« …Дурачествы сквозь пальцы видишь,
Лишь зла не терпишь одного.
Проступки снисхожденьем правишь,
Как волк овец, людей не давишь
Ты знаешь прямо цену их.
Царей они подвластны воле. –
Но Богу правосудны боле,
Живущему в законах их».
Гавриил Державин.
«Оторвали, оторвали, оторвали у попа!
Не подумайте плохого, - от жилетки рукава».
Народная частушка
В июле, когда зелень листвы ясеней, дубов, платанов, айланов, лип и амбровых деревьев сделалась гуще, вошла в силу, солнце стало жечь и слепить, и городом завладели благодатная жара и духота.
В здании городской администрации, за час до появления там отца Валентина, спешившего узаконить храмовый участок, в светлом от утреннего солнца кабинете заместителя главы города по организационным вопросам Виталлия Храпуна, его хозяин и посетитель, предприниматель Руслан Гугуев, договорились «пройти в парк», обсудить и уточнить кое-какие конфиденциальные вопросы.
«Пройти в парк» у местных чиновников означало окончательно определиться с размерами взятки и оговорить, где и каким образом она будет вручена.
Парком назывался ряд из трех огромных старых платанов, росших вдоль ныне несуществующей улицы Парковой, нависавших над круглой площадкой, среди разросшихся, стриженных, мощных прямоугольных парапетов из смолосемянника.
Эти роскошные параллелепипеды также тянулись вдоль исчезнувшей улицы Парковой.
С одной стороны они ограждали великолепный розарий, с другой - простирался газон сквера Чекистов-литераторов, где лет пять тому назад были посажены яворы и эвкалипты.
А еще дальше, у проезда к гостинице «Столичная» на углу сквера рос невероятной толщины камфорный лавр, напоминавший деда Храпуна Никодима Пахомовича второго секретаря Верхнебрюховецкого райкома парии, человека широкого, как пианино, уважаемого хлеборобами и животноводами, носителя чрезвычайной агро-энергии.
Храпун, молодой, пышущий здоровьем, высокий и плотный, карнегический человек, черноволосый, с густыми черными лучистыми бровями, полнощекий, с оптимистическим, умным взором, шел плавным вельможным шагом.
Рядом с ним так же степенно двигался такой же, молодой, крепкий, плечистый, круглолицый и исполненный жизненных сил предприниматель Гугуев.
Видел бы своего внука Никодим Пахомыч! ...
Молодые люди медленно повернули на пролегавшую вдоль скверика аллейку, за пышный зеленый параллелепипед смолосемянника. Они останавливались, когда разговор подходил к наиболее важным пунктам обсуждаемого вопроса (800 тысяч долларов за подпись о выделении участка земли на Бастионной горе между улицами Майской и Лившица, под строительство тридцатиэтажного стекло-дюралевого элитного дома, напоминающего клетку для хомячков), затем снова продолжали неспешный ход.
Между тем, в похожем на таракан черном автомобиле с тонированными стеклами, аккуратно подстриженный молодой человек в фиолетовой тенниске, с правильным хохляцким лицом хитровато, прищуренный, выражавшим твердую уверенность в необходимости того, чем он занимался. С микрофоном в ухе, на пластиковой дуге гарнитура, незримый за затемненным стеклом, он аккуратно снимал портативной видеокамерой беседу чиновника с предпринимателем.
Это был чекист Юра Наливайко.
И когда прозвучали долгожданные слова «восемьсот тысяч», на подвижном лице молодого человека появилась торжествующая усмешка, быстрая, как неуловимый вираж мухи.
Храпун и Гугуев, одарив друг друга открытыми белозубыми улыбками, обменялись крепкими рукопожатиями и разошлись каждый восвояси.
Крыльцо городской администрации, отделанное, диким известняком торжественно белело на солнце. Когда Храпун, взойдя на него, открывая торжественно-тяжелую каштановую дверь, двинул на себя украшенный бронзой высокий дубовый поручень, с желобками, как на античной колоне, внизу он увидел шедшего вслед за ним человека, лет сорока восьми, с длинным лицом, бледно-серыми глазами, в светлых летних брюках, в идеально выглаженной рубахе с коротким рукавом, и по-деловому, сдержанно кивнул ему.
