозит ноги вперёд - он падает на руки девкам.
Д е в к и:
- У всякого своё стойло...
- хотя и отгороженное...
- но через перегородки можно было видеть и других лошадей...
- так что, если бы пришла кому-нибудь...
- из них, даже самому дальнему...
- фантазия, вдруг, заржать…
- то можно было ему ответствовать там же в тот же час...
Императив с Иоанькой появляются сзади, Баба русская расталкивает богохульников: Чичикова и девок.
Б а б а. Кормилец, дождались мы тя...!
Иоанька, как глухонемому объясняет всё Императиву.
И о а н ь к а. Бабы заголосили...
Б а б а. Золото, серебро ты сердечное!...
И о а н ь к а. (не скрывая иронии, всему людскому кругу) Стоявшие подале даже подрались от усердия продраться. Дряблая старушонка, похожая на сушёную грушу, прошмыгнула промеж ног других, подступила к нему, всплеснула руками и взвизгнула...
Б а б а. Соплюнчик ты наш, да какой же ты жиденький! изморила тебя окаянная немчура!
Чичиков в этой суете учится «стоянию» у Императива, желает власти и жаждет встать рядом с ним.
И о а н ь к а. Пошла ты, баба! (и сам же комментирует) закричали ей тут же! Ишь куды полезла, корявая! Кто-то приворотил к этому такое словцо (аккуратно укладывает руку Императива на его достоинство под шинелью), от которого один только русский мужик мог не рассмеяться.
Императива прорывает смех!
Народ падает на землицу!
И о а н ь к а. Барин не выдержал и рассмеялся, но, тем не менее, он тронут был глубоко в душе своей.
И м п е р а т и в. Сколько любви! и за что...
И о а н ь к а. Думал он в себе.
И м п е р а т и в. За то, что я никогда не видал их, никогда не занимался ими! Употреблю всё, чтобы помочь вам сделаться тем, чем вы должны быть, чем вам назначила быть ваша добрая, внутри вас же самих заключённая природа, чтобы не даром была любовь ваша ко мне, чтобы я, точно, был кормилец ваш!
Под указательным перстом Императива юлой вскруживается Иоанька и бросается с пляской в народ!...
И о а н ь к а. И завелись шалости потаённые, которые, как известно, хуже открытых. Всё было в струнку днём ( толпа кружится юлой в рапиде), а по ночам (все вытягиваются в струнку) - кутежи! (уход - вытяжка сохраняется).
Баба переставляет Императива к матушке-судьбинушке.
Г о с п о ж а С у д ь б а. Павел Иванович наш показал необыкновенную гибкую способность приспосабливаться ко всему. Одобрил философическую неторопливость хозяина, сказавши, что она обещает столетнюю жизнь...
И м п е р а т и в. Вы где служили?
Ч и ч и к о в. (бросаясь к нему в ноги) Поприще службы моей началось в казённой палате, ваше превосходительство: дальнейшее же теченье оной продолжал в разных местах: был и в надворном суде, и в комиссии построения, и в таможне. Жизнь мою можно уподобить судну среди волн, ваше превосходительство. На терпенье, можно сказать, вырос, терпеньем воспоен, терпеньем спеленат, и сам, так сказать - ать не что другое, как одно терпенье. А уж сколько претерпел от врагов, так ни слова, ни краски не сумеют передать. Теперь же, на вечере, так сказать, жизни своей, ищу уголка, где бы провесть остаток дней... (на коленях делает несколько шагов вперёд).
Императив давит его угодливую позу фурой: движется к авансцене.
И м п е р а т и в. Я - помещик: званье это также не бездельно. Если я позабочусь о сохраненье, сбереженье и улучшенье участи вверенных мне людей и представлю государству триста исправнейших, трезвых, работящих подданных - чем моя служба будет хуже службы какого-нибудь начальника отделения Леницина...
Действо пропадает во тьме.
Появляются огни свечей: рождается коридор живого пламени, который несут девки.
Д е в к и:
- Уединение полное водворилось в доме...
- хозяин залез в халат безвыходно...
- предавши тело бездействию...
- а мысль - обдумыванию большого сочинения о России...
И о а н ь к а. А давай барыню станцуем!
Скорбная барыня, разухабистый танец: в себе самом тоже напоминает «тройку» - лихую, но несущую в себе плеть кормчего: кремля-чичикова.
Иоанька и Чичиков выпадают из «тройки» и вываливаются к столу - к другому пластическому уровню.
И о а н ь к а. (в танце) Занятие было, точно, сурьёзное. Оно состояло в обдумыванье сочинения, которое уже издавна и постоянно обдумывалось. Сочинение это долженствовало обнять Россию со всех точек - с гражданской, политической, религиозной, философической, разрешить затруднительные задачи и вопросы, заданные ей временем, и определить ясно её великую будущность - словом большого объёма (Иоанька и Чичиков сходят с помоста к столу в кукольной пластике).
Толпа танцующих медленно отступает во тьму с речитативом:
- с гражданской, политической, религиозной, философской... с гражданской, политической, религиозной, философской... с гражданской, политической, религиозной, философской... (музыка и произношение постепенно микшируется).
И о а н ь к а. (уже за столом, как кукла) Друг мой, я их ничуть не оправдываю, но что же делать, если смешно. Как бишь: «полюби нас беленькими»...
Ч и ч и к о в. Чёрненькими, ваше превосходительство.
И о а н ь к а. Полюби нас чёрненькими, а беленькими нас всякий полюбит. Очень, очень хорошо!...
Из тьмы на фуре появляется Императив.
Ч и ч и к о в. (смотрит на явление, как на собственную мечту-цель) Ваше превосходительство!
И о а н ь к а. Что?
Ч и ч и к о в. Есть ещё одна история.
И о а н ь к а. Какая.
Ч и ч и к о в. История тоже смешная, но мне-то в ней не смешно. Ха!
И о а н ь к а. Как так.
Ч и ч и к о в. Да вот ( влезает на сцену к мечте-символу, жажде и главному желанию своему, заглядывая снизу вверх - в глаза мундиру, с подхалимажем, отряхивая и разглаживает шинельку и рассказывает), ваше превосходительство, как!... Есть у меня дядя, дряхлый старик. У него триста душ и, кроме меня, наследников никого. Сам управлять именьем, по дряхлости, не может, а мне не передаёт тоже. И какой странный приводит резон: «Я, говорит, племянника не знаю, может быть он мот. Путь он докажет мне, что он надёжный человек, пусть приобретёт прежде сам собой триста душ, тогда я ему отдам и свои триста душ».
И о а н ь к а. Экой дурак!
Ч и ч и к о в. У него в доме, ваше превосходительство, есть ключница, а у ключницы дети (Баба влюблённо обхаживает Императива - это икона, которую надо беречь). Того и смотри, всё прийдёт им.
И о а н ь к а. Только я не вижу, чем тут я могу пособить.
Ч и ч и к о в. (подхватывая шинельку и сдвигая Императива в глубь сцены) ...у помещиков больших имений наберётся немало, наряду с душами живыми, отбывших и умерших... Так, если, например, ваше превосходительство, передадите мне их в таком виде, как бы они были живые, с совершением купчей крепости, я бы тогда эту крепость представил старику, и он, как ни вертись, а наследство бы мне отдал (пропадает во тьме за Императивом и тут же появляется сам в шинельке государя, Императив скрывается в арке).
И о а н ь к а. Ну, брат, извини: тебя сам чёрт угораздил на такую штуку. Ха! Попотчевать старика, подсунуть ему мёртвых! Ха! Дядя-то, дядя! В каких дураках дядя! Ха!...
Ч и ч и к о в. Ваше превосходительство, ведь смех этот выдумали слёзы.
И о а н ь к а. Экой дурак! Старик! Ведь придёт же в восемьдесят лет этакая дурь в голову! Да что, он с виду как? Бодр? Держится на ногах?
Ч и ч и к о в. Держится, но с трудом.
И о а н ь к а. Экой дурак! И зубы есть?
Ч и ч и к о в. Два зуба всего, ваше превосходительство.
И о а н ь к а. (наливает) Экой осёл! Ты, братец, не сердись... а ведь он осёл... чтобы отдать тебе мёртвых душ? Да за такую выдумку я их тебе с землёй, с жильём! Возьми себе кладбище! Ха! Старик-то (Чичиков снимает шинель - решает: брезговать или опять примерять, но Баба определяет - срывает шинельку с плеча самозванца на пол), старик! Ха-ха! В каких дураках! Ха!...
Смех Иоаньки влезает на сцену и сталкивается с шинелью: из шинели Баба кутает ребёнка перед столиком.
И о а н ь к а. Шинельку-то менять пора (поворачивается к столу).
Ч и ч и к о в. Да уж пора! (тоже слезает с помоста к столу).
И о а н ь к а. Она у вас, как с тех, что на кладбище! Хах! (усаживаются за стол - куклы).
Ч и ч и к о в. Да, новую надо. Однако, всё же откуда взять эти восемьдесят рублей?! (Баба тащит куклу-шинель в тьму-задник, появляется Императив).
