Эту соседку не любил никто. Удивительно, что коммуналка, частенько раз-дираемая мелкими и не очень противоречиями, в этом вопросе была монолитом. Я не знаю, что такого в ней было, но неприязнь возникала как-то интуитивно, вроде бы без всякого видимого повода. По причине молодости и зелени я, в тех крайне редких случаях, когда приходилось общаться, называла соседку по имени-отчеству – Клавдией Филипповной. Но только я. Для коммуналки она была исключительно Клавкой.
Появилась она в коммуналке уже после войны, откуда, никто не знал. Про-сто поселилась в свободной комнате. Внешне была Клавка невысокая, худая, с какой-то нелепой, слегка косолапой походкой и всегда опущенным вниз взглядом. И еще была она каким-то темным человеком. Не в том смысле, что темная личность, хотя и не без этого, а в прямом смысле слова темной. Смуглая кожа, черные волосы с короткой стрижкой и перманентом, темно-карие глаза, темно-бардовая помада на губах и черная юбка. Как-то осветляли ее только блузки. Она их часто меняла и щеголяла обновками на кухне. У нее у первой появилась новомодная гипюровая кофточка с блестками. В кофточке этой Клавка тоже вышла на кухню «производить впечатление». Произвела, все дружно решили, что кофточка ей «как корове седло», хотя сама по себе, отдельно от Клавки, и ничего.
По возрасту была соседка немного моложе ветеранов, еще не пенсионерка, примерно ровесница моей тетушке. Трудилась в какой-то конторе, то ли при заводе, то ли в отдельной, не знаю. Зарабатывала неплохо, все для жизни имела и еще обеспечивала учебу своего сына Вовки, довольно симпатичного паренька, года на 2-3 постарше меня. Вовку коммуналка жалела. Рос он без отца, похоже, и не было его никогда, парнем был незлым, а от материнского характера свою порцию получал регулярно.
Как-то раз я застала на кухне громкую сцену разборки. Отношения выясняли Верочка с Клавкой. Собственно, выяснять–то было нечего, все уже давно было ясно, но кидая друг другу обидные слова, они невольно, в пылу ссоры, приоткрыли мне причину всеобщей ненависти. Я начала понимать сначала умом, а потом и чувствовать просыпающимся женским чутьем, что Клавка была из тех женщин, которые в силу своей природы, просто не могут жить в одиночестве, без мужчин. А в силу своего скверного характера удержать мужчину около себя надолго тоже не могут. И потому подбирают все, что плохо лежит, совершенно не думая о том, что будет дальше. В той ссоре Верочка припомнила ей все и всех, помню, я даже пожалела, что оказалась невольным свидетелем. Есть ведь вещи, которые лучше и не знать. Но зато многое встало на свои места.
Надо сказать, что Клавка держать удар умела. Ведь даже представить себе страшно жизнь в атмосфере всеобщей неприязни. А она жила. И держалась независимо, даже с каким-то превосходством. Выглядело это, правда, иногда очень комично. Ну как можно проявить независимость на коммунальной кухне, где и встать-то так, чтобы друг друга не задевать, не всегда возможно, и к единственному крану бывает очередь? Застала я как-то редкостную сцену, когда на кухне были только она и Барыня. Столы их стояли напротив друг друга, в узком проходе расположиться удобно двоим было просто нереально. Обычно в таких ситуациях та из хозяек, которая не очень спешила, уступала и уходила. Потом ей просто «подавали сигнал», то есть стучали в комнату и сообщали, что место свободно. Но здесь ситуация была совсем другая. Уходить никто не собирался, поэтому хозяйки пытались всеми способами просто вытеснить друг друга из жизненного пространства. Делалось это как в детской игре «кто вперед». При этом кухонная работа требовала не просто стоять на месте, а еще и курсировать между столом, раковиной и плитой, что тоже было не просто и требовало определенных навыков во владении боевыми искусствами. А чтобы подчеркнуть независимость и сделать вид, что на соседку ей просто наплевать, обе пели. Пели без слов, просто мурлыча разные мелодии и стараясь сделать это громче соперницы. Зрелище это я выдержала минут пять. Потом убежала к себе и долго, до слез, хохотала.
Как-то по коммуналке разнеслась новость – Вовка привел девушку. Эту тему соседи очень даже любили, всегда живо интересовались чужими симпатиями, составляли мнение, обсуждали и выносили вердикт. Когда замуж собралась Женька, вернее, родители собрались выдать ее замуж, жениха не одобрили, посчитали почему-то «неотесанным». Мою двоюродную сестру Лизавету определили сразу – пара! Одного из моих первых кавалеров иначе чем «Танькин ненормальный» никто и не называл. Ну, конечно! Кто же одобрит парня, который ночи напролет стоит под окнами, или мокнет под дождем, дожидаясь, когда я соизволю появиться! А вот моего будущего мужа коммуналка одобрила сразу. Даже удивительно. Наверное, у меня сомнений было больше. И ведь не ошиблись!
Вовкину девушку обсуждали очень живо. Она понравилась!! И мне тоже! Имя я не помню, вроде Надя, но это неточно, да и какая разница. Девушка была очень складненькая, светленькая и приятная в общении. Все ждали, чем кончится дело, и болели за Вовку. Встречались они довольно долго. Какое-то недолгое время Надя даже жила в коммуналке, уж не знаю как. Вроде Вовкина мать куда-то уезжала. А потом случилось то, чего все ждали и опасались – Клавка спустила невесту с лестницы. Сын вроде пытался вступиться, но против матери было ему слабо и Вовка, к своему стыду и всеобщему неодобрению, девушку не вернул. Больше Надя в коммуналке не появлялась, а Вовка новых девушек не приводил. Я так и не знаю, женился он или нет. Когда мы уезжали, никого на его горизонте не просматривалось.
Уже живя в Подмосковье, я узнала, что у Клавки «поехала крыша», приче
м всерьез. Я не очень удивилась. Нельзя безнаказанно всю жизнь вредить людям и злиться. Потом дошли слухи, что она в лечебнице. Большего не знаю. Думаю, ничего хорошего там не было. Вовка еще долго жил в коммуналке. Потом потерялся и он. Кто знает, как сложилась его жизнь? С одной стороны без матери вроде свободен, а с другой, если всю жизнь прожить по указке, то как потом жить одному и самому за все отвечать?
И почему природа иногда бывает так жестока? Вкладывая в человека одно, вроде бы неплохое качество, она добавляет второе, превращающее достоинство в недостаток и радость в муку. И как она выбирает, кого наказать одиночеством!?
А вот, что женское одиночество – страшная штука, поняла я тогда, запомнила на всю жизнь и, встречаясь с ним лицом к лицу, всегда вспоминала темную соседку и то, чем закончилась ее печальная история. И не только ее, к сожалению