Это был Заподлицовский, начальник отдела городской администрации по связям с правоохранительными органами и делам религии, в прошлом офицер КГБ.
Июльский зной, бьющий неравномерно, жарил Заподлицовскому голову, особенно затылок, меньше – укрытые тканью плечи, спину и верхи ягодиц. Спереди, с теневой стороны, телу было комфортно: грудь, торс, да и ниже… Впрочем, сильный и твердый в вере Западлецовский был, к тому же, человеком вдумчивым, признававшим оригинальные образно-логические композиции, чему был обязан своему наставнику, выдающемуся мыслителю, генералу Седлову, экономисту, теоретику внешней разведки и контрразведки, психологу, историку, философу, драматургу и богослову, автору теории «Нового бухгалтерского мышления» и «Животворящего креста рыночной экономики, с элементами государственного регулирования».
Поэтому палящим солнечным бликам, подавшим на него в соответствии с конфигурацией тела, и так по-разному, фрагментарно, Заподлицовский позволил ассоциироваться с лоскутами пестрого костюма арлекина.
Позволил вспомниться и популярной в пору его молодости песенке «Арлекино» в исполнении тогда еще совсем молодой певицы Аллы Пугачевой.
«А, ведь, молоденькая Алка обладала особой ювенальной есенинской энергетикой», - смекнул Заподлицовский, - способностью, как Есенин, восхитить и объединить нацию, дать возможность почувствовать себя одним народом: и белым, и красным, и комсомолкам с рабфака, и эмигранткам княжнам, продавщицам в парижских кондитерских.
Указывая во время лекций на это удивительное свойство поэта, генерал-филолог Седлов ссылался на сочинения Георгия Иванова, о котором Заподлицовский думал сначала, как о чекисте, таком же генерал-мыслителе.
После, узнав, что Иванов автор «Распада атома», почему-то творчески убедил себя, что это физик, как и Сахаров, увлекшийся публицистикой, но не анти, а просоветского толка.
Такое ассоциативное движение по ориентирам: солнечный свет, - пестрый арлекинов костюм, - Алла Пугачева, Седлов допускал и называл «походом по грибы».
«Идешь от дерева, к дереву, дальше к пню, потом к какой-нибудь коряге-гнилушке... И вдруг - Гриб! Вот, к чему ты шел на самом деле!
А его величество гриб – это белок. А белок - это сила! А сила, - это оружие. А оружие надо беречь. За оружием надо ухаживать. Оружие надо правильно хранить, что бы не заржавело, чтобы не увели, не скоммуниздили…».
Седлов, человек энциклопедически образованный, был прекрасно знаком с магическими танцами и системами вещих жестов Георгия Гурджиева, и обучил своих курсантов телодвижению, которое позволяет сохранить и в нужный момент использовать верные решения или оригинальные идеи.
Правой рукой за пазуху, на левый бок, будто опускаешь ладонь во внутренний карман пиджака, либо чуть ниже, ближе к поясу, будто хочешь достать пистолет из кобуры, под пиджаком. Все зависит от того, какого рода информация нащупана и схвачена вами в ноосфере, если энергоемкая, практическая, - суй в кобуру. Менее энерго-насыщенную складывай выше, как бы во внутренний карман.
Заподлицовский помнил заветы учителя, и решил сохранить мысль о есенинско-консолидационной энергетике Аллы Пугачевой.
Поднимаясь по лестнице, он слегка коснулся ладонью правой руки левого бока, чуть выше ремня, своей белой, выглаженной льняной рубахи, словно под полой пиджака проверил в кобуре пистолет, хотя ни пиджака, ни кобуры с пистолетом на Заподлицовском не было.
Храпун шел к себе в кабинет, на второй этаж, по парадной лестнице, с каштановыми перилами на чугунной черной решетке, украшенной бронзовыми медальонами, с бордовой ковровой дорожкой, закрепленной у основания подступней никелированными трубками.
