Одесса, купе поезда, отправляющегося на северо-восток. Прелестная золотая осень, за окном буйство красок осенней палитры. На столах в купе изобилие фруктов и овощей, а в воздухе присутствует тонкий, кисловатый запах молодого вина. Окружающее пространство залито золотистым, теплым светом ласкового осеннего солнца.
Петрович, как пассажир искушенный, открывая дверь купе, точно знает, что от попутчиков зависит – приятной будет поездка или нет.
Все пассажиры уже на местах.
- Всем добрый день, - окинув всех взглядом, предельно любезно произнес Петрович.
- Меня зовут Виктор Петрович и ехать мне аж до самого конца!
- Угу – первым откликнулся сидящий слева у окна, крепко сбитый, жилистый мужчина с рубленным, как у Авраама Линкольна лицом. Он сидел у стенки в напряженной позе с положенными на колени кулаками, которые можно без натяжки назвать пудовыми.
- Здравствуйте, - медовым голоском ответила и улыбнулась сидящая рядом с ним девушка лет двадцати пяти.
- Мы рады вас видеть в нашем обществе, - поддержала она разговор, показывая свое расположение и доброжелательность.
Девушка обладала густой копной красно-рыжих волос, белыми ровными зубами, которые открывались улыбкой, да удивительными зелеными глазами, которые удачно дополняли её образ.
- Чертовски хороша – подумал Петрович, - а в пасмурный день ничего кроме веснушек и не увидел бы!
А тут, купаясь в лучах отраженного солнечного света, она была необыкновенно мила.
– Эх, сбросить бы десяточек годков, - игриво подумал на ходу Петрович и повернулся к последнему попутчику, рослому, молодому человеку с побритыми висками, неприязненным и брезгливым выражением лица.
Парень молчал и Петрович, неожиданно для себя спросил:
- Молодой человек, может быть, мы поменяемся с вами полочками?
- Пасть закрой, лезь наверх и ляг зубами к стенке, пока они целы, - выпалил с легким украинским акцентом парень. И всем видом показал готовность перейти от слов к делу.
Такого посыла Петрович ещё не слышал. А в свой адрес даже и представить не мог.
Первая реакция была - взять хама за грудки. Но подумав, что это не самый удачный вариант, медленно подбирая слова сказал:
- Ну, я со своими зубами до сих пор сам разбирался. А тебе спасибо за любезный ответ.
И глянул на соседей.
В зеленых глазах рыжеволосой соседки отразилось бескрайнее удивление. Она даже плечами пожала: «Чего это он?»
«Линкольн» сидел, не шевелясь, как памятник себе и безучастно смотрел перед собой.
- Ни фига себе, компания подобралась веселая - подумал Петрович, - а с тобой, салажонок, мы как-то в рабочем порядке по ходу дела разберёмся.
Ехать ещё не одни сутки и ему хотелось как-то наладить атмосферу общения в купе.
Девушку звали Алиса, она только что окончила институт с дипломом специалиста в области управления. В её голове, забитой знаниями, цитатами из Карнеги и Фрейда, места для тараканов не оставалось. Сейчас она горела желанием проверить свои знания на практике, поэтому всё своё внимание обратила на Петровича.
Вопросы сыпались как из рога изобилия: кем и где работает, откуда едет и куда, есть ли семья и дети, как относится к бизнесу и политике. Попутно успевала рассказать и о себе.
Молодой человек, если и слушал этот разговор, то всем своим видом показывал, что он выше этого трёпа.
Петрович тоже между делом поглядывал на него и делал свои выводы. С виду офисный планктон, судя по одежде подобранной с некой претензией, но дешевенькой. А обувь вообще, как бы сказала молодежь, – отстой. Может с работы поперли? Только от жизни собачьей собака бывает кусачей… Но - время покажет.
«Линкольн» тем временем зашевелился, достал из хозяйственной сумки продукты, вытащил и бутылку водки. Обращаясь ко всем немногословно предложил: «Будете?»
Молодой человек не удостоил его ни жестом, ни словом.
Златовласка - Алиса вопросительно глянула на Петровича: «Как отказать по деликатней?»
