Наш город маленький и грязный: обычный захолустный городок людей. Конечно, нелюди в нем тоже живут, только на свой страх и риск, их действительно мало. С тех пор, как по соседству отгремела межрасовая война, люди косо, мягко выражаясь, смотрят на ДРУГИХ. Большая часть нелюдей попала к нам из пленных, их впору только пожалеть — они фактически рабы. И если орки, к примеру, трудятся в мастерских, конюшнях и огородах, на стройках и тому подобное, то оборотни и эльфы — экзотические игрушки, надежно запертые в четырех стенах. Я никогда не видел эльфов, хоть и знал, что в городе они есть: их прячут от чужого глаза не менее старательно, чем семейную казну, - слишком красивы.
Мой отец — состоятельный человек, но против рабства в любом виде. Иногда он нанимает свободных нелюдей на работу, но редко, потому как в наших краях свободные — редкость, стараются не попадаться людям на глаза, чтобы не лишиться этого богатства.
Иногда мне стыдно за людей. Когда я вижу, как тот же орк едва волочет по улице какую-то конструкцию, которая не под силу паре лошадей, а его хозяин покачиваясь плетется сзади с хлыстом и бутылкой, мне противно.
Наверное, именно поэтому нелюди с нами и воевали: надоело терпеть хамство, бесцеремонность, жадность и жестокость людей. Кстати, в той войне никто не победил: был заключен мир. Только пленных люди отдавать отказались, бросив своих в стане врага на произвол судьбы.
Я ненавижу наш город, эту большую деревню. Когда-нибудь злорадство над чужими проблемами принесет ему большую беду, а пока я мечтал выучиться у отца чему-нибудь и уехать в столицу учиться по-настоящему. Уж потом-то я найду, чем заняться. Отец не требует, чтобы я шел по его стопам: в конце концов у меня много братьев, а он нас всех любит.
Вобщем, занятия закончились, старшие братья отправились помогать отцу в лавке и по дому, а я побежал гулять. Наш дом не на окраине города, но поскольку на улицах делать нечего, я выбираюсь за город. В лугах и подлесках я чувствую себя свободнее. Здесь я на полном серьезе имею право избегать людей не зависимо от того, знакомы они мне или нет: ведь люди имеют дурную привычку издеваться не только над ДРУГИМИ, но и над себе подобными. Иногда мне жаль, что я не полукровка какой-нибудь нелюди, так не хочется чувствовать себя человеком, одним из многих жалких злобных человечков вокруг.
У меня есть любимое место сравнительно далеко от дороги: там не слышно скрипа телег, окриков всадников, стука ставень и дверей, ругани супругов, лая собак; туда не доносятся запахи человеческого жилья, скота и сточных канав; там поют птицы, пляшут на солнце тени листьев, есть где укрыться от дождя... там почти как в лесу.
Овраг, прикрытый деревьями и кустами, в нем бежит тоненький прозрачный ручеек, из которого даже можно пить. Он журчит о своем почти целый год. Зимой под коркой льда он все еще бежит: вода быстра, дно каменистое — не промерзает. Еще дальше в земле есть углубление, где вода скапливается, но не застаивается. В жаркие дни там можно купаться — вода прозрачная и быстро нагревается. В ручье водится рыба, но я никогда ее не ловлю: дома достаточно еды, а объяснять, откуда улов, не хочется, потому как припрется кто-нибудь и изгадит место. Люди же иначе не умеют.
Сегодня как раз солнечный летний день.
Я влетел под сень деревьев, желая напиться действительно чистой воды, искупаться и поваляться затем на изумрудной мягкой травке, наблюдая за облаками. На склоне оврага сидело СУЩЕСТВО. У меня аж дыхание сбилось. Судя по одежде, мужчина, высокий и гибкий, как ива, с тонкими чертами лица, ошеломляюще длинными почти белыми серебристыми волосами, небрежно стекающими по плечам и спине; он сидел, охватив колени изящными, но сильными руками, задумавшись и не замечая ничего вокруг.
-Ты кто? - выдохнул я, затем затаил дыхание, когда серо-голубые глаза сосредоточили взгляд на мне. Я понял, хотя никогда не видел... - Ты — эльф?
Он кивнул. Я был ему совсем не интересен. На его красивом лице отпечаталась смертная тоска, даже взгляд потускнел.
-Откуда ты здесь взялся? Сбежал?
Его узкие плечи передернулись и он отвернулся, но сдвинулся воротник рубахи и я увидел ошейник: тяжелая грубая черная кожа с заклепками была явно не по размеру — кожа вокруг была натерта до рубцов. Такие одевают на громадных злющих сторожевых псов.
-Как ты смог, не смотря на это? - некрасиво показывать пальцем, но я не смел произнести вслух: «ошейник». - Тебя не найдут по нему?
