Зима выдалась холодной. Истопник Вася, кидавший уголь в топки котлов, пристроенной к старым двухэтажкам топочной, совмещал две, а может и три должности, работал вторую зиму один и часто пил. Когда было морозно, он работал на совесть, но стоило потеплеть, батареи стыли. Когда в квартирках становилось холодно, кто-то из мужиков выходил будить Васю увесистыми пинками, а если не достигал заветной цели, то просто сам набрасывал угля в топки. Так получалось надежнее. В морозы же снова всё становилось на свои места.
Конечно же, Вася «пахал» в топочной не безвылазно. Жил он недалеко в тёплой квартирке с центральным отоплением от газовой котельной и мог позволить себе, набросав угля, пойти поспать. Когда было тепло, даже часа три-четыре. Эти вольности за ответственность в морозы и совмещения ему прощали.
В истопники никто не шел. Платили мало, а труд каторжный. Попробуй-ка в угольной пыли и в дыму один покатать вдоль горячих и дымящих котлов тачку с углем, шлаком и помахать лопатой! Завезенный уголь часто по неясным причинам кончался, а новый не привозили. Тогда Вася, как в мороз, переставал пить, собирал с пола угольного склада все остатки и с промерзшей пылью и мусором до нового завоза упорно кидал в топку. Было прохладно, но держал систему. Тут он был незаменим. Может ещё и поэтому не увольняли его, не смотря на пьянство.
Потом звонили, жаловались начальству, те завозили уголь и Вася снова начинал пить. Уголь опять кончался и всё повторялось снова. Как можно превышать все разумные нормы сжигания угля, в ЖЭКе гадали всем миром. Котлы и дома старые, трубы голые, но даже с учетом этого угля должно было хватать. А ведь его покупать за что-то нужно! И тогда Васю заподозрили, уж не продает ли уголёк живущим поблизости в своих домах? Стали думать, но ни следов машин, ни даже его тачки никто не видел. А ведром он за один раз много ли упрет! Живущие в частных домах уголь и дрова покупали сами и если бы Вася отгружал уголёк налево, на улице кому-нибудь непременно бы попался. Да и не таков он был, Вася-то.
Но кто-то всё же брякнул. До «наезда» Вася даже представить не мог, что о нём могут так подумать. Ну пить – да, грешен, с кем на такой работе не бывает. Но ведь за свои, кровные. И покажите мне непьющего истопника! Это ж для здоровья, чтобы пыль из организма выводить! Но чтобы уголь продавать?! И так запала Васе в душу эта обида, что пить он стал ещё больше. Как они могли оскорбить рабочего человека? Да как посмели! Уж и извинялись пред Васей, и премией задабривали, и отгулы давали, а он всё не унимался. И ведь не выгонишь! Другого зимой даже на подмену найти трудно.
Так и мусолил Вася свою обиду, ею же оправдывая своё пьянство. Вот только в один из трезвых дней около угольного склада на выпавшем снежке увидел он свежие следы. Особенного в этом ничего не было – многие независимо от того, здесь Вася или нет, заворачивали за заборчик от лишних глаз пропустить по стаканчику. Благо магазин был рядом. Натоптано тут было всегда.
Насторожило другое. Уголь привезли с пылью и неподалёку от следов на снежке отпечатались окаймленные черной просыпью запачканные круги донышек двух вёдер. Ба, да вот ещё! И ещё! Кто-то задворками таскал уголь, пока Вася ходил на отдых или махал лопатой у котлов! Вообще-то одно-два ведра не много. Вася и так бы дал, если у кого в доме кончился. И назад бы не попросил, но лишь одно-два! Вася ходил кругами, но следы обрывались на дороге. Нет, так это дело оставлять нельзя! Чтобы из-за кого-то честного человека обвинили!
Вдруг его осенило. Он пошел за дорогу по дворам и ужаснулся. Там, во дворах были видны следы пыли и отпечатки вёдер, которые без перехвату рук далеко нести тяжко. И здесь, и здесь тоже!
- Люди мерзнут, я землю выскребаю, а они!
И задумал Вася засаду. Вроде как ушел отдыхать, а сам задками пробрался к складу и затаился. Вот они, вот они – забилось сердце. Надо же! И тощий Толик, и толстозадая Ленка, его соседка, и Вовка, с кем он даже пил! Выскочил Васька из укрытия:
- Что ж вы, вашу мать, делаете? Видать не впервой. А я тут маюсь!
- Ведра угля пожалел! – взвизгнул «попавшийся на горячем» Толик.
- Пропиваешь больше, молчал бы, «алконавт» – и это говорил Вовка?!
- Подумаешь, взяли по ведру. Не убудет – лукаво добавила Ленка.
- Да? Я понял, тащите каждый день, как тараканы, а тут... – Вася бесился.
- И чо? Ещё завезут, твоё что ли? – Толик взаправду не понимал, в чем дело.
- Что ты там видел? Докажи! – пробасил Вовка.
- Следы ваши, просыпь видел, скажешь не было? – прищурился Васька.
- И твои следы тоже там... – ехидно заметила Ленка.
- Во-во! По всем дворам – подхватил Толик – Ты сам и носил нам! За деньги.
Вася как стоял, так и сел. Его глаза полезли из орбит, а морщинистое, пропитанной угольной пылью лицо стало таким ошарашенным, что все замолчали.
- Вот скажем твоим начальникам! – тихонько пригрозила испуганная Ленка.
- Или жителям – влез стоящий с пустыми ведрами Сашка – Холку-то намнут!
- Падлы-ы-ы-ы! – сдавленно прохрипел Вася – Рядом живёте, гады и так…
И правда, кому поверят? Истопнику-алкоголику или порядочным хозяевам? Вася потерял дар речи. Ну ладно бы один-два, а тут все! Все против него. Люди подходили с пустыми вёдрами, интересовались, что тут происходит, искренне не понимали, им дома топить надо, а Васька выделывается! Пьян что ли?
В тот же день Васька запил. Запил беспробудно, горячечно, в несвязном бреду выкрикивая какие-то ругательства, проваливаясь в бездну и выплывая в похмельный туман лишь для того, чтобы вновь погрузиться в неё. Его уволили. Какое-то время жильцам пришлось самим по очереди ходить в топочную и дежурить там, выполняя его работу. Потом нашли трех друзей-алкашей, дали каждому зарплату, всё и устроилось. Угля стало хватать. Вот ведь, пройдоха, воровал, значит! На самом деле не то, чтобы у всех разом совесть проснулась – это же невозможно, просто кто-то кому-то рассказал, почему Васька пьёт, а попасться и оказаться крайним никто не хотел.
А Васька спился. Он и сейчас мотается где-то по улицам, подрабатывает чёрной работой, а чаще валяется в сугробе или кювете заброшенный и никому не нужный. Да и что с него взять? Алкоголик!