Путешествие в Соловьиную страну

  ПУТЕШЕСТВИЕ В СОЛОВЬИНУЮ СТРАНУ
(документально-художественная повесть)

 ГЛАВНАЯ ДОРОГА - ДОРОГА  К ХРАМУ

от автора


Дорогой читатель!

В твоих руках - документально-художественная повесть о   Курском крае, который издревле  поэтично называют Соловьиным.
Но это не путеводитель в традиционном понимании  жанра. Тем более, это не историко-географическая энциклопедия о городах и весях Курской области. Это авторская работа, в которой  я буду путешествовать  вместе с вами, знакомить вас с удивительными людьми, жившими в «Соловьиной Стране» раньше, и живущими сейчас.
Русский писатель Николай Карамзин более 200 лет назад писал в своем предисловии к «Письмам русского путешественника»: «Человек в дорожном платьи, с посохом в руке, с котомкою за плечами не обязан говорить с осторожною разборчивостью какого-нибудь придворного, окруженного такими же придворными, или профессора в шпанском парике, сидящего на больших, ученых креслах. - А кто в описании путешествий ищет одних статистических и географических сведений, тому, вместо сих «Писем», советую читать Бишингову «Географию».
Великий русский писатель Николай Лесков написал свою удивительную по цельности и полноте русского духа повесть «Очарованный странник». Подвиг духа, считал писатель, - не в фанатическом аскетизме, не в странствиях по Руси великой, а в простой, земной любви к своей Родине и своему народу.
Эта книга, конечно же, не претендует на всеохватывающее глубинное историческое исследование. Это просто мои наблюдения, мои впечатления от поездок по историческим местам края, от   встреч. Они собраны под одну обложку, и, как мне кажется, создают  образ Курского края, нашей Соловьиной Страны.
В основу своих путешествий я положил не географический, и даже не историко-хронологический принцип, а «принцип путевого очерка». Дорога всегда была судьбой писателя. Беру на себя смелость утверждать, что и сама литература, большая журналистика начиналась с путевого очерка: Сервантес с его «Дон Кихотом», Гоголь с  «Мертвыми душами», Пушкин с его «Путешествием в Арзрум»… Я уже не говорю о Радищеве, Карамзине и Лескове с его «Очарованным странником».
Во времена   Интернета многие предпочитают путешествовать виртуально. И во времени. И в пространстве.
Но, поверьте мне: ничто не сравнится с настоящей дорогой.  Просто нужно в дорогу верить. И тогда она не обманет. Ведь все начинается с нее. И ею же заканчивается…
Я назвал этот жанр - «документально-художественным». На первом плане - документ. Фотофакт, сделанный мною.  И лишь потом его образное переосмысление в  литературных реконструкциях. Потому что художественное восприятие действительности - это восприятие души. И, скажем, историю Отечественной войны 1812 года моё поколение уж точно изучало не по учебнику истории, а по роману Льва Толстого…
  Вот и у меня  получился жанр, где главным героем становится триединство -  Время, Люди и Дорога.
А  начну я  с Главной Дороги - Дороги к Храму…
Автор.






НА ГЛАВНОМ НАПРАВЛЕНИИ
 

Маршрутный автобус, направлявшийся в Золотухино,  энергично затормозил, загребая гравий нагревшимися колесами. Я вышел вместе с богомолками - чистенькими бабушками в «воскресных»  платках. Метрах в пятидесяти с черного креста на меня смотрел распятый Христос.
Солнце стояло прямо за Его терновым венцом.  Свет рассыпался на радужные частицы, которые искрились и слепили глаза. Но яркий свет солнечного ореола, подсвечивающий задний фон, лишь усугублял трагизм переднего плана. Мои страдания Он взял на себя…
Но не было безысходности отчаяния. Была - Надежда…
 И все-таки, ни один пророк не приемлется в своем отечестве… Давно сказано. И не нами. А сколько кумиров сотворили мы  себе на потребу и скольким  лжепророкам поклонялись?.. Значит, путь к духовному Возрождению лежит через раскаяние. И не обойти, не объехать эту Главную  Дорогу. Дорогу к Храму Души человека.

Я перекрестился, но пройти мимо этого удивительного по своей выразительности  поклонного Креста  не смог. Он будто мощным магнитом, притягивал меня к себе.  Дымящееся от жары шоссе и ближайшие окрестности были пустынны. Яблочный Спас усыпал спелыми плодами  придорожные сады. Я  долго стоял у  памятника Спасителю, думая, по своему обыкновению: а есть ли какой внутренний смысл, что свое путешествие   в легендарную Соловьиную Страну начал я в яблочный Спас и с поклонного  Креста Спасителю?
Потом достал цифровую фотокамеру «Сони», магнитная карта которой была девственно чиста, и сделал первый снимок. Но отойти от скульптурного изображения распятого Христа всё никак не мог: какая-то неведомая сила будто удерживала меня…
Уже позже, рассматривая на экране компьютера сделанную фотографию, я понял: это была сила Таланта. Автор Поклонного Креста - выдающийся  скульптор России, знаменитый наш земляк, русский патриот  академик, председатель Международного Фонда славянской культуры и письменности Вячеслав Клыков.
Среди множества поклонных крестов этот Крест - особенный. И не только потому, что он, как мне кажется, несколько «не традиционен» для православия. Нет, я немало видел скульптурных изображений распятий Христа в Германии, где в юности проживал с отцом в городах Йена и Стендаль. (В шестидесятые годы отец служил в Группе советских войск в Германии). Но ни на одно виденное мною распятие работа Клыкова не была похожа, но имела все права занять своё видное место в ряду  лучших.
«Что важнее, - подумалось мне, - традиция или эмоциональная сила воздействия искусства на человека?» Вопрос во многом риторический. В готике образы святых и мучеников воплощают страдания. В русском искусстве средних веков нет ни острого драматизма, характерного для готики, ни её разнообразия композиций, мотивов, предметов изображения.
Глядя на поклонный Крест работы выдающегося русского скульптора Вячеслава Клыкова,  я невольно рассуждал об отличиях готической и русской школы искусства средних веков.
Русское искусство более устойчиво в своей иконографии. Как всякий эпос, оно дорожит целостью старинного предания и бережно его охраняет. И в нем больше спокойствия, ясности, чем в западной готике. Светлые начала, заложенные еще в эпоху Киевской Руси, оказались стойкими, прошли через века, выдержали испытание огнем, кровью и унизительной данью. То, что русские земли долгое время вынуждены были сопротивляться общему внешнему врагу - сперва половцам, потом татарам, - в известной степени умеряло внутренние распри и противоречия и питало заветную идею единства русской земли, которая столь страстно прозвучала в литературном памятнике - «Слово о полку Игореве». Если в готике - страдания святых и мучеников - смуты настоящего, то в русском искусстве красной нитью проходит величавая народная сага, полная затаенных воспоминаний о славном прошлом, стойких надежд на победу добра, стремления к благообразию жизни.
И все это чувствуется  в русской архитектуре. Оно и понятно: стиль византийский, но мастера-то - русские.


 ВНИЗ ПО ЛЕСТНИЦЕ, ВЕДУЩЕЙ ВВЕРХ
 

Я подошел к Главным монастырским воротам Коренной Пустыни со стороны Курска. Постоял, глубоко вздохнул - и шагнул на лестницу,  ведущей   только вверх - к духовному возрождению…

  «Застывшая музыка» веков, как образно называют архитектуру,
очаровала меня при первом взгляде на  величественный ансамбль Коренной Пустыни. Я знал, что сначала она была совершенно другой, деревянной. Смотрю на старинную литографию - и не узнаю Коренную… Не такая… Ведь только в ХVIII веке Коренная Пустынь отстроилась в камне.
Средневековая Русь была по преимуществу страной лесов. Деревянные постройки -  храмы и избы, ворота и мосты, крепостные стены, а также лодки, сани, телеги, всякая утварь, щедро украшенные  резьбой, - определяли её облик. Большое каменное строительство началось только в Х веке как строительство христианских церквей, и, естественно, по византийскому образцу. Однако с самого начала оно восприняло и некоторые черты самобытного деревянного зодчества. Это отразилось и в «каменной» архитектуре Курской Коренной пустыни.
«Спасибо графу Борису Петровичу Шереметеву, - подумалось мне, -  Что камень донес до потомков, до нынешних поколений эту чарующую «застывшую музыку» веков. Вряд ли через столетия, огонь и войны дожила бы до наших дней деревянная  Коренная Пустынь…  А так - любуйся, удивляйся. И радуйся. Радуйся силе человеческого духа, чуду Божественного дара - таланта человеческого».
Почему, спросите, мысленно поблагодарил я сиятельного графа Шереметева… Да потому, что, проезжая из Украины в Москву, фельдмаршал Шереметев посетил сию обитель. Посетил - и восхитился. Очаровался красотой и величием. Не мог не очароваться, если душа его была русской и отзывалась на красоту. И, придя в восторг, ощутив в душе лучшие её движения, Борис Петрович выделил деньги для строительства церкви «Живописного источника» над чудодейственным родником. А чтобы деньги пошли строго по назначению, поставил граф над строительством своего смотрителя.
 Да, талантливы были наши пращуры во многом, если сумели после себя оставить эту очищающую душу Красоту. Храмы, часовни, все постройки без исключения, возведенные на территории мужского монастыря, не только живописно вписываются в местный ландшафт, но и стали частью самого ландшафта.
Вписался ансамбль зданий и строений и в извилистую ленту реки Тускарь. И если бы путник шел со стороны Курска, от леса через некогда заливной луг, то его очарованный взгляд встретил бы стройный силуэт церквей и звонец на горе. И он бы издали заметил бы сияние золотых глав и куполов пустыни, а, подойдя поближе, смог бы полюбоваться отражением  белокаменных строений в Тускари.
Я подошел к Святому источнику, где вода имеет такую целительную силу, о которой давно «ходят» по всей России удивительные легенды.
Говорю, проверив чудодейственность воды Святого источника на себе: это не легенды. Это - сущая правда.
…У источника пусто не бывает. Я подождал, пока две молодые туристки наполнят свои емкости святой водой источника, потом подошел к хрустальной воде сам. Удивительно вкусная вода из Коренского источника!
А по-другому и быть не может. Ведь где-то тут, если верить легенде, и была найдена Чудотворная Икона Пресвятой Божией Матери, которая и определила судьбу Соловьиной Страны, нашего края на все последующие века.


ЧУДО ОБРЕТЕНИЯ*

 8 сентября 1295 года от рождества Христов,  в 40 верстах от разрушенного монголо-татарскими полчищами  и обезлюдевшего Курска


…И был день. И была надежда. Надежда на удачу на охоте, надежда на пищу.
Усталые охотники (назовем их   Василий и Андрей) пробирались в кустах по-над речкой. Шел третий день как рыльский князь с частью своей дружины выехал из родного города  попытать счастья в тамошних охотничьих угодьях, славившихся обилием куропаток.
 Однако добыча была не богатой. Разбив лагерь на левом берегу Тускари, разнуздав коней на заливном лугу, князь отправил охотников парами поискать удачу в прибрежных зарослях.
Вечерело, когда Василий и Андрей вышли к излучине реки, делавшей в этом месте  плавный поворот. По всем признакам, вот тут, в густых  прибрежных зарослях куги, и должна была гнездиться дикая птица.
Василий, поправив на плече лук, неслышно ступая по-кошачьи, стал подниматься на холм. Под ногой предательски хрустнула сухая ветка. Охотники замерли. Но ни одна птаха не сорвалась в лет, со свистом рассекая воздух быстрыми крылами.
- Тихо-то как… - прошептал Василий, оглядываясь на Андрея.
- И красотища-а-а… Глаз не нарадуется никак, - ответил товарищ по промыслу.
Василий, возвращая лук на свое место, вздохнул:
- Вот только удача отвернулась от нас, брат… Без дичи к князю негоже вертаться…
- Да уж не с руки…Может, зря я пожалел ту крякву с молодым выводком? Может, стрельнуть нужно было?..  А, Василий?
Второй охотник покачал головой:
- Не зря, Андрей… Ты, я знаю, человек добрый. А доброму Бог помогает.
Визу спокойно несла свои воды река, подкручивая небольшие водовороты на повороте. Василий поправил охотничью амуницию. Андрей, не отрывая глаз от воды, спросил:
- А как речка-то прозывается? Часом не знаешь?..
- Тускарь, - ответил Василий.
- Ту-у-ускарь? - растягивая «у», переспросил Андрей. - Что за прозвание такое?
- Татарское, - ответил Василий. - По-русски, это означает «разбить лагерь»…
- Ишь ты!  Недаром наш князь тут лагерем стал… - Он опробовал тетиву лука - не ослабла ли за долгий переход по лесам и долам? - Ты по сторонам-то поглядывай… Баскаковские прихвостни могут окрест рыскать… Курск  запустел, обезлюдел. По лесам лихие людишки рыскают…
Он осмотрелся по сторонам. (Помнил любимую поговорку жены: это дома - как хочешь, а в гостях - как велят…). Тут, на берегу Тускари, а не Сейма или Рыла, были они в гостях. Хотя и на своей, Северской земле. Еще помнится им большая «буза», как говорят татары,  когда восстал народ   против баскака Ахмата.
- Не пора ли вертаться, брат? - спросил Василий, чувствуя, как накопившаяся усталость тяжелит ноги.
Андрей уже поднимался на взгорок, у молодого дуба обернулся.
- Вот тут передохнем и пойдем в лагерь…
Но осекся на полуслове, наклонился к земле, куда уходили могучие корни, крепко державшие дерево на родной земле.
- Поживем на горке, хоть и хлеба ни корки… - пошутил  Василий, поднимаясь вслед за товарищем. - Ты что молчишь, Андрей!..
Солнце уже покатилось за кромку леса,   но было еще по-летнему тепло.  В кустах вяло посвистывала невидимая пичуга.
- Андрей, что ты там притих-то? - отчего-то сильно волнуясь, спросил Василий. - Не случилось ли чего?..
И тут он увидел, как  поднялся его товарищ во весь рост, держа в руках какую-то доску.
- Ты чего, Андрей, а?.. - тихо спросил Василий.
- Чудо, брат, - только и ответил охотник. - Чудо великое, брат, свершилось: я у корней дуба икону Божией матери нашел, Богородицу! Ликом ниц лежала… Вот - глянь…
И он повернулся к товарищу, держа в руках чудесную находку.
Василий, встав на колени, перекрестился, восхищенно глядя на обретенный в этом глухом месте образ Пресвятой Богородицы.
- Чудо, чудо свершилось, брат… -  прошептали его губы после молитвы.
- Глянь, Василий! Я её в руки взял, а на том самом месте, где лежал образ, ключ вдруг забил…  Ну, не чудеса ли?

В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО…

Поколения сменяют поколения,
Не меркнут лишь преданья старины…

Преданья эти до нас доносит слово.
 Потому что  всегда сначала было Слово…
Сегодня эту библейскую мудрость цитируют даже те, кто и в Священное писание никогда не заглядывал.
Но мне повело. Я знавал  и знаю людей (это прежде всего Евгений Носов, Петр Сальников, Александр Харитоновский, Михаил Еськов),  знающих истинную цену Слова. И  относящихся к Слову, как к величайшему Чуду на Земле.
Вкус к истории и русской культуре  мне привил  писатель Михаил Петров, будущий редактор журнала «Русская провинция», под началом которого я  после окончания Тверского университета некоторое время  проработал в региональной газете «Смена». Большой знаток иконографии, корневой культуры Великого Новгорода, Петров был знаком с Сальниковым и другими курскими писателями. Михаил и посоветовал сразу же по приезде в Курскую область наладить контакт с  союзом писателей.  Так что когда я вернулся на родину, в Соловьиную Страну, то первым делом зашел в Курскую писательскую организацию.
Творческий союз  курских борзописцев располагался тогда на улице Ленина, в Доме книги. В маленьком прокуренном кабинете за основательным письменным столом старинной работы сидел человек  в черном свитере. Пиджак был накинут на плечи, седая прядь, свалившаяся вниз от наклона головы, наполовину прикрыла левое стекло массивных очков. Человек положил ручку, поднял на меня глаза и сказал просто, как говорят приятелю или другу:
- Чего стоишь у порога? Заходи…
Это был Петр Георгиевич Сальников, ответственный секретарь писательской организации. Добрейшей души человек, как отзывался о нем Миша Петров. (Несколько лет назад, когда  Сальников ушел из жизни, все мы поняли, КОГО и ЧТО потеряли…  Мы поняли главное: есть, есть незаменимые люди. Один из них - Петр Георгиевич Сальников, которого мы, курские писатели, любили и продолжаем любить).
Таким незаменимым человеком для меня больше тридцати лет назад стал Петр Сальников…
С ним  можно было говорить на любую тему. Потому, когда  сказал Петру Георгиевичу, что хочу написать  о  «самом начале» Курского края, он через какое-то время принес в союз книгу, бережно обернутую толстой синей бумагой.
- Вот, - сказал он, глядя из-под очков, как мне казалось, всегда  «улыбающимися» глазами. -   «Повесть о граде Курске»… Почти самоиздат. Но цены ей нет! Бери книгу с собой в Железногорск, читай, не торопясь. Приедешь на областной литературный семинар - обсудим.
Для читателей, не знакомых с этой редкой книгой, скажу, что  «Повесть о граде Курске» - это памятник южно-великорусской письменности второй половины ХVII века. Он относится к циклу распространенных когда-то на Руси историко-литературных произведений, посвященных чудотворным иконам.
Особенно меня интересовала Чудотворная Икона Знамения Божией Матери Курской Коренной. Глубокой серьезной литературы на эту тему, увы,  и сегодня очень мало. Раньше о чудесах писали, как  сказки для детей. А слово «чудеса» частенько брали в кавычки. Сейчас чудеса пишут без кавычек, но с   мистическими ужимками и «пережимками» - как об очередных похождениях заокеанского Гарри Потера. А это уже не чудеса. Это - бизнес. Где начинается «бизнес от веры», там кончаются  любые «чудеса», даже в решете.
 Источниками «Повести» послужили Жития Феодосия Печерского и митрополита Петра, Киево-Печерский патерик, Сказание о Чудотворной иконе Знамения Божией Матери, сказания о Смутном времени (в том числе Авраамия Палицына), царские грамоты ХVII века, хранившиеся в Курском Знаменском монастыре, записи о чудесах Курской иконы, а также устные предания.
В основу «Повести» положен хронологически последовательный рассказ о чудесах, совершенных Курской Иконой Знамения. Но только эти содержание её не исчерпывалось, поскольку автор, помимо изложения истории самой иконы, стремился осветить и наиболее значимые моменты в исторической судьбе Руси, Курска и Курского края.
Петр Сальников, блестящий знаток творчества и религиозно-философских учений Льва Толстого,  и во времена воинствующего атеизма слыл большим  вольнодумцем, поклонником «старины глубокой» и православных традиций. (Не раз я бывал в его гостеприимном доме.  Бывал и он у меня в Железногорске и Курчатове. Беседовать и спорить с человеком, у которого есть свои убеждения,  - всегда  счастье. К сожалению, сегодня «свои убеждения»  можно заносить в Красную книгу).
…В тот день мы долго беседовали  о чудесах, связанных с Курским Чудотворным  Образом Божией Матери.