Он молчал, отворачиваясь все больше, пряча лицо за водопадом волос и в коленях.
Наверное, он думал, что сейчас я схвачу его за ошейник или закричу, чтобы мне помогли вернуть хозяину беглеца.
-Я никому не скажу. Честно. Если я чем-то могу помочь тебе, то помогу, - буркнул и плюхнулся рядом на траву. - Просто хотелось бы знать, что врать в случае чего... И, собственно, чем я могу помощь тебе, эльф.
Он недоверчиво уставился на меня, приподняв лицо с колен. Его глаза сверкали тревогой, недоумением.
-Ты говорить-то можешь? - я не смотрел на него больше, чтобы не смущать, бег ручья между камней намного интереснее.
-Меня зовут Лине...иль, - эльф скрыл часть имени, но мне было все равно.
-Очень приятно, Мэй. Есть хочешь?
Когда я сбегаю в секретное место, всегда прихватываю сумку с книжкой, едой и полотенцем, иногда беру запасную одежду. Все тайком, разумеется. Я не стал ждать, когда он откажется (эльфы гордые, я читал), а просто выложил на рушник хлеб, сыр, яблоки, сушеные фрукты и кусок жареной курицы. И снова отвернулся.
-Здесь вкусная вода... Сейчас принесу.
В кустиках у самой воды спрятан маленький кувшинчик и кружка. Достал, обмыл, набрал воды и вскарабкался назад.
Мужчина смотрел на меня во все глаза, к еде, однако, не прикасаясь.
-Ешь. Ты худой, как щепка, и сильно устал, - только теперь я обратил внимание, что он бос; наверняка под грязью сбитые мозоли и другие раны: многие горожане выбрасывают мелкий мусор прямо на улицу.
Эльф медленно и нерешительно потянулся к хлебу, не сводя с меня расширенных глаз. Я поднес ему воды в кружке, сел рядом, пододвинул ему мясо.
-В книжках пишут, что дивный народ не ест мясо животных. Врут, наверное. Тогда бы вы не были столь ловкими следопытами и лучниками, а умели бы только прятаться. Ешь. Я не голоден.
Мне показалось, что он способен слопать выложенное на полотенце в один присест, настолько истощен. Даже если шатается поблизости не один день, вряд ли вокруг много съедобных корешков, да и руки, вроде, чистые, без каких-либо следов земли под ногтями.
Он съел ровно половину, выпил воду, налил из кувшинчика еще. Никогда не видел и не слышал, чтобы кто-то ел так быстро, тихо и аккуратно. Я пришел к выводу, что если эльф давно голодает, то от проглоченного ему может быть плохо. Чтобы не дразнить все еще голодное существо едой, свернул рушник и затолкал в сумку. Достал книжку (хорошо, что она в обложке, и ничего ей не будет), а сумку подтолкнул к мужчине.
-Держи, твое. Еще что-нибудь надо? Могу раздобыть одежду, обувь, еду и немного денег. Ты же направляешься домой? До эльфячьего леса далеко, если пешком. Могу попробовать раздобыть какую-нибудь клячу: все лучше, чем на своих двоих... Болят? - я кивнул на его ноги.
Он попытался спрятать их под подолом рубахи. По-моемому, она уж слишком ему велика, нечто среднее между балахоном и платьем.
-Ноги вымой. Там, в сумке, большое полотенце, а я чуть позже поищу обувку и травки, если сам не сможешь.
Книжки не всегда врут: сейчас у эльфа были просто огромные глаза. Со стороны, наверное, дико: человеческий подросток проявляет заботу о беглом рабе-нелюди. Мне все равно, ведь никто не должен быть рабом. Он может мне не верить, имеет право, но хочется, чтоб верил: не все люди плохие.
-Почему? - выдохнул он, я в очередной раз поразился красоте и нежности голоса. Мужик же, а голосок мягок и звонок, как у женщины.
-Лине...иль. Все люди разные, не все — звери. Война давно закончилась и я против тебя ничего не имею. Хочу, чтобы ты снова стал свободным и желаю легкого пути до дома, где ждут и надеются на твое возвращение.
-Спасибо.
Еще не верит. Логично.
-Так мне принести что-нибудь еще?
-Ты меня не выдашь?
-Кому? Кому я должен буду соврать, напудрить мозги, если что-то спросят? Ты же из этого города, правильно?