Петрович, вообще равнодушный к спиртному, осторожно спросил: «Есть повод?»
- Есть, - впервые подал голос Линкольн. Ему бы подошла роль отца Гамлета, настолько потусторонним и скрипучим был его голос.
- Я три дня, как схоронил брата… и замолчал.
Петрович опять переглянулся с Алисой, а вслух сказал:
- Сочувствуем, брата потерять большое, непоправимое горе.
- Тебя как по имени, отчеству?
- Николай.
- Брат, наверно, совсем не старый? Отчего помер-то?
- Не, пятьдесят один год. Крышу ремонтировал и оттуда упал. Неделю промучился и умер. Я сразу собрался и выехал на похороны. Нынче четвертый день, как поминаем. Мне вообще-то пить нельзя. Но братуха старший у меня один.
- Да.а.а… Николай. А чего выпивать нельзя, врачи запретили?
Ответом было молчание.
Петрович опять глянул на девушку, которая взглядом дала понять, что выпивка в компании суровых мужчин в её планы не входит.
А Петрович в этот момент усиленно соображал, как выйти из положения не обидев мужика. И тут нашёлся:
- Мне тоже врачи не рекомендуют, но грех не помянуть хорошего человека. Мы с Алисой по десять грамм пригубим.
Зеленые глаза Алисы сверкнули, как у кошки в свете фар, но помня о деликатности момента, она промолчала, укоризненно покачав головой.
В этот момент она была особенно хороша. Просто русская красавица с картины Васнецова. От нее волнами накатывал тонкий аромат полевых трав и чистоты.
А Николай тем временем разлил водку по пластиковым стаканчикам и выложил на вышитом рушничке нехитрую, но добротную деревенскую пищу. Помянули покойника втроем, некоторое время помолчали, как водится.
Потом Николай рассказывал о брате, семье, деревенской жизни и старенькой матери, оставшейся в деревне без поддержки.
Поскольку Алиса с Петровичем от выпивки отказались, Николай наливал себе сам и, закончив бутылку водки, ни на грамм не опьянел. Только всё больше погружался в свои мрачные мысли.
Молодой человек на протяжении всего вечера сидел поодаль, в уголке и всем своим видом показывал, что его здесь нет. Держал в руках иллюстрированный журнальчик и перелистывал без всякого интереса.
Петрович с Алисой вышли коридорчик и уже заговорщицки, с полным пониманием друг друга, обменялись впечатлениями. Вернувшись к реалиям, Петрович поделился:
- В первый раз так попал, что в купе все такие разные. Никакого контакта. То это молодое хамло… Да и от Коли, честно скажу, ничего хорошего не жду, пьёт много.
- Но, если одна нога короче, то другая обязательно длиннее. Это по закону компенсации. Наверно поэтому Бог мне и послал такую красавицу, собеседницу и попутчицу, как вы.
- Скажете тоже… вдали от жены и детей - зарделась девушка, на щеках проступили чуть заметные веснушки, завершая её дивный славянский облик. Вагон покачивало и кудряшки её волос иногда касались щеки Петровича, приводя его в эйфорический настрой.
Время было позднее, в темных проёмах окон мелькали огоньки, висел, как приклеенный, диск полной луны, мерно постукивали колеса поезда.
- Ну, - спохватился Петрович, - утро вечера мудренее, пошли Златовласка, вздремнем до утра, восстановим потраченные силы.
Утром, проснувшись, Петрович удачно попал прямо в тапочки, спрыгнув с полки. Первое, что попалось на глаза – три пустых водочных бутылки, почти нетронутая закуска и прижавшийся к стене Николай. Видно было, что он так и не сомкнул глаз за ночь. Нераспечатанный пакет с постельным бельём лежал рядом.
- Коля, ты бы вздремнул чуток, - возможно ласковее сказал Петрович.
«Линкольн» медленно повернул голову и посмотрел на него, как на пустое место, от чего у Петровича захолодело внутри от плохого предчувствия.
Взгляд Линкольна был неподвижен и тяжел, темные зрачки его глаз сжались до размеров булавочной головки и при взгляде в упор прожигали насквозь.