ЧУДОТВОРНАЯ ИКОНА ПРЕСВЯТОЙ БОЖИЕЙ МАТЕРИ КУРСКОЙ КОРЕННОЙ
историческая справка

 «Обретена 8 сентября 1295г. на корне дерева, где впоследствии был учрежден мужской монастырь Коренная Пустынь.
Известна своим чудотворным действом на благочестивых мирян.
Судьба иконы сложна: была разрублена татарскими саблями, но чудесно срослась. Некоторое время находилась в Москве при царе Федоре Иоановиче. Была похищена самозванцем, но осталась в России.
Отражая нашествие польских интервентов в «смутное время», куряне в 1612 году поклялись, что в случае победы над сильным и коварным врагом построят храм в честь Чудотворной иконы Курской Божией Матери. Чудотворный образ помог курянам одержать победу, а они в свою очередь построили для Чудотворной Иконы Знаменский храм.
Списки иконы служили России в ратном деле, находясь в армии Кутузова и при обороне Севастополя в Крымской войне 1853 - 1856гг., в период Первой мировой войны.
В период Гражданской войны оказалась за границей. Ныне в Курске находится список Чудотворной Иконы».


-  А вы  сами-то верите   в чудотворность иконы?.. -  спросил я Сальникова,  члена редколлегии  Московского издательства «Современник» и целого ряда  российских «толстых» литературных журналов.
- Без веры - всё шатко… -  ответил он.
- Хорошо сказано…
Он подошел к окну, распахнул его - и с шумной центральной улицы в комнату ворвались звуки жизни.
-  Увы, не мной сказано…Жизнь, Саша, - это ведь самое главное чудо…
- Вы выражаетесь, как в телепередаче «Очевидное - невероятное»…
Он усмехнулся моему «юношескому максимализму», сказал, прикуривая сигарету:
- Все чудеса - в нас самих.
- Уже лучше, что-то в духе «Маленького принца» Экзюпери …
Петр Георгиевич покачал седой головой.
- Знаешь, - сказал он, - наиболее невероятное в чудесах заключается в том, что они - случаются. Я не говорю о временах татарского нашествия… Но вот сравнительно свежий факт. Молодой Уфимцев взорвал бомбу под алтарем Знаменского собора. Разрушения были значительные. А Чудотворная Икона Божьей Матери не пострадала… Не чудо ли?
 Сальников (не знаю,  уж какой альтруизм посетил его в семидесятые годы, заставляя возиться со мной, тогда молодым и амбициозным газетчиком, имевшим-то за душой три-четыре опубликованных рассказа) снял очки и, не скрывая улыбки, сказал
- Знаешь, брат, что сказал Гёте по  поводу таких возражений?
- Ну?
- А сказал он следующее: как много людей воображает, будто они понимают всё, что узнают.
Я обиделся.
- Ну, не обижайся… Гёте ведь не имел ввиду тебя лично…
Я отдышался, проглотил обиду и продолжил донимать мэтра своими «детскими вопросами»: «А какой год от рождества Христова принято считать днем рождения Курска? А почему город возник именно там,  а не сям? и т.д. и т. п…
Петр Георгиевич, зная, что один  дурак сможет задать вопросов гораздо больше, чем ответят на них сто умных, терпеливо разбирал тему «по косточкам»:
-  Рождение города - это не рождение ребенка, тут метрику выписать сложнее…Рождение Курска  летописец относит к 10 веку и связывает это с историей Киевской Руси. Ученые, с которыми я беседовал, утверждают, что первое летописное упоминание Курска датируется 1032 годом от Рождества Христова.  Основание Курска как города Киевской Руси  относится к периоду правления Владимира Святого. Когда город уже перешел во власть Ярослава Мудрого, он упоминается в летописях чаще.
Во второй половине ХI века в южных степях появились половцы. И сразу же значение Курска в жизни русских феодальных княжеств возрастает. Летописное упоминания о Курске есть и у Феодосия Печерского, это примерно не ранее 1036 года.  Далее Курск в Посемье имел наиважнейшее значение для безопасности юго-восточных границ Киевской Руси. В середине ХII века Курск уже был мощной крепостью для защиты горожан и населения окрестной округи в осадное время.
- Да, но первый раз Курск сожгли не в междоусобной войне княжеских дружин… - возразил я, просматривая свои выписки. - Ко времени, когда была обретена Курская Чудотворная Икона, то есть к 1295 году, Курска уже  практически не было…
Петр Георгиевич, встал из-за стола, походил по комнате взад-вперед.
- Как это не было? - поднял он на меня глаза, блеснувшие задором старого спорщика из-за линз очков. - Он просто был в запустении, обезлюдил после того, как весной 1238 года Курская крепость была сожжена татарами во время их первого похода на Русь.
Он перевел дух и продолжил:
- А перед этим в 1223 году дружина курского князя Олега участвовала в битве русских с татарами на Калке! Да, с конца 13 века в древнерусских летописных источниках о Курске - ни слуху ни духу… Целое столетие - пробел… Но вот опять весточка. Даже вхождение Посемья в состав великого княжества Литовского не помешало курянам под водительством князя Дмитрия Ольгердовича принять участие в битве на Куликовом поле на стороне Дмитрия Донского. В следующих веках Курск - город Московского государства на границах с Диким полем и Речью Посполитой. А в 1596 году на старом городище возводится новая Курская крепость, много раз отражавшая нападения польско-литовских отрядов, крымских и ногайских татар.
Он подошел к книжной полке, взял в руки небольшую иконку, отпечатанную на картоне в далеко не лучших типографиях…
- Вот она, наша Чудотворна Икона , - сказал он. - Под её покровом край наш Курский живет… Она всем нам покровительствует. В 1612 году куряне, отражая нашествие польских интервентов, поклялись, что в случае победы построят храм в честь Чудотворной иконы, спасшей Курск от огромной армии врагов, а жителей - от смерти.
Я кивнул. Действительно, только чудесной небесной силе можно было приписать победу небольшого гарнизона Курской крепости, осажденного поляками, которому и обороняться-то было  практически нечем.
Поклялись построить - и построили.


Историческая справка

Курский Знаменский мужской монастырь. Сооружение  Знаменского монастыря связано с героической обороной Курска в 1612 году от нашествия польско-литовских интервентов под командованием гетмана Жолкевского. Курск был захвачен и разорен, только крепость с ее защитниками стояла неприступно. Согласно преданию, куряне дали обет в память этого события построить монастырь во имя спасительницы - иконы Знаменской Богородицы Курской Коренной.
К 1615 году в монастыре были две деревянные церкви: Рождества Богородицы и преподобного Михаила Малеина с приделом Соловецких чудотворцев Зосимы и Савватия, кельи для настоятеля и 14 келий для братии. Число иноков в обители вскоре возросло до 40 человек. Монастырь назвали Рождественским.
Икона Знамения Богородицы Курская Коренная появилась в нем в 1618 году. Он сделался главным монастырем края и был назван Большим. К нему были приписаны Троицкий и Божедомский курские монастыри и подчинены Коренная и Ильинская пустыни с угодьями и насельниками.

***

Помнится, тогда, 30 лет назад,  Сальникову пришлось основательно расстараться, чтобы собрать нужные сведения о Коренной пустыни. Дело в том, что в те годы этот мужской монастырь был закрыт властями. Здания монастыря медленно, но верно разрушались.



Мужской монастырь
Рождества Пресвятой Богородицы Коренная Пустынь
(проезд автобусами от Северной автостанции г.Курска до местечка Свобода Золотухинского района)

Монастырь открыт по распоряжению царя Федора Иоанновича в 1597 году в честь иконы «Знамение Божией Матери Курско-Коренной», которую он повелел вернуть из Москвы в пустынь, где она была найдена в 1295 году. В 1923 году монастырь был закрыт. Вновь открыт в августе 1989 года. Возобновились и крестные ходы, которые проводились с 1618 года. Чудотворная Икона переносится из Знаменского кафедрального собора г.Курска в девятую пятницу после Пасхи, а возвращается - после 12 сентября.

…В 1995 году сердце Петра Георгиевича, основательно потрепанное инфарктами и приступами стенокардии, всё чаще укладывало Сальникова на больничную койку. Но на  открытие Памятного знака в честь обретения иконы «Знамение Богоматери Курской Коренной» он пришел. Событие приурочили к празднованию 700-летия обретения иконы и установили на улице Сонина, напротив гарнизонного Дома офицеров. На открытии присутствовали «официальные лица», церковное начальство и уроженец села Мармыжи Советского района Курской области, выдающийся скульптор современности Вячеслав Клыков.
- Место выбрано хорошее, - сказал мне Сальников, глядя куда-то сквозь толпу. - Историческое, на холме… У подножия холма Тускарь течет.
Он повернулся ко мне и добавил:
- По преданию где-то там и находился родник, из которого воду сам преподобный Феодосий Печерский брал. Тут куда ни шагни - история, брат…
Петр Георгиевич взял меня под локоть, отвел от любопытных ушей подальше.
- Помнишь, ты меня спрашивал: верую ли я? - тихо сказал он. - Верую, а то как же… В человека верую, в его божественную  судьбу, данную небом… Как не веровать?
Он улыбнулся неповторимой «сальниковской» улыбкой, добрее которой я  никогда больше в жизни не встречал  и сказал:
- Я тут недавно прочел про нашего курского  астронома прочитал, про Федора Семёнова…Он в девятнадцатом веке жил. Ты про астролога римского писал, как тот судьбу императору Домициану предсказал… Так наш Федя не меньший жизненный подвиг совершил. Сын купцы, он самоучкой наукой занимался. Но стал членом-корреспондентом Академии наук. А главное - первым из российских астрономов предсказал полное затмение солнца в июне 1842 года… Пригласил в Курск на это «событие» ректора Московского университета, других именитых гостей - и, пожалуйста! Его предсказание полностью подтвердилось. Позже император своим указом ему присвоил звание потомственного почетного гражданина города… Ну, чем не чудесная судьба, а?
Он помолчал, глядя на памятный Знак с расстояния, и добавил:
- Чем не сюжет для небольшого рассказа? Малая родина только окрыляет людей. А люди приносят ей либо славу, либо бесславие…
Петр Георгиевич, переживший несколько инфарктов, махнул рукой и попросил закурить.
- На Курской земле удивительные люди рождаются. Так сказать, под покровом Божьей Матери. Николай Полевой - талантливый писатель, издатель журнала «Московский телеграф». Он первым русское барство словом припечатал. Курянка Авдеева стала первой русской бытописательницей, которой Белинский восхищался… А Фет, а Носов! А Георгий Свиридов!...Из всех выдающихся композиторов самым русским и самым гениальным является курянин Свиридов. А Дёжка Винникова, известная как Плевицкая!.. Она не только царя, она весь мир русской песней покорила. Сейчас мир для себя еще одного великого курянина открывает - писателя Константина Воробьева. Вот она - слава Курского края. Вот, брат, о чем современникам и потомкам рассказывать нужно… Дабы понимал народ: наше прошлое и наше будущее - едины.
Он закашлялся, повертел погасшую сигарету, но прикуривать больше не стал.


СВОЯ СТЕЗЯ*


Утром 12 июня 1842 года русский писатель, он же известный русский журналист и историк Николай Полевой ехал по Невскому на извозчике. Далеко не щегольской экипаж тащился кое-как, лошадь фыркала и капризничала, косясь кровавым глазом на извозчика.
- Но, но, доходяга!... - вяло поругивался на кобылку полусонный извозчик, поеживаясь в утреннем тумане.
- Твоя совраска никак  спит на ходу? - сказал Николай Алексеевич. - Прибавь, ходу, голубчик!
- Прибавлю, барин, коль и вы прибавите… - хитро ответил мужичонка. - Овес нынче в цене вырос, лошадь не позавтракала…
Полевой прибавил плату. И тут же лошаденка проснулась, живо понесла легкую коляску по улицам Петербурга.
Николай Алексеевич  поднял кожаный верх экипажа. Издателю самых популярных журналов России никого не хотелось видеть: ни коллег-издателей, ни нагловатых петербургских журналистов… Ни-ко-го.
Разве только старшую сестру Катеньку, недавно перебравшуюся в Северную Пальмиру из Курска. Их купеческий род Полевых берет свое начало в Курске. С этим городом у Полевого были связаны самые светлые воспоминания детства. Из этого древнего города, который он на старинный манер иногда называл «Куреском», в 1820 году Николай уехал в Москву, где вскоре стал издавать журнал «Московский телеграф». А через девять лет «за крамолу», критику русского барства  правительство закрыло журнал. Полевой переехал в Петербург, где практически взял на себя негласную редакцию таких известных изданий, как «Сын Отечества» и «Северная пчела». Попытки же Полевого оживить «Русского вестника», несмотря на все усилия талантливого издателя и журналиста, не увенчались ничем. Журнал был на грани банкротства. И спасти его уже было невозможно. Это он понял после вчерашнего разговора с Булгариным и Гречем.
Полевой вздохнул, глядя на спину извозчика в синей ситцевой рубахе с желтой заплатой под правой подмышкой, вздохнул, вспоминая тяжелый нелицеприятный разговор с «денежными мешками».
- Ручаюсь,  Фаддей Венедиктович, что «Русский вестник» можно  еще спасти, - говорил Полевой «меценатам». - Нужна только ваша помощь…
- Видать, милейший Николай Алексеевич, такова его стезя, - язвительно заметил Фаддей Булгарин.
Греч безразлично смотрел куда-то мимо Николая Алексеевича, сильно сдавшего после закрытия «Московского телеграфа». С Булгариным Николай Иванович Греч  предпочитал не спорить. Он только перебросил трость в правую руку и франтовато приподнял шляпу, прощаясь с Полевым.
- У каждого из нас, господа, тоже своя стезя… - только и проговорил Николай Алексеевич, провожая коляску чиновников.
- Золотые слова, - холодно обронил Булгарин.- Вот вы пишите романтические повести, а я - исторические романы. Вы с вашей романтикой «Московского телеграфа» лишились… Кто ж кусает своего хозяина? А я, милейший Николай Алексеевич, только укрепляюсь в своем ответственном жанре.
- Это каком таком жанре? - живо поинтересовался Полевой.
- В историческом жанре…- вставил Фаддей Венедиктович.
- Ну-ну, - не подав руки меценату изданий, повернулся к двери Полевой. Он уже взялся за массивную бронзовую ручку, но повернулся к Булгарину и сказал, не скрывая иронии:
- А я-то, старый дурак, подумал, что в жанре доносов на русских литераторов. Честь имею!

Когда дверь, жалобно провизжав пружиной, закрылась за писателем, Булгарин спросил у Николая Ивановича:
- Откуда хам родом? Где корни наглеца?..
- Курский… - протянул Греч.
- Ах курский! - почему-то обрадовался Фаддей. - Впрочем, Николай Иванович, я так и думал. Никакого почтения к чину и званию… Ни-ка-ко-го!


