Отвратительные существа эти женщины.
- Боренька, у нас будет ребёнок, Боренька, наша дочь замуж собралась.
А у меня спросили? Боренька не в счёт. Помните, я вам говорил, что моя дочь замуж собралась? Так вот, снова подходит ко мне жена:
- Боренька, давай зарежем свинью перед Новым годом. Накоптим сала, наделаем колбасок, кровянок с ливером, сальцессон в желудке под прессом, на морозе выдержим. Ты представляешь, как приятно будет поесть такой вкуснятины гостям? Особенно сватам. Я думаю, что им понравится. И жениху, и его друзьям, и дочериным друзьям. А свадьбу после Рождества справим.
Как она ёще не вспомнила всю нашу родню да своих друзей? Вы представляете, какую ораву кормить?.. А какую свинью выкормил, остаётся только вспоминать. Ну, думаю, мечтай, мечтай, а я сделаю по-своему. Сперва я поем колбасок, кровяночек с ливером, салом копчёным закушу, а потом вы доедайте. Вот так вот.
Очень люблю домашние колбаски. Вы когда-нибудь пробовали? Тугенькие, ароматные, сытные. А если мясо слегка подкоптить, или грибов к ним прибавить… Умопомрачение! Но это для любителей плотно поесть мяса. Кто любит понежнее, утончённее, тем советую кровянку с ливером. Нарежешь такой колбаски длиной в полпальца, и на сковороду. А она потрескивает, шкворчит. По дому идёт аромат чеснока, перчика, а вы поворачиваете, поворачиваете, чтобы кишочка поджарилась со всех боков равномерно, до хрусту. А аромат по дому, по двору, по улице… Жарить надо так, чтобы не удержался сосед и зашёл к вам просто так, захватив с собой бутылку абрикосовки. Он же не догадывается, что вы жарите кровянку. И вы подаёте её на стол прямо в сковороде, где она потрескивает, пощёлкивает. К ней вприкуску – оладьи с тёртой картошки. Одним словом – деруны. Подаёте, зная себе цену и своей кровянке. К абрикосовке, хоть и чужой, выставляете наилучшие рюмки. Прежде чем налить, откройте бутылку, понюхайте и обязательно похвалите соседа за его водку. Но в меру!
- Неплохая у тебя водочка, сосед, неплохая.
Только не вздумайте сказать, что ваша кровянка лучше, хотя вам это очень хочется. Пусть будет всем приятно, пусть будет праздник.
Очень авторитетная вещь – копчёное сало. И коптить его надо уметь. А уметь надо так, чтобы запах шёл по всему селу, чтобы сбежались все собаки и шеренгой стояли вдоль вашего забора. Хорошее сало не грех и на стол подать. Порезанное, слоёное, очень аристократично смотрится. И не дай Бог, чтобы кусок сала был внутри розовым. Он должен быть сероватым. Не верьте тем знатокам, которые говорят, что копчёное или солёное сало должно быть розовым. Это обыкновенная мертвечина. Только – сероватым!
Простите, что я так размечтался. Свинья ещё в хлеве хрюкала, а я уже видел её жареной.
Как только наступили устойчивые холода, я пригласил резчика, но жена устроила скандал:
- Зачем так рано резать? Мы же с тобой договорились…
- Это ты сама с собой договорилась, а я молчал.
Резчик посмотрел на свинью и сказал, что нужно пригласить помощника, держать. Куда деваться, пригласил соседа. Помните, которому я дрожжей в туалет кинул. И он – паразит, отомстил мне:
- Ты, - говорит, – Боря, когда свинью опрокинем на спину, подходи к ней сзади и хватай за ногу.
Я так и сделал. Только взял за ногу, а она как лягнёт, и прямо мне в лицо копытом. Свинья верещит… я тоже. У меня всё лицо в крови. Выбежала жена, посмотрела на меня и упала в обморок. Не поняла, кого зарезали.
Но моё горе на этом не закончилось. Разделали тушу. Жена поджарила свежего мяса. Выставила на стол бутылочку чистенькую, как детская слеза. И в ней корешок хрена плавает. Аромат идёт по дому!..
Сосед, как хозяин, наливает то резчику, то себе. Даже жена с ними пригубила. А он, паразит, поглядывает на меня и улыбается, и улыбается. Мол, так тебе и надо, Боря – тридцать три горя. А я сижу, как памятник с распухшими губами и синяками вокруг глаз. Нос покрылся кровавой коростой. Я не то, что пригубить, даже слово сказать не могу. Сижу и думаю: «Неужели я, действительно, Боря – тридцать три горя?..»