Лестничный марш выходил перпендикулярно коридору второго этажа, где лежала другая ковровая дорожка, цвета морской волны, а за ней высились двери приемной мэра у которых стоял Глава Города Виталий Витальевич Костоглотный, человек лет пятидесяти пяти, тонким профилем, напоминавший располневшего президента США, ныне покойного Ронольда Рейгана, седой, стриженый ежиком. Костоглотный вышел из кабинета, но, видно, о чем -то вспомнил, остановился, полез в карман брюк, обернулся, и увидел поднимавшегося по лестнице Храпуна.
— Здравствуйте, Виталий Витальевич, - поздоровался молодой человек, сделавшись в это мгновение еще плечистее и бодрее.
— Ну, что там наши горцы?
— Все в порядке. Договоренность достигнута, в полном объеме, как и планировали.
— Хорошо, где-то после полшестого зайдешь ко мне.
Виталий Витальевич в прекрасном расположении духа повернулся и быстро пошел по коридору в левое крыло здания, в туалет. Дошел до той части коридора, где и с восточной стороны не было кабинетов, и солнце сквозь окна заливало алмазным полуденным светом длинный казенный стол, с лежавшими на нем стопками местных газет и журналов, лакированный светло-янтарный паркет и упомянутую лазоревую ковровую дорожку.
Здесь Виталий Витальевич поднял взгляд и увидел движущуюся ему навстречу широкую фигуру Отца Валентина, в черной рясе, с большим серебряным крестом на груди.
Виталий Витальевич узнал священника: отца Валентина ему представили в день визита в город митрополита Иннокентия.
Глава города понял, зачем поп пришел в мэрию: чтобы получить официальное разрешение за его, мэра, подписью на использование земельного участка под строительство храма, («нашару», безвозмездно).
Виталий Витальевич ускорил шаг, поймал умоляющий, перепугано-преданный взгляд Отца Валентина.
— Не надо: ля-ля! - Вызывающе прикрикнул на попа мэр и стремительно прошагал мимо.
Пораженный Отец Валентин утерял дар речи…
— Ничего не бойся и начинай строительство. Есть указание Главы Государства содействовать православию по линии прокуратуры. Что бы он там ни вякал, - стройся, никто тебе слова не скажет,
Так, минут через пять, успокаивал отца Валентина Заподлицовский.
— Потом, - будет стоять храм, - оформишь участок.
Чиновник был спокоен и совершенно уверен в себе, говорил твердо, но при этом, отечески душевно и доверительно.
— Если возникнут какие-то проблемы, - обращайся прямо ко мне. Что там у тебя с проектом?
— Проект храма уже закончен. Но я думаю, Николай Павлович…
— Погоди думать, пока не соберешь средства со всех спонсоров.
— Все в основном уже дали.
— А Жеребчек…
— Кроме Жеребчека. Он куда-то пропал: не появляется, трубу не берет.
— М-да, бандюган … А духанщик? Калипсошвили
Константин Абесоломыч?
— Абесоломыч перечислил все, как обещал…
— Вчарнечваленная, материально поддержала или только информационно?
— Только, вот, эту девочку прислала, журналистку.
— Это ее опус ?
Заподлицовский, поднял со стола накрытую листом писчей бумаги газету «Народная печать» со статьей Покаместовой о приходе отца Валентина «Во славу Божью»,.
— Да-да, вот эту. Правда, ее статейка… Я бы не сказал. Вот, Эвксинский Николай Николаевич великолепно написал…
— Будь поосторожнее с этим Эвксинским, - опасный тип.
— Да, я тоже обратил внимание: он пару раз заходил к нам в храм и Господа называл Всевышним я, тогда подумал, не мусульманин ли он? Мусульмане обычно Бога называют - Всевышний.
И еще он руки как-то складывает …
— Как? - Заподлицовский поднял недовольно-деловой взгляд от газеты на батюшку.