…В это сырое петербургское утро 12 июня Николай Алексеевич Полевой ехал к своей сестре, русской писательнице, которую высоко ценил  «сам» Белинский, - к Екатерине Алексеевне Авдеевой. В Курске, где родилась и Катя, она, будучи старшей сестрой Николая, обучила брата грамоте. Девочка с детства очень много читала и отличалась отменной наблюдательностью.
Думая о родной сестре, с которой были связаны впечатления детства в древнем Курске, Николай невольно тепло улыбался…Ах, Катя, Катя-Катерина!.. Что за судьба! Такая типичная и неординарная судьба женщины в России… В 14 лет вышла замуж за сибирского купца Авдеева и укатила с ним из родного Курска в Иркутск. Колесила с мужем по всей Сибири. Записывала сказки, легенды, народные предания, обычаи и традиции… Когда муж умер, вернулась сперва в Курск, но вскоре с издательскими планами перебралась в Москву, а потом и в Петербург, к брату, которого очень любила и боготворила.
К этому времени вышли в свет книги курянки - её сказки, книги по домоводству, тепло принятые читателями России. Но самое главное, что  были уже опубликованы «Записки о старом и новом русском быте» с предисловием Николаем Полевого, которые ставили ее в первый ряд русских бытописателей. (Позже В.Белинский весьма похвально отзовется об этом литературном очерке).
Николаю Алексеевичу была в тот день очень нужна поддержка сестры, её неторопливое, раздумчивое мудрое слово, её наставление… Как в далеком уже детстве, когда Катя была и главной наставницей Николая, и его главной заступницей.
Накануне Николай получил письмо из Курска.  Внизу на конверте значилось: «Курск, дом купца Семенова по ул. Лазаретной».
Еще не распечатывая конверта Николай Алексеевич понял: от Федора Семёнова. Талантливому курскому самородку, астроному и метеорологу Федору Алексеевичу Семёнову Николай Полевой помогал давно. Он бывал в его химической лаборатории, которую Семёнов устроил в доме после смерти отца. Еще в 1813 году Семёнов достал Реомюров термометр и начал первым в Курске производить метеорологические наблюдения.(Позже за свои научные работы он получит Золотую медаль императорского Географического общества). Наблюдения за погодой  ему были нужны для практических целей. Он развел образцовый фруктовый сад, делал прививки яблоневых и грушевых деревьев, держал пасеку. Именно в его саду впечатлительная Катя Полевая воскликнула: «Федя! Весь наш Курский край - огромный яблоневый сад!.. Как хороши, как свежи курские яблоки! Так свежа сама жизнь - всегда пахучая и обновленная!». (Позднее Российское экономическое научное общество избрало Семенова в число своих членов-корреспондентов и за успехи в садоводстве наградило его золотой медалью).
В 1829 году Полевой познакомил друга с ректором Московского университета, профессором астрономии Д.М.Перевощиковым. Тот пригласил его на свои лекции по астрономии и передал ему солнечные и лунные таблицы. За эту небольшую услугу Семенов обещал прислать в Москву свои наблюдения над климатом в Курске и сдержал свое слово. После поездки в Москву, расширившей его кругозор, он всецело посвящает себя астрономическим наблюдениям и оставляет занятия другими науками.
Вскоре свершилось непредсказуемое: Императорское Русское Географическое общество и Главная физическая обсерватория, отмечая успехи курского самородка в астрономии и метеорологии, избрали Семенова своим членом-корреспондентом.
В начале июня Федя прислал Полевому и Екатерине Авдеевой приглашения на… затмение солнца. Дело в том, что он первым из российских астрономов заявил о предстоящем 26 июня 1842 года полном солнечном затмении, видимом в Курске. И пригласил «на него» к себе профессора Д.М.Перевощикова, друзей, ведущих российских журналистов.
Николай Полевой и Екатерина Авдеева приняли приглашение.
- Родину очень хочется увидеть, -  даже всплакнула Екатерина Алексеевна при встрече с братом. - Больше, чем  солнечное затмение… 
Уже накануне затмения в доме Федора Семенова негде было яблоку упасть. К часам восьми 25 июня собрались за вечерним чаем. Гости приехали со всей России и только что вернулись с прогулки по Курску.
- А я от города не в восторге, - оттопырив нижнюю губу говорил московский журналист Леонид Подшивалов. - Улицы от площадей должны идти по принципу расходящихся радиальных лучей… Принцип нужен. Такой, как у Матвея Казакова. Я на Московском плане видал: строгая геометричность! Никаких вольностей!
Подшивалов громко отхлебнул с блюдечка чай, выдавая свою невоспитанность. И, оттопырив нижнюю губу, забрюзжал далее:
- А в  Курске этого нет. Площадь сама по себе, улицы блуждают, как пьяные в потемках… Да и как быть по-другому, коль бездарные архитекторы застраивали провинцию...
Николай Алексеевич Полевой, услышав последнее утверждение невежды, чуть не поперхнулся остывшим чаем.
- Позвольте с вами не согласиться, милостливейший  государь! - воскликнул Николай Алексеевич. - А имя архитектора Джакомо Кваренги вам, конечно же, не известно?
- Что за Квар… Кваренги? Подать макаронника сюда с маслом! - оскалился оппонент Полевого.
- Джакомо Кваренги, этот гений архитектуры, работал в Санкт-Петербурге до конца своих дней, - волнуясь, сказал Полевой. - Создал десятки монументальных сооружений. Среди его лучших работ - здание академии наук, Эрмитажный театр, Смольный институт, Итальянский дворец, Конногвардейский манеж, Александровский дворец в Царском Селе… Достаточно?
Московский писака  жеманно пожал плечами:
- Но это, позвольте, всё в Петербурге…. Курск-то здесь при чем?
- А при том, что завтра, еще до затмения солнца, чтобы всем хорошо было видно, - чеканя слог, сказал Николай Алексеевич, можно выйти на Красную площадь. Торговые ряды на ней построены Кваренги. А потом я повезу всех неверующих взглянуть на ансамбль Гостиного двора с Биржей Курской Коренной ярмарки… Увидите - и отдадите должное таланту знаменитого Кваренги, зодчего с мировым уровнем.  И если  его талант не восхитит вас, господа, то предсказанное Федором Семеновым затмение  затмит и этот инцидент, сотрет его из памяти закопченным стеклышком.
- Ставлю один против ста, что я прав, - поджал губы Подшивалов. - Меня вообще трудно удивить, уважаемый Николай Алексеевич. Счастлива лишь та нация, у которой еще нет истории…
- Но несчастлива страна, у которой нет своих героев, - парировал Полевой.
Московский журналист, встав из-за стола, забегал по залу, где проходило чаепитие.
- Да, скажите,  провинциальные вы мои патриоты, чем  ваш захолустный Курск в мире знаменит? Чем?
Он замер у кипящего пузатого самовара.
- Затмением? Так город ваш тут ни при чем, кажется… Это природное, так сказать, явление…
- Коренской ярмаркой и Крестным ходом! - выкрикнул кто-то из курян. - Крестный ход наш во всем мире известен. Держим пари!
- Держим пари! - поддержали и другие азартные гости  курского астронома. - Победит тот,  кому затмение не затмит творений рук человеческих!
…Затмение, как его и предсказывал курский самоучка, состоялось. А невежды получили знатный урок от патриота своего родного города Н.А.Полевого. Вскоре в знак внимания к особым ученым трудам курского самородка Семенова и его обширным познаниям по части астрономии сам император пожаловал Федору Семенову звание потомственного Почетного гражданина.
А Полевой, рассказывая эту историю друзьям, говорил: «У всякого русского города свой гениальный зодчий!  И в нашей Соловьиной Стране есть свои герои! И у каждого курянина - своя стезя».
И обязательно добавлял:
- И свой крестный ход. Но такого, как у нас, нет нигде в христианском мире.





«КРЕСТНЫЙ ХОД В КУРСКОЙ ГУБЕРНИИ»




Энциклопедический словарь определяет «крестный ход» как христианский обряд, шествие священнослужителей и верующих с крестами, хоругвиями и иконами; обычно во время церковных праздников.
С 1618 года эпизодически, а с 1726 по 1765 год систематически из Знаменского монастыря в Коренную пустынь на одну неделю переносилась икона «Знамение Богородицы Курской Коренной». Попытка строителей Коренной  Пустыни отстоять свое право на постоянное пребывание Чудотворной Иконы на месте обретения, успеха не имела - до 1764 года Коренная Пустынь полностью находилась в ведении Знаменского монастыря. И в 1767 году Синод запретил перенос иконы. По ходатайству курских купцов, сетовавших на ущерб от упраздненной Коренской ярмарки, в 1791 году указом Синода Крестный ход в Курской губернии возобновился. А с 15 января 1806 года с согласия императора Александра I Чудотворная Икона Божией Матери находилась в Коренной пустыни с девятой седьмицы по Пасхе по 12 сентября.
Но во  всем мире  этот православный христианский обряд широко известен по знаменитой картине Ильи Репина «Крестный ход в Курской губернии».
Известно, что работу над «Крестным ходом в Курской губернии» Илья Репин начал в 1880 году, приехав на Крестный ход в Курскую губернию. Он долго выбирал  «точку», с которой было лучше делать этюды и зарисовки уже знаменитого к этому времени обряда (на Крестный ход  тогда собиралось до 100 тысяч паломников). Наконец Илья Ефимович остановил свой выбор на колокольне придорожной  церкви села Тазово, что в нескольких километрах от Коренной Пустыни. (Осенью 2005 года я из любопытства залез на эту колокольню - и обомлел: передо мной открылся тот же  пейзаж,  тот же взгорок, что на картине Репина возвышается за спинами паломников).
Искусствовед Г.С.Чурак утверждает, что «многие этюды к картине «Крестный ход» писались под Москвой, в Абрамцеве, в имении С.И.Мамонтова, с семьей которого Репин очень сблизился, живя в Москве».
Нет, основные этюды к своей Главной картине жизни Репин написал на Курской земле, рядом с Коренной Пустынью. Этот «южный пленэр» художнику был знаком с детства, с Чугуевской горы маленького украинского городска, где в семье военного поселянина родился Илья. Он прекрасно разбирался в иконописи,  а живописи учился у… военных топографов и чугуевских живописцев.
День, когда Илья Репин, полный надежд, приехал в Курскую губернию, для художников России не остался незамеченным. Известный художник, младший современник Ильи Ефимовича Михаил Нестеров (он родился в Судже) писал, как ждали от Репина шедевра: «…Зная что великий талант его обязывает, что каждая его картина, всякий портрет есть не только его личное возвышение, но и возвеличивание родного искусства, он с терпеливой настойчивостью вынашивал каждую вещь. Каждая картина, портрет Репина были событием».
М.В.Нестеров  вспоминал, как поразила Репина красота  курской природы, как он постоянно твердил, что «это край, одаренный  Богом  божественной  Красотой». К.Чуковский в своих записках об Илье Репине писал, что слово «бездарность» было самым страшным ругательством в его устах; «он произносил это слово с такой безысходной тоской, словно бездарность людей была для него личной обидой». Чуковский подчеркивал еще одну особенность автора «Крестного хода»: он легко очаровывался душой, порой преувеличенно восхищался людьми. Но такая же способность была у него гневаться и ненавидеть. Он чувствовал жизнь - яростно, страстно. Значит - с любовью!
Конечно же, великий реалист Илья Репин хорошо видел и одаренные, одухотворенные натуры, и бездарей, которых, к сожалению, хватает везде. И эти самые наблюдения великого художника, чьей кисти был удостоен Крестный ход в Курской губернии, с наибольшей полнотой обобщения жизни современной ему России сконцентрировались в одном из самых капитальных его произведений - картине «Крестный ход в Курской губернии», которую он писал три года и закончил только в 1883-м. Я не умаляю других работ Репина, но в них он словно накапливал опыт, копил силы для Главного полотна. Уверен, что духовными силами великий Талант одарила и Чудотворная Икона, перед которой помолился Репин, прежде чем сделать первый карандашный набросок…
Он, как говорил Серафим Саровский о творческом озарении, «сумел стяжать дух Святой» и к нему пришло вдохновение, которое приходит только к любящему жизнь человеку.
Взгляните на картину: сухая горькая пыль повисла над широким трактом, над выжженным косогором. И сквозь эту залитую солнцем серую пелену  по иссушенной зноем дороге медленно и торжественно движется многоликая толпа людей. Они разнятся по возрасту и своему положению в обществе… Колышутся над головами людей хоругви, плывут украшенные лентами и фонарями, сверкая на солнце золотом куполов, слепит глаза сияющий оклад Чудотворной Иконы, красочно выглядят праздничные одежды. Все шествие сливается в единый образ, раскрывающий перед зрителем самые характерные стороны  русской  жизни.
Каждое человеческое лицо, составляющее многолюдную процессию, являет собою неповторимость судьбы, характера, типа. Спесь и самодовольство, ханжество и лицемерие, тупую покорность и наивное простодушие можно прочесть на многих лицах. Две горожанки из мещан с ханжеским благоговением поддерживают пустой киот. Изнывает от зноя дьякон в праздничном церковном одеянии.
Чванливая барыня, «упаренная солнцем», другие «хозяева жизни» - всех их с усердием охраняют от простого народа урядники и старосты. Увы, таков порядок российской действительности, подмеченный художником, но никого не удивляющий.
В этой обыденности - страшная сила правды репинского искусства, которая снизошла к нему на святой земле близ Коренной Пустыни…
А сколько в картине Любви!.. Полному равнодушию и абсолютной бездуховности людей сытых Репин в образе горбуна противопоставляет духовную Красоту и светлую Надежду человека на исцеление и счастье. 
Влюбленность художника в реальную (а не виртуальную!) жизнь выразилась и в том, с каким мастерством написаны Репиным легкий шелк лент, пестрые ситцы, грубое сукно крестьянских армяков, дорогая тяжелая парча, лохмотья бедняков, горячий песок дороги и выцветшее жаркое небо…
В «Крестном ходе» отразилось не только огромное дарование самого Репина, но и великий опыт русской демократической живописи, который вобрал в свое искусство Репин и дал ему дальнейшее блестящее развитие. 

Некоторое время тому назад, года два или три назад, в тамошних краях снимали  художественный фильм о русском композиторе Петре Ильиче Чайковском. Для массовки  потребовался не один десяток курян. «Массовка» режиссера не подвела. Подвела погода. Массовые сцены в сельской церкви  вырезали, а вот съемки природы оставили. На одном из международных кинофестивалей, куда повезли готовый фильм, первым вопросом к режиссеру был: а где, в каких краях снимали такую красоту?
Так что в Курский край с первого взгляда влюбляются и режиссеры (в том числе и знаменитый Мастер кино Никита Михалков), и выдающиеся писатели.
И тут хочу познакомить вас, господа, с автором знаменитой повести «А зори здесь тихие…» Борисом Львовичем Васильевым. Не один раз он приезжал на берег Сейма, в аккуратный домик своего фронтового друга и школьного товарища, который находится в Пенах. И не один раз объяснялся в любви к нашим зорям, соловьям и людям, которые живут в Соловьиной Стране.