Во время движения на фуре Императива, Баба прикидывает-примеряет ему шинель, блюдит вид формы и чистоту мундира.
И о а н ь к а. Извольте, заказать новую! (смотрит на сцену из-за стола).
Ч и ч и к о в. Ещё половину можно бы найти: половина бы отыскалась (вновь рассматривает объект своего внимания в мечтах и мыслях); может быть даже немножко и больше; но где взять другую половину?...
И о а н ь к а. (поднимается на сцену, забирает у Баба шинельку) Уж новую я вам сошью беспременно, в этом извольте положиться, старанье приложим.(собирает девок вокруг Императива) Можно будет даже так, как пошла мода: воротник будет застёгиваться на серебряные лапки под апплике. (с дробушкой «барыни» прыгает вокруг Императива с шинелью в руках, и манет на корридный манер предметом формы Чичикова из-за стола).
Д е в к и. (с Иоанькой)
Купыла мама конэка, а конэк без ногы...
Яка гарна игрунэчка, гы-гы, гы-гы, гы-гы!...
И м п е р а т и в. Каково на дворе.
И о а н ь к а. Сыро, ваше превосходительство! (одевает шинель на Императива).
Ч и ч и к о в. (влезает на сцену - к мечте) Где взять другие сорок рублей?... нужно будет уменьшить обыкновенные издержки... (рассматривает каждый шов на шинели, каждую пуговицу, каждый жест позы - любуется) изгнать употребление чаю по вечерам, не зажигать по вечерам свечи, а если что понадобиться делать (толпа с Иоанькой, сдерживая смех-балаган, зажимают пальцы перечислений Чичикова), идти в комнату к хозяйке и работать при её свечке; ходя по улицам, ступать как можно легче и осторожнее по камням и плитам, почти на цыпочках, чтобы таким образом не истереть скоровременно подмёток; как можно реже отдавать прачке мыть бельё, а чтобы не занашивалось, то всякий раз приходя домой, скидать его и оставаться в одном только демикотоновом халате...
И о а н ь к а. Театр - антихрам, зрелище, не религия - потеха: отсюда танцевать нынче станем (делает стояние равное Императивному).
И м п е р а т и в. Купыла мама конэка, а конэк без ногы…
Яка гарна игрунэчка, гы-гы, гы-гы, гы-гы!…
Фура с Императивом задвигается во тьму – в арку.
Девки разрывают пространство канканом и менуэтом.
И о а н ь к а. Ах, какой закоулок! Приятное изображение бала, описанное курским помещиком. Курские помещики хорошо пишут… отворилась дверь, (появляется Госпожа Судьба) я думал, что директор, и вскочил со стула; но это была она, она сама! Святители, как она была одета! Платье на ней было белое, как лебедь: фу, какое пышное! а как глянула: солнце, ей-богу, солнце!
Иоанька и Чичиков проходят за стол, Госпожа Судьба на авансцене у стола - над ними.
Ч и ч и к о в. Стой! Видел!... Боже какие глаза! Всё положение и контура, и оклад лица - чудеса! Как будто лёгкая улыбка сверкнула на губах её... Нет это фонарь обманчивым светом своим выразил на лице её подобие солнца; нет это собственные мечты смеются над ним... (девки снимают одежды и бросают в Чичикова, смеются, он вскакивает и прячет их от солнца своего и тащит на сцену девкам) Тот приют, где человек святотатственно подавил и посмеялся над всем чистым и святым, украшающим жизнь, где женщина, это красавица мира, венец творения, обратилась в какое-то странное, двусмысленное существо, где она вместе с чистотою души лишилась всего женского и отвратительно присвоила себе ухватки и наглости мужчины и уже перестала быть тем слабым, тем отличным от нас существом. (атмосфера наполняется ритмом танца) Такая красавица, такие божественные черты - и где же? в каком месте!... Пусть бы ещё безобразие дружилось с ним, но красота, красота нежная... она только с одной непорочностью и чистотою сливается в наших мыслях...
Танец: Иоанька и проститутка.
Девку в белом усаживают за столик.
Толпа девок тащит Чичикова на фуру: он теряет равновесие, они удерживают его.
И о а н ь к а. (везёт Чичикова на фуре к столику) Та барышня, у которой вы изволили за несколько часов перед сим быть, приказала просить вас к себе и прислала за вами карету.
Чичиков сходит к столу – в пластику кукол: поэтично.
Ч и ч и к о в. Ай, ай, ай, как хорошо! О, какое небо! Какой рай! Дай силы, создатель, перенести это! Жизнь не вместит его, он разрушит и унесёт души! Коснуться бы только её и ничего больше! Никаких других желаний – они все дерзки…
О н а. (как во сне – возвышенно) Вам кажутся странными мои поступки, но я вам открою тайну: будете ли вы в состоянии никогда не изменить ей?
Ч и ч и к о в. О, буду! буду! буду! Где же она? Дайте её мне!
Вывозят на фуре Императива.
И о а н ь к а. (всем о Чичикове)Так это он спал! Боже какой сон!
И м п е р а т и в. Гы, гы, гы! И зачем было просыпаться! Га, га, га!...
Ч и ч и к о в. (очнувшись, видит предмет мечты: форма - государь и доказывая ему) Если она изъявит чистое раскаяние и, переменит жизнь свою, я женюсь тогда на ней. Я должен на ней жениться и, (встаёт и предлагает ей подняться на помост, предлагает стать равной его желанному образу-мечте, имея ввиду себя на данной ступени иерархии) верно, сделаю гораздо лучше, нежели многие, которые женятся на своих ключницах и даже часто на самых презренных тварях. Но мой подвиг будет бескорыстен и может быть даже великим. Я возвращу миру прекраснейшее его украшение.
О н а. Я только что теперь проснулась, меня привезли в семь часов утра. Я была совсем пьяна.
Встаёт к Императиву на фуру, как в танго, спиной к зрителю.
Ч и ч и к о в. (отрывая её от него и сбрасывает с фуры с помощью Бабы) О, лучше бы ты была нема и лишена вовсе языка, чем произносить такие речи!
Она теперь между Иоанькой и Императивом.
О н а. Я не прачка... если я буду женою, я буду сидеть вот как (левой рукой она хватает мужское достоинство Иоаньки, он начинает от боли дробушку, правой рукой Она замахивается на достоинство Императива, тот прикрывается «стоянием», а Чичиков быстро с помощью Бабы увозит Императива в тьму арки - прячет)
Иоанькина дробушка охватывает всё пространство сцены танцем без музыки. Начинается бешенная «Тройка»-дробушка: Она стягивает Иоаньку, Чичикова и девок в круг Танца - танец летит над Россией.
И о а н ь к а. (в танце) Он заперся в свою комнату и никого не впускал, никого не требовал. Протекли четыре дня, и его запёртая комната ни разу не отворялась, наконец выломали дверь и нашли бездыханный труп его с перерезанным горлом. Окровавленная бритва валялась на полу. По судорожно раскинутым рукам и по страшно искажённому виду можно было заключить, что рука его была неверна и что он долго ещё мучился, прежде нежели грешная душа его оставила тело.
Она раскручивает конную дробь и врезает ей плетью: всё рассыпаются, Чичиков падает у стола.
И о а н ь к а. А давай барыню станцуем?!
Барельефная пляска во время которой толпа раздевает Чичиково тело и Она позволяет опрозрачить её тело, и туманной накидкой с её плеч, укрывают труп.
И о а н ь к а. Никто не плакал над ним, никого не видно было возле его бездушного трупа, кроме обыкновенной фигуры квартального надзирателя и равнодушной мины городового лекаря. Гроб его тихо, даже без обрядов религии, повезли на Охту, за ним идучи, плакал один только солдат-сторож, и то потому, что выпил лишний штоф водки. (привязывают бирку к ноге и усаживают к столу, Она садится напротив) Я не люблю трупов и покойников, и мне всегда неприятно, когда переходит мою дорогу длинная погребальная процессия и инвалидный солдат, одетый каким-то капуцином, нюхает левою рукою табак, потому что правая занята факелом. Я всегда чувствую на душе досаду при виде богатого катафалка и бархатного гроба, но досада моя смешивается с грустью, когда я вижу, как ломовой извозчик тащит красный, ничем не покрытый гроб бедняка и только одна какая-нибудь нищая, встретившись на перекрёстке, плетётся за ним, не имея другого дела...
Тьму обжигает свеча: как кадило: Иоанька освещает пространство и с ироническим притопом удаляется, открывая представление придуманное им...
Ч и ч и к о в. Луна...
О н а. Ну... возьми меня...
Ч и ч и к о в. Ты кто?
О н а. Какой смысл знакомиться сейчас? Это делают раньше, мой мальчик. Мне нужна твоя страсть! Возьми меня?! Ты что испугался, да? Иди, я согрею...
Ч и ч и к о в. Не нужно!
О н а. Почему?
Ч и ч и к о в. Не хочу ничего.
О н а. Ты просто глупый.
Ч и ч и к о в. Кто ты такая?