— Вот так, - святой отец, сцепив пальцы, сложил кисти рук в замок, - как католический монах. Не пойму, или он к Папе тяготеет, - так католики руки складывают, - или к Аллаху, мусульманин правоверный.
— А заявился в храм православный…, - усмехнулся Западлицовский, - с двойным, даже с тройным дном хлопец. Говорю тебе: держи с ним ухо востро.
Еще некоторое время он пробегал взглядом статью. Снова поморщился, не столько от косноязычия Покаместовой, сколько от того, что вспомнил хозяйку «Народной печати», Яну Вчернесваленную, бывшую сотрудницу ОВИР, ее алкоголически отечную, щекастую морду, энергичный, одержимый взгляд, _- вот, уж, точно, бомжиха, испитая ****ь, - ее отвратительную подлую жадность.
Оказывая «информационную поддержку», в осуществлении операции «Животворящий крест», она рассчитывала получить земельный участок для начала долевого строительства элитной многоквартирной высотки в том же районе города, где стоял храм-вагончик нашего пастыря.
Половину необходимых соток она оформила через управление по землеустройству, и к этому куски земли она присовокупила другой участок и частный дом, выклянченный и выманенный у ветерана Викентия Прокопича Трошкина, в обмен на добытый для него «Иж - Москвич» благодаря связям в управлении собеса, двухкомнатную квартиру в социальном восьмиэтажном доме, а так же подаркам с провизией, где преобладали консервы и макароны.
Заподлицовский оказал ей содействие в оформлении участка. За это, помимо «информационной поддержки», с «этой дурочкой», юной журналисткой, Яна, согласно договоренности лично с Заподлицовским, должна была внести весомое пожертвование в богоугодное дело строительства храма Святого Пантелеймона Целителя.
Яна пообещала, но буквально на следующий день наговорила про Заполецовского множество гадостей другому, вновь прибывшему из столицы чекисту, в том же чине, но, по слухам, куда более влиятельному.
Друзья чекисты сообщили Заподлицовскому, что москвич, Анатолий Никифоров, бесформенно полный человек, с плоской сверху, как обрубок, головою, заставляет собирать на него компромат.
С помощью Юры Наливайко, Заподлицовский записал на диктофон один такой разговор. Приятели посмеивались, слушая пленку с голосом Никифорова: «Ты побольше, побольше дерьма мне давай, - компры давай побольше на Западлицовского»!
На следующий день в кафе «Платан», сидя за столиком напротив Никифорова, с сочувственным отвращением улыбаясь ему в глаза, Заподлицовский прокрутил пленку обескураженному соратнику.
— Прости, брат, – взмолился Никифоров, - Ну, пойми, тебя мне из Ростова, из управления заказали!
Тогда же, что бы заслужить прощение Заподлицовского, разоблаченный Никифоров, поведал ему о гнусном доносе Люды Вчернесваленной и еще кое о каких документально подтвержденных ее делишках.
Теперь-то «Бомжиха» была в его руках…
— И ты хочешь, как мне известно, сменить стройматериал? Деревянную церковь рубить надумал вместо каменной?
— Как вы догадались?
— Методом дедукции и индукции…
Заподлицовский испытующе пристально посмотрел в глаза священнику.
Отец Валентин был шокирован во второй раз за день. «Какая же сука заложила?», - подумал святой отец,
— Так, Николай Павлович, - преданно, как оправдывающийся школьник, засипел, заквохтал молодой батюшка, - каменный храм, ну никак по стоимости не укладывается. А сруб - другое дело. Уже следующим летом реально …
— Сколько?
— А вы на сколько рассчитываете? - Вдруг по-военному, прямо, вполголоса спросил благочестивый пастырь.
— Я имею в виду, сколько планируешь сэкономить на бревенчатом срубе, по сравнению с железобетонным?
Заподлицовский на секунду снова в упор взглянул в лицо Отцу Велентину. Чиновник по-прежнему был убийственно невозмутим, но в глубине цинковых очей опытного оперативника вспыхнули болотные огоньки спец-иронии…