  …А ЗОРИ НА СЕЙМЕ ТИХИЕ


Кто и когда первым поселился в этих благословенных местах?..
С чего  все  закрутилось?
  Наверное, с  милости Господа, когда он создал это  место на земле, которое во всех учебниках географии мира называется Среднерусской возвышенностью. А может, началось всё с того момента, когда Сейм и Тускарь проложили себе русла и понесли свои воды по холмам и долам?
Тут не бывает катастрофических землетрясений, нет цунами, тайфунов и смерчей. Климат - умеренно- континентальный. Тут живет знаменитый на весь мир природный певец - курский соловей.
И, кажется, таких мест на большой земле не мало…
Но известный  писатель, лауреат государственный премий Борис Львович Васильев утверждает: «На такой  благословенной земле талантам только и рождаться».  Мол, это и есть тот  загадочный «фактор Х», который, по мнению «продвинутых» ученых,  определяет  частоту рождения «в данной местности»  больших талантов и даже гениев.
Вспоминаю, как в  начале девяностых годов  в поселок Пены Курчатовского района к своему школьному и фронтовому другу  Владимиру Подворчаному приехал большой русский  писатель, лауреат государственных премий по литературе Борис Васильев. (С Борисом Львовичем меня познакомил  герой моего очерка, старый солдат-фронтовик, кавалер орденов Славы Владимир Иванович Подворчаный, к которому я изредка заезжал, чтобы проведать старика).
Времечко тогда было для страны  тяжкое, безденежное  -  «бартерное», одним словом.  Васильев, которого в Пенах знали больше по фильму, чем по повести «А зори здесь тихие», приехал в гости к другу после операции и не совсем еще оправился от болезни. Пены переживали промышленный кризис: закрывались сахарный и машиностроительный заводы, выставляя людей на улицу. Казалось, никому теперь нет дела до большой, настоящей литературы и писателей, даже с большой Буквы.  Забыли и о культуре… Всё сводилось к одному: как выжить в этой «агрессивной среде»? Дом культуры, где крутили кино с еще довоенных лет, развалился и закрылся на долгие годы…
А ведь именно там Подворчаный  с  супругой посмотрел прекрасный фильм «А зори здесь тихие», увидел в титрах имя Бориса Васильева и дал в Союз писателей СССР телеграмму с просьбой ответить ему: а не тот ли это «Б.Васильев», что сидел с ним за партой в одной из школ города Воронежа и с кем он добровольцем уходил на фронт в сорок первом?  Удивительное дело, но Васильеву, автору сценария полюбившегося народу фильма о «войне с женским лицом», передали  телеграмму из Пен, и вскоре друзья встретились в тихом зеленом поселке, где с 45-го года безвыездно жил инвалид войны, кавалер орденов солдатской Славы Владимир Подворчаный.
Мы много говорили в тот день о политике, о литературе, о ветеранах и стариках. Время было «смутное», но, странное дело, не было уныния. Была надежда и вера. Верилось, что всё, как всегда, образуется и будет хорошо…       
На Пены тихо ложился чудный теплый вечер. Сидеть у телевизора не хотелось. Телевизор ведь только дает иллюзию сопричастности к жизни. Но  «ящик» - это далеко еще не сама жизнь…
Подворчаный, несмотря на свою хромоту (был тяжело ранен под Кенигсбергом в) предложил порыбачить на Сейме - успевали к вечернему клеву. Мол, не будет клевать, так соловья курского послушаем. Такого певца нигде больше не сыщешь…
Пришли на речку, разобрали снасти, закинули удочки и сели, глядя на подрагивающие от легкого ветерка поплавки.
…Было  начало июня, цвела сирень в палисадниках, от  пасущегося на заливном лугу стада коров пахло парным молоком и молодой травой… Пастух, не совсем трезвый мужик в рваной майке с надписью «Адидас» постреливал бичом и  не зло ругался на ленивых животных.
 Большое красное солнце медленно садилось за  зеленый островок, выступавший с другого берега на самую стремнину реки. В прибрежных кустах запел соловей: тюх-тюх-тюх…
- Господи!.. - сняв тяжелые роговые очки, будто они мешали ему видеть прекрасное, воскликнул Васильев. - Красоти-и-ища то какая!..
- Здесь когда-то археологи стоянку человека эпохи палеолита нашли, - раскопки  года три вели… - сказал Владимир Иванович, показывая нам огромную поляну, на которой дружно цвели желтоголовые одуванчики.
- Люди не дураки были, - улыбнулся Борис Львович, - знали, где им селиться…
Автор «Зорь», излучая всем своим видом радость, достал из сумки солдатскую зеленую фляжку, плеснул в кружку содержимое.
- Коньяк, - сказал он. - На кондитерской фабрике целую трехлитровую банку подарили. Бартер: я им - о литературе, они мне - коньяк, который, оказывается, в торты добавляют. Век живи - век учись.
Он плеснул в крышку-стаканчик янтарной жидкости - и вдруг замер: в прибрежных кустах запел, защелкал  соловей. Несколько минут была немая сцена. Потом Васильев сказал:
- Тут просто нельзя не быть поэтом…
Владимир Иванович, который еще час назад  вдохновенно читал нам свои, как сам он говорил, «самодеятельные стихи», подозрительно бросил взгляд на друга - уж не иронизирует ли он, признанный писатель, над ним, самоучкой?
Борис Львович прилег на плащ-палатку, подложил руки под голову и стал молча смотреть, как заходит солнце за горизонт.
- А зори у вас тоже - тихие… - задумчиво проговорил Васильев. - Я тут, ей Богу, от красоты такой не по дням, а по часам от болезни очухиваюсь… Дело на полную поправку идет. Вот задумал тут, в этих благословенных местах, один рассказ или повесть… Что получится.
- О войне? - спросил я.
- Нет, о том, что нужно человеку для счастья…
- Здоровье… - вставил Подворчаный, поправляя натерший ногу протез.
- Здоровье, конечно нужно, - сказал Борис Львович. - Это для тела. А для  здоровья души красота нужна…
Солнце, спрятавшись за густые распущенные косы плакучей ивы, проложило к нам по воде серебристую дорожку. Васильев добавил, любуясь вечерней зорькой:
- Прав, прав был Достоевский… Красота и только она спасет мир. Это ведь лучшие места для проживания человека. А многие не понимают - в Москву рвутся. Шума и гари им захотелось…Я такой красотищи сроду не видел, хотя позади уже больше, чем впереди… Я ведь в Пенах, на Сейме уже в четвертый или пятый раз. Да-а… Красота - притягивает человека. И про болячки сразу забываешь. - Он зачем-то пригладил седоватые усы. - Если хочешь быть счастливым, то живи только в таких божественных краях…
- А сам? - напряженно глядя на поплавок, который повела какая-то неведомая нам рыбка, спросил Владимир Иванович.
- Мне уже  под семьдесят… Раньше нужно было думать. Да к тому же на Часовой в Москве я почти не живу, так - почтовый адрес. Всё больше с Зорей на даче, под столицей.
Владимир Иванович, боясь пропустить поклевку, привстал, вцепившись в удилище двумя руками.
- А Володька - молодец, - кивнул на друга Васильев. - Мы ведь с ним за одной партой сидели, вместе в Воронежский военкомат пошли, хотя ни ему, ни мне  18 лет не исполнилось… Меня в десант определили, Володьку - в пехоту. На фронте потеряли друг друга. А сейчас вот нашел Володьку тут… И очень тому рад.
- А в Воронеже почему не встретились?
- Так Володька после госпиталя тут, среди этой красоты осел…Дивчину тут красивую встретил, судьбу свою…Не зря же еще на фронте говорили, что курские девчата - самые красивые…
Он лукаво мне подмигну:
- Сам, Саш, говорил: магнитная аномалия!
Подворчаный, вытягивая  рыбку, загадочно улыбнулся:
- Нормальная аномалия… Земля тут, братцы, какая-то живая, теплая… Я её даже  деревянным протезом чувствую.



КУРСКИЕ «КУРОПАТЫ»

В описании герба города Курска, «высочайше утвержденного 8 января 1780 года, говорится: «В серебряном поле синяя полоса и на оной три летящия куропатки».
А я хочу рассказать о сидельцах, о курских куропатах…
Да простит меня великий и могучий русский язык за придуманное мною словечко. (Причем, это шутливое словцо не из ряда лексем телепат, психопат и т.д.).
Куропатки, как писал Брэм, - птица оседлая, бесконечно преданная месту, где родилась. Знали об этом в ХVIII веке авторы герба города Курска или нет - неважно: творческая интуиция, самый точный барометр любого Художника, их не подвела.
Истоки преданности «родовому гнезду» у лучших людей Соловьиной Страны, думаю нужно искать в самом «верховье» - у наших пращуров. Известно, что с IV века Восточные земли Европы стали заселять наши прямые предки - славяне. Нестор-летописец точно указывает расселение восточных славянских племен, вошедших в состав Русского государства:
«Хорваты белые, сербы, будучи потеснены врагом, двинулись на северо-восток, и одни сели по Днепру и назвались полянами, а другие - древлянами, потому что сели в лесах… Часть славян села около озера Ильменя и прозвалась своим именем - славянами, остальные славяне сели по Десне, по Семи, по Суле, и назвались севером или северянами».
Последние, то есть северяне, и обосновались в «Соловьиной Стране», как я называю Курский край. А следом за ними по соседству осели радимичи -  на территории современной Брянщины.  Вятичи обосновались тоже недалече - на Орловщине.
Всем этим племенам за многоженство и языческие обычаи от Нестора, автора «Повести временных лет» досталось на орехи по полной программе…Но факт, отмеченный нашими и иностранными литературными источниками:  путешественников и странников, забредших в ту древнюю, дохристианскую Соловьиную Страну, удивляла верность северян своему месту обитания, а женщин Соловьиной Страны - своим мужьям, хотя северяне-язычники не прочь были заводить себе по две-три спутницы жизни.
Так что привязанность к родовому гнезду у нас, думаю, сидит глубоко в  наших генах.  Подтверждаю эту «ненаучную гипотезу»  «экспериментом на курских писателях». 
Как говаривала моя бабушка, и лягушка в своем болоте поет.

ПО СВЕТУ
 РОДОВОЙ ЗВЕЗДЫ

 Курянина Писателя Евгения Носова, награжденного многими высокими  правительственными наградами (вплоть до Звезды Героя Социалистического Труда), лауреата Государственной премии по литературе, члена редколлегий многих ведущих литературных журналов, издававшихся в СССР миллионными тиражами, члена правления Союза писателей СССР , -  не раз приглашали на работу и жительство в Москву, квартиру даже выделили!.. Но он не поехал -  остался верен Соловьиной Стране. Знал, что вырви корни из родной земельки - и засохнет древо творчества… Не все же деревья  приживаются на чужой почве.
Вернулся в Курск, на родину замечательный поэт Алексей Шитиков.
Проработав почти 20 лет в столичных издательствах, истерзав свою душу тоской  по родине, он вернулся в Соловьиную Страну. И открылось у поэта второе дыхание!.. Да какое дыхание - свежее, молодое, глубинное - с соловьиной природной напевностью…Подтверждением тому  стала его книга, изданная в 2005 году, «По свету родовой звезды». Заметьте - какой звезды. РОДОВОЙ! По-другому и быть не могло.
Разве не мог найти себе столичного приюта талантливый курский прозаик Михаил Еськов, один из моих «крестных отцов» в литературе, напутствующий меня с Петром Сальниковым перед вступлением в Союз писателей: «Ты, Саш,  главное не робей. Мы, куряне, и в литературе «воины хоробрые». (Наказу этому я буду верен до гробовой доски). Михаил  Николаевич, сделавший еще в молодости блестящую научную карьеру, защитив кандидатскую диссертацию, став блестящим преподавателем  Курского медицинского института, бросил, как многим тогда казалось, всё - карьеру, стезю ученого, верный кусок белого хлеба…  Бросил ради своей путеводной звезды. Он выбрал ту разухабистую и тяжкую дорогу русского писателя, на которую носовским перстом указал ему Господь. Еськов остался в «деревне», в «глуши», в провинциальном Курске, чтобы писать о судьбах деревни и о призвании врача.
…В ноябре 2005 года наша писательская организация совместно с областным отделом культуры и общественностью Курска и области отметили 70-летие большого писателя. Как и водится в таких случаях, в областной библиотеке имени Асеева состоялся творческий вечер прозаика: были теплые слова признательности, подарки…. А Михаил Николаевич сидел тихо и как бы даже отчужденно от этих громких слов, рядышком со своей супругой (прекрасным врачом) Ольгой Петровной, с кем  идет многие годы  по жизни рука об руку. (У каждого Мастера должна быть своя Маргарита).
На другой день юбиляра повезли на его малую родину, на хутор Луг, что в Пристенском районе -  на встречу с земляками, где и вручили Еськову благодарственное письмо  от губернатора Курской области Александра Михайлова. Он спасибо сказал, но говорил  больше не о себе, а о деревне, понимая, как умный человек, что Россия без нее, умирающей  - это уже не Россия.
Ему говорили благодарственные слова, а он, не стесняясь слез, смотрел на свой «родовой дом», который в свое время запечатлел маслом выдающийся писатель и талантливый живописец Евгений Носов, и думал о чем-то своем. Сокровенном…
…Перед Фетовскими чтениями в Воробевке заезжал я к своему молодому другу, талантливому поэту  Юре Асмолову в  «его» деревню. Молодость - это ведь не синоним жизненной близорукости и всеядности. «Я ведь, Сань, давно мог в любом городе осесть, профессия позволяет, да и городская квартира от тетки осталась… - говорил он мне за хлебосольным столом в деревне Клюква, что под Курском. - Но не могу я там писать… Душе тесно, тоскливо. А тут, в деревне, пишется легко и свободно. Само как-то пишется, без нажима…»


Всё шатко, всё будто в тумане,
Но ныне прояснилось чуть:
Тоска по родной глухомани
На истинный вывела путь.

Юра достал свою «крайнюю» (никогда не говорю «последнюю») книжку стихов «Озимая пшеница», тут же сочинил экспромт и вписал его в дружеские слова.
…Я ехал домой, проезжая Курск, поселки и деревни, и думал: конечно, если видишь перед глазами только серый городской «пейзаж» стандартных домов-близнецов, то и всё в твоем творчестве  будет серым. И «стандартным», как по ГОСТу или СНИПу какому-то… А вот если береза или тополь под  окном… Это уже поэзия. Как у Юры Асмолова:

О сколько прошел я, протопал
По этим полям и буграм:
Я шел, а серебряный тополь
Сиял, как серебряный храм.

В вагоне поезда я с улыбкой вспоминал, как он, взяв баян в руки (Юра пишет песни и хорошо поёт),с любовью говорил мне о Курском крае. У него своя, «поэтическая» философия. К примеру, в слове «Любаж» ему слышится «любый», что в таком месте все должны жить красиво и счастливо… А про своё «родовое» село Молотычи рассказывал так поэтично, что захотелось обязательно побывать там:
- С полпути, верст за пять до нашего хутора, можно было увидеть его - наш серебристый тополь. Он не позволял никому заблудиться. И в раннем детстве, как далеко ни убегали мы с ребятами от нашей деревни - так, что ни крыш, ни дымков из труб, ни ракит не видно - тополь, отражая закатное солнце, горел, как факел, и звал нас назад: «Возвращайтесь».

Когда я почувствую близкую смерть,
Отправлюсь в родное село Становое
В последний разок на простор посмотреть,
На отчую хату - на все дорогое.

 Вот такая аномалия у Алексея Шитикова. Хотя «аномалия» ли это? Может быть аномалией следует называть всё то, что не укладывается в обывательско-баоское понятие - «жизнь удалась»?  Для кого-то «жизнь удалась», это когда вскарабкался по карьерной лестнице, когда «дом - полная чаша», когда «Мерседес-600»…  Кажется, западный прагматизм побеждает романтиков  даже в легендарной и поэтической, крылатой  Соловьиной Стране… О каких крыльях  может идти речь, если все хотят стать миллионерами?
До столицы, желанного офиса, панели или паперти не обязательно лететь на крыльях. Можно и волоком, можно и мытьем, и катаньем… Для такого передвижения по жизненному пространству крылья не нужны. К тому же их выдаёт только если между человеком и его малой родиной любовь взаимная…  Как писал Евгений Носов, «малая родина - это то, что на всю жизнь одаривает нас крыльями вдохновения…»


БОТАНИЧЕСКАЯ АНОМАЛИЯ

В Соловьиной Стране встретиться с аномалией - проще простого. Можно со знаменитой КМА - Курской магнитной аномалией. А можно и с аномалией поменьше. (Поменьше - вовсе не означает: «помельче»).
 Профессор МГУ, геоботаник, уроженец Курска Василий Васильевич Алехин, чьим именем назван Центрально-Черноземный Государственный заповедник под Курском, называл  многообразие трав, многие из которых - редчайшие и занесены в «красную книгу», -  «Курской ботанической аномалией».
Причем слово «аномалия» здесь не имеет никакого негативного оттенка. «Ненормальность», то есть отклонение от средней нормы, - только в сторону «плюса».
Есть, есть чему подивиться на нашей «аномальной» земле любому страннику или туристу. Более 920 аборигенных видов растений произрастают в Курском биосферном заповеднике, имеющем, кстати, сертификат ЮНЕСКО. Наибольшую природоохранную ценность участков Стрелецкий, Казацкий, Баркаловка, Букреевы Бармы - цветы и травы, растущие в степи и на меловых обнажениях. Ни в одном другом заповеднике мира не встречаются такие растения, как тонконог Талиева, рогачка меловая, астрагал белостебельный, проломник  Козо-Полянского, волчеягодник боровой, лен жестковолосистый и другие. 11 видов сосудистых растений произростают здесь. (А ведь все они занесены в «Красную книгу России»). Зарубежные и наши ученые дивятся видовой насыщенности флоры в заповеднике, где на одном квадратном метре встречаются до 80 видов растений, а количество экземпляров - от 1 до 4 тысяч!

***
Лично я - за такую «аномалию». За «ненормальность» со знаком «плюс». За отклонение от средней нормы в сторону  Таланта.
И коль в конце ХХ века наступила  благословенная  для  нас ЭРА ВОДОЛЕЯ (а ВОДОЛЕЙ - знак гениев), то путь к духовному и экономическому возрождению России начинается из «аномальной зоны», где растут травы и цветы, занесенные в Красную книгу, - из   Соловьиной Страны.