- Похоже, крыша поехала, - молнией метнулась в голове Петровича мысль, - этого ещё не хватало! Без паники.
- А ты кто такой!? – прорычал вдруг Линкольн и потянулся в сторону вчерашнего клерка, отодвинув Петровича. Грозный вид здоровенного жилистого мужика с пудовыми кулаками не сулил ничего хорошего. И не только в купе, но и в вагоне.
- Да пошел… - резко и визгливо начал было молодой, но глянув на прижатый к губам указательный палец Петровича, осекся и осел, как проколотый мячик.
- Да ты, братец, труса празднуешь, – злорадно подумал Петрович и всё свое внимание обратил на Николая, чтобы предотвратить вспышку гнева.
- Коля, ты чего с утра сердишься? Плюнь ты на него, он тебе ничего плохого не сделал! Ты что, ночью не спал? Понятное дело.
- Возьми, сейчас приляг. Сначала перекусить неплохо было бы.
Петрович моментально вспомнил всё, что говорила когда-то его сестра – медик, имевшая большой опыт общения с такой категорией больных.
- С ними нужно только лаской, а то, как понесут, мало никому не покажется, - говорила она.
В общем, полчаса, если не больше, Петрович уговаривал, вспоминал их вчерашние разговоры, бил себя в грудь, вскрикивал: «Коля, мы же друзья или нет?» И всё больше убеждался, что дело швах.
Линкольн, притихнув на время, вдруг глянул на него невидящим, безумным взором, отодвинул, как пушинку и рвался выйти и объясниться с кем-то. При этом так сдавил руку Петровичу, что оставил синяк. Через час, показавшийся всем вечностью, Николай наконец сдался и затих у окна.
Алиса, воспользовавшись моментом, выпорхнула из купе и встретила Петровича вопросительным взором чудных зеленых глаз. А на ухо шепнула:
- Что, действительно того?
- Алисочка, нам будет очень смешно, если всё хорошо закончится!
- Ой, как интересно и жутко! - ахнула она.
В коридоре появился вмиг присмиревший клерк, оказалось, что его зовут Валера.
- Так, - сказал заговорщицки Петрович, - похоже, попали в переплет. Бежать некуда. Сидим тихо, как мышки, пока я не разрулю ситуацию. Главное - не дергаться.
Тут Петрович отвлекся и прошептал на ушко зеленоглазой:«Смотри, как полинял Валерчик. Перенимай полезный опыт». И продолжил вслух:
- Главное, таких не провоцировать и с ними нужно ласково-ласково.
Валера неуверенно предложил: - Может связать его? Ещё кого-нибудь позовем на помощь.
- А повод какой? И как в купе повернуться? А главное, ты его руки видел? У этих больных в минуты обострения, силы удесятеряются. И если эти ручки сомкнутся на твоем горле, то голова сразу отделится от туловища.
Клерк Валера поменялся в лице до зелени, на лбу выступили капли пота.
- Спекся, «Терминатор», - ехидно подумал Петрович и краем глаза заметил, как отвернулась к окну Алиса, скрывая улыбку.
- Значит так, - на правах лидера заметил Петрович, - до ближайшего крупного города ещё несколько часов пути. Сидите тихо, по возможности не выпускайте из купе Николая. А я сейчас решу вопросы с проводницей и бригадиром поезда.
Петрович пошел к проводнице и при закрытых дверях обрисовал ситуацию. Та с интересом выслушала, но до конца не поверила.
- Ладно, вы тут оставайтесь, а с бригадиром я сама решу.
Минут через двадцать вернулась, заглянула в купе и с начальственным видом спросила Линкольна:
- Пассажир, вам где сходить? Билет нужен? Постель нужно будет сдать заранее.
Зря она это сказала… Не буди лихо, пока оно тихо!
Очнувшийся от небытия Линкольн вдруг встал, вплотную подошел к проводнице и каким-то деревянным голосом спросил:
- Вера, что ты тут делаешь?!
Ошалевшая от неожиданного поворота дела проводница, наконец-то все поняла и только смогла пролепетать:
- А.а.а… я не Вера…
- Ты что тут такое говоришь?! Ты Вера, сестра моя! Кто тебя прислал за мной следить? – возвысил голос до крика Линкольн.
