Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда…
А.А. Ахматова.
Старый Мастер жил на чердаке. Был он беден, как бывают бедны только истинные мастера, был он также несметно богат, чем богат всякий творец. Он славился тем, что умел изготавливать живых кукол. Куклы, сошедшие с его стола, могли петь и плясать, причём делали это так, как хотелось того заказчику, но при этом существовали вполне самостоятельно. Секрет Мастера заключался в том, что он каким-то тончайшим чутьём был способен уловить то, что хотел в итоге получить его заказчик. Но этот невероятно простой секрет и был его самой главной загадкой: как Мастеру удавалось добиться безусловного совершенства, оставалось тайной.
Мастер создавал кукол из всего, что попадалось ему под руку. Он не мог позволить себе покупать материалы, из которых другие кукольники изготавливали свои поделки. Но то, что делалось Мастером, давало фору самым дорогим коллекционным куклам. Старый битый горшок, найденный на помойке, обретал вторую жизнь, став головой улыбающегося медведя, а деревянная лоханка могла превратиться в туловище бравого генерала. И Мастеру удавалось так искусно использовать свои, казалось бы, никчёмные находки, что никто даже из его постоянных клиентов не мог сразу (а порой и вообще не мог) сказать, из чего же изготовлена та или иная игрушка.
Как уже говорилось, куклы нашего Мастера, когда тот вносил завершающий штрих в работу над ними, оживали и жили, как могут жить родившиеся на свет дети. Так уж получилось, что от рождения своего Мастер был наделён такой огромной душой, что мог щедро делиться ей со своими творениями без ущерба для себя. И было ему это только лишь в радость, потому что столь большому духу было тесно в рамках одного тела.
Когда-то, когда Мастер был ещё молод… А был ли он стар, или же так только думали окружающие? В общем, некоторое время назад Мастер, не будучи ещё мастером, совершенно не знал, что же делать с неслыханным объёмом, переполнявшим его существо. Он много ходил по свету, желая отыскать ответ на мучивший его вопрос, многое повидал. Но ни один самый умудрённый, убелённый сединами Мудрец не знал, как помочь ищущему решить его нелёгкую загадку.
Как всегда, помог случай. Однажды Мастер был вынужден остановиться в таверне. Шёл сильный дождь, и продолжать путь в такую отчаянную непогоду было просто безрассудно. Хозяйка была рада гостю. Она рассказала, что за полгода, как она овдовела, Мастер был её первым посетителем. Муж умер, заполучив перед этим дурную славу укрывателя конокрадов, а конокрадство, как известно – это грех тяжелее убийства: потеря лошади-кормилицы влечёт за собой голод и медленную мучительную смерть целой семьи.
Хозяин таверны не знал, кто скрывается под личиной усталого путника, и дал приют настоящему злодею. Однако срок злостным деяниям вышел, и конокрада поймали: его давно преследовали, а схватить удалось благодаря другому посетителю, соседу недавно пострадавшего крестьянина. Месяц назад конокрад увёл единственную лошадь из его конюшни, и теперь тот бедняк даже на базар поехать не мог.
Когда хозяин таверны молвой был награждён славой пособника в грязных делах, его слабое, но доброе сердце не выдержало, и он покинул свою семью, оставив в наследство увядающее дело и дурные слухи. Хозяйка плакала, что вынуждена уже понемногу распродавать нажитое, чтобы хоть как-то содержать двоих маленьких детей.
Увидев двух голодающих малюток, Мастер едва не заплакал. Его огромная светлая душа была чутка к чужим страданиям. Мастеру захотелось помочь бедной женщине и её детям, но что он мог сделать? Отогнать чёрную птицу-сплетню было не в его власти!
Тогда Мастер вдруг решил оставить детям в подарок какую-нибудь игрушку. Пойти на рынок и купить там что-либо не представлялось возможным: денег у бродяги с трудом хватало лишь на то, чтобы расплатиться с несчастной хозяйкой. Мастер попросил её показать то, что никак не удавалось продать.
Хозяйка отвела своего гостя на чердак и открыла старый сундук, доверху набитый ненужным барахлом. Были здесь и сломанные часы, и битые кринки, и рваные шторы, и какие-то мелочи, бесполезные по своей сути, но почему-то хранимые в пыльном деревянном ящике.
Мастер выбрал наугад какие-то безделушки и приступил к исполнению своего замысла. Уже к вечеру он закончил работу и вынес хозяйским детям настоящую, казалось, куклу: он создал из двух набитых перьями мешков – побольше и поменьше, ¬– куска синей занавески и винной воронки настоящего волшебника в синей мантии и обтянутой синей тканью остроконечной шляпе. И о чудо! Едва ступив на пол, кукла вдруг ожила и принялась сама развлекать детей уставшей за день вдовы.