О н а. Я люблю тебя... ты мой!
Ч и ч и к о в. Кто же ты?!
О н а. Дурак! А хочешь дождя?
Ч и ч и к о в. Нет.
О н а. (наливая в бокалы) А я хочу.
Ч и ч и к о в. Это счастливый дождь?! (пьёт).
О н а. Я знаю... Давай я тебя обмою?
Ч и ч и к о в. Что?
О н а. Я обмою тебя дождём, любимый!
Ч и ч и к о в. Обмывать меня будут старухи - время придёт. Ты умой меня.
О н а. Извини: я умою...
Ч и ч и к о в. А что у меня на ноге?
О н а. Бирочка.
Ч и ч и к о в. Бирка?
О н а. Да.
Ч и ч и к о в. Но бирки бывают на трупах и заключённых?!
О н а. Успокойся... Новорождённые тоже с бирками...
Ч и ч и к о в. А дождь прошёл уже?
О н а. Да. Я уже тебя обмыла! (встаёт на стул и тянется к нему) и личико обмыла, и животик и плечи, - и руки и спинку, и грудку и попку, - и письку и...
Ч и ч и к о в. Перестань! Обмывают трупы! и только трупы! В них души мёртвые...
О н а. А ты... а ты тянись к небу, обмытый мой и познаешь блаженство! Отсутствие тяжести Креста!... Иди!... Вкушай радость соития!... (тянет его ко всему своему телу)
Ч и ч и к о в. (вырывается) Почему?!... Я... я...
О н а. Да умер ты! Умер! Ясно?!
Ч и ч и к о в. Я?!
О н а. Ну, что ты заякал? Я! Я! Надоел! Ты не кастрат?! (трогает невинность) Пшёл отсюда! (садится).
Ч и ч и к о в. Куда?
О н а. В морг!
Ч и ч и к о в. А ты кто?
О н а. Я смерть, мой мальчик.
Ч и ч и к о в. Кто?
О н а. Смерть твоя...
Ч и ч и к о в. Бред!... Игра с мёртвыми что ли?... Торги сезона?... Бред... доигрался, в души... в-ваши...
О н а. Не мучай себя, мой мальчик, тебе не нужно мыслить.
Ч и ч и к о в. Человек всегда мыслит, мыслит...
О н а. Ты не человек... уже.
Ч и ч и к о в. Бред...
О н а. Глупый мой, ты уже спецконтингент...
С прихлопом появляется Иоанька с толпой, толпа освобождает стол от приборов.
Т о л п а. Купыла мама конэка, а конэк без ногы...
Яка гарна игрунэчка, гы-гы...
Гы-гы...
Гы-гы...
Укладывают тело Чичикова на стол, Иоанька, на глазах у зрителя, достаёт две бутафорские женские груди. (или обнажает груди женщин)
Рассаживаются поминки: Иоанька раздаёт (обнажает) груди: Она одевает левую, правую одевает (раскрывает) одна из девок и её усаживают на место Чичикова.
Ч и ч и к о в. (увидев женскую грудь) Луна?...
О н а. Ты прав, мой мальчик. Это земля твоя... помнишь?
Ч и ч и к о в. Её делают в Гамбурге?!
О н а. Молодец... Ну-ка, оглянись!
Ч и ч и к о в. (оглядывается и видит другую женскую грудь) Обратная сторона луны?! (хватает руками обе)
О н а. (снимает его руки с женских сосков и укладывает на его груди) Да... Покой, мой мальчик... Полный покой... Полный покой - это столкнувшееся буйство ветров... Ветер должен быть в поле... Слышишь? Упрямый мой... (они целуют его в лоб и прячут в одежды груди).
Ч и ч и к о в. Я понял всё: твоя Луна - это долгая память живых... а их Луна - обратная сторона... У вас тут ни украсть, ни покараулить...
О н а. Какой догадливый...
Ч и ч и к о в. Значит нет меня!
О н а. Да.
Ч и ч и к о в. И что же, мадам, хочет от меня?
О н а. Ты должен пройти сквозь меня и утратить возможность возврата.
Ч и ч и к о в. По-земному: просто - и хотеть, и желать, и иметь?! (под простынёю он поднимает кулак на согнутой в локте руке).
О н а. Да...
Девки набрасываются на поднявшуюся на уровне пояса Чичикова материю и сжимают простыню на руке-фаллосе, и обнажают мужскую твердь, стаскивая с неё покрывало, - обнажается фига!
Ч и ч и к о в. А купить души прошедших можно?
О н а. Здесь ничего не продаётся!
Ч и ч и к о в. Ну, хоть тайну свою открой.
О н а. Зачем тебе тайна смерти?
Ч и ч и к о в. Я всю жизнь в твою душу вложил.
О н а. И ничего не понял?
Ч и ч и к о в. Нет.
О н а. Ну, спрашивай.
Ч и ч и к о в. Ты кто?
О н а. Смерть.
Из одежды Чичикова, которую с него сняли, Иоанька с девками начинают лепить макет Чичикова.
Ч и ч и к о в. Опять смеёшься?!
О н а. Я чёрточка...
Ч и ч и к о в. А! Ты - горизонталь!
О н а. Да.
Ч и ч и к о в. Раз ты горизонталь, - я - Бог! Я - вертикаль! И я тебя имею!
О н а. Ну, да - ты Бог! Ведь он и жив, пока есть ты - дурак!
Ч и ч и к о в. Ты говоришь в стихах?...
О н а. Такая нота!
Ч и ч и к о в. Ну, да - я - Бог! Я вертикаль - я есмъ! И Я могу иметь тебя!
О н а. Ты лучик-попрыгунчик, ты перечеркнёшь меня и всё - и крестик!
Ч и ч и к о в. Так ты судьба!
О н а. Ну, да! А ты товар... не здесь, а у живых...
Ч и ч и к о в. Библия зовёт душой мой лучик...
О н а. Да. Откуда тебе это известно?
Ч и ч и к о в. Так я же бог! Я такое уже покупал и таким торговал! Это жизнь моя, дело моё, моя судьба... А где моя одежда? (видит куклу из одежды, вырывает из этого пугало штаны, сооружение рассыпается)
Иоанька и толпа, сдерживая смех, отступают в тень, Чичиков одевает штаны.
О н а. Зачем она тебе?
Ч и ч и к о в. Как - зачем? Я же не папуас! Неприлично, я же король! У меня знаешь сколько твоих пришлых! Показать купчую крепость?!
Я же государь твой! Давай будет так?! Сторгуемся?! Неживых, но живому! И мой крест, то есть ты и я пронзим самый центр Вселенной! А?!...
О н а. (выхватывает часть одежды)Омфальство это!
Ч и ч и к о в. (поднимает накидку) О, Земля!
Чичиков рассматривает пространство сквозь накидку.
О н а. А кто такой «государь»?
Ч и ч и к о в. (иронизирует) А-а... это высота такая философская... с этой высоты я и хотел смотреть на Землю. В ней всё! Всё! И не для всех! Для избранных… М-мать вашу!... зачем рожают?...
О н а. Что бы пройти: от меня - ко мне.
Ч и ч и к о в. Ну и философия?!... (отбрасывает накидку ей в руки, выхватывает часть своей одежды) Извини... А почему бирки допотопные: кусок доски с занозами? (срывает её, одевается).
О н а. Родился бы не в России, то и имел бы... (поднимается на сцену, встаёт на фуру, Иоанька рядом на авансцене, Она жестом показывает на Чичикова) Скажи спасибо соотечественникам, что на заднице ничего не написали и не продали по купчей куда-нибудь...
Иоанька сходит к столу и хватает Чичикова, как щенка и тащит на помост, на плаху!
Ч и ч и к о в. Спасибо... земелька... Палата! Жёлтый дом: как и луна ваша! Дурдом! Бирку, как и мне - бирку! Мёртвые души!... Теперь я понимаю почему Китай и Испания одна и та же земля... одна... Всё продали-купили! Мёртвые души!... Души! Души!...
Иоанька ставит Чичикова - перед ним Она.
Она бьёт его по лицу, он падает на прежнее место, куда упал после Тройки.
Девки обступают её: Она пропадает во тьме арки.
И о а н ь к а. ( склоняется над Чичиковым, трясёт его) Так это он спал!
Траурно-любовная мизансцена превращается в Птицу-Тройку, которая в взмахе своём растворяется в пространстве.
Из глубины сцены появляется фура с дамой на стуле - катится.
