Костя Ураганов по прозвищу Железо зло усмехнулся. Третий месяц он стойко переносил отчаяние, обиду, злость, которые ломали ему душу, как непогода кости ревматику. И вот, случилось, то, чего он от себя никак не мог ожидать. Капельки влаги поползли по щекам, заскользили по усам и бороде, редким дождиком закапали на несвежую рубашку. Одна капелька застряла в уголке губ, Костя тронул её, и удивился – солёная. Забыл вкус слёз. Последний раз плакал, когда бандиты в Чечне убили его командира, который вылепил из Кости настоящего мужика.
Судьба не баловала Костю какими-либо радостями. Родился он в семье, в которой мать, мягко говоря, увлекалась не только водкой, но и мужиками. Отца он не помнит, ему и трёх лет не было, когда его посадили. Набил морду одному из ухажёров матери, который, как, оказалось, был офицером милиции. Больше Костя отца не видел. Как потом узнал, отец умер в тюрьме от туберкулёза.
Когда отца посадили, жильё (однокомнатная квартира) превратилась для Кости в сущий ад. Шум, пьянки, драки. Косте отвели место в ванной. На кухне постоянно пили и веселились какие-то люди, а в комнате мать «зарабатывала» себе и Косте на жизнь.
До армии Костя жил тихо. Всего и всех боялся. В школе ни с кем не дружил. С наступлением темноты спешил к себе в ванную: много читал, предавался мечтам. В армии ему повезло, попались хорошие друзья. Побывал в нескольких «горячих» точках.
Через пять лет вернулся домой героем из фильма «Рембо». Руками разбивал кирпичи, о голову – пустые бутылки, ногами крушил доски. Мать в живых не застал. Соседи рассказали, что год назад один из ухажёров в пылу ревности пырнул её ножом и ушёл. Нашли её только через день, истекла кровью. Квартиру какие-то парни-бугаи превратили в притон.
Костя «очистил» квартиру от всех посторонних. Через день приехали трое парней, действительно – бугаи, вставлять ему мозги. Костя без особого напряга разукрасил их под новогодние ёлки. Его зауважали, пригласили на работу вышибалой в ресторан. Потом стал членом криминальной группы, занимавшейся вышибанием долгов у тех, кто забывал в срок платить по счетам. Квартира стала наполняться дорогими вещами, мебелью, в карманах зашуршала валюта. По городу стал раскатывать на дорогой иномарке. Как говорится, начал жить по-человечески! И вот судьба шарахнула так, что нет никой надежды выкарабкаться.
Три месяца назад ходил сильный, здоровый, красивый, а кто сейчас? Безногая, никому не нужная култышка. Глупо всё получилось. Превысил скорость и столкнулся с трамваем. Вмиг остался не только без иномарки, но и без обеих ног. Но обида душила Костю не только от ужасного положения, в котором он оказался. До сих пор никто из корешей не навестил его, не позвонил, не передал весточку. Почему? Он долгими ночами думал над этим вопросом, но разгадать не мог. Это мучило его, доставляло столько страданий, что он готов был на руках сбежать из больницы, чтобы выяснить причину бойкота со стороны корешей.
- Что, Костя, тяжело? – тронул его за худое плечо лечащий врач Егор Иванович Поздняков. – Понимаю, понимаю! – тяжело вздохнул он, увидев на щеках у Кости слёзы. – Крепись! Жить-то всё одно надо! Тяжело, конечно, будет! Ох, тяжело, парень! Печально, что ни родных у тебя нет, ни знакомых, вроде, как и друзей нет. Кто же за тобой ухаживать будет? – Поздняков закурил. – Хочешь, похлопочу, чтобы тебя в интернат, какой пристроили? У меня в столице родственник в одном из таких учреждений работает.
- Что вы, Иваныч! – оскалился Костя золотыми фиксами. - Домой мне надо, домой! А там разберёмся! – Ураганов зло ударил кулаком по лавочке, на которую его утром усадила медсестра. – У меня хватит «зелени» и на жизнь, и на седелку, и на гляделку. Домой мне надо, домой!..
Дома Костя не узнал своей квартиры. Кто-то похозяйничал в ней профессионально. Не только все тайники опустели, но и все ценные вещи, мебель приказали долго жить. Медсестра пожалела его, прибралась, сбегала в магазин, принесла кое-какие продукты, пообещала прийти через день. Костя грубо отказался от её услуг, попросил лишь позвонить по двум-трём телефонам и передать, что он дома.
Ураганов ждал день, два, три, но никто не приходил. Когда в дверь кто-то робко постучал, он вздрогнул, словно на него упал оголённый электрический провод. «Наконец-то!» - дёрнул он пересохшими губами. Собравшись с духом, прохрипел:
- Открыто, корешки, открыто! Заваливай, братва!
Дверь скрипнула, на пороге появился Вадик Пыжанов, парень из соседнего двора, хозяин коммерческого киоска. Костя окрестил его Окурком и постоянно над ним издевался.