ИЕРОДИАКОН ИОАСАФ


Зажженную свечу ставят не под спудом, а в подсвечник, чтобы светила всем…
Именно об этом мне думалось, когда я спускался по крутой лестнице Коренной Пустыни. Август выдался солнечным, погожим. И щедрое на свет и еще совсем летнюю жару дневное светило играло бликами в золотых куполах храмов, звонниц и церквей монастыря. На двух-трех обветшавших  монастырских строений неспешно шли строительные работы. Ссыпал песок КАМАЗ-самосвал. На чистых ухоженных дорожках неслышно и деловито сновали монахи в своих черных одеждах -  будто плыли по  тропам и гравию.
Шума большой городской стройки с её вечной суетой и внешней неразберихой не было. Было - другое:  ощущение грядущих перемен. 
И это по-особому настраивало душу, заставляя её откликаться на разлившуюся тут красоту. Тем более, что многое в Коренной Пустыни сохранилось со старины глубокой - «Святые ворота», нижний ярус колокольни,  просфирня и многие другие здания. Радовало, что наконец-то не только церковная, но и областная светская власть, засучив рукава, стала во главе самого процесса Возрождения символа российской духовности - Коренной Рождество-Богородицкой Пустыни.
В монастырской лавке я приобрел  иконки Чудотворной Иконы и преподобного  Серафима Саровского. Потом спустился к Святому источнику и набрал полную пластиковую бутылки удивительной воды, о свойствах которой я уже знал не понаслышке.
Люди, приезжающие в эти святые места, обязательно увозят отсюда святую воду из Источника. В 2004 году, когда в России, а особенно торжественно в Курской области, отмечалось 250-летие со дня рождения преподобного Серафима Саровского, и я привез пластиковую «полтарашку» - ёмкость из-под минералки - этой чудесной воды. Поставил её в буфет - и, честно признаюсь, забыл про нее. Откупорил только через год. И удивился - вода была такой же свежей и вкусной, как и год назад, когда я набирал её в Коренной пустыни. Многие паломники в эти святые живописные места, веруя в чудесную воду реки Тускарь, что несет свои воды рядом с источником, обязательно купаются в речке. И в этот раз я был свидетелем такого купания в реке - женщина в длинной рубашке с головой окуналась (как при крещении) в темные воды Тускари).
Я сделал еще несколько снимков и стал медленно подниматься по крутой лестнице вверх.
С вершины холма, от монастыря, навстречу мне шел, как мне показалось снизу, какой-то богатырь - высокий молодой монах в рясе,  при бороде. Шаг его был широк и стремителен. Ветер на ходу трепал  полы его одежды. Глаза инока лучились тем особым светом, который больше присущ людям, живущих чистым, незамутненным  чувством.
И тут же в голове родилась параллель с героем лесковского «Очарованного странника» инока Ивана Северьяныча Флягина, который в тяжкую годину для Родины готов был снять монашескую одежду, взяв в руки оружие. «Как же вы: в клобуке и в рясе пойдете воевать?» - спросили инока. Он ответил: «Нет, я тогда клобучок сниму, а амуничку надену».
Пропускать такой характер мимо будущей книги я не собирался и, набравшись храбрости, остановил монаха:
- Простите, я собираю материал для книги, - не очень уверенно начал я. - Не могли бы вы дать мне кое-какую консультацию…
Он остановился, прищурился, как-то по-особому сложил руки и, улыбался  умными глазами.
- Иеродиакон  монастыря Рождества пресвятой Богородицы Коренная пустынь,  Иоасаф, -  представился он.
- Иоасаф? - боясь переврать незнакомое имя, переспросил я. Иеродиакон почувствовал вопросительную суть моего повтора.
- Имя - древнеиндийское, но меня так назвали в честь Белгородского святителя Иоасафа, - пояснил инок.
Я достал свои новые приобретения - полиграфические копии чудотворной иконы «Знамение» и литографию молящегося на камне преподобного Серафима Саровского. Разглядывая эти репродукции, Иоасаф одобрительно кивал. Я попросил разрешения сфотографировать его там, где мы и познакомились. И с молчаливого его согласия сделал три-четыре снимка, из которых выбрал вот этот, который вы видите на этой странице.
- А вот книгу о Чудотворной Иконе и монастыре паломники всю разобрали, - пожаловался я диакону.
- Эту разобрали - новую привезут, - ответил инок.
- А чем наша икона прославилась?
Я думал, что монах отмахнется от меня, как от назойливой мухи. Скажет, что для общения с журналистом ему нужно специальное разрешение церковного начальства… Но он охотно начал свой весьма компетентный рассказ:
- Эта икона по алфавитному списку чудотворных икон Божией Матери упоминается в месяцеслове.  Наша икона давно прославилась во всем мире. С 1618 года из Знаменского монастыря в Курске в Коренную пустынь на одну неделю переносилась икона «Знамение». Картину  Ильи Репина «Крестный ход в Курской губернии» помните?
- А как была найдена эта икона? - не унимался я, радуясь обретенному Вергилию.
- Рыльские охотники её нашли. Под корнями дерева. Долго это дерево прожило на свете, только после революции засохло… Это было как дурной знак. Большевики в 1923 году закрыли монастырь… И с того «смутного времени» началась мерзость запустения в… Тяжкие времена. Но сегодня монастырь переживает свое возрождение, при помощи народных пожертвований, спонсоров и губернаторской власти  Рождество-Богородичный монастырь в Курской Коренной пустыни , с Божьей помощью, восстанавливается. Реставрируются здания и церкви. Сделано немало, но работы еще хватит надолго… А уж как сделаем дело, тогда и будем ждать из Нью-Коренной пустыни, что в Америке, нашу Чудотворную Икону…Мечтаю участвовать в Крестном ходе с этой святыней.

***
Представляю, сколько паломников соберется на этот крестный ход!.. Ведь едут в Соловьиную Страну очень охотно. Красота притягивает.


ОБРАЗ ЗЕМЛИ КУРСКОЙ


«Имидж» - слово чужое. И потому холодное. И многим краснобаям, любящим словесную фарцовку, оно ни ума, ни  того же «имиджа» не прибавляет.
«Образ» - одно из самых ёмких слов в живом русском языке. Владимир Даль  записал глагол «ображать» («образить») как придавать чему-то образ, придать должный красивый вид, убрать, украсить… А еще можно образом благословлять.

Несколько лет назад вместе с председателем Курского отделения Союза журналистов России Александром Щигленко мне посчастливилось побывать на Всероссийском фестивале прессы в Удмуртии. Такого гостеприимства я не видывал давно… Куда нас только не возили, с кем только не знакомили!.. Мы даже сидели за одним хлебосольным столом с самим Калашниковым! Да-да, с тем самым создателем знаменитого на весь мир автомата Калашникова.
Михаил Тимофеевич был при параде - в полковничьей форме,  с двумя  Золотыми Звездами Героя Социалистического труда. Он, лауреат Ленинской и государственных премий, доктор технических наук, узнав, что мы из Курска, тут же перешел с нами «на ты».
- Святая, ребятки, земля ваша, Курская, - сказал он, поднимая тост за курян. - Я ведь весь мир объездил. Где ни скажу «Курская битва», «Курская дуга», - везде без переводчика понимают… И как героя принимают. Я им втолковываю, что я - не из Курска. Просто это символ нашего победоносного оружия… Я ведь над своим автоматом еще во время войны начал работать, автомат АК уже после войны на вооружение приняли. Но иностранцы, знай, улыбаются, руку трясут: «Курск! Курск», - повторяют, как пароль магический.
За неделю, что мы гостили в Ижевске, к Александру Петровичу то и дело приходили  гости  - журналисты из Москвы, Новосибирска, Твери, Владимира, Тулы, Омска, Смоленска…
- Откуда ты их всех знаешь? - спросил я, удивляясь широте  знакомств Щигленко.
- Это не я, это они меня знают, - улыбнулся Петрович своей удивительной мягкой улыбкой. - Ведь накануне у нас в Курске Всероссийский фестиваль проходил. Со всей России журналистская братия на Курской земле жила и знакомилась с нашей  малой родиной. Ну, что я мог? Повозил их по области - в Рыльск, в Марьино к князьям Барятинским, в Суджу, Льгов, Курчатов, Железногорск свозил… И, ты не поверишь, такой привлекательный образ нашего края у них сложился, что почтальон  после фестиваля  Российской прессы письма мешками стала в Дом журналистов приносить… Все просили организовать экскурсии для своих земляков. А ведь, ты знаешь, как трудно угодить нашему брату… Но образ  нарисовался отличный.
- Туризм нужно  в Курской области развивать! - сказал я. - Чтобы и здесь - «впереди планеты всей»!.. Создать турфирму,  открыть новые маршруты… Дело-то - прибыльное!
- Нет, Сашенька, у нас с тобой предпринимательской жилки, - заключил тот разговор Щигленко, - а то бы озолотились…
И мы оба рассмеялись. А зря, думаю. Ведь не перевелись в Соловьиной Стране люди с «предпринимательской жилкой»… Или я ошибаюсь?
В один из дней фестиваля российской прессы  нас повезли в город Воткинск, в мемориальный музей великого русского композитора Петра Ильича Чайковского. (Петр Ильич, оказывается, бывал в наших краях - недалече от Коренной пустыни,   у брата, в деревне Уколово. На тамошнем Георгиевском храме есть мемориальная доска, гласящая, что эту церковь в 1891 и 1893 годах посетил композитор П.И.Чайковский).
 Брат великого русского композитора, в то время жил в здешних краях, в Уколово , рядом с фетовской Воробьевкой.
В августе 1891 года А.А.Фет принимал в Воробьевке Петра Ильича Чайковского. Так что в Соловьиной Стране великий композитор бывал не раз  - слушал знаменитого курского соловья и удивлялся музыкальности поэзии великого Афанасия Фета, равных которому как «поэту-музыканту» (по выражению Чайковского) не было и нет до сих пор.
В Воткинском музее П.И.Чайковского мы узнали, что «список» с чудотворной Владимирской иконы Божией Матери в раннем детстве спас маленького Петю - будущего   великого русского композитора - от смерти. Мальчик тяжело заболел воспалением легких, лекарства не помогали… Он умирал. И тогда няня на ночь бредившему ребенку положила фамильную икону в Петину кроватку. Мальчик  чудесным образом выздоровел.
Эта историческая икона хранится в Воткинском музее в отдельном зале. У иконы-спасительницы  меня на память сфотографировал председатель  Союза курских журналистов Александр Петрович Щигленко.

Эту историю о чудесном спасении будущего композитора знают в Удмуртии много. Помнится, гостеприимные хозяева на прощанье вручили нас несколько прекрасно изданных книг с былями и легендами своего края.
Потому и знают в этом заповедном краю свою историю.
А ведь наша, Курская, Чудотворная икона не раз спасала Отечество!.. И это не сказки, не легенды… Какую большую войну не возьми - обязательно встретишь имя  нашей Заступницы…


1812 год



История Соловьиной Страны - это  история войн. Причем, войн  - самых значительных, эпохиальных в истории человечества, а не только Курского края. Можно брать наугад самые эпохальные события - Куликовскую битву, войны с поляками в Смутное время, Отечественную войну 1812 года, Великую Отечественную войну и Курскую битву… - без курян-«воинов-хоробрых» никогда не обходилось.
Меньше всего мои современники знают о патриотизме жителей Соловьиной Страны, когда началась война с французами. Истинный патриотизм и самоотверженность проявили куряне и в Отечественной  войне 1812 года. В Соловьиной Стране в народное ополчение вступило 14 тысяч пеших и 300 конных всадников. С первых дней войны куряне собрали пожертвований для армии - почти 2 миллиона рублей. Немало, если учесть, что по всей России было собрано 57 миллионов.
Сам М.И.Кутузов сказал, хваля за патриотический порыв курян: «Имеете вы право называться достойными сынами Отечества».
В Курске и губернии шел набор рекрутов из всех сословий. Дворяне Тютчев и Стремоухов подали просьбу разрешить им со своими крестьянами идти «на защиту Отечества». Сохранилось предписание Михаила Кутузова Барклаю де-Толли, датированное 19 сентября 1812 года, в котором он приказывал переведенных из Курска под командованием прапорщика Курского гарнизона Сысоева направить в Нижний Новогород в «состав формируемых там войск». В сентябре - октябре 1812 года делегации курян, имея охранные грамоты атамана М.И.Платова, посещали лагерь русских войск в Тарутино (близ Калуги).
Куряне Никита Сибилев и Стефан Дружинин передали русской армии перевязочные материалы, полушубки, продовольствие.
Но самое главное - куряне, помимо огромной материальной помощи, направили М.И.Кутузову список иконы «Знамение Богоматери Коренной Курской», зная, что Чудотворная Икона не раз приносила  победу русским в самых тяжелых сражениях.
Сохранилось и несколько писем Кутузова к курянам, в которых он выражал «полную благодарность всему курскому купечеству и мещанству» и признательность «за усердие».
Михаил Кутузов лично ходатайствовал о том, чтобы курский городской голова В.А.Гладков и мещанин Н.И.Сибилев получили награды за помощь, оказанную армии. В.А.Гладкову была вручена золотая медаль на голубой Андреевской ленте с надписью «За полезное», а Н.И.Сибилев получил медаль на красной ленте.
До нас дошли совершенно достоверные сведения, как героически вели себя куряне («воины хоробрые») на полях сражений Отечественной войны 1812 года. Так, поручик Орденского кирасирского полка Александр Онуфриевич Решетинский (имение его находилось в Тимском районе) получил за участие в Бородинском сражении золотую шпагу с надписью «За храбрость», грамоту и бронзовую медаль за заслуги в войне 1812 года.
Надо сказать, что рядовые тогда представлялись только к личной благодарности царя, объявлявшейся перед строем. В наградном списке отмечались рядовые Евсей Кучма, Семен Климов, Яков Белоусов, Сергей Григорьев, Иван Коваленко, Козьма Фомин, которые «были ранены пулями, но поле побоища не оставили».
Особой славой покрыли себя обоянцы. (Впрочем,  их потомки  - «курские соловьи» из этого же района -  блестяще зарекомендовали себя храбрыми воинами и в Курской битве 1943 года). Однодворец из деревни Ольховатой Обоянского уезда Федор Кузьмич Чаплыгин участвовал во многих боях с французами во время войны, вступил с войсками в пределы Польши и Пруссии. Крепостной графа Головкина из села Долгие Буды Обоянского уезда Сафрон Калашников был участником таких решающих сражений как Бородинское, у села Тарутина, у Малоярославца. Он был тяжело ранен, но после выздоровления вернулся в армию, участвовал в заграничных походах.
…Когда русские войска вошли в Париж, в Курске ударили в колокола. Соловьиная Страна праздновала Победу русского народа со всей Россией. Православные благодарили и Чудотворный Образ Знамения Курской Коренной, который и на этот раз помог русским в их освободительной войне.


«СВЯТЫНЬ ИМ НАШИХ НЕ ПОНЯТЬ…»*
19 декабря 1812 г. Граница России. Мост через Неман.


Солдат кирасирского полка Федор Чаплыгин крепко устал. Наверное, сказалось то, что нутром чувствовал солдат по паническому отступлению французов: войне скоро конец. И хотя возвращение в родное село Ольховатое, что спряталось  в яблочных садах под Обоянском, это совсем не сулило - на душе у Федора Кузьмича был  праздник.
Шутка ли сказать, сколько он прошел, проскакал, продрог, прополз за эту войну только в одном 1812 году!.. Отсюда, от Немана, француз шел гоголем - как ходят победители, кому напророчили легкую победу и большую поживу. Тот же мост, что и полгода назад. Вон, опять идут по нему французские солдаты… Только назад, в другую сторону. Не чеканят они шаг. Не бьют их барабаны… Знамен не колышется строй. Побитыми воронами, укутанными в бабье тряпье, выглядит теперь хваленая Наполеоновская гвардия.
 Чаплыгин оперся на ружье, сделал ладонь «козырьком», чтобы лучше были видны солдаты неприятеля, спешно отходившие по дымящемуся мосту через Неман. Он поискал глазами пенек или какой-нибудь брошенный бочонок, чтобы присесть, перевести дух да и перекусить заодно, чем Бог послал… Французов они, конечно, будут преследовать, но охотничьего азарта, как в Малоярославце, уже у солдата  не было. Было другое - страшная  усталость…
Вспоминая пройденные версты войны, солдат невольно стал загибать пальцы, считая победы. Бои под Витебском, потом Смоленск, Тарутин и Ярославец, Бородинское поле… Один пожар Москвы чего стоил! До сих пор то пламя в глазах стоит… Да, нелегок был путь к победе. Немало пролито русской крови. Многих  земляков и товарищей по оружию не счесть в живых.
Но и французам их русская кампания обошлась еще дороже. Вон они, по обочине дороги, мертвые лежат… Наполеоновская гвардия, скрюченная генералом Морозом… Смерть не пощадила ни молодых, ни старых, бывалых вояк. Вон как закоченели их тела в оборванной амуниции… Шли за добычей, наградами - а в награду даже деревянного креста над могилами французов нет. Будто нехристь какая по канавам валяется. Нет, размышлял Чаплыгин, похоронная команда сделает своё дело, но кто будет знать из родственников в их далекой Франции, что  какой-то Мишель или Жорж лежит тут, в трех верстах от переправы через пограничный Неман.
Чаплыгин встал, подошел к мертвому солдату поближе, заинтересовавшись каким-то «хомутом», надетым ему на шею.
- Батюшки! - воскликнул Федор. - Да это не хомут вовсе, а оклад серебряный! От иконы русской, православной. Икону деревянную выдавил, а оклад взял в свою Францию… Серебро, мол,  дорого взять можно за трофей…
Чаплыгин, разглядывая мертвого француза, покачал головой. Падал снег. День уходил в историю…
Из-за поворота, отчаянно скрипя рессорами, показалась карета. Её сопровождали двое верховых.
«Видать, большой чин, - сообразил Воропаев. - Надо бы честь отдать. Так, на всякий случай. Дураков знатных немало…»
Карета остановилась, дверца шумно распахнулась и изнутри раздался старческий, чуточку скрипучий (будто с насмешкой) голос:
- Что, солдат, нашел по  дороге на Запад?
Чаплыгин прищурился, пытаясь рассмотреть собеседника, да увидел немного.  В наступивших сумерках в карете белело круглое лицо, один глаз был закрыт черной повязкой. Этого хватило, чтобы онеметь от удивления - фельдмаршал! Сам Кутузов! Господи, чего он спросил-то?...
- Чего молчишь, солдатик? - спросил Кутузов, осторожно ступая на  обледеневшую дорогу. - От радости аль от печали?
- От радости, господин фельдмаршал! От радости великой за победу нашу! Што домой теперь скоро, коль французов прогнали…
- А дом твой где?
- Да под Обоянью, под Курском, значит… Однодворец я. Хозяйство да жена с ребятишками заждались…
- Вернешься, вернешься, солдат, к садам своим яблоневым. Срок только дай. Вот добьем француза, что б на чужую землю больше не зарились да жить нам не мешали, тогда и вертаться можно будет…
Кутузов, поправив ч повязку на глазу ,пыхтя, стал выбираться из кареты Молоденький адъютант опередил фельдмаршала: птичкой выпорхнул со своего места и, очутившись на обледенелой дороге, откинул подножку и протянул руку Кутузову. Тот, не глядя на молодого офицера, бочком, в три приема, сошел на землю и, насупившись, спросил солдата:
- Ты, чай, не по карманам у убитого французика лазишь в поисках трофея какого, ась?
Федор Кузьмич засмущался, покачал головой:
- Это он в свою Францию наш трофей вынести хотел…
- Так что за трофей такой?
- А вот, господин фельдмаршал, гляньте сюды… На  шею.
- Хомут?
- Хомут,- рассмеялся Чаплыгин. - Да не по жеребцу пришелся…