К о р о б о ч к а. ...Да поджарь, да дай взопреть хорошенько! Да кулебяку сделай на четыре угла. (Чичиков слышит поднимает голову) В один угол положи ты мне щёки осетра, да вязигу, в другой запусти гречневой кашицы, да грибочков с лучком, да молок сладких, да мозгов, (Чичикова пронзает аппетит, он вскакивает, подходит к ней) да ещё чего знаешь там этакого... (Чичиков прижимается к ней) Да чтобы с одного боку она, понимаешь, - зарумянилась бы, (Чичиков целует её в щёку) а с другого пусти её полегче. Да исподку то, понимаешь, пропеки её так, чтобы рассыпалась, (Иоанька в притопе делает сигнал для выхода на сцену: появляются девки, легко пронзённые светом; Чичиков входит в мир воображения, разнесённый ароматом Коробочки, и желает питаться кусочками, коими стали девки: посыпались поцелуи - то губы, то плечи, то руки, то грудь, то шейки и т.д.) чтобы всю её проняло, знаешь, соком, чтобы и не услышал её во рту - как снег бы растаяла... Да сделай ты мне свиной сычуг. Положи в середку кусочек льду, чтобы он взбухнул хорошенько. (Чичиков делает стояние - руки на нижепоясность, глаза закрываются) Да чтобы к осетру обкладка, гарнир то, гарнир то, чтобы был побогаче! (девки ведут его к столу) Обложи его руками, да подбавь мелкой сечки, хренку, да груздочков, да репушки, да моркови, да бобков, (девки помогают сойти ему со сцены, повязывают манишку на грудь, усаживают за стол, Иоанька садится напротив) да нет ли ещё там какого коренья? Подпусти и брюкву и свеклу. (девки убегают и начинают задвигать в глубь сцены фуру на которой сидит Коробочка) А к жаркому ты сделай мне вот какую обкладку... Да поджарь, (Чичиков поправляет манишку, потирает руки в предчувствии хорошего, вкусного застолья, Иоанька иронизирует повторяет) да подпеки, да дай взопреть хорошенько...
Чичиков заносит над столом руки, открывает глаза - на столе пусто: голь и нищета.
Иоанька смеётся.
Ч и ч и к о в. (врывается на авансцену) Какая, однако же скотина!... Запустить так именье, которое могло бы приносить по малой мере пятьдесят... годового доходу!... Решительно - скотина!
Иоанька поднимается на сцену и катается от смеха, потом обрывает смех, встаёт
.
И о а н ь к а. А давай барыню станцуем?!...
Музыка и толпа врываются в пространство одновременно.
Танец идиотов: танец-тройка: на фуре появляется Императив и застывает в середине пляски, будто в телеге, а рядом Госпожа Судьба, Баба и Чичиков: на сцене вся Россия!
Танец заканчивается хоровым речением:
- резвунчик-мальчишка, красавица-дочка...
- резвунчик-мальчишка, красавица-дочка...
- резвунчик-мальчишка, красавица-дочка...
(танец на ритмических фразах микшируется)
Иоанька солирует из этой мизансцены.
И о а н ь к а. Представлялось ему и молодое поколение, долженствовавшее увековечить фамилию Чичиковых: резвунчик-мальчишка и красавица-дочка, или даже два мальчугана, две и даже три девочки, чтобы было всем известно, что он действительно жил и существовал, а не то что прошёл по земле какой-нибудь тенью или призраком, - чтобы не было стыдно и перед отечеством...
Баба ползёт и молится небу, молится...
Занавес.
Апрель 1995 год
;
Часть II;
Появляется Госпожа Судьба с шинелью, рядом Чичиков, она выносит шинель вперёд, перед Чичиковым - примеряет. Затем надевает на плечи государя(Чичиков, закрытый шинелью от глаз зрителя разворачивается и сгибается вперёд для того, чтобы шинель легла не на плечи, а на поясницу), но оно ложится на плечи юродивого, Баба возносит на фуражку-корону на голову и вот он в шинели и государевой фуражке! Баба благословляет его, опускается к ногам и возносит, возносит, возносит...
Возникает толпа в бесовском действии: тени кружат над фурой, возникают сапоги, их устанавливают на пьедестал власти, - возносят, и несут к ногам юродивого - к абрису свалившейся в его руки власти. Затем, коленопреклонно стелятся вокруг него и поднимают над сапогами босоногого, Госпожа Судьба натягивает невидимые нити-вожжи и опускает их: толпа ставит ноги юродивого в сапоги и! - вожжи разворачивают вихрь Тройки-Птицы! и она несётся, несётся, несётся...
Госпожа Судьба бьёт плетью Тройку!
Юродивый движется к Госпоже Судьбе и тоже хлещет плетью.
Он сталкивается с Госпожой Судьбой, она хватает руками шинель, Толпа фуражку, шинель встряхивается: юродивый пропадает во тьме и только шинель опускается на пол.
Всё пропадает, как сон, и лишь Баба кутает шинельку с мольбой на рождество ребёнка.
Фура катится от зрителя - во тьму, - в пространство: Баба с ребёнком на ней растворяется...
Канкан вновь раскручивает игрище заданное Иоанькой, танец пронзает Императив, рядом Чичиков, ломается ритм игрища-балагана (Баба у ног государя).
И м п е р а т и в. Купыла мама конэка, а конэк без ногы
Яка гарна игрунэчка, гы-гы, гы-гы, гы-гы...
Императив вылезает из сапог, сапоги на фуре, как власть, он босоногий пускается в пляс, все подхватывают пляску, Баба падает - изумляется и молится, Чичиков крутится у сапог - примеряет.
Танец без музыки: только выдохи - Ваше Величество, этот смех выдумали слёзы! Ваше Величество, этот смех выдумали слёзы!
И о а н ь к а. (обрывая) А давай барыню станцуем!
Идёт «барыня» с российской придурью, со страстью и остервенённостью. Тройка-танец распадается, разврат-балаган увлекает за собой всех, остаются у сапог Чичиков и Иоанька.
Д е в к и. (толпа) Ваше Величество, этот смех выдумали слёзы!
Смех разит Иоаньку: он с принятой царской позой у сапог с Чичиковым. Чичиков падает к сапогам, обнимает, Иоанька тоже роняет тело.
Начинается торг: Чичиков: Чичиков движет фуру к Иоаньке (они сидят друг против друга, раздвинув ноги и параллельно арке).
И о а н ь к а. (рассматривает сапоги) Это просьба: не так ли? (отталкивает фуру с сапогами Чичикову).
Ч и ч и к о в. (принимает, красиво устанавливает сапоги на фуре и отталкивает Иоаньке) Так точно!
И о а н ь к а. (принимает, рассматривает подошву) В таком случае изложите её письменно (отталкивает).
Фура с сапогами болтается в торгах туда-сюда, с каждым толчком Чичиков и Иоанька сближаются к друг другу - пересаживаясь на ягодице.
Ч и ч и к о в. Но позвольте... Как же трактовать об этом письменно? Ведь это такого рода дело... Души ведь некоторым образом... мёртвые.(отталкивает фуру)
И о а н ь к а. (рассматривает сапоги и укладывает их) Очень хорошо. Вы так и напишите, что души, некоторым образом, мёртвые (отталкивает фуру).
Ч и ч и к о в. (ставит сапоги) Но ведь как же - мёртвые? Ведь этак же нельзя написать. Они хотя и мёртвые, но нужно, чтобы казались, как бы были живые (отталкивает фуру).
Расстояние между ними сокращается до минимума - ноги упираются в ноги.
И о а н ь к а. Хорошо. Вы так и напишите: «что нужно, или требуется, чтобы казалось, как бы живые»... (они упираются в фуру руками и толкают одновременно).
Смех! Кувырок назад и тьма растворяет их...
В пространстве доминирует свет свечей, который появляется из всех арок и медленно стремится к коридору огня в середине сцены, его несут девки.
Д е в к и. (первая) Всё поворотило сызнова на лежание и бездействие...
Свет коридора касается спины Коробочки, она на фуре, сидит поджав ноги, находясь спиной к зрителю, её толкает Чичиков, двигаясь на карачках.
Д е в к и (вторая) В доме завелись гадость и бездействие...
Д е в к и (третья) Половая щётка оставалась по целому дню посреди комнаты вместе с сором.
Чичиков вывозит Коробочку на авансцену, она лепечет о пище (первый монолог), Чичиков ощупывает её, как воображаемый пир: нацеловывает, мнёт, кусает...
Круг свечедержателей сужается и они поднимаются над уединённой парой.
Д е в к и (четвёртая) Панталоны заходили даже в гостиную...
Д е в к и (пятая) На щеголеватом столе перед диваном лежали засаленные подтяжки, точно какое угощенье гостю...
Д е в к и (шестая) ...и до того стала ничтожной и сонной его жизнь, что не только перестали уважать его дворовые люди, но даже чуть не клевали куры...
Д е в к и (седьмая) Бесцельно чертил он на бумаге по целым часам рогульки, домики, избы, телеги, тройки или же выписывал:…
В кругу свечей неожиданно вскакивает Чичиков, штаны сваливаются, обнажая подштанники!
Ч и ч и к о в. (вскакивая) Милостивый государь! (говорит требовательно, по-государственному, в позе Императива, девки взвизгивают, свечи приникают к оголённым ногам и, хохоча, срывают штаны и тащат в глубь сцены, задувая огонь).
У арке девки подталкивают Чичикова к полулежащей перед ним Коробочке и разбегаются, расширяя круг.
Д е в к и. (восьмая) ...с восклицательным знаком, всеми почерками и характерами...