Я читал, что у нелюдей поголовно довольно быстрая регенерация (особенно, по сравнению с человеком), только шрамы остаются на всех... Вот и я, приглядевшись, увидел на на его руках, ногах, лице следы побоев. Сильных. «Был бы человек, давно помер бы», - пришел к выводу я и укрепился в намерении помочь красавцу слинять отсюда. Только сейчас мне пришло в голову, что он очень слаб и слишком красив, чтобы путешествовать по человеческим дорогам: какая-нибудь мразь, особенно, увидев следы от ошейника (и почему я уверен, что смогу снять его?), поймает и сделает рабом снова. В книжках пишут, что эльфы умеют колдовать и прятаться за личиной... А этот, молоденький, умеет ли?
-Ты умеешь менять лицо, внешний вид? - что на уме, то и на языке.
-Пока на мне это, - он коснулся ошейника, - я не могу ничего.
Магический, стало быть. Касательно таких «украшений» я тоже кое-что знаю: придумали их для скота и дорогих домашних животных, потом «усовершенствовали».
-Индивидуальный или стандартный?
-Я... не знаю, - он смутился, - когда его одевали, был без сознания.
Понятно. Тогда, скорее всего, стандартный. Он может не говорить, но должен был быть практически при смерти, чтобы не заметить. Индивидуальный ошейник изготавливается несколько дней, одевается, застегивается почти час; стандартный же заколдовывается при создании (обычный ошейник обрабатывается заклятьями) и одевается, фиксируется за несколько минут. Соответственно, индивидуальный требует присутствия мага и хозяина, а стандартный — любые руки подойдут, надо только заклинание-замок знать. В нашем городе имеется парочка ведьм (так считают их мужья) и жалкий колдунишко, проезжие волшебники — большая редкость, да и не задерживаются, путешествуют обычно инкогнито. Отец говорит, после войны сильных магов осталось мало, хотя благодаря им люди не проиграли, но они требовали свободу для нелюдей и вообще... Короче, маги сами пожалели, что ввязались в войну — они же тоже ДРУГИЕ.
-Я попробую, - руки вспотели.
Когда-то у меня был пес, щенком привезенный отцом из дальней поездки, довольно редкой породы. Его столько раз пытались отобрать или украсть, отец купил-таки магический ошейник. Правда, он был именно на животное. Отец тогда заставил нас всех проштудировать не одну книжку о метках, ошейниках, поводках и прочих средствах закрепления права владения и подчинения. Собаку потом какая-то сволочь убила: ни нашим, ни вашим. Но я смог даже установить убийцу, его семья платила крупный штраф. Пес был слишком добрым. Это же длинноухое чудо — слишком доверчивое.
Снять-то сниму (заклинаний-замков существует не так много) — найду ту старую книжку в библиотеке и сниму, надо только сразу придумать, куда ошейник спрятать, иначе найти меня будет очень легко. Никого из родственников вмешивать в дело, пусть и доброе, не хочется.
Пока я сидел и думал, что да как, эльф свернулся клубочком и заснул. До чего же хозяева довели беднягу, что одно из выносливейших созданий мира вырубилось в присутствии потенциального врага! Может и хорошо, что он не назвал их, а то бы я им устроил...
Зная, что дома до ночи меня никто не хватится, я задворками прокрался в лавку, прошмыгнул на кухню, в библиотеку, позволил себе порыться в братниных вещах: мы не богачи, но тряпок достаточно, так что если не брать любимые шмотки, никто и не заметит.
В конюшне стояло ветхое сущее лошадиного племени: один из клиентов оставил отцу залог. Пьяница и бездельник, конечно, не сможет выкупить доходягу, да и зачем? А отцу голову ломать, куда пристроить набор старых костей и облезлую шкуру... Вот и сделаю доброе дело: эльфу скотинка пригодится, да и поживет еще коняшка, а не на корм собакам отправится... С отцом после разберемся. Вобщем, лошадь я увел. Все как полагается: седло старое взял, уздечку простенькую, потник, мешочек с овсом, чтобы выманить лентяйку из стойла, подковы проверил. С лошадью возвращался долго: и двигался, как черепаха, и совсем не хотелось быть замеченным. Поплутать за городом тоже пришлось — вдруг кто любопытный следы увидит и прогуляется. С собакой. А этого мне не надо.
Уже с началом сумерек выехал на секретную полянку: сумка лежит, эльфа нет. Я привязал доходягу к дереву, где трава погуще, кляча увлеченно зажевала, осмотрел пятачок, где мы сидели вдвоем, потом — сумку. Купального полотенца не было, значит наивное лесное чудо с длинными ушками пошло мыться. Это хорошо!
Я сел ждать.
Под деревьями было уже совсем темно, когда эльф буквально возник среди теней, бесшумно подошел и сел рядом. Старая одежда липла к влажному телу, полотенце скрыло волосы. Пахло от него травой и солнцем. Эльф был невозмутим и доволен. Он с интересом оглядел костистое животное, даже улыбнулся. До эльфийского скакуна кляче, как от земли до солнца.
