Болезнь сестры

Алевтина Лепешова
Мороз с каждым днем крепчал, да так, что провода гудели. А сегодня еще и ветер подул: холодный, колючий, злой.

Из школы Альке идти домой нужно было вдоль забора школьного участка, прямо до самой реки. Тонкую, клетчатую шаль продувало насквозь, а пальто без воротника рвало ветром во все стороны. Еще немного пройти – и будет переулок, где за домами не так дует. Вот уже и поворот к дому. Калитка, снятая с повертушки, с силой ударяется об забор. Пёс из конуры даже не выглянул, а только приоткрыл заиндевелые глаза. Вот, мол, вижу, что свои идут.

Алька обмела валенки голиком, взбежала по высокому крыльцу. Потянула на себя дверь, и в нос ударили разные запахи. В прихожей стоял высокий курятник и занимал чуть ли не половину ее. Куры сонно клевали в корытце зерно. В доме тишина, слышно, как на стене тикают ходики. Скинув валенки, Алька уже собралась метнуть их на печь, но бабушка остановила.

На печи лежала сестра Лида. Уже три дня ее тщетно пытались вылечить от простуды. Ничего не помогало, температура на спадала. Сестра не ела, не пила и молча лежала на животе. Мать тревожно спрашивала бабушку: «Что же делать? Чем дальше лечить?». Бабушка разводила руками, она тоже не знала, чем помочь внучке: «Врача надо вызывать. Пусть он определит, что это за болезнь».

В стационарный медпункт послали Альку: фельдшер Ксения Павловна Яранцева никому не отказывала в помощи. В кабинет дальше порога Алька не прошла. От стерильной чистоты, стеклянных шкафов, блестящих инструментов оробела и только смотрела по сторонам. Сама хозяйка медпункта – опрятная, строгая, в белом халате: «Что случилось, девочка? Чья ты? Как фамилия?». Алька рассказала, зачем пришла и что мать ее работает тоже на вокзале. Без лишних разговоров Ксения Павловна быстро оделась и взяла сумку с красным крестом. Шли по железнодорожным путям: так дорога была короче.

Отдернув печную занавеску, доктор увидела девочку. Та лежала молча: не плакала, не разговаривала и мало что понимала. Не притрагиваясь к больной, доктор велела поднять платье и майку – и ахнула: тело крупными горошинами покрывала сыпь. «Это же тиф!» - вскрикнула Ксения Павловна. Разговаривала она с матерью и бабушкой очень строго.

Потом «скорая помощь» увезла Лиду в инфекционное отделение. Мать ходила в больницу каждый день и возвращалась домой с красными от слез глазами. Сестре становилось всё хуже и хуже. Врачи провели лечение и теперь лекарств никаких не давали: ждали кризиса. Сестра всё время лежала на спине, повернуться не было сил. Долгое время она ничего не ела, и жизнь в ней еле теплилась.

В доме стало пусто и тихо, все переживали за Лиду. Несколько раз Алька с матерью приходили в больницу, но могли только постоять на улице. Лидина кровать стояла в палате у окна. Мать заливалась слезами, и никто ничем не мог ее успокоить.

Пожилая женщина, чистившая крыльцо от снега, видя, как убивается мать, подошла к ней и стала успокаивать, дав хоть небольшую надежду: «Не плачь, девка, слезами тут не поможешь. Если держишь корову, приноси каждый день утром и вечером парного молока и чеснока побольше. Я не одного уже на ноги поставила, может, и твою спасем».

Теперь мать, подоив корову, бежала в больницу с баночкой молока или отправляла Альку. Нянечка, тётя Нюра, в первый же день заставила Лиду съесть три дольки чеснока и выпить молока с ложки. На второй день дозу увеличила. Через неделю Лида съедала две-три головки чеснока в день, запивая молоком. Стала поворачиваться на кровати, чему врачи на обходе удивлялись, пожимая плечами. Ведь никакой надежды на выздоровление не было, и домой выписать нельзя. Вскоре Лиза стала сидеть, у нее появился аппетит. Тётя Нюра силой заставляла ее подниматься с постели и ходить по палате. Вечерами они вместе топили печи.

Мать повеселела, а врачи глазам не верили: больная стала поправляться. У нее снова стали брать анализы, давать лекарства.

Через месяц Лиду выписали с добавкой в весе шесть килограммов, а ведь ей было всего десять лет. Доктора говорили, что такое в их практике случилось впервые: «Не может человек после тифа прибавить в весе. Это она у вас опухла».

Через две недели Лиду снова положили в больницу: анализ показал в печени паразитов. Но теперь мать была спокойна: вместе с тётей Нюрой они вылечили Лиду полностью. При выписке из больницы обе долго стояли обнявшись и плакали.

Весна вступала в свои права. Снег подтаял и потемнел, на обочине дорог лежала подсохшая сенная труха. Домой из больницы ехали на лошади. Санный путь раскис, и розвальни то и дело из одной лужи попадали в другую. Молодой крепкий кучер, подстегивая лошадь, весело оглядывался на мать: «Чего, молодуха, грустная сидишь? И ребенка раскутай: тепло-то какое! Небо синее-синее. Солнце светит! Радоваться надо за дочку, что выздоровела. Впереди у нее целая жизнь!».