Первый человек,который бросил ругательство
вместо камня. был творцом цивилизации
З.Фрейд.
Ева, произнеся слово "Мы" сделала для цивилизации еще больше. О.Д.
Я не из когорты героев, а из того самого, молчаливого большинства.
Нас было 12 детей, и все обожали отца единственного на курсе, кому после окончания, присвоили звание доктора. Он был лейб-медиком императоров Александра 2 и Александра 3, впервые в истории эту высокую должность занял русский доктор. Папка никогда нас не гладил по головке, не целовал, мы не слышали ласковых слов. С великим грохотом и шумом мы носились по дому, играя в «Казаки- разбойники» или «Прятки». Но когда он приходил домой, все стихало – папа отдыхал, или чаще работал в своем кабинете. Но отец, хотя и редко бывал дома, всегда был с нами. Вечерами частенько читал нам на ночь сказки братьев Грим, Пушкина и много чего хорошего. Помню, когда стал взрослым и слушал Пиковую даму, не мог понять, откуда я знаю ее содержание. И потом вспомнил, что это любимый папочка нам читал, тогда, в далеком детстве.
Когда мы стали постарше он часто разговаривал с нами по всяким взрослым вопросам: о православной вере, явлениях общественной жизни, книгах, картинах, архитектуре, о развитии цивилизации. Ему было важно знать, что мы думаем, к чему стремимся.
Мы все хотели быть такими, как он, но докторами стали только мы с братом. Я старательно и с большим интересом учился, однако достичь папиных вершин не удавалось. Закончил обучение третьим, получил диплом лекаря, с отличием, затем продолжил обучение в Европе. Вернулся на родину, и в скором времени, началась война с Японией. Все общество было уверено – «шапками закидаем», но мы получили несколько чувствительных поражений, под Мукденом, Цусимой. Естественно, я отправился на фронт добровольцем. Тяжелейшая работа в полевом госпитале. Стоны раненых, непреходящая усталость. Был награжден шестью боевыми орденами… Война закончилась нашим поражением, я вернулся в Санкт Петербург и продолжал лечить больных. В 1908 году по желанию императрицы Александры Федоровны, меня пригласили занять должность лейб- медика Императорского двора. Я, как мог, объяснил детям, что большую часть времени, буду находиться во дворце.
Каждое утро я осматривал всех членов императорской семьи. Чаще всех болел цесаревич. Однажды, когда я провел несколько суток у постели больного, он сказал:
- Я полюбил Вас всем своим маленьким сердцем.- К сожалению он болел гемофилией, плохой свертываемостью крови. Когда появился Распутин, ему несколько раз удалось помочь- остановить кровотечение. И царская семья буквально молилась на него. У нас с этим шарлатаном сложились, мягко говоря, неприязненные отношения. Он даже : - «обещал живьем содрать шкуру с докторишки». Все же следует отметить, что ему удавалось «останавливать кровь» у цесаревича, когда врачебные средства не давали нужного эффекта.
Один раз мне пришлось осматривать Анастасию, младшую царевну, конечно, в присутствии матери. Эти худенькие плечи, молитвенно наклоненная спина и руки стеснительно закрывающие, такую маленькую, трогательную грудь. Она начала заболевать воспалением легких, но мне удалось быстро вылечить ее, и она, как и прежде, напевая, весело бегала по всему дому. Мои дети дружили с царевнами, им было хорошо играть всем вместе.
Второе десятилетие 20 века принесло мне много горя. Полюбив молодого и красивого, моя жена ушла к другому. Какое счастье, что все четверо детей остались со мной. Когда смотрел на стриженые затылки сыновей и тоненькие шейки девочек в сердце поднималась такая жаркая волна любви.
Но мои несчастья на этом не закончились. В 1914 году, на фронте погиб мой старший сын Митя. Боль от этой потери никогда не уходила из сердца.
Когда, по распоряжению Временного правительства нас арестовали и выслали в Сибирь, доченька поехала вместе со мной. Какое счастье, что ей не разрешили жить рядом со мной, это спасло ей жизнь.
Мы не знали, что нашему коменданту позвонил Лукьянов, из областного ЧК:
- Надо с твоими кончать, белые наступают…
- Как, без суда и следствия…
- Ты что совсем сдурел, какой суд, что такое революционная необходимость, знаешь?
- Знаю.
-Латышами заменил караул?
-Да.
- Ну и как они тебе…
- Молчаливые, безоговорочно преданные делу революции. Двое из старого караула отказываются стрелять в пленных-.
- Немедленно арестовать и ко мне. В течение ближайших часов, будет телеграмма, я тебе перезвоню и сразу приступай. Всё понял? Действуй.
С одним из этих двух ребят,- с Овсовым Андрюхой, мы были из одной деревни, вместе по сеновалам за девками бегали. Что поделаешь, с отказниками разговор короткий- враз отправят в Могилевскую губернию, семья спросит, где сын, что я им отвечу…Да… дела.
- Сынок, кликни мне дохтура.
В дверях показался Боткин в стареньком, но чистом халате.
- Будь ласка, сидайте.
Во первых словах хотел бы поблагодарить за маманю, пол жизни животом маялась, к кому мы только не ходили, ничего не помогало, да и от населения благодарность, многим помогли. Я, вот тут погуторил с начальством и мы решили Вас отпустить, поезжайте в Москву, лечите народ. Белые на подходе, сами понимаете, что Вас всех ждет. Вон Деревянко(второй доктор), уже сбежал.
- Я благодарю за правду, но я дал царю честное слово, оставаться при нем, пока он жив. Для человека моего положения не возможно не сдержать, такое слово. Я остаюсь с моим государем.
- Ну что ж смотри сам.- Как не понимает, шлепнем всех и его до кучи.
Я не спал всю ночь, понимал, что нас всех ждет в ближайшее время. Потом по просьбе караула позвал всех в пустую полуподвальную комнату. Цесаревич болел и Николай 2 внес его на руках. Принесли два стула, второй для императрицы, у нее болели ноги. Дверь отворилась и в комнату ввалились солдаты, вооруженные пистолетами и винтовками. Комендант прочел какую то бумажку, потом быстро выдернул пистолет и выстрелил в императора, затем пять раз в цесаревича. Раздались выстрелы. Я пытался рукой заслонить Анастасию, но разве так убережешь от пули. Потом расстрельная команда ходила по комнате, наступая на раненых, стреляя и закалывая штыками. Вначале мне прострелили плечо, потом подошел солдат и сильно ударил прикладом. Одно ребро сломалось и воткнулось в сердце. Резкая боль, и душа моя полетела к небесам, вслед за душами царской семьи. Громко, в последний раз, крикнул, словно хотел докричаться до небес. Все было кончено. Я до конца выполнил свой долг. Уходил из жизни, вспоминая Слова Господа нашего: «Потерпевший же до конца, спасется».