Вероника.
- Тебе же говорили: - не являйся! В этом гораздо больше смысла, чем ты думаешь.
- Я...я... я не хотела.... так получилось.
- Почему, интересно, ТАК получается только у одной десятой части наших воспитанников.... Но ты побила все рекорды. Тебя видят СЛИШКОМ часто, не проходит и дня, чтобы тебя кто-нибудь не увидел.
Наставница очень строго меня отчитывала, я смущенно молчала, потому что ответить мне было нечего.
Госпожа Анна (так следовало ее называть) была очень... монументальной, на мой взгляд. Нет, она была высокой, но не выше, чем большинство высоких людей, не толст.... сорри, не полной, а скорее плотной. И лицо у нее гладкое, без морщин, и красивое к тому же. Ей можно было бы дать лет 35, если бы не ее манера держаться и некоторая высокомерность. По моде, принятой в ее время, она одевалась в темное длинное строгое платье, седоватые волосы (когда-то русые) были уложены в строгую же высокую прическу. Все это в сочетании с надменностью в холодных серо-голубых глазах давало ей в сумме около 60 лет... Короче, она была очень, и очень пожилой женщиной.
Что касается меня... Когда я умерла, мне было тридцать... почти тридцать один год. Но это ничего не значит. Здесь я чувствую свой возраст не более, чем на двадцать. А наставница, думаю, считает меня не старше 14 младенческих лет. Постоянно меня отчитывает и воспитывает. В частности, за то, что слишком часто являюсь живым людям. Собственно, я привидение, да.
Я умерла в психиатрической больнице. Я не была сумасшедшей. Просто находилась в депрессии.
Тут надо немного пояснить. Обычно депрессией страдают люди интровертного типа характера, те, которые с детства как вещь в себе. Никогда нельзя понять, все ли у них в порядке, хватает ли им любви родных и близких. Потому что они сами ограждают себя неким забором, за который еще и не каждого пускают. Но это не значит, что эмоции и чувства им незнакомы. Они страдают сильнее и глубже, умело скрывая свою душевную боль, поэтому как правило, остаются без надлежащей помощи. Окружающие очень долго ничего не замечают и ведут себя как обычно, возможно продолжая ранить своего бедного замкнутого близкого человека.
Так вот. Я не интроверт. Я была общительной, веселой, беспроблемной девушкой. Легко находила с людьми общий язык, любила общаться, развлекаться. Ну, не столько тусовки там разные, сколько мероприятия такого... как бы развлекательно-активного направления. Лыжи, сноуборд, танцы, боулинг, и даже прыжки с парашютом. Короче, все у меня получалось почти сразу, я многое умела и знала, никакого комплекса неполноценности не было и в помине, я считала, что жизнь удалась и жить мне честно говоря, нравилось. Кроме того, у меня было много ухажеров...
Вот здесь, наверно, собака и порылась. Мальчишки, парни, а потом и молодые и не слишком мужчины все время пребывали вокруг меня в большом количестве. Беда в том, что я никак не могла выбрать кого-то одного. Знаете, как это обычно бывает: вот этот хорош внешне, а тот добрый, а третий суперски решает абстрактные и логические задачи, типа ОЧЕНЬ умный. И никак я не могла остановиться на ком-нибудь одном. И... вследствие этого, не встречалась вообще ни с кем. Никак не могла решить, хочу ли я чего-нибудь или кого-нибудь.
Теперь я понимаю, почему мы, умницы, красавицы, прекрасные во всех отношениях девушки, становимся впоследствии одинокими женщинами, а иногда и даже старыми... девами. Слишком мы разборчивы. И боимся погрузиться в любовь к человеку-не-идеалу.
Но в моем случае кто-то свыше решил, что нечего, пора бы уж и полюбить кого-нибудь. И я полюбила. Причем так сильно, что никак сама того не ожидала. Мужчина был женат. Но очень, очень красивый, и умный, и добрый, что немаловажно. Только не особо порядочный, как оказалось. Ему нравилась улыбчивая девушка (ну хорошо, молодая женщина, не надо придираться), всегда позитивно настроенная, которая с восторгом смотрела на него и излучала любовь. А кому это не понравилось бы?
Отношения длились несколько месяцев, до тех пор, пока не взорвалась его жена. Которая поставила ему ультиматум, известно какой. И он, рыцарь моей мечты, ушел... в семью. Короче, он меня бросил. И у меня началась депрессия.
Поскольку, как я уже говорила, интровертом я не была ни разу, все жуткие расстройства души и где-то даже психики я не могла держать в себе. Депрессия мощной лавой выливалась наружу, захватывая ареалом неблагополучия и проблем не только собственно меня, но и окружающих.