- Хомут? - теперь только удивился  фельдмаршал. - Как на лошади, значит? Прелюбопытно, братец, прелюбопытно… Выходит, сам себя запряг французик?
Федор посерьезнел, беря «хомут» в руки.
- А это  и не хомут вовсе.
- А что же - это?
- Оклад. Серебряный оклад от иконы…
Кутузов хмыкнул в кулак, подошел к телу французского солдата.
- Верно-о… - протянул он задумчиво. - Оклад на шее, а иконку выковырнул. За ненадобностью. Как ненужную в походе дощечку… Посчитал, что оклад чистого серебра - дороже… А так ли, солдат?
Чаплыгин покачал головой:
- Не-е, не так.  Икона для русского человека, что спасительный дождь в знойную  сушь, когда урожай на корню горить… И когда земля наша от ворога горить…На нее, Матерь Божию, наша надёжа, господин фельдмаршал: и когда, значить, хлеб растил, и когда непрошенного гостя на своей земле бил… Без веры нам, русским, нельзя. Ну, никак!
Кутузов, опираясь на верную руку  моложавого адъютанта, скользящими мелкими шажками направился обратно, к карете.
- Это ты верно сказал, солдат, - одобрительно кивнул старый фельдмаршал. - И твоя чудотворная икона Божия Матери из-под Курска с нами воевала, ворога с родной земли гнала! Во-как, братец!... Икона-воительница! У русских и такое бывает! Басурманам этого  не понять!...
Карета медленно тронулась дальше. Вороной под личным адъютантом фельдмаршала призывно заржал.
- Не понять  им ни святынь, ни душ наших, русских! - крикнул уже  из карета фельдмаршал и, довольный уходящим днем, помахал солдату из села Ольховатое.
- Спаси  тебя Бог…- на прощанье прошептал Федор. И подумал: «Пока не переведутся на Руси такие командиры, русская армия непобедима будет. Во все времена».


КП  РОКОССОВСКОГО

Довольно с нас великих войн. Мир вашему дому…
Музейный комплекс в местечке Свобода «КП Центрального фронта» купался в яблоках. Их уродилось столько, что тяжелые ветви, густо усыпанные плодами, угрожающе нависали над танком и пушками, навсегда разучившимися стрелять в благоговейной музейной тишине.

Согласитесь:  есть что-то в этом: командный пункт расположился рядом с намоленным местом - Коренной пустынью. Что это? Случайность? Закономерность? Или - закономерная случайность?...

До ворот военно-исторического музея «КП Центрального фронта» мы с иеродиаконом дошли за считанные минуты.
- Яблочный спас только что прошел, - глядя на гнущиеся под тяжестью плодов яблони  сказал Иоасаф.
- Мирный спас, - кивнул я в сторону танка и пушки, над которыми склонились ветви яблонь.
- Мир дому нашему…
Тенистые аллеи этого удивительного парка, окруженного яблонями,  настраивали меня вовсе не на военный лад. Я наслаждался покоем, тишиной и красотой природы, окружавшей всю эту некогда грозную армейскую технику - танки и пушки. В тенистой густоте деревьев виднелась скульптура воина-победителя -  каменного русского солдата. Неугомонно посвистывала какая-то  пичужка.
В тенистых аллеях   музейного парка  в этот  жаркий день было спасительно прохладно. 
И вдруг из автобуса, что с пожилыми туристами, скорее всего с немцами, остановился у ворот КП, послышалась знакомая всем нам песня: «Соловьи, соловьи, не будите солдат…». Прямо к нам, улыбаясь, шел старый немец, держа в руке портативный магнитофон, из которого и лилась эта песня времен Великой Отечественной.
Турист из Германии остановился у нашей лавочки и, всё так же добродушно улыбаясь, сказал, показывая глазами на динамик:
- Ка-ра-шо.
- Гут, гут, - почему-то переходя на немецкий, ответил я ему.
Без песни не понять русской души. Как-то, читая воспоминания  С.М. Штеменко, я наткнулся на удивительное место. Процитирую то, что  удивило и меня: неужели в этом удивительном месте душа могла петь и на войне? Оказывается пела. И даже у таких суровых военачальников, как маршал Жуков, памятник которому установлен у Триумфальной арки.

«Однажды уже поздно ночью, закончив очередное донесение в Москву, я понес его на подпись Жукову. Георгий Константинович сидел в своей землянке, глубоко задумавшись над развернутой картой. Подписал почти без поправок и по привычке спросил:
- Что намереваетесь делать теперь?
- Отправлю донесение и лягу спать, - ответил я, прикинув, что до рассвета остается не так уж много времени.
- Пожалуй, правильно…
На том мы и расстались.
Отправить донесение - дело недолгое. Через полчаса я вернулся к себе и только собрался прилечь, как услышал приглушенные звуки баяна. Кто-то мягко выводил грустную, всем тогда знакомую мелодию. Я выглянул в дверь и увидел Георгия Константиновича. Он медленно растягивал мехи баяна, присев на порог землянки. За первой мелодией последовала вторая, третья, такие же сердечные. Все это были добрые наши фронтовые песни…»

Это воспоминание относится к «соловьиной поре» - маю-июню 1943 года, когда маршал Жуков почти безвыездно находился в войсках Центрального и Воронежского фронтов. Накануне великой битвы,  решившей исход всей Великой Отечественной войны, он изучал обстановку, поведение противника, докладывал Ставке, как проходит подготовка советских войск к операции, в чем нуждаются фронты.



КУРСКАЯ БИТВА


историческая справка
Летом 1943 г. на территории нынешних Курской, Белгородской, Орловской областей России, Харьковской и частично Сумской областей Украины произошла Курская Битва - величайшее сражение Великой Отечественной войны и Второй мировой войны. В ней с обеих сторон приняли участие более 4 миллионов человек, более 13 тысяч танков и самоходных орудий, свыше 69 тыс. орудий и минометов, до 12 тыс. боевых самолетов.
Победа под Москвой положила только начало коренному повороту в военных действиях: окончательно потерпел крах гитлеровский план план молниеносной войны. Разгром вражеских войск под Сталинградом означал, что поворот в ходе войны достиг стадии коренного перелома: к Советской Армии окончательно перешла стратегическая инициатива в военных действиях.
Победа же в Курской Битве окончательно завершила коренной перелом в ходе войны: наша армия, здесь, на легендарной Курской земле, доказала, что она может побеждать не только зимой, но и летом.
Оборона в ходе Курской битвы, в отличие от Московской и Сталинградской битв, была не вынужденной, а   п р е д н а м е р е н н о й. .К началу битвы советские войска с помощью курян построили мощные оборонительные укрепления. Было оборудовано 8 оборонительных полос и рубежей глубиной до 300 км. Такой глубоко эшелонированной и очень эффективной обороны у Советской Армии не было ни до, ни после Курской битвы.
  Битва началась утром 5 июля 1943 г. Содержание ее первого периода составляет Курская стратегическая оборонительная операция. Она проходила одновременно на северном и южном фасах Курского выступа. На северном фасе оборонительные бои против соединений группы немецких армий «Центр» вели войска Центрального фронта (командующий генерал армии К.К.Рокоссовский), на южном фасе против группы немецких армий «Юг» - войска Воронежского фронта (командующий генерал армии Н.Ф.Ватутин) при содействии ряда соединений Степного фронта (командующий генерал армии И.С.Конев).
На северном фасе противник за 7 дней боев (5-11 июля) продвинулся всего на 10 - 12 км. Особенно ожесточенные бои шли на ольховатском и поныровском направлениях.
На южном фасе немцы, имея больше, чем на северном фасе танков и самоходных орудий, продвинулись до 35 км. Вначале противник нанес главный удар на Обоянь. Но успеха здесь не добился. Тогда немцы решили прорвать нашу оборону в направлении на Прохоровку, чтобы обойти Обоянь с востока и пробиться к Курску. 12 июля 1943 г. под Прохоровкой состоялось крупнейшее танковое сражение второй мировой войны, в котором с обеих сторон участвовало свыше 1200 танков и самоходных орудий. Оно было переломным в ходе боев на южном фасе. Противник, потеряв 400 танков и самоходок, так и не сумел прорваться к Курску, а 16 июля начал отвод своих войск с захваченных позиций. К 23 июля немецкие войска отошли на рубеж, с которого они начали наступление.
Содержание второго периода Курской Битвы составляют Орловская и Белгородско-Харьковская стратегические наступательные операции советских войск. Орловская наступательная операция началась 12 июля и продолжалась 38 суток. В ней участвовали войска Центрального, Брянского фронтов и 50-я армия Западного фронта. На Орловском направлении противник создал мощную, глубоко эшелонированную оборону. Поэтому бои здесь были упорными и продолжительными. 5 августа наши войска освободили Орел, а к 18 августа завершили ликвидацию орловского плацдарма противника.
Белгородско-Харьковская наступательная операция началась 3 августа и продолжалась 21 сутки. В ней участвовали войска Воронежского и Степного фронтов. Эта операция развивалась более динамично. % августа наши войска освободили Белгород, а 23 августа - Харьков. На этом и завершилась Курская Битва.
 Среди 180 воинов, удостоенных звания Героя Советского Союза за подвиги в Курской битве, 8 уроженцев Курской области.
В ходе Курской битвы советская военная стратегия и тактика доказали свое превосходство над немецкой военной стратегией и тактикой. (Это в своих воспоминаниях признали немецкие военачальники, участвовавшие в Курской Битве).
Ну, а что касается наших полководцев. то в величайшем сражении Второй мировой войны блестяще проявился военный талант таких генералов, как Г.К.Жуков, А.М.Василевский, К.К.Рокоссовский, Н.Ф.Ватутин, И.С.Конев и другие.
В музее «КП ЦЕНТРАЛЬНОГО ФРОНТА» наглядно видна работа командующего фронтом К.К.Рокоссовского, помещена художественно выполненная карта-схема Курской битвы, представлены образцы оружия. Есть здесь и копия блиндажа Рокоссовского, его бюст, стела с мемориальными досками, на которых перечислены части и соединения, входившие в состав Центрального фронта, образцы военной техники, часть оборонительной траншеи…   
Из воспоминаний К.К.Рокоссовского:
«Говоря об оборонительных боях войск Центрального фронта на Курской дуге, мне хочется оттенить некоторые характерные моменты. Прежде всего - роль представителя Ставки. Г.К.Жуков долго был на Центральном фронте в подготовительный период, вместе с ним мы решали принципиальные вопросы организации и ведения оборонительных действий и контрнаступления. Не без его помощи были удовлетворены тогда многие наши запросы, адресовавшиеся в Москву. А в самый канун битвы он опять прибыл к нам, детально ознакомился с обстановкой и утром 5 июля, в разгар развернувшегося уже сражения, доложил Сталину: командующий фронтом управляет войсками твердо, с задачей справляется самостоятельно. И полностью передал инициативу в мои руки. Это было правильно!»

В наших жилах, как сказал поэт, кровь, а не водица… Редкую семью встретишь в наших краях, которая бы не поредела после той страшной войны. И в каждой семье курян  в старых семейных альбомах хранится Память… О дедах, воевавших еще в Галиции в 1915-м, об отцах, прошедших через огонь Курской дуги, о внуках, служивших в мирное время…
И сегодня везут поезда призывников из Курска во все концы страны служить в сухопутных войсках и на флоте. И провожает их древний Курск, город «хоробрых воинов», зная, что ребята из Соловьиной Страны не подведут. Не предадут. И не струсят даже в самую роковую минуту своей жизни.

ПОДВОДНАЯ ЛОДКА «КУРСК»



События с атомным подводным крейсером «Курск»  потрясли  весь мир.
Я знаю: многие из курян, кто приходит в Курске на мемориальный комплекс «Памяти павших в Великой Отечественной войне 1941 - 1945гг.», отдав должное солдатам и офицерам, погибших на фронтах второй мировой, обязательно подойдут к памятнику морякам-подводникам подлодки «Курск». Больше десятка могил  курян - матросов, мичманов, офицеров с подводного крейсера «Курск».
…Разорванный, развороченный взрывом металл, прочнее которого современная металлургия не знает. Но в сто крат прочнее титана оказались души людей, простых ребят из-под Курска и из самого Курска, которые служили на подлодке «Курск» и ходили в учебные «боевые походы». Их имена выбиты на стеле…
Современный «курский соловей», эстрадный певец, живущий ныне в Курске Геннадий Чебанов, рассказывал мне, как  накануне трагедии он вместе с делегацией курян, города, в честь которого был назван подводный атомоход «Курск», он побывал с концертом в Видяево,  на североморской военно-морской базе, где была «прописана» подлодка. Он пел  землякам, морякам-подводникам, курские песни и песни морские, без которых российский моряк - не моряк:

- Прощай, любимый город,
Уходим завтра в море…

А через некоторое время, потрясенный трагедией «Курска», он напишет песню «Последний поход». Вместе с делегацией Курской области  Чебанов снова отправится в Видяево. И там, при исполнении песни «Последний поход» моряки,  уже бывшие сослуживцы погибших парней, встанут на колени…
- Ничего подобного, - рассказывал мне  Геннадий, - я ранее не испытывал. Это было какое-то единение душ, один патриотический порыв нас, курян, с военными моряками. Это был гимн воинскому долгу, который герои-североморцы выполнили до конца, до последнего своего вздоха…
А курянин, поэт по призванию Миша Петухов подарил всем нам своё проникновенное и ранящее сердце стихотворение, которое он назвал «Стометровая боль»:

Оставайтесь друзьями
И будьте людьми,
Между нами и вами
Сто метров любви.

Горе учит мудрых… Наверное, мы все хоть немного, но поседели после той страшной трагедии, когда страна напряженно ждала и надеялась… А потом хоронила своих сынов, привезенных с берегов холодного Баренцева моря на мемориальном кладбище Курска. Что дороже: честь, долг или жизнь?.. Кто теперь даст ответ на этот вопрос? Кажется, Цицерон сказал: «Жизнь коротка, но слава может быть вечной». Вечная слава вам, ребята. И вечная память. Россия помнит вас… И ваш подвиг Духа. И в этом едином патриотическом порыве гордится вами, ребята…
«Как прекрасна ты, Русь, когда, полная одним чувством, согласно подымаешься ты, когда все наносное, временное спадает с тебя, и стоишь ты, единственная, несравненная в своей истинной сущности! И эти эпохи подъема твоего духа - как бы сторожевые столпы на многотрудном пути твоей истории…».
Эти слова более ста лет назад написал в предисловии к своей книги о Серафиме Саровском, курском святом, даровитый духовный писатель Е.Н.Поселянин, расстрелянный большевиками.
Писатель посвятил свой труд жизненному подвигу старца Серафима Саровского, раскрывая подвиг Духа человеческого. Как истинный пророк он предрек:
«…По всей Руси скоро огласится имя старца. И вместе с ликованием какая-то странная, сложная грусть закрадывается в тех, кто давно уже с восторгом любил и поклонялся отцу Серафиму. Грусть эта похожа на странное чувство, когда что-нибудь очень близкое, кровное, дорогое становится всеобщим достоянием»



«ОТЧЕ НАШ СЕРАФИМЕ!..»


Летом 2004 года в Курске и Курской области  с поистине русским размахом прошли торжества, посвященные 250-летию со дня рождения преподобного Серафима Саровского. Тысячи паломников со всех уголков православной России хлынули в Курск, на родину святого. В Курск привезли Великую святыню - мощи Серафима Саровского.
Это были торжества, предсказанные Е.Поселяниным в его книге «Преподобный Серафим». И тут нужно отдать должное губернатору Курской области Александру Михайлову, заслуженно награжденного позже Русской православной Церковью орденом Серафима Саровского.