И грозно навис над невысокой проводницей, впившись в неё темными буравчиками светящихся безумием глаз.
- Что ты тут шастаешь и высматриваешь вокруг меня? - совсем уже грозно рыкнул он.
Из ближайших купе выглянули любопытные лица пассажиров. Дело принимало серьёзный оборот.
Насмерть перепуганная, но не растерявшаяся проводница, враз припомнив советы Петровича, клялась и божилась, что она точно проводница. А злодейку Веру ни за что в вагон не пустит, даже на порог!
Петрович с Алисой наперебой увещевали возбужденного до крайности Линкольна остаться в купе и не расстраиваться по пустякам.
- А ты кто такой и чего тут делаешь? – обратил свой гнев теперь уже на Петровича Николай, схватив его за ворот. Петрович не знал, как ответить и что предпринять. В этот момент ему стало очень душно и тоскливо на сердце.
Алиса, воспользовавшись моментом, смахнула со столика кухонный нож к себе в сумочку.
Ценой невероятных усилий они утихомирили Линкольна и усадили на место.
Валера всё это время сидел, не шелохнувшись, вжавшись в дальний угол. От него даже какой-то запах страха исходил. Пока Алиса из последних сил увещевала больного, Петрович не упустил момента подлить масла в огонь, рассказывая Валере сочинённый на ходу ужастик, о том, что сейчас может быть, если…
И при всей серьёзности ситуации получал большое удовольствие от вида потерявшего человеческий облик клерка.
Всё осознавшая проводница проплыла мимо купе и выразительно стрельнула глазами, приглашая выйти.
- Я была у бригадира. Он на станцию вызвал милицию и скорую из психиатрии. Будут встречать. Нужно почти час продержаться. Только как?
- Так, иди и предупреди: пусть первыми войдут врачи, а милиция потом и чтобы с перепугу палить не начали! А то завалят и нас.
- Я мигом - упорхнула проводница.
Когда она вернулась, Линкольн неожиданно встал во весь свой немалый рост и заявил, что он выходит. Легким движением смёл со своего пути Петровича, Алису и проводницу, и грозно потребовал остановить поезд, потому что он уже приехал.
Предупрежденные пассажиры закрылись и только из дальних купе выглядывали любопытные лица. Сорок пять оставшихся минут всем показались вечностью, особенно проводнице, которая пересохшим от волнения горлом и севшим от пережитого страха голосом увещевала Николая потерпеть.
- Осталось немного, ещё чуть-чуть! Ну, нельзя из поезда выходить на ходу, нельзя останавливать по требованию, Коля. Ты ведь сам понимаешь, так? Да? Меня же с работы уволят, родимый! - насмерть стояла проводница.
Но в какой-то момент Коля снова вспыхивал и, схватив сумку, пробивался на выход.
Когда поезд, наконец, медленно подошел к перрону и за окном мелькнули белые халаты и сине-серый камуфляж, все вздохнули полной грудью.
Совместными усилиями всей честнОй компании Николая проводили до выхода и передали в заботливые руки специалистов. Обошлось без эксцессов. Все, и даже высыпавшие из других купе пассажиры, с чистой душой пожелали ему здоровья, счастья и помахали вслед.
Алиса только тогда облегченно выдохнула и, прижавшись к Петровичу, прошептала прямо в ухо: "Боже мой, я в жизни такого страха даже во сне не видела... А вы молодец! С вами не соскучишься." И нежно посмотрела на него своими зелеными глазами.
От неё Петровичу передалась такая волна теплоты и уюта, что всё поплыло в голове. В этот момент он впервые пожалел, что не может перечеркнуть всю свою прошлую жизнь и сказать запросто: "Пошли со мной. Будет интересно!"
До следующей станции все в вагоне обменивались впечатлениями, некоторые даже адресами и прощались, как родные. А Петровичу эта поездка запомнилась на всю оставшуюся жизнь.
На Новый Год он поздравил Алису открыткой и позвонил по телефону.
Когда и как исчез из купе Валерий, никто и не заметил.