Три раза. Да, точно, три раза я выбрасывалась из окна. Шестой этаж, это вам не шутки. И ни разу не только не умерла, но и не покалечилась. Один раз я зацепилась халатом, который был на мне за, лыжи, торчащие на балконе ниже. В результате я тупо повисла и благополучно провисела до тех пор, пока возмущенный сосед не вытащил меня, справедливо и громко матюгаясь.
Второй раз именно в это время на проезде под моим окном остановился грузовик, кузов которого был покрыт тентом, куда я благополучно и абсолютно точно приземлилась, не получив при этом ни малейшей царапины.
В третий раз я замешкалась. Мой младший брат, помешанный на боевиках и вестернах, войдя в мою комнату, сориентировался очень быстро и набросил на меня что-то вроде лассо из веревки. Не спрашивайте меня, откуда у него в руках оказалась веревка, мне было не до того. Короче, зажатая веревочной петлей ровно посередине, причем руки у меня были прижаты к телу, я все же свалилась за окно, но брат умело напрягся, как супермен и вытащил меня обратно.
Депрессия достала меня так, что я злилась как никогда сильно. Да что же это такое! У меня, у которой всегда и все получалось с полоборота, ни в какую не получался суицид.
Это заело, и становилось уже манией. Хочу умереть, и умру! Назло всем! И все у меня получится! Вот тогда посмотрите! Все!
Ха-ха три раза. Как бы не так. Решив, что разбиться вдребезги не судьба, срочно переориентировалась. Все еще кипя от злости, решила отправиться к своей тетке. У меня был ключ от ее квартиры, который был выдан, чтобы я поливала там цветы, пока она в отъезде. Лучшего места для самоубийства, причем чисто женского такого, безболезненного, нельзя было придумать. Я нарядилась в любимое красное платье, на ноги надела черные туфли на шпильках, навела соответствующий макияж, губы алой помадой, ногти красным лаком, все путем. Дело в том, что у тетки была газовая плита, в то время, как у нас электрическая. Самое то, пустить газ и спокойно, без эксцессов, уйти из жизни навсегда. Идея была очень неплоха. Только вот тетка вернулась из командировки раньше срока....
После этого меня и поместили в психиатрическую больницу. А ведь столько возможностей было упущено! Во-первых, резание вен в ванной, не слишком эстетично, но вполне себе комфортно. Во-вторых, отравиться каким-нибудь ядом, болезненно, но надежно. В-третьих, можно было повеситься на люстре. Но зная мою странную невезучесть в этом вопросе, подозреваю, что скорее упала и разбилась бы люстра, чем я задушилась.
Еще... можно было бы заказать киллера для самой себя. Это супер-романтично, загадочно, и сулило необыкновенные подозрительно-страшные ощущения. Не судьба...
Офигеть, в больнице столько больных на голову! Честно говоря, посмотрев на несчастных, обиженных жизнью, со стороны, умирать я передумала. Но из больницы меня не выпустили, решив, что подлечить мою психику все-таки надо.
Я послушно глотала таблетки и микстуры, мечтая отсюда убраться восвояси. И тут, как назло, все получилось. Видимо, кто-то что-то перепутал, и я выпила не то лекарство. У меня очень быстро развился анафилактический шок и я умерла. Прошу заметить, это не БЫЛО САМОУБИЙСТВОМ. Жизни меня лишила чья-то халатность.
И вот теперь я вынуждена проходить адаптационно-учебный период по восстановлению правильного отношения к жизни, которая дана нам свыше и от которой мы не вправе отказываться, что бы с нами не происходило. Место нашего обучения - психиатрическая больница, где нам все наглядно показывают, рассказывают и определяют на практические занятия. Вот только я все время попадаю в какие-то проблемы. Везение по жизни превратилось в полное недоразумений существование после смерти. Я не особо контролирую свою конфиденциальность и люди в больнице, чаще больные, конечно, постоянно меня видят. Что конечно, не способствует улучшению их состояния, итак омраченного болезненным помутнением рассудка.
За что мне и попало сегодня от наставницы. Не в первый уже раз, и я конечно виновата и могла бы ответственнее относиться, но получается так, как получается. Неважное из меня привидение, что говорить.... Или наоборот, ведь если бы привидения не показывались, о них бы никто не знал? А почему надо, чтобы о нас никто не знал? А может, нам есть, что сказать. Или предупредить, к примеру...
- Я вижу, о чем ты думаешь, - спокойно-надменно сказала наставница, - не вздумай являться перед этими несчастными. Им уже ничем не поможешь. Лучше работай над собой.
- Конечно, госпожа Анна. Я буду очень стараться.
Вот ведь, ничего от нее не скроешь! М-да... Похоже, я вовсе ничего и ни от кого скрыть не могу. Все меня видят прямо насквозь! Как будто я привидение, блин...