Куряне и гости Курска, обосновавшиеся в палаточном городке для паломников, словно  находились под покровительством преподобного Серафима, известного своим терпением подвижника христианской православной веры, своим жизненным подвигом во имя Христа и Божией Матери.
Курск был украшен  огромными полноцветными плакатами с репродукцией скульптурного изображения Серафима Саровского (работа  Вячеслава Клыкова),  в Коренной пустыни. На книжных развалах большим спросом пользовались недорогие брошюрки с «житием преподобного Серафима Саровского», в церковных лавках продавались золоченые образа курского святого старца.
В те дни, когда на три дня ГАИ перекрыла многие привычные для курян маршруты, вынудив курян по два-три раза пересаживаться из привычных («прямых», идущих через центр и остановку «Знаменский собор» автобусов)  в «маршрутки», троллейбусы и трамваи, идущие «в обход». Но горожане проявили тако-о-е невиданное доселе терпение, что тут,  я уверен, тоже не обошлось без  Серафима. Никто не хулил ни власти, праздник.
Зато учились молиться.
Памятник святому старцу в Коренной пустыни был буквально завален цветами. Поверьте, сюда ехали за тысячи километров, чтобы, как и почти 200 лет назад посоветоваться с отцом Серафимом и услышать от него:
- Радость моя…
 Прохор Мошнин (в миру) родился здесь, на Курской земле. И всю жизнь был под покровительством Божией Матери. По-другому и быть не могло…
Если ЭТО понять и принять, то уже и  скептик-атеист примет самые невероятные факты биографии Прохора Мошнина, которые ничем, кроме чудесного промысла  Господа нашего и Богоматери, не объяснишь…
Впрочем, лучше, чем в Житии  Серафима Саровского, об этом не скажешь:

До того как он стал монахом, преподобного Серафима звали Прохор Мошнин. Он был совсем маленький, когда умер его отец, работавший на постройке церквей, но мать его Агафия продолжала дело мужа.
Два особенных события отметили детство Прохора. Семилетним мальчиком он упал с колокольни строившейся церкви. Когда страшно испуганная Агафия сбежала по лестницам вниз, она нашла сына здоровым и невредимым. «Ох, бережет его Господь для чего-то, - подумала Агафия и с радостью и со страхом.
Десяти лет (вскоре после падения с колокольни  еще строящегося Сергиево-Казанского собора)  Прохор заболел и так сильно, что, казалось, нет надежды ему выздороветь. В самую отчаянную минуту мать его вдруг услышала, как мимо их  дома её несут с крестным ходом Курско-Коренную Чудотворную Икону Знамения Божией Матери. Схватив мальчика на руки, она вынесла его и, горячо молясь, положила так, чтобы икону пронесли над ним. С этой минуты Прохор начал поправляться.
Прохору было двадцать четыре года, когда он решил поступить в монастырь. Чтобы проверить себя, он сначала пошел пешком в Киев, чтобы поклониться святыням там и просить совета и благословения у старцев на новую жизнь. Агафия не удерживала сына, хотя и горько плакала, прощаясь с ним. На дорогу она благословила его большим медным крестом, который он всю жизнь носил на груди.
Прохор все-таки вернулся домой, чтобы помочь матери, подготовить её к разлуке и самому лучше приготовиться к монашеской жизни. Только через два года поступил он в Саровский монастырь, куда пришел пешком с двумя друзьями детства, тоже решившими принять монашество.
В Саровской обители Прохор провел восемь лет послушником. И работник же он был: рослый, статный, веселый, на всякую работу умелый. Он хлеб пек в пекарне, и «будильщиком» монахов вставал раньше всех, и в колокола звонил, а самой любимой его работой была столярная. С деревом он так хорошо работал, что его прозвали «Прохор-столяр».
Когда же на него напала болезнь, - а проболел он целых три года, - он терпеливо её переносил и молился. И болезнь принесла ему радость: ему явилась во сне Матерь Божия с апостолами Петром и Иоанном. Она дотронулась до больного и сказала: «Это нашего рода». С этого момента он стал поправляться.
Тридцати двух лет Прохора постригли в монахи, дали ему имя Серафим и через год посвятили во диаконы. Шесть лет он прослужил в церкви диаконом усердно и с радостью. Один раз, в четверг на Страстной неделе, ему было дано увидеть то, чего не видят обычно люди. Вот как он об этом сам рассказывал: «Вдруг озарил меня луч как будто солнечного света. Взглянул я на сияние и увидел Господа нашего Иисуса Христа, сияющего светом и окруженного ангелами. Он шел по воздуху через церковь, благословляя молящихся и служащих, а потом вступил в образ свой у царских врат».
Долго стоял после этого видения преподобный Серафим и не мог сказать ни слова.
Затем тридцатидевятилетнего отца Серафима рукоположили во священники. Теперь он мог сделать то, что ему так давно хотелось. В нескольких верстах от монастыря, в дремучем сосновом лесу, на берегу маленькой речки построил себе отец Серафим келью - маленький бревенчатый домик. Кормился он овощами со своего огородика и травой, которую варил. Все службы он служил сам и молился дни и ночи напролет. Сила молитвы его была так велика, что её чувствовали и дикие звери, и у кельи собирались медведи, волки, зайцы и лисицы. Подползали даже ящерицы и змеи. Кончив молитву, отец Серафим выходил из кельи и делился своей едой со зверьем.
Одно время отец Серафим тысячу ночей провел в молитве, стоя на коленях на большом гранитном камне. (Примечание автора, А.Б.: в Курском краеведческом музее в экспозиции, посвященной преподобному Серафиму Саровскому я видел ТОТ гранитный камень, на котором молился Серафим Саровский, или камень, подобный ТОМУ). Когда наступал день, он возвращался в келью, где у него был приготовлен другой камень поменьше, стоя на котором он продолжал молиться с маленькими перерывами для еды и сна.
Отцу Серафиму было 45 лет, когда на него напали разбойники. Был он еще не стар, силен, был у него топор для работы, но он не стал защищаться. Разбойники избили его до полусмерти и, не найдя ничего, скрылись. Опять долго проболел отец Серафим, и опять Божия Матерь явилась ему. Он поправился, но до конца жизни остался согнутым и ходил, опираясь на палку или топор.
…Прошло много лет, и, наконец, преподобный Серафим начал то дело, к которому вел его Господь. Не сразу, понемногу, как будто боясь расплескать благодать Божью, полученную им, стал он открывать дверь своей кельи в монастыре, куда велел ему вернуться настоятель святой обители. Стал он разговаривать сперва с монахами, а потом и с посетителями. Наконец, в 1825 году, семидесяти одного года от роду, он вышел из кельи и стал принимать всех приходивших к нему.
Тысячи людей приходили каждый день к преподобному Серафиму. Для всех он был «старцем» - духовным врачом и советником. Каждого он принимал с любовью. Ласково он называл приходящих к нему «радость моя», приветствовал их во всякое время года словами: «Христос воскрес!». Он никогда долго не обдумывал, что ему говорить, что посоветовать. «Я своей воли не имею, - говорил он. - Что угодно Богу, то я и передаю». Были случаи, когда он исцелял тяжелобольных.
…Утром 2 января 1833 года сосед по келье почувствовал запах дыма, который шел из кельи отца Серафима. На стук в дверь ответа не было. Монахи сорвали замок и увидели, что келья полна дыма - тлели вещи от упавшей свечи. Бездыханный отец Серафим стоял на коленях со сложенными крестом на груди  руками перед иконой Божьей Матери. Глаза его были закрыты. Лицо было светло и мирно.
И после смерти отца Серафима люди продолжали обращаться к нему за помощью, и многим, многим он помог. В 1903 году он был прославлен как святой.





ТАЙНА СМЕРТИ АЛЕКСАНДРА I


«Темна вода в облацех…» - сказано в Священном Писании.

Современные историки к легендам и «преданиям старины глубокой» относятся очень скептически. Но предание, как известно, живет само по себе - безотносительно к истине. Оно продолжает жить, когда уже оказываются давно забыты и те, кто верил преданию, и те, кто его отрицал.
Впервые эту легенду о посещении Александром I обители, где молился и жил преподобный старец Серафим, я прочитал в собрании всех сведений о великом старце Серафиме Саровском, которое было красочно выпущено еще в юбилейном 1903 году в Петербурге. Тогда Е.Селянин, готовя книгу к изданию, Поселянин писал: «По мере сил своих автор во всех шести статьях, вошедших в состав этого сборника, старался провести одну мысль - о чрезвычайности жизненного подвига старца Серафима, о глубочайшем впечатлении, оставленном им в душе русского народа, о безграничной, как бы стихийной любви, какой старец согревал всякого, кто при жизни шел к нему и какой до селе греет всякого, кто его зовет».
Особо  меня поразила статья, включенная в сборник Поселянина, которая красноречиво и загадочно называлась - «Легенда о старце Серафиме Саровском, императоре Александре I и императрице Елизавете Алексеевне».
Впрочем, чтобы понять её, нужно полистать историю государства Российского…

…Официальные документы сообщают, что император Александр I скоропостижно скончался в 1825 году в Таганроге. Смерти этой и самой поездке царя сопутствовали, однако, весьма странные обстоятельства. Перед тем как покинуть Петербург, Александр ночью, без свиты отправился в Александро-Невскую лавру. Император долго молился перед отъездом на юг.
Потом, как рассказывали люди из его свиты, уже в пути он, в Саровской пустыне, он посетил какого-то схимника. Через две недели он уже был в Таганроге, а вскоре стало известно о внезапной его смерти.
За несколько дней до этого в Таганроге же погиб фельдъегерь Масков, как говорили, внешне очень похожий на Александра.
Умерший император в закрытом гробу был перевезен в Петербург. Причем,  траурная  команда специально остановилась в Курске, где отпевание императора прошло в кафедральном Знаменском  соборе.
Затем закрытый гроб благополучно доставили в Петербург, где в течение семи дней он (опять же закрытый!) стоял в Казанском соборе. Для членов императорской семьи его открыли только один раз, ночью, причем мать Александра обратила внимание на то, что лицо его сильно изменилось.
Неудивительно, что все эти обстоятельства послужили поводом для возникновения легенд и слухов. Больше всего говорили, что вместо императора будто бы был похоронен другой человек, возможно, фельдъегерь Масков. По другой версии, это был унтер-офицер 3-й роты Семеновского полка Струменский, который был как две капли воды похож на царя.
Десять лет спустя в Сибири среди крестьян-переселенцев появился некий старец Федор Кузьмич, вскоре принявший монашество. Он старательно скрывал свое прошлое, но военная выправка, высокая образованность, знание иностранных языков - все это выделяло его среди окружающих. Некоторые разговоры с ним, записанные современниками, свидетельствуют о необъяснимой осведомленности старца о жизни высшего петербургского света. Неудивительно, что многие стали отождествлять старца с императором Александром I. Некоторые, знавшие Александра лично, поражались внешнему их сходству.
Возможно, к тайне Александра I имеет отношение признание, которое сделал, умирая, один бывший солдат роты его императорского величества. Он рассказал, что однажды вечером он и трое других солдат были вызваны в Петропавловский собор, где находилась усыпальница российских императоров и где был похоронен Александр. Им приказали поднять одну из тяжелых могильных плит, вынуть установленный там гроб и положить на его место другой, привезенный ночью в закрытом военном фургоне. Во втором гробу лежал старик в монашеском одеянии.   При этом присутствовали сам Николай I, один из великих князей и, как сказал солдат, «двое важных придворных».
А теперь процитирую кусочек легенды из книги Е.Поселянина «Преподобный Серафим Саровский чудотворец и русские подвижники ХIХ века» по изданию 2003 г. (Москва, «Аксиос»):
« В 1825 году или около того старец Серафим однажды обнаружил будто бы какое-то беспокойство, замеченное монахом, рассказавший об этом впоследствии моряку Д. Он точно ожидал какого-то гостя, прибрал свою келью, собственноручно подмел ее веником. Действительно, под вечер в Саровскую пустынь прискакал на тройке военный и прошел в келью отца Серафима. Кто был этот военный, никому не было известно - никаких предварительных предупреждений о приезде незнакомца сделано не было.
Между тем великий старец поспешил навстречу гостю на крыльцо, поклонился ему в ноги и приветствовал его словами: «Здравствуйте, великий государь!» Затем, взяв приезжего за руку, отец Серафим повел его в свою келью, где заперся с ним. Они пробыли там вдвоем в уединенной беседе часа два-три.
Когда они вместе вышли из кельи и посетитель отошел уже от крыльца, старец сказал ему вслед:
- Сделай же, государь, так, как я тебе говорил.
Такова легенда.
Гедеонов объяснял, что та душевная тягота, которую государь испытывал, взойдя после 1812 года на вершину человеческой славы, но не найдя в этой земной славе душевного удовлетворения, те разочарования в государственных системах, в людях, все эти страдания усталого его сердца, от которых Александр искал духовного лекарства, привели его в Саров, где отец Серафим вложил-де в него мысль о том, чтобы подвигом земного уничижения утолить жажду его рвавшейся к Богу и томившейся в мире души».

Если это так, то тогда становится понятным, почему по пути из Таганрога в Петербург тело покойного завезли на день в Курск и отпевали (в закрытом гробу!) в Знаменском соборе. По некоторым сведениям, дошедших до Поселянина, фельдъегерь Масков,  тело которого, если верить легенде, лежало в закрытом гробу, был родом… из Курска! Тогда всё становится на свои места.  (Вот почему гроб с телом завозили в Курск и отпевали в Знаменском соборе!). Тогда  легенда о посещении императором батюшки Серафима - не легенда, а быль?.. Как бы там ни было, а загадка  становится исторической тайной…





«ЗДРАВСТВУЙ, РАДОСТЬ МОЯ!..»

Сегодня Курск, древний град русский, молодеет на глазах. Он растет (население перевалило уже за 435 тысяч) и хорошеет. В новых микрорайонах древнего и молодого города появляются названия новых улиц, широкие автомагистрали, новые жилые массивы. Застройка идет строго по генеральному плану,  новое   соседствует со стариной, создавая совершенно  другой, узнаваемый (а порой и нет) облик Курска. Он становится «знакомым незнакомцем». И это, думаю, хорошо.
Хочется верить, что старец Серафим  своим удивительным обращением смог бы сегодня приветствовать и постоянно  обновляющийся город:
- Здравствуй, радость моя!..
Ведь города - его улицы, дома, площади, парки - дарят человеку радость. Если человек к ним относится с любовью.
Хочется верить, что современных архитекторов не подведет чувство меры. Что сберегут они  и  старину столицы Соловьиной Страны, и создадут новые шедевры. Равняться есть на кого.
Вскоре будет восстановлено и здание Курского цирка, без которого, после пожара в цирке, город жил несколько лет…
Вы обязательно побываете у Триумфальной арки мемориального комплекса «Курская дуга» по ул. К.Маркса (В.Н.Михайлов, П.П.Пахомов, скульпторы Н.П.Криволапов, И.Ю.Минин и др.). Новых  памятных мест в Курске немало.  Новые здания, построенные с использованием строительных инноваций, поражают смелостью и новизной архитектурных решений.

Застывшая музыка веков завораживает вас…
 В застройке центральной части города сохранились церкви Троицкого монастыря - Верхняя (1695 - 1703; перестроена в 18 и 19 вв.) и Нижняя (1740, пристройки 1829 и 1840).
На улице Пионеров,6 находится «Дом Хлопонина». В народе это место называют «Палаты бояр Ромодановских». (В настоящее время в великолепно отреставрированных помещениях располагается великолепный археологический музей). И тут не могу удержаться от очередного «преданья старины глубокой»… По легендам, родившимся в Курске, считается, что «Дом бояр Ромодановских» был построен при воеводе Г.Г.Ромодановском. Живет и другая легенда, что в подвалах «Дома» в ночь на 22 мая 1671 года содержались под стражей Степан Разин и его брат Фрол, когда их везли на казнь в Москву. Так это или нет - кто сегодня скажет точно? Допрашивал ли воевода Ромодановский Степана Тимофеевича, хотевшего «дать нам волю»? Да и были ли тут сами «Палаты»? Никаких документов не найдено.  Некоторые исследователи утверждают, что «Дом» был. (где-то ведь в Курске жили Ромодановские!) Но якобы «Дом» построен в более позднее время.
Для меня этот факт не столь важен. Собирая материал для этой (сравнительно худенькой книжки),  я столкнулся только на эту тему со толь обширной  «научной литературой», что только для ознакомления с проблемой ушло несколько дней. Исследователи истории, даже если у них под рукой нет конкретного документа, могут спорить со всеми на свете бесконечно. (Это, наверное, удлиняет их научную жизнь и создает ореол борца за «историческую правду»). Эту главу  тоже можно, при желании, трансформировать в толстенный фолиант «Курск вчера, сегодня завтра». Такой цели я не ставил изначально, ибо о древнем и вечно молодом Курске и без меня написано хорошо и много. Я же обращаюсь к архитектуре города не с научной, а сугубо эстетической целью. Мне просто  нравится облик города. Нравится неповторимость «лица» Курска. (Это, поверьте, дорогого стоит).
 Расчленение на части общего, используя наукообразную «архитектурную» лексику, по моему непросвещенному мнению, только снижает «градус восприятия» от «застывшей музыки веков». Можно знать все признаки какого-нибудь «барокко» или «ампира», но не любить самой Красоты, воплощенной в камне.  Это все равно как «разбирают» «Евгения Онегина» в наших школах. Разложат на составляющие «способ стихосложения», «образ Онегина как типичного представителя…» - и всё: нет больше поэзии. Ничего даже от Пушкина не остается…
Так давайте просто полюбуемся дорогими и милыми сердцу чертами и черточками старого Курска, который стараниями строителей только молодеет год от года… Не хочу быть в своих симпатиях снобом. И буду бесконечно рад, если мой взгляд через объектив фотоаппарата передал хоть малую толику  радости, исходящей от оригинала.
- Здравствуй, радость моя! - произнося эти слова, мы радуемся встрече и желаем физического и нравственного здоровья столице Соловьиной Страны. Вот и всё.