Ураганов дёрнул головой: не сон ли? Он и в жутком сне не мог себе представить, что этот недоносок когда-либо переступит порог его квартиры. И вот оно – явление Христа народу. «Посмеяться заглянул!» - застучало в висках. Костя дотянулся до гантели и чуть не вскрикнул. Десять килограммов, словно приросли к полу.
- Ты чего, Окурок?! Чего притащился? Думаешь, если без ног, так позволю? – Костя задыхался от досады и обиды. – А, ну, выгребай, а то ты у меня сейчас!.. Вон, говорю! Костя старался говорить спокойно, но голос его дрожал, на щеках заблестела влага.
- Ты, что, Железо! – отступил к двери Вадик. – Не надо так! Я уйду, уйду! Сейчас уйду! – он замахал руками, словно его атаковали мухи. – Только вот что, не придёт к тебе никто. Я сам слышал, как Длиннорылый говорил братве, что допрыгался, мол, Железо, мол, так ему и надо, Рэмбо ты, мол, подлюгановое. Слушок прошёл, что ты ментам лишку сболтнул, чтобы тебе операцию толковую сделали. Хотели тебя тово, но решили, что сам скопытнёшься.
- Врёшь, недоносок, врёшь, червяк навозный! – захрипёл Костя. – Больно мне хочешь сделать! Мстишь, сучара! А ну-ка, подойди, я тебя, собака, за кадык потрогаю! Сразу вся спесь с мочой выпрыгнет из тебя. Не знают братки, что я в беде, а то давно прилетели бы…
- Знают, Железо, знают! – перебил Вадик. – Но не помогут! Скажи, слава Богу, что не замочили. Я бы тоже не пришёл, случись с тобой такой чуть раньше. А так, понимаешь, сестра в церковь стала меня брать с собой. Оказывается, Железо, мы все братья и сестры. Помогать друг другу должны. Любить друг друга, особенно, врагов своих. Любовь - спасёт мир и таких, как ты, направит на путь истинный.
- Ты что, Окурок, жалеть меня пришёл? Так я тебя… А в Бога, ну не смеши меня! Вали-ка, брат-сестра, отсель, пока колокол по тебе не зазвонил.
- Ладно, ладно, Железо, не шуми! – кротко улыбнулся Вадик. – Говорю же, в церковь хожу, помогать теперь должен, особенно, таким, как ты. И не из жалости, а по велению души. Пойми, если бы сестра в церковь меня не сводила, я не знаю, чтобы я с тобой сделал. Ох, не знаю! Но, теперь… Не должны люди бросать ближнего в беде. Я тебе оладушек принёс, сестра приготовила. Оставлю на столе, а завтра после работы ещё заскочу. – Вадик вытащил из-за пазухи свёрток, положил на стол и тихонько вышел.
Ураганно уткнул лицо в подушку. «Предали! – заскрипел он зубами. – Сволочи! За что?!». Теперь ему захотелось жить, во что бы то ни стало выкарабкаться, всё выяснить и отомстить. Тут любая помощь пригодиться. И Окурком пренебрегать глупо. Окурок!!! Над ним он, действительно, издевался. Выпив лишку, подходил к киоску, громко говорил: «Недоносок, мать твою, ать к ноге! Видишь непорядок, туфли у меня не блестят!». И Окурок своим пушистым шарфиком чистил Косте туфли или мёл кепкой дорожку, по которой он шёл к машине. Когда не было настроения, подзывал к себе Окурка и начинал говорить про его сестру-школьницу, что, мол, поспела уже девка, пора бы деньги на её спелости делать. Окурок падал на колени, целовал ему руки, туфли, упрашивал не трогать сестру. Да… А он: все люди братья и сестры! Чудеса!..
Через два дня Вадик пришёл с сестрой Надеждой. Она прибрала комнату, вымыла полы, разогрела, принесённые с собой пирожки.
Надежда стала приходить практически каждый день. Вадик появился через недели две. В руках у него была вырезка из какой-то газеты, в которой красным карандашом был обведён заголовок. «Один на один с бедой не остался!». В заметке корреспондент писал о Косте Ураганове, который ценой своих ног спас от верной гибели автобус с детьми. В суматохе о нём забыли, но благодаря его другу Вадику Пыжанову, он не чувствует себя одиноким и заброшенным и теперь о его героическом поступке узнает вся страна.
- Они что, одурели? – Костя отшвырнул заметку на пол. – Какие дети? Бред? Не видел я никаких детей! Да и не стал бы я ради каких-то детей, собой рисковать!
- Не суетись, Костя, не суетись. – Присел на краешек кровати Вадик. - Может и рисковал бы. Кто спорит. Наверное, случайно, всё получилось. Но, дети были. Ты просто не помнишь, не можешь помнить. Но дети спасены! Ты без ног, а они сыты и счастливы! Разве это по совести, по-христиански? Вот увидишь Костя, они завалят твою халупу цветами, о тебе узнают все! Школьники будут писать о твоём подвиге в своих сочинениях. Дружки твои от зависти паралитиками станут.