-Твои вещи, - я бросил ему на колени мешок с реквизированными тряпками. - Твоя еда, - еще одна сумка, кожаная, набитая до упора. - Оружие и деньги, - кошель полон мелочи, но большее и не требуется: крупные монеты привлекают слишком много внимания к плательщику, их тяжело разменять, - а ножи и какой-никакой лук ему понадобятся для защиты и охоты — до эльфячьего леса действительно далеко, а места там пустынные, никто не хочется селиться в местах кровопролитий.
-Благодарю, - Линеиль даже руку к сердцу прижал.
-А теперь самое главное, - я открыл книжку и зажег свечу — темно же скоро будет, в сумерках не почитаешь.
Нужный раздел по оглавлению нашелся легко. Одно из первых же заклятий-отмычек сработало: ошейник расстегнулся. Видимо, какие-то из рубцов были совсем свежими, так как нелюдь застонал и схватился за шею.
-Я не владею магией и не знаю, когда ты сможешь помочь себе сам, поэтому в мешке лежат несколько легких шарфов — сможешь скрыть шею от пыли и любопытных глаз. Они очень тонкие, полупрозрачные, так что никто не усомнится в отсутствии ошейника.
Когда он набросился на меня, я не ожидал и растерялся. Мне даже в голову не приходило, что он может желать зла. И только я успел испугаться, как его прохладные пальцы пробежались по щеке, подбородку, вцепились в него, а мягкие губы коснулись моих.
Я все могу понять: не трудно вообразить, для чего хозяевам красивая кукла; что мужчине пришлось пережить за долгие годы рабства, как призрачна была его надежда добраться до дома или умереть свободным... Но все равно это был шок. Лучше бы Линеиль просто сказал еще одно «спасибо».
Наконец, я отмер и воспротивился. Знаю, многие мужчины не брезгуют особями своего пола, особенно, когда доступные женщины вызывают отвращение, а до дома далеко... Но я-то не такой! Может быть. Потому что целоваться с эльфом было здорово. Кажется, я даже ответил на его поцелуй.
-Не надо, - прохрипел я (ЭТО мой голос? Мой голос?!). - Мне ничего от тебя не надо. Такого рода благодарность... она тяжела и унизительна... для меня, - покраснел я.
Он кивнул, не слезая с моих бедер, и что-то тихо-тихо запел. Было немного жутковато: глаза эльфа светились, как у кошки, голос прямо-таки завораживал, а тонкие руки не давали двигаться. Он смотрел мне в душу и колдовал, точно знаю. Но мне было не страшно. В этот момент нелюдь мог бы запросто сманить меня за собой хоть к черту на рога.
Линеиль пел. Темнота отступала. Стало легко и тепло. Глаза закрылись сами собой. Вот и хорошо. Он уедет, а я даже знать не буду, когда и куда.
«Не забыть бы ошейник у ручья прикопать — вода сотрет магический след, а потом и вовсе испортит», - последнее, что пришло в голову, и я заснул.
Мне не было жестко или холодно, словно земля с травой превратились в перину, а ночные звери и птицы пели колыбельную... Проснулся утром: ничего не болит, не ноет, выспался.
Эльфа, разумеется, не было, как и сумок, мешка, лошади — всего, что я ему принес. Ошейника — тоже.
Дико захотелось есть: я же не обедал и не ужинал, все продукты отдал.
Отца хорошо бы предупредить на счет коняги и вообще... Наверное, меня уже обыскались, и, если хочу сохранить место секретом, надо выбираться поскорее. И я пошел домой.
Конечно, после тисканий и причитаний мне влетело, ведь оказалось, что спал не одну ночь, а две.
Теперь-то уж эльфа никто из наших не найдет!
Домашние сами решили, что я поехал кататься на кляче по лесу, она чего-то испугалась и, сбросив, ускакала (хотел бы я на это посмотреть!). На мне не было грязи... и я не стал их переубеждать.
Теперь мне хочется знать о магии побольше: это так интересно и увлекательно, иногда — полезно. Пусть эльфийская магия отличается от человеческой, но должно же у них быть что-то общее!
Братья крутят пальцами у висков, говорят, я «двинулся» умом после падения. Плевать!
Отец удивляется моему рвению учиться чему-то столь... абстрактному, но не возражает явно, старается отговорить иносказательно.
Мама поплакала немного («Какая тяжелая судьба у чародея!») и успокоилась.
Чего они все так переживают? Дурак я что ли каждому встречному и поперечному рассказывать, что у меня дар проснулся?
А еще я слышу лес. От последней травинки до макушек деревьев. Должно быть, это и есть благодарность Линеиля за свободу. Так что моя магия никогда не будет чисто человеческой... Я — ДРУГОЙ. Не человек, не эльф, просто другой.