Слой за слоем снег ложился на окоченевшую землю. Медленно, поблёскивая в звенящей тишине. Слой за слоем. Земля умерла. Чтобы ожить весной.
Настал сезон красных носов, насморка и чая с корицей и мёдом. Тёплых шарфов и полугодовых экзаменов. Снеговиков и рождественской романтики. Не плакать. Главное – не плакать.
Воспоминания – это прекрасно. Но они иногда ранят. Больно. Но главное – не плакать.
Кира Гельфанд шла по скользкой дороге, глядя на прохожих. Этот счастлив. А этот нервничает. Эти спешат в гости. А эта – в магазин.
У неё самой в руках еле помещались свёртки. Пакет прорвался ещё у дома. А возвращаться глупо.
Страшнее всего – не узнать чего-то, что могло бы изменить жизнь. Или потерять то, что и было самым важным. А понять слишком поздно.
«Боже, и от чего я так сентиментальна? – думала она, встряхивая головой. Шапка сползла на глаза. Она вспомнила друга и тихо рассмеялась. – И как он ходит? Не видно даже дороги впереди. Только ноги. Боже, - она шумно выдохнула, вспомнив что-то. – Вот бред!»
Двор, дом, подъезд, лестница, лифт, клетка, дверь. Звонок. Голоса. Щелчёк.
Так приятно вдруг понять, что тебя ждали. С нетерпением, с беспокойством. И рады видеть.
Он помог ей снять пальто, взял свёртки и поставил на полу в прихожей. Снова улыбнулся и обнял за плечи.
- Счастливого Рождества, Кира.
- Счастливого Рождества, Том.
В гостинной славно трещал камин. Окно дышало свежим зимним воздухом ночи. Людей на диване согревала еда в их животах, огонь в камине и друг рядом. Она улыбнулась. Хорошо, что они есть.
Ива обняла её так, словно не видела лет десять. От её пышного тела пахло духами и жаром духовки. Сандра помахала рукой и неожиданно белозубо улыбнулась. Том писвистнул. Боб кивнул головой и снял шапку. Оказывается, он блондин. Мита и Подсолнух вышли из соседней комнаты, оба розовые от смущения и почему-то счастливее обычного. Мита затрясла красными волосами. Джим отвёл взгляд, хотя всё было кончено слишком давно, чтобы снова вспоминать.
Все молчали. В камине догорали красные угли, чёрные, блестящие поленья покрылиь серым налётом. В их нутре теплилось синее пламя. Оно напоминало о газовой плите и других планетах.
Он обнял её. Быть с ним рядом, каждую секунду радуясь и удивляясь, что он существует. Она положила голову на его плечо и медленно закрыла глаза. Так, чтобы всё постепенно расплылось, засветилось и стало сном.
Ей нравилось ощущать себя настоящей. Быть живой. Смотреть вперёд. Улыбаться, говоря: «Добро пожаловать». И жить. Просто жить.