Его никак не звали. Даже подзывая почесать за ушком, приманивали посвистом. Он был добродушный пёс, поэтому ластился к тем, кто проявлял участие к его собачьей доле, подкармливал и не обижался на тех, кто его гонял. Когда было особенно голодно, он бегал в частный двор на окраине, где привязанной на цепи сидела Альма. Около её миски всегда были подарки для него и она не возражала, чтобы он съедал то, что у неё оставалось.
Она лежала и смотрела, пока он не насытится. Ждала. А потом они играли и резвились так беззаботно и радостно, как это могут только дети и щенки. На шум выходил злющий мужик и прогонял нечёсаную бездомную псину. Он с позором убегал, а Альма скулила, рвалась вслед и потом ещё долго призывно тяфкала в сумерках. Но его желудок был уже полон, а возвращаться было опасно, поэтому пару раз "сказав" что-то в своё оправдание, он уходил.
Однажды цепь не выдержала и Альма, почуяв свободу и презрев сословные различия, рванула за «дворянином», волоча на её кусок за собой. Их радости не было предела! Свобода! Сколько раз повторяли они это слово на собачьем языке! Как было весело кувыркаться, гоняться друг за другом, лежать рядом, балуясь лапами, нежно покусывая холку или ухо друг у друга!
Домой Альма не вернулась, хотя ей пришлось нелегко – искать еду, запоминать места и пути к ним, выбирать лёжки. Но он был рядом и с охотой делился всеми знаниями. Это была уже не дружба, это была настоящая любовь. И ничего, что лоск Альмы быстро поблёк, её глаза всё так же светились радостным огнём, когда они бежали куда-нибудь, лишь бы вместе. И он был рад этому.
Здесь же, недалеко, в каменных мешках дворов поселка жил огромный чёрный пёс по прозвищу Бармалей. Ходил он во главе стаи и поговаривали даже, что они не выпрашивали еду, а просто нападали на одиноких прохожих и если те ничего не давали, даже кусали их! Пёс и Альма не понимали, как так можно?
Беда, как всегда, пришла внезапно. Не понять, что не понравилось Бармалею в безобидном мальчугане, что он начал скакать вокруг него и гавкать. Его тотчас же услужливо поддержали «придворные», да так, что мальчонка от испуга хватая ртом воздух попятился назад, упал и громко расплакался.
Это уже слишком! «Дворянское» сердце нашего героя преисполнилось отваги. Как он мог на ребенка! – не смотря на превосходство противника, пёс бросился на Бармалея. Схватка была короткой и неравной – вмешалась свора. Альма, увидев это, кинулась сквозь укусы, но что она могла? Клубок визжащих и кусающих друг друга собак ещё большее напугал мальчонку. Подоспели взрослые. Они без разбору стали лупить палками направо и налево, разгоняя собак. Попало и нашему псу.
- За что! Я защищал, я защищал! – отчаянно гавкал он, но лишь получил ещё.
И вдруг, почуяв неладное, первым поле боя покинул Бармалей. Покусанный и запыхавшийся "защитник" лишь краем глаза увидел невесть откуда взявшихся ловцов и закинутую над ним сеть. Ещё миг и он путался и скулил в ней. Подраненная Альма кинулась к нему, но на пути встал человек. Как быть? Она ведь не Бармалей! Врожденная порядочность и сидящий где-то глубоко запрет не позволял наброситься на человека. Она метнулась за куст.
- Лови вон ту с цепью! – один из ловцов увидел её.
- Вы что! Она же домашняя, разве не видно? – возмутился кто-то.
- Во-во, за неё ещё и денег дадут! – последовал ответ.
Впрочем Альма уже отбежала вдаль, а бедный пёс оказался в металлической клетке, поставленной в кузов крытого фургона. С ним попалась и пара противников, но теперь старые распри были забыты, поскольку они стали товарищами по несчастью. Они молчали, как и наш пёс, ошарашенный таким быстрым человеческим «правосудием». Фургон тронулся.
Альма бежала по дороге. Как она лаяла! А он лишь поскуливал из фургона, понимая полную бессмысленность её стараний. Наконец силы покинули её, она остановилась, растопырив передние лапы, опустив голову и тяжело дыша. Всё. Его увезли! Она немного передохнула, но не оставила эту затею. Вдыхая воздух, она чутко улавливала еле слышимые запахи увозимых в машине собак. Уличная наука не прошла даром. Она точно знала, что машины движутся по дорогам, а не так, как короче. Значит нужно идти вперед, пока не будет слышен его запах. А он был всё тоньше, растворялся в вечерней мгле...
Сколько времени прошло? Сутки, трое? Если бы она умела считать, и то потеряла бы им счет. От голода сводило брюхо, но перебиваясь кое-чем, она всё шла и шла вперед по бесконечной дороге. На одной из развилок она села. Туда или сюда? Казалось, надежды потеряны, если бы порыв ветра не дотянул до чуткого носа что-то еле слышимое и родное. Она встрепенулась. Откуда? Она почти была уверена, что запах его, но он был смешан с другими, растворялся в них, пропадал. Откуда, откуда он?
Она металась, то подняв морду и нюхая воздух, то тыкалась носом в землю и всё же выбрала правильное направление. Всё острее проявлялся его запах и казалось, она была к нему всё ближе и ближе! Но он вновь затмевался не только чужими, но ещё какими-то другими, неизвестными ей и очень тревожными нотками.
Она пошла на запахи напрямки, а не по дороге и оказалась на краю оврага. Вот уже скоро, уже чувствовался рядом её любимый, но что это? Что-то резкое било в нос, тревожило и волновало. Это был запах смерти! Внизу оврага, как в последней схватке лежали вместе бывшие соперники, сброшенные туда ловцами.
Превозмогая инстинктивный страх, она спустилась вниз. Да, это был он! Он лежал такой родной и до боли близкий, но такой холодный и безучастный!
- Господи! – воем обратилась она к своему собачьему Богу – Господи! Как жесток этот мир! Ведь он только защищал! Защищал! Верни его, Господи! – её мольбы утонули в глубине звёздного неба.
Он не встал и тогда она легла рядом. Она скулила и тыкалась носом в холодный бок. Сколько так продолжалось, трудно сказать. Дождь и туман, солнце и ветер не существовали для неё. Потом она затихла. То ли силы пропали, то ли поняла всю бессмысленность стараний.
- Зачем? Зачем! – застыл в грустных собачьих глазах единственный вопрос к тому, кто так бесстрашно бросился в неравную схватку. И всё же она гордилась им. Она не зря ушла с ним, с таким бездомным, неухоженным, но таким чутким, любящим и благородным! Нет, о своем решении она не жалела.
Опознали её по цепи и надписи на ошейнике. Оказывается хозяин везде искал её. Опознали ловцы, приехавшие свалить в овраг очередную партию её собратьев, но было уже поздно - она умерла. Они удивлялись, как она сюда дошла и гадали, от чего она погибла – от ран, изнеможения или голода. А про ту рану, что сами нанесли ей, догадаться не могли. Просто ведь люди, это же не собаки, видимо, им это не дано...