(Ретро)
Первый раз он приехал к нам весной. «Здравствуйте, товарищи!», – сказал он. И мы буквально захлебнулись от умиления. Судите сами: кто – мы, а кто – он, и вдруг – товарищи! Да и сказано это было так доброжелательно, что нам сразу стало ясно – это дружественный визит! Говорил он без бумажки, своими словами, которые глубоко западали в наши сердца и запоминались на всю оставшуюся жизнь.
«Здравствуйте, товарищи!», – сказал он так, будто долгие годы пас с нами свиней, гусей и прочие продукты животноводства. Мы посмотрели в его высокопоставленное лицо и облегчённо вздохнули – дождались! На сопровождающие лица мы даже не взглянули – мало ли кто там путается у него под ногами, – а это лицо многие из нас решили повесить у себя в красном углу и молиться на него, как на икону.
«Здравствуйте, товарищи!», – сказал он, и мы от неожиданности прямо-таки опупели.
«Здравствуйте, здравствуйте!», – закричали мы так, словно наши кривоногие ребята вколотили пяток голов в ворота закоренелых соперников, словно колбасу к нам завезли не сегодня на рассвете, а сто лет назад, и все эти годы нас просто воротило от одного её вида.
«Здравствуйте, здравствуйте!», – закричали мы так, словно накормили досыта весь мир голодных и рабов, словно набили свои животы деликатесами под завязку, словно хлебнули на радостях такого, от чего не нарушается генофонд и не возникает желание колошматить каждого проходящего.
«Здравствуйте, здравствуйте!», – закричали мы так, словно не снимали нас телекамеры, словно не щупали нас угрюмые глаза здоровенных парней из числа сопровождающих лиц.
«Здравствуйте, здравствуйте!», – дружно закричали мы в разнобой, а наш местный дурачок закричал: «Приветик!», – и хотел хлопнуть его по плечу, но мы дурачка моментом помяли и слегка побуцкали. И тем самым, возможно, спасли его дурацкую, никому не нужную жизнь.
«Здравствуйте, товарищи! – попросту сказал он и не менее просто спросил. – Как поживаете?»
Как поживаем? Странный вопрос. Хорошо поживаем! Замечательно! Расчудесно! Травка зеленеет, солнышко блестит, ласточки с приветом в сени к нам летят! А в магазин, между прочим, завезли не только колбасу, но и мануфактуру! И кошка бабки Меланьи неожиданно понесла, хотя во всей округе нет ни одного кота, но мы примерно знаем, кто тут приложил руку.
Как поживаем? Да если хотите знать, мы так поживаем, что не каждому такое приснится!
Мы, например, давно уже обогнали Антарктиду по среднегодовой температуре воздуха, а по среднемесячному уровню осадков мы уверенно обошли не только Сахару, но и Кара-кум!
Наша птицеферма первая в районе рапортовала о сдаче государству комплекса ГТО! У нас там тётка одна, фамилию называть не будем, чтобы мужик её Кинстантин Иванов что-нибудь не подумал, так вот эта тётка как разбежится один раз, как прыгнет, как упадёт! Ну, думаем – хана! А она полежала, полежала, встала и пошла! Вот такое уникальное достижение!
Так что душой кривить нам не надо – хорошо живём! И мы как закричим ни с того, ни с сего: «Хорошо живём! Замечательно! Дай вам бог такого же! Хорошо живём!».
Вот так покричали мы от всей души, и он уехал, а мы ходим и сами собой гордимся, и читаем лихую прессу, и чувствуем себя сопричастными.
Второй раз он приехал осенью.
Немало воды утекло в нашей речке со дня первого визита, и она совсем обмелела.
Травка на лугах пожелтела, солнышко потускнело, а ласточки эмигрировали на юг.
Кошка баки Меланьи благополучно окотилась, а сама бабка Меланья побывала однажды в райцентре, вернулась заметно помолодевшая, сотворила на своей линялой юбке немыслимые разрезы и начала торговать старческой любовью, выдавая её за дефицит.
Прыгунья наша Глаша Иванова (теперь мы можем назвать её фамилию) всё-таки померла, а мужик её Кинстантин заделался рэкетиром, обложил окрестных старушек непосильной данью, – с кого огурчик, с кого первачок, – но старушки успешно противоборствуют ему ухватами, оглоблями и помойными бадейками.
Молодёжь упылила на заработки в городскую мафию. А которые не прошли по конкурсу, возвратились обратно и начали закупать у сельмаговской продавщицы Любы товары первой необходимости, продавая их потом населению по очень договорным ценам.
Завклубом Анзор Ашотович стал пускать в клубный туалет только за деньги, и теперь к очагу культуры страшно подойти.
Вот такие интересные делишки произошли у нас на селе после первого знаменательного визита. А теперь он приехал снова и опять сказал своими словами: «Здравствуйте, товарищи!». И только мы хотели ему что-то возразить, как наш недобитый дурачок закричал, словно его зарезали: «Здравствуйте, здравствуйте! Хорошо живём! Лучше не придумаешь!», – и закрыл свою неумную голову руками. Но мы его бить не стали: дурак он и есть дурак! Хоть весной, хоть летом, хоть осенью.