Д е в к и. (первая) А иногда же всё позабывши, перо чертило само собой, без ведома хозяина...
Д е в к и. (вторая) ...маленькую головку с тонкими, острыми чертами...
Д е в к и. (третья) ...с приподнятой лёгкой прядью волос...
Д е в к и. (четвёртая) ...упадавшей из-под гребня длинными тонкими кудрями...
Д е в к и. (пятая) ...молодыми обнажёнными руками, как бы летевшую...
Д е в к и. (шестая) ...и в изумлении видел хозяин...
Д е в к и. (седьмая) ...как выходил портрет той...
Д е в к и. (восьмая) ...с которой портрета не мог бы написать никакой живописец...
Чичиков приподнимается, хватает верёвку, которая тянется от фуры, на где сидит Коробочка и начинает тащить к себе.
К о р о б о ч к а. (приближаясь к Чичикову) Да отчего же скучать? помилуйте!
Ч и ч и к о в. (натягивая верёвку) Как отчего скучать? - оттого, что скучно.
К о р о б о ч к а. (кокетливо) Мало едите, вот и всё. Попробуйте-ка хорошенько пообедать. Ведь это в последнее время выдумали скуку. Прежде никто не скучал. (она спиной к зрителю, раздвинув ноги, движется навстречу Чичикову)
Ч и ч и к о в. (входит в азарт движения) Да полно хвастать! Будто уж вы никогда не скучали?
К о р о б о ч к а. (чувствуя сближение) Да и не знаю, даже и времени нет для скучания. По утру проснёшься - ведь нужно пить чай, и тут ведь приказчик, а тут и на рыбную ловлю, а тут и обед. После обеда не успеешь всхрапнуть, а тут и ужин, а после пришёл повар - заказывать нужно на завтра обед. Когда же скучать?...
На фуре она подъезжает к Чичикову вплотную.
Ч и ч и к о в. (нерешительно) Скучно - да и только...
К о р о б о ч к а. (в ожидании желанного) Не понимаю!...
Чичиков переставляет руки на фуру и - под себя Коробочку (она охает, зажигаются свечи и сходятся в узкий круг) и, - от себя; под себя - от себя...
Толпа сходится и считает число сближений, фура усердно работает: туда - сюда, - в руках Чичикова.
Ч и ч и к о в. А вот наряду с душами живыми, наберётся немало отбывших и умерших, пусть ваша милость передаст их мне в таком виде, как бы они были живые, с совершением купчей крепости, продайте мне ваши мёртвые души или подарите ваше кладбище...
К о р о б о ч к а. Без пары ни человек, ни птица не могут жить на свете... Что ж за число два? Бог любит троицу!... Где ж бывает телега о трёх колёсах? Кто ж строит избу о трёх углах...
Ч и ч и к о в. Не могу! (прекращает движения и ползёт к авансцене)
К о р о б о ч к а. (за ним) Да вы попробуйте, да потом скажите: не могу!
Толпа с Иоанькой бросаются к столу: разжигают свечи, готовят стол к единению. Чичиков натягивает штаны.
Ч и ч и к о в. Не взойдёт, нет места...
К о р о б о ч к а. Да ведь и в церкви не было места, но вошёл городничий - нашлось (они усаживаются за стол, она тащит к себе Чичикова). А ведь была такая давка, что и яблоку негде было упасть. Вы только попробуйте: этот кусочек - тот же городничий...
На помосте у стола появляется Императив, встаёт на фуру, Баба - у его ног.
Ч и ч и к о в. (отстраняя Коробочку) Не могу!...
Толпа видит Императива - падает на колени и бьёт челом.
И м п е р а т и в. Сколько любви! и за что?! За то, что я никогда не видел их, никогда не занимался ими! Отныне же даю слово разделить с вами труды и занятья ваши! (суёт Иоаньке гумагу-тугомент, он убегает вперёд, передаёт её Чичикову, и возвращается к Императиву). Употреблю всё, чтобы помочь вам сделаться тем, чем вы должны быть (Чичиков и Коробочка заглядывают в гумагу, Чичиков отстраняется, она раздражается, встаёт - и замечает Императива - немеет, садится на стул, потом вскакивает по кукольному и влезает на сцену - пластика меняется, расталкивает толпу), чем вам назначена быть ваша добрая, внутри вас же самих заключённая природа ваша, чтобы не даром была любовь ваша ко мне, чтобы я, точно, был кормилец ваш!
К о р о б о ч к а. (бросается в ноги Императиву) Соплюнчик ты наш, да какой же ты жиденький! Изморила тебя окаянная немчура.
И о а н ь к а. (отталкивая) Пошла ты, Баба! Ишь куды полезла корявая! Кто-то приворотил к этому такое словцо (руку Императива прикладывает к его же достоинству), от которого один только русский мужик мог не рассмеяться. (поворачивает Коробочку к Императиву попкой и наклоняет к себе, зажимая её голову под мышкой).
Императив хохочет и хлопает по заднице Коробочку, рука с указательным пальцем поднимается перед собой и Иоанька, вбежав под перст, начинает вращаться вместе с толпой, как юла, которая завертелась от рук Императива.
И о а н ь к а. И завелись шалости потаённые, которые, как известно, хуже открытых. Всё было в струнку днём, а по ночам (все вытягиваются в струнку) кутежи (мелким шагом уходят в положении смирно).
Толпа отходит в положении смирно и сходится вокруг Императива.
И о а н к а. (докладывает) Всё сделано, и сделано отлично. (жестом толпе приказывает убрать и самим исчезнуть) Человек этот решительно понимает один за всех. (идёт к столу, к Чичикову) За это я его поставлю выше всех: (встаёт на стол, становится куклой и забирает гумагу у Чичикова) заведу особенное, высшее управление и поставлю его президентом.(делает позу «стояния») Вот что он пишет...
Чичиков приподнимается: тянется к Бумаге, к Позе, к Высоте!
вашим высокородием поручения, честь имею сим донести на оное: (Чичиков влезает на стол и встаёт рядом с Иоанькой) 1. В самой просьбе господина коллежского советника и кавалера Павла Ивановича Чичикова, есть уже некоторое недоразумение: (смеётся и передаёт гумагу Чичикову).
Ч и ч и к о в. (подхватывая тон) ...в изъяснении того, что требуются ревизские души, постигнутые всякими (Иоанька иронически иллюстрирует, показывая умерших, сникает и сползает со стола на стул) внезапностями, вставлены и умершие...
И о а н ь к а. (обрывая, и продолжая без письма) ...Под сим, вероятно, они изволили разуметь близкие к смерти, а не умершие, (Чичиков, видя что слова партнёра совпадают с мыслью письма, зажигается этой игрой и рвёт бумагу на мелкие части) ибо умершие не приобретаются. Что ж и приобретать, если ничего нет?...
Ч и ч и к о в. (сползая на стул, в импровизационном философском диалоге, продолжает) ...Об этом говорит и самая логика. Да и в словесных науках они, как видно, не далеко уходили, ибо выразились о душах умерших, тогда как всякому, изучавшему курс познаний человеческих, известно заподлинно, что душа бессмертна. (они машут руками-крыльями и начинают улетать-двигаться в разные стороны от стола, вдоль помоста к боковым аркам)
И о а н ь к а. (начинает быстрый спор-усмешку) Оных упомянутых ревизских душ...
Ч и ч и к о в. (подбрасывая в огонь) ...или прибылых...
И о а н ь к а. ...или как они неправильно изволили выразиться, умерших...
Ч и ч и к о в. ...нет налицо таковых...
И о а н ь к а. (руки уже не крылья: они спорят - играют) ...которые бы не были в залоге, ибо всё в совокупности не только заложены без изьятья...
Ч и ч и к о в. ...но и перезаложены, с прибавкой по полутораста рублей на душу...
И о а н ь к а. (появляется фура с сапогами и Баба ползёт за государевой обувью и кутает из шинели дитятку, кутает и ласкает) ...кроме небольшой деревни Гурмайловка, (они замечают движение) находящейся в спорном положении по случаю тяжбы с помещиком Предищевым, и потому ни в продажу, ни в залог поступить не может...» (фура подъезжает к краю авансцены и останавливается у стола)
Императивная обувь сбивает игру Иоаньки и Чичикова.
Влетают девки: выносят сапоги и устанавливают их в определённой мизансцене (танца птицы-тройки) и отходят назад, Баба аккуратно кутает шинель на фуре.
И о а н ь к а. (выскакивая) Ужасное невежество! тьма средних веков, (встаёт у фуры) и нет средств помочь... Поверьте, нет! А я бы мог всему помочь: я знаю одно средство, вернейшее средство!... (одевает шинель, встаёт в сапоги)
Толпа влезает в свои сапоги.
Б а б а. Какое? (с испугом: появляется незнакомый ритм музыки)
И о а н ь к а. Одеть (делает натяжку двумя руками на таз) всех до одного (пауза) в России, как ходят в Германии. (ритм требует у толпы танца - он оживает в телах) Ничего больше, как только это, и я вам ручаюсь, что всё пойдёт как по маслу: науки возвысятся, торговля подымется, золотой век настанет в России. (шинель срывается с Иоаньки)
Баба хватает шинельку-дитятку и укладывает ребёнка: её берёт страх перед чужеземным ритмом.