- Брось, Окурок! – скривился Костя. – Не пойму я тебя. Вроде должен молить Бога, чтобы не цветами, а плевками заполнилась моя квартира, а ты…
- Нет, Костя, плевками – это грубо! Не мой метод! – Окурок поднял с пола статью. – А цветами! Здорово! Получится, думаю, по совести! Обижал ты меня! Обижал! Так я сам виноват. Надо было на гири в детстве, а не на кашу манную налегать. Знаешь, есть такая притча о блудном сыне. Хотя, ладно, сестра расскажет, а мне нужно бежать. Дела!
Недели через две Надежда намекнула Косте, что не мешало бы, ванну принять. Он сперва испугался, занекал, но она настояла.
Ванная процедура, превратилась в самые счастливые минуты в его жизни. Начался отсчёт другой жизни в его судьбе. Железо остался в ванной, водой стёк в канализацию. Из ванны с помощью Надежды вышел Костя Ураганов. Любимый и любящий человек. У него были женщины, но всё было так, мимолётно. А тут! Он твёрдо мог сказать, что готов умереть за Надежду, без каких-либо условий и колебаний.
Как-то утром Вадик пришёл в белой рубашке и галстуке.
- Слушай, герой! – засуетился он с порога. – Давай-ка, приведи себя в порядок. Телевидение сейчас нас посетит.
-Какое телевидение? – нахмурился Костя.
- Снимать тебя приедут! Ведь ты у нас – герой! А героев народ должен знать в лицо.
- Ну, уж нет! – закричал Костя. – Чужой славы мне не надо! Не причастен я к спасению детей, и баста! Запомни…
- Нет, Костя! – оборвал его Окурок. – Колесо уже запущено, и его не остановить!.. Тебе-то и надо-то сказать всего два слова. Ну, давай, не выпендривайся!
Тележурналиста и правда не терзала расспросами Костю. В основном она разговаривала с Вадиком, который фантазировал на счёт детства и других прожитых Костей лет. Потом долго они говорили о героизме и героях, милосердии, о церкви. Когда она обратилась к Косте с вопросом:
- Что вы испытывали, когда поняли, что дети в опасности? – Костя хотел закричать, что ничего не испытывал, что это простая случайность. Не заметил вовремя трамвай, а заметил бы, затормозил, и плевать ему: стоял там автобус с детьми или не стоял! Но сквозь слёзы выдавил:
- Дети всё-таки! Не мог иначе!..
Шли дни. Костя ждал, когда Вадик сообщит ему о выходе передачи. Ему очень хотелось посмотреть на себя. Но Вадик всё не приходил. Окурок пришёл хмурый, даже «Привет! не произнёс. Сел на стул у входной двери и тупо стал смотреть на Костю.
- Ты, что? Где пропал? Я тебя тут жду, жду, волнуюсь! – Костя попытался улыбнуться.
- Ждёт он! – как-то криво усмехнулся Вадик. – Жди, жди! А чего ты, собственно, ждёшь?
- Как чего? Передачу! Ты же обещал сообщить, когда в эфир пойдёт!
- А, передачу! Передачку! – стукнул себя по коленкам Окурок. – А не будет никакой передачи! – скорее завизжал, чем закричал он. – Ты знаешь, обрубок, почему к тебе никто не пришёл? Я так устроил! Понимаешь, я! Я сдал многих твоих корешей ментам с условием, что они пустят слушок, что ты их сдал в обмен на операцию. Жить, вишь, тебе сильно захотелось. И сработало, Железо! Ох, как сработало. Хотели тебя чикнуть, но потом решили руки не марать, сам загнёшься. Так оно и будет, обрубок. Будешь загибаться медленно и хреново. А статья? Липа! Один журналюга подсобил. Телик? Так он же коллег своих мне подкинул. За деньги согласились комедь разыграть. Думаешь Надежде приятно с тобой возиться. Да, она часами стоит и Бога молит, чтобы грех на душу не взять, не удушить тебя, как последнюю тварь. Вот так-то, брат! Такие вот цветочки! Прощай и не кашляй!
Окурок посмотрел на Костю и увидел то, что хотел увидеть. Он часто в мыслях, мстя Ураганову, ловил муху, обрывал ей крылья и отпускал. Муха погибала. Выживет ли Железо! Окурка это больше не волнует. Он остался доволен своей местью. Хлопнув дверью, он вышел в подъезд, где, услышав дикий крик Кости, пробурчал: «Так-то, Железо, порой цветы бывают хуже плевков!».
Окурок шёл по улице счастливый и довольный. Он чему-то близоруко улыбался и не заметил, как по другую сторону улицы прошла Надежда. Она спешила к Косте, несла ему не только пирожки с мясом, но и свою любовь, и зарождающуюся под сердцем новую жизнь.