Прощаясь с Мастером, хозяйка не знала, как благодарить его за столь ценный подарок. Ведь узнавшие о чудесной кукле соседские дети рассказали об этом своим родителям, а те, пришедшие посмотреть на небывалое создание, посоветовали вдове устроить дома кукольный театр, а ещё лучше – продать злополучную таверну и открыть балаганчик, поскольку такая чудесная кукла могла принести доход куда больший, чем гроши с продажи старья.
Мастер после этого возвратился в родные края. По дороге он совершенствовал технику изготовления кукол, при этом не брал никакой платы с тех, у кого оставались жить его творения. Вернувшись домой, Мастер продолжил заниматься любимым делом, и слава о нём разнеслась далеко за пределы родного города. К нему потянулись бродячие артисты, богатые держатели кукольных театров, да и просто люди, одинокие в своей жизни и желающие обзавестись великолепной живой куклой, которая могла скрасить их тоску и хоть немного разогнать печаль. Мастер не отказывал никому, но никогда сам не называл цену за своих кукол. Каждый его заказчик расплачивался, как мог. Некоторые даже получали куклу просто так, ведь они не имели денег, чтобы заплатить Мастеру за его работу. Мастер же был настоящим художником и, как любой настоящий художник, не видел в своём ремесле ничего такого, за что следовало требовать дорогую плату. Он рад был делиться частичками своей души, которая не иссякала, а росла с каждым днём, просто вынуждая его создавать всё новых кукол.
Но однажды Мастер возвращался домой с базара, где он купил немного краски. Стояла осень, дул промозглый серый ветер, мокрая мостовая отражала низкое тяжёлое небо. Мастер спустился с одной улицы на другую, что была под склоном, и вдруг заметил под лестницей не что иное как куклу собственного изготовления. Это был Дергунчик, изготовленный им несколько лет назад. Тем не менее Мастер не мог не узнать своё творение: Дергунчик хоть и порядком истрепался и вылинял, а всё ещё хранил частичку души своего создателя.
- Малыш, - обратился к нему Мастер, - почему ты мокнешь здесь, под осенним дождём? Где твой хозяин?
- Он умер, - тихо вздохнула кукла. – Его убили разбойники, увидевшие, как мой добрый друг собрал в шляпу на площади несколько монет за наше представление. А меня разбойники забрали к себе и научили мерзким делам. Теперь я вынужден воровать из карманов прохожих деньги. Я ведь всего лишь кукла и не могу ослушаться человека.
- Вернись ко мне, - предложил Мастер. – Ведь твой прежний хозяин мёртв…
Дергунчик покачал большой головой, сделанной из тыквенной фляги:
- Я не могу покинуть дочку моего прежнего друга. Она живёт теперь также у разбойников, и я – единственное, что не даёт ей потерять надежду. Мы, куклы, так привязаны к тем, кто берёт нас к себе… к тем, для кого нас изготавливают!
Потрясённый встречей, Мастер вернулся на свой чердак. Слова бедного Дергунчика не шли у него из головы.
«Раз так несчастно одно моё творение, - решил, наконец, Мастер, - вероятно, обречены и все остальные. Не стану больше делать кукол, потому как не хочу плодить несчастье, боль и страдания!»
Но его неуклонно растущая душа требовала, чтобы Мастер отдал кому-то хоть часть её, и он решился. В последний раз приступил он к работе. Он закрылся на своём чердаке и стал творить. И так долго Мастер не выходил из своего убежища, что некоторые стали уж было думать, что нет художника в живых.
Когда же запертая изнутри дверь чердака наконец отворилась, Мастера было не узнать: седина расписала его белой краской, тлен испещрил дырами небогатое одеяние. Зато глаза Мастера излучали такую радость, какая доступна лишь самым счастливым дарителям на земле. За время своего добровольного заточения Мастер создал куклу, равной которой не знала ещё печальная наша планета. Это была прекрасная Танцовщица в белом бумажном платье. Её огромные лиловые глаза были распахнуты навстречу миру, и было ясно, что большую часть своей безграничной души Мастер вложил в это создание из материала, который было невозможно узнать.
- Ты – жизнь моя, - сказал Мастер своей кукле. – В тебя я вложил столько души, что, покинь ты меня, я не выживу.