Б а б а. (с мольбой и плачем) А давай барыню станцуем!
Т о л п а. (чеканно) Давай!
Барыня в первой половине маршеобразная, строевая, а затем сапоги сбрасываются и барыня становится русской, в финальном ритме её звучат слова:
- ваше величество, этот смех выдумали слёзы... ваше величество, этот смех выдумали слёзы... ваше величество, этот смех выдумали слёзы...
Чичиков начинает по-детски, с радостью собирать сброшенные сапоги, нацеловывая и наглаживая: в охапку, в охапку - и к фуре - к дитятке. Ссыпал сапожную кучу и аккуратно развернул шинель до роста человека над кучей. Иоанька подтолкнул действо толпы: они начали собирать сапоги и наполнять ими шинельку - засовывать в рукава, туловище, шею и голова - сапог в сапог - родилась Кукла.
Б а б а. (к Богу во время создания куклы) Создатель! Боже! Троица всевышняя, дай дитятке моему купола твоих светлых Храмов! Вознеси Тройкою быстрою душу и плоть его к ангельскому Логосу Иконостаса! Дай дороженьку ему светлую! Создатель, к площади где Храм! Сохрани, Господь, зерно это!...
И о а н ь к а. (любуясь) Как сочинять, когда и без того на всяком шагу неприятность? Слышал ты, (к Чичикову) какую без тебя сыграл с нами шутку Леницын! (и доказывая Баба) Захватил пустошь, где у нас празднуют Красную горку. (убеждает не выть и не молиться)
Б а б а. Не знает потому и захватил, - человек новый, только что приехал из Петербурга. Ему нужно объяснить, растолковать. (Иоанька ведёт её за стол, а куклу, с влезшим на фуру Чичиковым, девки тащат к центральной арке - в арку - во тьму)
И о а н ь к а. Знает, очень знает. Я посылал ему сказать, но он отвечает грубостью.
Б а б а. А дело в чём... (обалдела от знатного стола, от высокого социального места)
Иоанька влезает на подмостки и устанавливает на фуре Чичикова и везёт к столу: из арки тот час же появляются шинели, они заполняют пространство и, замирая, встают, обнажив под собой сапоги, а босые ноги удаляются в арку.
И о а н ь к а. (обрывая) А дело, по-настоящему, вздор. У него нет достаточно земли, - ну он и захватил чужую пустошь, то есть он рассчитывал, что она не нужна, и о ней хозяева забыли, а у нас, как нарочно, уже испокон века собираются крестьяне праздновать там Красную горку (с русским притопом-подскоком).
Иоанька пропадает в арке.
Ч и ч и к о в. По этому-то поводу я готов пожертвовать лучше другими, (бежит к арке и выводит Госпожу Судьбу) лучшими землями, чем отдавать её. (ведёт в танце к столу через боковые арки - на стулья) Обычай для меня - святыня...
Они усаживаются на стулья и застывают сидя друг к другу в позе радостной встречи, стулья движутся к столу.
Музыка наполняет пространство, из арки Иоанька выкатывает Императива, рядом - у ног - Баба и толпа-кабинет бюрократов: пуговицы, шинели, фуражки, но босиком... Стоят сапоги, стоит кабинет - Кремль стоит! Живой коридор из меди, сукна и вытяжки с отданием чести.
И м п е р а т и в. Я помещик: (Чичиков вскакивает и падает на колени) званье это также не бездельно. Если я позабочусь о сохраненье, сбереженье и улучшенье участи вверенных мне людей и представлю государству триста исправнейших, трезвых, работящих подданных (ставит позу с вытянутым перстом вперёд, шинель падает, Баба кутает ребёнка) - чем моя служба будет хуже службы какого-нибудь начальника отделения Леницына... (сходит вниз к столу, Чичиков помогает)
Б а б а. (молясь и плача с дитяткой, Чичиков поднимается на сцену - к шинели: примеряет её, встаёт в позу, наполняется амбициями, Баба не принимает их и спускается к столу - к государю, тот потчует со своего стола народ)
Купила мама конэка, а конэк без ноги
Яка гарна игрунэчка...
Иоанька топчётся вокруг них в своей пляске и спускается к краю стола где сидит Госпожа Судьба.
И м п е р а т и в. Гы-гы!
Г о с п о ж а С у д ь б а. Гы-гы!
И о а н ь к а. Гы-гы!
Ч и ч и к о в. Отчего я титулярный советник и с какой стати я титулярный советник? Может быть, я какой-нибудь граф или генерал. Ведь сколько примеров по истории: какой-нибудь простой, -и вдруг открывается, что он какой-нибудь вельможа, а иногда даже и государь... (идёт среди подданных никто не реагирует должно, кроме тычек и усмешек - уходит в арку и появляется вновь: в позе все атрибуты власти) ...Вдруг, например, я вхожу в генеральском мундире: у меня и на правом плече эполета, и на левом плече эполета...
Б а б а. (обрывая) Ты думаешь барин не знает вас? Ведь он здесь, он всё видит... (целует и крестит государя).
Ч и ч и к о в. (идёт вперёд, получает тычки) Душёнка ты мелкопоместная, ничтожность этакая! Тебе бы гнусной бабе молчать да и только! (встаёт на фуру).
Б а б а. Уж тебя не послушаюсь, ненасытное горло.
Иоанька вскакивает на сцену и очень быстро увозит в арку Чичикова, все смеются.
Ч и ч и к о в. (в движении) Мелочь ты анбарная!
И о а н ь к а. (появляясь из арки) Я сегодня всё утро читал газеты... (идёт к столу, подходит к Госпоже Судьбе - она встаёт, он усаживает Бабу) Странные дела делаются в Испании. Пишут, что престол упразднён и что чины находятся в затруднительном положении о избрании наследника и оттого происходят возмущения. (ведёт Госпожу Судьбу на сцену) Мне кажется это чрезвычайно странным. Как же может быть престол упразднён? На престоле должен быть король. Государство не может быть без короля. Король есть, только он где-нибудь находится в неизвестности... (бьёт пальцем по горлу)
Звучит музыка танца-вступления к рок-срезу и в этом вступлении есть место танцу Иоаньки с Госпожой Судьбой - танец-объяснение правил новой игры. Толпа сбрасывает на сапоги шинели.
И о а н ь к а. (в танце) О, это коварное существо - женщина! Я теперь только постигнул, что такое женщина. До сих пор никто ещё не узнал, в кого она влюблена: я первый открыл это. Женщина влюблена в чёрта. Да не шутя. А эти все чиновные отцы их, вот эти все, что юлят во все стороны и лезут ко двору и говорят, что они патриоты и то и сё: аренды, аренды хотят эти патриоты! Мать, отца, бога продадут за деньги, честолюбивцы, христопродавцы!... (вступление к танцу застывает, Госпожа Судьба в середине - перед аркой, Иоанька сзади неё).
Рок-срез: пластическая драматургия, в которой Иоанька разыгрывает продажу мёртвой души, чтобы втянуть Чичикова в игру и рассмотреть желание его стать Императивом и посмеяться.
И о а н ь к а. Я решился сделать мантию из нового вицмундира, который надевал всего только два раза. Но чтобы эти мерзавцы не могли испортить, то я сам решился шить, заперши дверь, чтобы никто не видел. Я изрезал ножницами его весь, потому что покрой должен быть совершенно другой… (мчится русско-испанская Тройка-выдумка и в ней Госпожа Судьба сталкивает Иоаньку с каждым из толпы поочерёдно, атмосферу создаёт музыка Доги). Нам потребуются ревизские души, постигнутые всякими внезапностями, вставлены и умершие. Мы хотели бы их купить, так как душа бессмертна. Нам нужно много душ, толпа - окружение, так как государство не может быть без короля...
Л И Б Р Е Т Т О: (рок-срез)
В общем действии танца-пантомимы Иоанька-марионетка в руках Госпожи Судьбы, - разворачивается шальной круг корриды: ни шпаги, ни ножа, ни даже зонтика. Испанское смешивается с российским: страсть и цинизм, гротеск и ирония! Госпожа Судьба сталкивает пары поочерёдно: Иоанька в руках Госпожи Судьбы, то с одной, то с другой, то с третьей и т.д. Идёт общее действо, в котором перманентное танго на троих, затем все, в пассионарной неизбежности создают смерть-кольцо, в кругу которого начинает метаться сама смерть-судьба: вся лёгкая, зыбкая, бессильная и безгрешная - она - в белых прозрачных материях, - круг сжимается, Иоанька расталкивает всех к своим шинельным холмикам, и швыряет в рапидном исполнении Госпожу Судьбу на земь, она сникает! И именно только здесь, вдруг, рука Иоаньки тянется к телу Госпожи Судьбы на высоте воткнутой в неё воображаемой шпаги и, с трудом, вытаскивает лезвие. Иоанька вскидывает шпагу вверх, - заносит-замахивается, чтобы ещё раз упасть в Госпожу Судьбу Точкой, но, она взмывает вверх и, уже вместе с рукой Иоаньки вонзает шпагу на последний музыкальный такт в то место, где лежала, пронзив сразу все тела у шинельных бугров одновременно: они падают на фоне другой музыки в рапидном всплеске жизни смертельно пронзённые, кутаясь в шинель, открывая стоящие сапоги и обязательно скрещивая в застывших руках могильные кресты. Меж ног Госпожи Судьбы на сцену выкатывается на фуре лежащий Чичиков.