Кукла молча кивала ему прекрасной своей головкой и ласково обнимала своего создателя за шею. Она была на редкость молчалива, да и зачем много говорить, если рядом тот, с кем ты неразрывно связан своей душой?
Была у этой куклы одна главная особенность: Мастер изготавливал её не для кого-то, поэтому не была она привязана долгом ни к одному человеку. Зато, храня в себе богатство души Творца, кукла была свободна и могла жить, подобно любому живому существу.
В силу того, что последнее творение получило огромную часть его души, Мастер более не мог заниматься прежним делом. Но в таком случае его неминуемо ждала гибель, ведь скудных средств не могло хватить надолго.
Маленькая Танцовщица сама поняла это. Она стала танцевать на площади перед большими часами, а на вырученные монетки покупала еду своему создателю. Самой ей не было необходимости питаться, ведь она была куклой, хоть и обладающей душой.
Однажды Мастер встретил свою маленькую кормилицу. Она была очень печальна, но печаль её была светла.
- Знаешь, - сказала она, - я танцевала сегодня для одного человека… О, это замечательный человек!
Мастер тут же понял, что произошло. Его самая прекрасная и самая свободная кукла обрела любовь, а значит, отныне не принадлежала ему ещё сильнее, нежели не принадлежала ранее.
- Он не живёт в нашем городе, - продолжила рассказ Танцовщица. – Это странствующий Музыкант…
- Если ты покинешь меня, я умру, - печально сказал Мастер.
- Что ты! – Танцовщица крепко обвила его своими тонкими ручками. – Мы будем выступать с моим менестрелем и каждый раз будем высылать тебе монетку! Где бы я ни находилась, я не оставлю моего милого Мастера!..
- Я не могу тебя отпустить, - ответил Мастер. – И дело не в заработке, которым я тебя обязываю… Дело в том, что тебе я отдал слишком много своей души. Если уйдёшь ты от меня, мне не хватит оставшейся части.
Танцовщица опустила пушистые ресницы, не сказав более ни слова. Она не покинула Мастера, но с каждым днём становилась всё грустнее. Мастер же как мог старался вновь сделать её радостной. Но ничто не было способно развеять охватившую Танцовщицу печаль. И Мастер сам стал невесёлым. Оказывается, тоска – это заразная болезнь!
Видя, как мается его драгоценное создание, Мастер потерял сон. Однажды он сидел у открытого окна и смотрел на огромную жёлтую луну, повисшую над крышами спящих домов. Вдруг на его подоконник уселся старый Филин.
- Послушай, - сказала птица, переминаясь с лапки на лапку, – я живу на соседнем чердаке и давно за тобой наблюдаю. Ты мучаешься, поскольку страдает дорогое тебе существо.
- Но что я могу?! – почти вскричал Мастер, едва не разбудив дремлющую на подушке Танцовщицу.
- Ты знаешь, - Филин склонил тяжёлую голову.
- Но… - Мастер боязливо оглянулся в комнату, где спало его бесценное творение. – Если я отпущу свою душу, я не выживу…
- Глупости! – отрезал Филин. – Ты жив, поскольку живы твои творения, и неважно, чем они заняты. В них есть частичка самого тебя, а значит, ты не умрёшь, покуда живы они! Отдавая душу, ты не теряешь её, но множишь. Так что держит тебя?
Сказав это, Филин взмахнул широкими крыльями и покинул подоконник.
Мастер осторожно приблизился к Танцовщице и ласково погладил её по голове. От лёгкого касания чуткий сон моментально сошёл, и кукла раскрыла полные слёз глаза.
- Разве могу я удержать тебя? Тебя, самую свободную из всех моих творений? – прошептал Мастер. – Ведь нет тяжелее муки, чем видеть, как страдает из-за тебя тот, кому отдана твоя душа!
***
… Мудрый Филин многое повидал на своём веку. И ничто не могло удивить его более, чем ожившие куклы старого Мастера. Куклы, хранящие душу своего создателя. Маленькие частички безграничной свободы и любви, трепетные, беззаветно привязанные к тем, кто неизменно шествовал рядом.
Нет на всей планете большего чуда, чем безвозмездно отданная душа, ведь свет, таящийся в ней, способен дать жизнь даже самой невзрачной и никчёмной безделушке, которая, одухотворяясь, становится просто бесценной.
Но более всего дивился старый Филин той силе, которая рождала жертвенную любовь. И, видя раз за разом во сне кружащуюся маленькую Танцовщицу в белоснежном платье, Филин умилённо вздыхал и по-доброму завидовал Мастеру…
5-6 февраля 2012 г.