Иоанька ноги Чичикова и толкает его на кувырок к зрителю. Чичиков, таким образом, освобождает фуру, Иоанька устанавливает на неё Госпожу Судьбу и она уплывает-уезжает в темноту арки.
И о а н ь к а. (подходя к Чичикову) Оставшись один, я решился заняться делами государственными...
Ч и ч и к о в. (повторяет) Оставшись один, я решился заняться делами государственными...
И о а н ь к а. (подводит Чичикова к первому кресту-холмику) Я открыл, что Китай и Испания совершенно одна и та же земля, и только по невежеству считают их за разные государства. (поднимает застывшую под крестом из своих рук девушку) Ну, как там у тебя?
(к Чичикову) Я бы желал знать, можете ли вы мне таковых... не живых...
Ч и ч и к о в. (перебивая) Ну, что вы, право, несёте! Такое совестно даже слышать! Милостивый государь! (стаскивает штаны, как в первый раз с этой фразой).
И о а н ь к а. Да, да! Купыла мама конэка!... А конэк без... Ничего нет, а ведь купыла... А, Чичиков?... Не брал?!...
Ч и ч и к о в. (натягивая штаны) Да, что вы, право!
И о а н ь к а. (суёт деньги девке) Но живых относительно закупчей крепости и законной формы... передать, уступить... или как вам заблагорассудится... (подталкивает девку к сапогам, она перешагивает через шинель и влезает в сапоги босыми ногами, Чичиков одевает шинель).
Ч и ч и к о в. (одевая шинель) ...у помещиков больших имений наберётся немало, наряду с душами живыми, отбывших и умерших... с совершением купчей крепости...
И о а н ь к а. (иронично) ...Я советую всем нарочно написать на бумаге Испания, то выйдет Китай...
Ч и ч и к о в. (другой девушке) ...с совершением купчей крепости... (она оживает, встаёт в сапоги, он набрасывает шинель и подталкивает свою собственность в центр сцены).
Такое происходит со всеми девушками, которые находятся у шинельных холмов.
Ч и ч и к о в. Но меня, однако же, чрезвычайно огорчало событие, имеющее быть завтра (во время сбора мёртвых душ).
И о а н ь к а. (отстранившись от действа, с радостью) ...событие, имеющее быть завтра. (с нетерпением потирает руки).
Ч и ч и к о в. (собрав девок в середине, чувствуя себя более уверенным в положении, где общество признало его высокий социально-политический статус, полученный посредством мошенничества) ...Завтра в семь часов совершится странное явление: земля сядет на Луну. (представляет себя великим, окружение падает на колени) Признаюсь, я ощутил сердечное беспокойство, когда вообразил себе необыкновенную нежность и непорочность луны (обеспокоенность за получение более высшего места в обществе, обеспокоенность за липовые документы, падает на колени, толпа разбегается, на сцене остаются сапоги)
И о а н ь к а. (склонившись к столу и уху Императива) ...признаюсь, я ощутил сердечное беспокойство, когда вообразил себе необыкновенную нежность и непрочность луны...
Императив отстраняет Бабу, и они разъезжаются от всего этого мига единства и равенства, в разные стороны.
Иоанька выдвигает из арки Госпожу Судьбу.
Ч и ч и к о в. (заметив Императива) Я помещик: званье это также не бездельно... если я позабочусь... о сохраненье...
И м п е р а т и в. (облачась в официальный вид и поднимаясь на сцену) Не намучившись - не возрадуешься: потом, когда бросишь всё и уйдёшь...
Ч и ч и к о в. (вытягиваясь перед Императивом) ...если я позабочусь о сохраненье, сбереженье и улучшенье участи вверенных мне людей... (указывает на мёртвые души).
Императив проходит мимо - к сапогам: желает видеть крепостные души статуса Чичикова, Чичиков сам влезает в сапоги имитируя души.
И м п е р а т и в. (замечая мирянина) Так что ритм колебаний - вот модус и статус тебе присущего бытия...
Ч и ч и к о в. ...представлю государству триста исправнейших, трезвых, работящих подданных...
Императив проходит к другим сапогам, Чичиков вынимает себя из этих и ставит в другие сапоги.
И м п е р а т и в. Вот тебе и решение само собой сложилось, - антимония: Бог или Судьба?...
Иоанька, после Чичикова, ставит девок в сапоги - наполняет и вкладывает в ухо Императиву, он морщится от нутряного запаха Иоаньки.
И о а н ь к а. (в ухо Императиву) Судьба...
И м п е р а т и в. (морщась) У тебя деньги есть?... (Иоанька ищет)
Чичиков протягивает Иоаньке.
И о а н ь к а. (берёт деньги) Есть!
И м п е р а т и в. Иди, сходи в рюмочную.
И о а н ь к а. Зачем?
И м п е р а т и в. Свежим лучше пахнет, чем вчерашним... Судьба горизонталь: течения и игрища существования!...
Чичиков перескакивает в другие сапоги.
Ч и ч и к о в. Ваше превосходительство, поприще службы моей началось в казённой палате...
Б а б а. (бросаясь к Чичикову) Кормилец, дождались мы тя...
Ч и ч и к о в. Сколько любви! и за что...
Б а б а. Соплюнчик ты наш, да какой же ты жиденький! Изморила тебя окаянная немчура! (взгляд негодования бросает на Императива)
И о а н ь к а. Пошла ты, баба! Ишь куды полезла корявая! Кто-то приворотил к этому такое словцо!... (рука Иоаньки, рукой Императива укрывает не нём нецензурное русское слово)
И м п е р а т и в. Бог - вертикаль! Столп и утверждение Истины...
Ч и ч и к о в. Вот истина этого речения: царствие небесное внутри нас...
Б а б а. Кормилец, дождались мы тя... (поняв ошибку, бросается к Императиву) Царствие небесное внутри нас!...
Баба падает на колени, Императив прижимает ладонью её голову в свою шинельку, к месту нецензурного слова, к последней пуговице.
И м п е р а т и в. Сколько любви! и за что... За то, что я никогда не видал их, никогда не занимался ими... нервной разветвлённой системой содержится небо внутри нас: пространство тонкое, воздушное - как и то, что между небом и землёй снаружи нас... Украти-упокой систему эту нервную...
И о а н ь к а. Пошла ты, баба... То этот кормилец, то... этот кормилец... не путай царя в голове!... Дура...
Ч и ч и к о в. Душонка ты мелкопоместная, ничтожность этакая! Тебе бы, гнусной бабе, молчать да и только! (подводит Императива к Госпоже Судьбе)
И м п е р а т и в. Сориентируй её на Абсолютную систему координат - и незыблем будешь в рояниях и швыряниях тебя по волнам хотений животных телесности твоей, которою заправляет уже Судьба...
И о а н ь к а. И завелись шалости потаённые, которые, как известно, хуже открытых. Всё было в струнку днём (рапидная барыня - широкая и пьяная отразилась в каждом, кроме Иоаньки: в нём она была трезвая, вялая и усталая и Госпожа Судьба не танцевала - она вела этот круг), а по ночам - кутежи! (все вытягиваются в струнку, кроме Бабы).
Баба танцует постоянно.
Чичиков бросается к купчей крепости из мёртвых душ, делает официоз «стояния».
Ч и ч и к о в. А давай барыню станцуем!
Чичиков окунается в рапид танца, а за ним и все остальные: по-кукольному, по-барельефному и все выкрикивают:
- Всё было в струнку днём, а по ночам - кутежи (все замирают, кроме Бабы).
И вновь, как заезженная пластинка:
- Эх! О, о! огоп-па! Всё Было в струнку днём! а по ночам - кутежи!
И о а н ь к а. (раздражённо, со злой иронией и смехом, увозя в арку Госпожу Судьбу) Нет, я больше не имею сил терпеть. Боже, что они делают...
Возвращает фуру и ставит на неё Императива.
И о а н ь к а. Они не внемлют, не видят, не слушают меня... Чего хотят они от меня, бедного? (увозит Императива в Арку)
Возвращает фуру и ставит Чичикова.
И о а н ь к а. Что могу дать я им? Я ничего не имею. Я не в силах, я не могу вынести всех мук!... (увозит Чичикова).
В Иоаньке живёт постоянная пританцовка барыни и души мёртвые под купчей крепостью оживают и сбрасывают шинели и швыряют их, - в след за Чичиковым, который пропадает в арке: они срывают с себя купчую мёртвой души.
И сразу же хаос пространства формирует танец-фарс: барыня в натянутых жилах: сарказм и ирония, цинизм и добродетель!
Иоанька солирует! Баба продолжает плыть в рапиде.
И о а н ь к а. (продолжая) ...голова горит моя, и всё кружится передо мною! Спасите меня!
Баба обрывает свой танец.
Б а б а. Спасите меня?! Царствие небесное внутри нас! (обращается к Богу на фоне танца и, вдруг, истерично - к небу) Возьмите меня!
И о а н ь к а. (издевательски) Возьмите меня!
Б а б а. (сквозь надлом) Дайте мне тройку быстрых, как вихрь коней! (резко встаёт)
И о а н ь к а. Дайте мне тройку быстрых, как вихрь коней! (танец ломается).
Б а б а. Садись, мой ямщик (молясь, с радостью и просветлением, желая народу доброго и мудрого правителя), звени мой колокольчик, взвейтесь, кони и несите меня с этого света! (резко поворачивается к Иоаньке с толпой, от неожиданности они отступают шаг назад). Далее, далее, чтобы не видно было ничего, ничего. Вон... небо клубится передо мною (она с каждым шагом наступает - они отступают, уходя в арку); звёздочка сверкает вдали; лес несётся с тёмными деревьями и месяцем (она не сдерживает слёзы и роняет слова сквозь плач: толпа отступает и исчезает в арке, Иоанька, увидев слёзы, останавливается, а затем медленно идёт навстречу Бабе); сизый туман стелется под ногами; струна звенит в тумане (Иоанька начинает вновь повторять за ней слова, но пока без звука - губами); с одной стороны море, с другой Италия; вон и русские избы виднеют (они сталкиваются, она оборачивается - и они оба смотрят в зал)...
И о а н ь к а. ...вон и русские избы виднеют...
Б а б а. Дом ли то мой синеет вдали?...
И о а н ь к а. ...дом ли то мой синеет вдали...
Б а б а. Мать ли моя сидит перед окном? (она с мольбой обращается к небу).
И о а н ь к а. (опускаясь перед ней на колени) ...мать ли моя сидит перед окном...
Б а б а. (кричит просьбу в небо) Матушка, спаси твоего бедного сына! Урони слезинку на его больную головушку! (отходит назад - в арку) посмотри, как мучат они его! (Иоанька склонённую голову поднимает вверх - к Матушке, и назад опускает - к Бабе: вверх - вниз, вверх - вниз и начинает тихо смеяться) Прижми ко груди своей бедного сиротку! ему нет места на свете (она в страхе опять кричит и быстро обходит его и идёт к столу - к стакану, - к хмелю, чтобы спрятаться) Матушка! пожалей о своём дитятке!...
Иоанька распластывает пространство хохотом, делает несколько танцевальных ужимок барыни и вбивает точку сквозь дробушку, и раскрывает руки с ладонями для широкого представления.
И о а н ь к а. И вот опять попали мы в глушь, опять наткнулись на закоулок... (вытаскивает из-за стола Бабу) Зато какая глушь и какой закоулок. (тащит Бабу в арку).
Музыка наполняет сценическое пространство, Баба выдвигается Иоанькай в середину сцены на фуре. Встаёт рядом с ней и создаёт стояние Его превосходительства.
И о а н ь к а. (пугая) Я помещик: званье это также не бездельно!... (несдержанный смех прыщет из него, Баба падает на колени) О! Ха-ха-ха! Поприще службы моей началось в казённой палате! (прыщет смех, гротеск и ирония в его игре: Иоанька падает на колени рядом и шипит в ухо Бабе) Ваше превосходительство! (указательный палец летит в небо, Баба падает в поклон: чело о земь).
Иоанька прыщет от смеха и указательный палец с неба падает на её затылок, взгляд его сжимает пальцы своей руки в щепотку и рождается мысль о мольбе: Иоанька пробует креститься и рука летит с иронией и внутренним смехом по кресту и растрясает мольбу. Он поднимает голову Бабы и возносит её руку ко лбу.
И о а н ь к а. (для Бабы) Создатель! Боже!
Б а б а. (вне себя) Троица всевышняя, дай дитятки моему купола твоих светлых Храмов! (Иоанька тихонько пританцовывает сзади) Вознеси тройкою быстрою душу и плоть его к ангельскому Логосу Иконостаса! (Иоанька задвигает фуру на которой стоит Баба, прощаясь со зрителем, в арку) Дай дороженьку ему светлую! Создатель, к площади где Храм! Сохрани, Господь, зерно это!...
Баба с Иоанькой пропадают во тьме арки.
Музыка Мусоргского «Ночь на лысой горе» поглощает голос мольбы: рок-срез выворачивает пространство.
Л И Б Р Е Т Т О: (рок-балет)
Арка раскрывает себя - распахивает, - рождаются купола, рождаются дуги Тройки, в них появляется три-единство и арка оживает и движется на зрителя, - мчится, затем она раскручивается и открывает взору Судьбу и толпу: все взмолённо падают перед ней, она солирует, взмывает над всеми в поддержках, арка раскручивается и закрывается, вся толпа в поддержке возносит Судьбу к Небу и она взлетает над аркой, в которой появляется - Императив, Баба и Чичиков; их альянс распадается, - арка раскрывает себя, образуя три двери: свои - для каждого. Они входят в мир и толпа делится и раскрывается мир каждого, кроме Императива. Арка сворачивается, Судьба застывает в ней и мчится эта дверь по диагонали в глубь сцены и там, из тьмы, возникает Иоанька: две Судьбы сливаются - она и он, и право представления дарует Иоаньке Госпожа Судьба и он входит в мир через эти двери и начинает сказ:
Арка вновь возникает над Императивом.
Иоанька сближает Бабу с Императивом, она падает в ноги амператору и Народ с Государём теряются во тьме за аркой.
Иоанька разгоняет прижимистую Тройку.
Чичиков встаёт на место Императива, Тройка рассыпается, - его со всех сторон толкают, сбрасывают.
Возникает светское общество - бал, Чичикова не принимают: возникают фигуры и за ними триста подданных.
У Чичикова за собой - ничего, никого...
Судьба из аидного пространства отдаёт ему бывших подданных: шинели-крысы выползают и заполняют всё пространство.
Возникает Императив, толпа, обезумев, тянется к нему - срывает шинель, Императив растворяется в массе...
Иоанька раскручивает ярость иронии в барыни.
Судьба разбрасывает усмешку-толпу, в круг действа въезжает мёртвая душа Чичикова.
Толпа возносит его и облачает в шинельку: возникает амператорское стояние, многозначительное, торжественно-монументальное. Судьба швыряет его как юлу в пространство и возникает уходящая спина карлика-урода на троне-фуре Великой Россеи.
Спина медленно движется во тьму.
. Боковые фуры вывозят к столу Императива и Судьбу.
Баба снимает шинель с новоявленного Императива, его спина скрывается во тьме.
Баба выходит вперёд и начинает кутать ребёночка...
Иоанька натягивает воображаемые нити: Императив и Судьба встают. Иоанька срывает с головы Императива форму-фуражку, он садится, Иоанька наливает ему, он расстёгивает пуговицы шинели.
И о а н ь к а. (на тему «утро» в музыке Мусоргского «Ночь на лысой горе») Трещит по улицам сердитый тридцатиградусный мороз, визжит отчаянным бесом ведьма-вьюга, нахлобучивая на голову воротники шуб и шинелей, пудря усы людей и морды скотов, но приветливо светит вверху окошко где-нибудь, даже и в четвёртом этаже...
Чичиков с Коробочкой появляется с согбенной Бабой.
Ч и ч и к о в. (распуская шинель-пелёнку в руках Бабы) Этаково то дело этакое, я право, и не думал (примеряет, но видит, что Императив снял форму-фуражку, отдаёт назад жиденькую шинельку Бабе, а сам примеряет амператорскую)
Баба вновь кутает дитятку.
И о а н ь к а. ...в уютной комнатке, при скромных стеариновых свечках, под шумок самовара, ведётся согревающий и сердце и душу разговор (Иоанька принимает шинель от Императива и надевает её на Чичикова, Коробочка встаёт счастливая рядом, а Императив, наливает и уходит через зал в исподней с полным бокалом - отдыхать).
И м п е р а т и в. Сегодняшним лучше пахнет чем вчерашним...
И о а н ь к а. ...читается светлая страница вдохновленного русского поэта, коим наградил бог свою Россию, и так возвышенно-пылко трепещет молодое сердце юноши, (Судьба опускается на стул, Иоанька опускается на край сцены, чтобы тоже спуститься к стулу, а Баба медленно поднимается ,- выпрямляется, - просветляется) как не случается нигде в других землях и под полуденным роскошным небом... (он садится на стул у стола и Судьба с Иоанькой разъезжаются в разные стороны - уплывают)
Руки Бабы с шинелью тянутся вперёд, луч высвечивает шинель в прострел.
Канкан вновь разрывает пространство, и появляются все действующие лица...
Занавес.
май 1999г.