С 1782 года Курск строился по регулярному плану с четкой прямоугольной сеткой улиц, основа которой - сходящиеся под прямым углом на Красной площади 2 главные улицы - Московская (ныне Ленина) и Херсонская (ныне Дзержинского).
В районе Красной площади сосредоточены здания второй половины 18 - начала 20 веков. Это прежде всего двухэтажный Сергиево-Казанский собор в стиле барокко с фигурными наличниками, лепным декором, коринфскими колоннами и пилястрами (1752 -78; в интерьере верхней церкви - иконостас с пышным декором). Остановитесь полюбоваться Знаменским кафедральным собором. Купол на огромном барабане, опоясанный коринфскими полуколоннами. Рядом - архиерейский дом (ныне областной Краеведческий музей; основная часть этого дома возведена в 1820 гг.).
 Очарованный путешественник никогда не пройдет мимо здания бывшего Дворянского собрания, построенного в стиле эклектики и модерна в 1872 году. Во время Великой Отечественной войны здание было разрушено, но в 1950-м  восстановлено. (Когда-то на этом месте находился Курский театр, и великий русский актер М.С.Щепкин именно здесь начинал свой профессиональный творческий путь). В 20-х годах прошлого века в этом здании, где сейчас располагается Курский гарнизонный Дом офицеров, выступали великие русские поэты - Владимир Маяковский и Николай Асеев.
Сохранились здания Госбанка (1912), Казенная палата (1890 - 1902), Дворянский и Крестьянский банк (1912).
Гоголь называл архитектуру летописью мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания… «И благо тому, - вторил Николаю Васильевичу В.Г.Белинский, - кто не праздным зрителем смотрел на этот океан шумно несущейся жизни…»
А жизнь, действительно, сегодня несется очень шумно… И если говорить о  завтрашнем «лице» города, то тут, думаю, главное, чтобы в погоне за стеклом и алюминием, за сверхмодными и суперсовременными строительными и отделочными материалами, суметь сохранить неповторимый облик  Курска, у которого - «своя стезя», данная ему исторической судьбой. Так пусть «лицо» его отражает не только  меркантильность момента «первоначального накопления капитала», но и великое духовное предназначение города, где жили такие великие  Праведники, как Феодосий Печерский и Серафим Саровский.  Говорят, что хотя бы без единого праведника города не стоят…


БЕЗ ЛЬГОВА   СТРАНА
БЫЛА БЫ НЕ ПОЛНОЙ…

От Курска до Льгова - недалече: всего в 85 километрах к западу от областного центра. А от моего дома - всего-то каких-то 37 километров.
 Сегодня в городе проживают 25,5 льговчан. Но без Льгова история Соловьиной Страны была бы неполной. Как писал древний летописец, «осироте бо тогда и обнища великая наша Русская земля!»
В путеводителях для туристов и путешественников ХХ века история Льгова дается крайне сжато: «В 1669 году на месте современного города возник Ольговско-Льговский монастырь, упразденный в 1764 году. Монастырская слобода (нас. 502 чел.) была преобразована в уездный город Льгов. В 1802 году князь В.И.Барятинский построил близ Льгова черепично-кирпичный завод. Во второй пол. 19 в. через Льговский уезд прошли железные дороги Курск - Киев (1868). Брянск - Харьков (1879).»
Но история Льгова  намного богаче…

 Льгов... Его история полна тайн и загадок. А значит, завтра будут сделаны новые открытия. Это уже перспектива.
Его имя прославили, родившиеся здесь  поэт Николай Асеев, писатели Аркадий Гайдар, Юрий Герман, Валентин Овечкин.
И все-таки в историю государства Российского он  вошел славной плеядой  русских патриотов, верой и правдой служивших Отечеству, - князей Барятинских.




ВЕДУТ РОД ОТ РЮРИКА


 Снимая документальный фильм для телеканала «ТВ-6-Курск» о   разорении родового дворянского гнезда князей Барятинских в Нижних Деревеньках Льговского района,  я познакомился с удивительным человеком - врачом и краеведом Михаилом Лагутичем. Миша любезно подарил мне свою книжку, которую ему удалось издать во Льгове, в тамошней типографии.  Лагутич собрал богатейший материал из жизни своей малой родины.
На камеру он наговорил столько, что вполне хватило бы на документальный фильм о Барятинских. Казалось, что он знал о них всё. У него дома хранились уникальные  портреты представителей этого знатного рода, которых не имеют государственные музеи.
Слушая Лагутича, я открывал для  словно читал увлекательный исторический роман, где главными героями были дворяне Соловьиной Страны прошлых веков.
…Древний знатный род князей Барятинских восходит к Рюрику. В старинном «Гербовнике дворянских родов» сказано: «Князья Барятинские ведут свой род от святого благоверного князя Михаила Черниговского, происходящего от Рюрика в одиннадцатом колене и от равноапостольного князя Владимира в восьмом…»
В описании родового герба Барятинских говорится, что «…князья Барятинские Российскому престолу служили в знатнейших чинах и жалованы были от государей поместьями».


БАШНЯ ШАМИЛЯ

Башня Шамиля - визитная карточка Льгова. Со стороны дороги её постоянно подкрашивают, обновляют, подновляют… Это как бы видимая сторона луны. Но есть и невидимая, обратная.  Со стороны наполовину уничтоженного княжеского парка Барятинских башня обветшала.  Заглянул во внутрь башни - и глубоко пожалел об этом…
…Я въезжал  на территорию  родовой усадьбы Барятинских «Нижние Деревеньки», что в двух километрах от исторического центра Льгова, радуясь и огорчаясь новой встрече с историей государства Российского.
Радость моя была понятна. А вот горечь от встречи оставили вандалы ХХI века. Всего за два года, минувших с последней встречи с Нижними Деревеньками, не осталось и воспоминаний от сторожки усадьбы, которую вместе со стеной и другими постройками усадьбы местные вандалы в буквальном смысле разнесли по кирпичикам. (Один «старатель» говорил мне, что «построенный из такого кирпича свинарник  век прослужит»).
А главный дом родовой усадьбы Барятинских?.. Когда-то за  оригинальное устройство дымоходов, позволявшее от одной печи отапливать два этажа большого здания, на Парижской всемирной выставке была получена Большая золотая медаль… Нынче от этих дымоходов одна кирпичная пыль осталась…
Видоискатель моей погрустневшей «Сони» остановился на еще уцелевшем флигеле усадьбы родового имения. Издалека флигель смотрится, как декорация к фильму о тургеневских девушках, чистой любви и людях чести… Но, когда подходишь ближе, минуя огромные пни спиленных дубов княжеского парка, то видишь убогую, жалкую картину разрушения и людского равнодушия. (Помнится, несколько лет назад на одном из заседания Госсовета ставился вопрос о возможности продажи таких усадеб частным инвесторам. У государства руки до таких «нижних деревенек» просто не доходят, а «хозяин» в состоянии спасти и усадьбу, и старинный парк. Однако подвижек в лучшую сторону пока не видно…).
На первом плане вы видите пустой пьедестал из черного мрамора, привезенного сюда из Житомира. Когда-то, по преданию, на этом пьедестале стоял бюст Российского императора Александра-I. (Мало кто знает, что этот российский император, победитель Наполеона, трижды бывал в Курске - в 1805, 1817 и 1820 годах. А в январе 1826 года в Курск прибыла траурная процессия, сопровождавшая тело императора Александра I. Отпевали императора почему-то в Знаменском соборе. Но об этой истории, покрытой тайной, я рассказал выше).
В предвоенные года (вплоть до 1955-го)  на черном мраморе красовался бюст «отца народов» генералиссимуса И.В.Сталина. Ныне пьедестал свободен (боюсь только вандалы ХХ1 века утащат и его - в «хозяйстве сгодится»…)
А ведь места-то - исторические. С какими именами связаны!... Достоверно известно о пребывании на Курской земле в имении «Марьино» племенного вождя кавказских горцев Шамиля (1797 - 1871). Это произошло в первой половине декабря 1868 года при переезде Шамиля из Калуги в Киев. По приглашению князя А.И.Барятинского Шамиль побывал и в «Деревеньках». Говорят, из этой башни (в народе ее прозвали «Башня Шамиля) он любовался окрестностями; смотрел на Сейм, на лес, вспоминая  свою далекую родину…
Усадьбу Нижние  Деревеньки за последние сто лет грабили и разоряли не раз, начиная с 1917 года… Нынешний разор дворянского гнезда в трех километрах от Льгова - это наш общий позор. Злые люди нанесли рану этому историческому месту… А воспринимается она - как рана родине. И пока есть что спасать - нужно спасать.



КЛАД КНЯЗЕЙ БАРЯТИНСКИХ

Кто же такие  - князья Барятинские? Помещики? Баловни судьбы? Или же они из плеяды тех, кто верой и правдой служил царю и Отечеству?...
Александр Иванович Барятинский - князь, генерал-фельдмаршал с 1859 года. Русский военачальник, активный участник кавказских войн. В Крымской войне 1853 - 1856 годов - начальник штаба Кавказской армии. С 1856 года - главнокомандующий и наместник на Кавказе. Руководитель разгрома войск Шамиля и его пленения в 1859 году. Член Госсовета. Кавалер всех российских орденов. В1862 году вышел в отставку по состоянию здоровья. Последние годы прожил за границей. Скончался в 1879 году в Женеве. Похоронен в фамильной усыпальнице Покровской церкви в селе Ивановском  (церковь в 1936 году была разрушена большевиками; было уничтожено 19 княжеских гробниц, усыпальницу осквернили, соорудив на ней котельную и склад угля - это уже вандалы ХХ века).
 Виктор Иванович Барятинский (1823 - 1904) - князь, блестящий морской офицер, капитан первого ранга, участник обороны Севастополя в Крымской войне (1853 - 1856).  Прекрасно владел кистью. Это по его зарисовкам «с натуры» знаменитый русский художник Айвазовский пишет свою картины «Синопский бой» и «Гибель корабля». Он окончил Петербургский университет, участвовал в раскопках в Херсоне Таврическом и первым определил точное место, где находился у подножия Акрополя театр Дионисия. Современники о нем говорили: «Человек чистой души и художник до мозга костей».
Если «копать» в глубину веков, то в конце ХVIII века село Нижние Деревеньки в числе многочисленных земель Льговского, Рыльского и Путивльского уездов принадлежало внучке знаменитого адмирала флота графа Н.Ф.Головина - принцессе Екатерине Петровне Гольдштейн-Бек (1750 - 1811), которая выйдя замуж за генерал-поручика князя Ивана Сергеевича Барятинского (1740 - 1811) принесла ему свои владения в качестве приданого.
После смерти И.С.Барятинского эти земли унаследовал его старший сын Иван Иванович Барятинский - строитель дворцово-паркового комплекса «Марьино», который третью часть имения отделил своей сестре княжне Анне Ивановне Барятинской, куда и входили Нижние Деревеньки. Анна Ивановна вышла замуж за обер-гофмаршала, президента Придворной конторы графа Николая Александровича Толстого. Затем имение принадлежало их сыну - шталмейстеру двора графу Александру Николаевичу Толстому, который был женат на княгине Анне Михайловне Щербатовой.
Александр Иванович Барятинский усадьбой владел недолго, уступив «Деревеньки» своему младшему брату князю Виктору Ивановичу Барятинскому, женатому на дочери известного дипломата А.П.Бутенева.
В дошедшем до наших дней одноэтажном кирпичном флигеле с шестиколонном портиком и парадной двухмаршевой лестницей до революции жили князь Иван Викторович Барятинский, племянник фельдмаршала А.И.Барятинского. С 1888 года он был предводителем дворянства Льговского уезда, избирался депутатом 3-й Государственной Думы. Почетный гражданин Льгова, награжденный за храбрость орденом  Святого Станислава III степени (с мечами) и другими боевыми наградами погиб в Первую мировую войну в Галиции, в 1915 году.
Усадьба «Деревеньки» связана и с именем княгини Марии Владимировны Барятинской. Она до революции возглавляла Льговское отделение общества Красного Креста. Сохранилось приглашение княгини (они рассылались жителям Льгова) на открытие лазарета для раненых русских солдат. «Вице председательница Льговского отделения общества Красного Креста княгиня Мария Владимировна Барятинская просит Вас пожаловать в 11 часов 8 октября 1914 года на освящение Первого Льговского лазарета, находящегося на Дворянской улице».
Вот этот самый дом,  который княгиня отдала под лазарет для раненых на полях сражения Первой мировой. Сегодня в нем располагается почта.
Судя по сохранившимся воспоминаниям современников, удивительной женщиной была княгиня. В начале 1918 года княгиня Мария Владимировна Барятинская вместе с юными княжнами Марией Викторовной и Ольгой Викторовной пережидала смутное время в Крыму и всё ждала, когда «приедут казаки» и наведут во Льгове порядок. Сохранилась даже телеграмма, данная ею из Ялты управляющему имением Квятковскому:
«Льгов. Квятковскому. Реквизированный автомобиль отдать. Деньги считаю возможным платить. Случае недоразумений обратитесь губернскому комиссару. Приехали ли казаки? Сообщите когда собираетесь выехать. Княгиня Барятинская.»
С дворецким Квятковским, по словам Михаила Лагутича, связана еще одна темная история - с кладом князей Барятинских.
Покидая Нижние Деревеньки, я на прощанье сфотографировал дорогу, по которой, как утверждали свидетели в те далекие от нас времена,  управляющий поместьем увез на подводах клад князей Барятинских из родового поместья.
Старожила Льгова, пережившие оккупацию, рассказывали, что в 1942 году  с немцами на «Опеле» приезжал какой-то молодой  человек «в кожаном пальто».  Скорее всего - русский: говорил без акцента. Он что-то искал в лесу, в имении, в подвалах и на чердаке  дома Барятинских, но так ничего и не найдя, укатил из Льгова. Кто это был? Сын Квятковского? Человек, знавший тайну княжеского клада?..
 Одно сказать можно утвердительно: клад князей Барятинских, вывезенный из Нижних Деревенек Квятковским  в лес,  не найден до сих пор.







МАРЬИНО - ДУША РОССИИ
 жемчужное ожерелье России дворцово-парковой культуры


В 2005 году у моего земляка  и хорошего знакомого Петра Исакова в Орле вышла небольшая книжка стихов «На марьинской волне». Петр - директор музея Михайловского ГОКа.  По его признанию, когда приезжает он в Марьино, расположенное между Льговом и Рыльском, в «душу России», то стихи слагаются сами…
По мраморным ступеням, со стороны озера, я медленно восхожу к князю Ивану Ивановичу Барятинскому. Это ему установлен здесь такой парадный памятник, статью и мощью напоминающий о величии России. Вот ожидал увидеть памятник князю Александру Ивановичу Барятинскому - славному полководцу, фельдмаршалу, взявшего в плен самого  имама, предводителя горцев - Шамиля…
Но уж такой славный род российский был: кого ни возьми - «все они таланты, все они герои»…Иван Иванович (1767 - 1825) - сын Ивана Сергеевича Барятинского в тринадцать (!) лет был отправлен поручиком в Екатерининский гусарский полк и определен адъютантом к генерал-фельдмаршалу Г.А.Потемкину. В 1794 году участвовал в штурме под командованием А.В.Суворова и был награжден орденом святого Георгия четвертой степени. По словам современников, Иван Иванович Барятинский был одним из самых блестящих представителей «золотой молодежи». Так же, как и его отец и дяди, блестящее образование соединял с «обворожительной наружностью». Это был любитель искусства и литературы, талантливый музыкант и ученый агроном.
 Иван Иванович сочинял и  музыку. И «сочинял весьма прилично»… Он ведь имел в Марьино  не только любительский театр, но и целый симфонический оркестр из крепостных. В 1818 - 1823 годах, так сказать, на «почве музыки» общается с композитором и певцом Михаилом Юрьевичем Вильегорским и его братом-виолончилистом Матвеем Юрьевичем.  Иван Иванович был композитором-любителем. (До нас дошла одна увертюра ре-минор для большого симфонического оркестра, соната для фортепиано в 4 руки и контрдансы. Нашли  ноты в Марьинских «запасниках»).
И - о чудо! - музыка Барятинского вдруг ожила. Впервые в  зале Курского государственного университета по рукописи Курский камерный оркестр под руководством С.Проскурина исполнил это произведение. Это состоялось в 2003 году. Кажется, в том же году Проскурин получил звание «Человек года». С тех пор произведения Барятинского исполняли и другие музыкальные коллективы.
Затем старинная музыка, написанная Барятинским,  зазвучала уже в стенах Марьинского дворца. В 2005 году была исполнена даже одноактная опера. Московские исполнители сумели донести до слушателей самое главное - ту атмосферу, царившую тогда в русском обществе.
Нельзя не сказать о храбром офицере и как об одном из крупнейших помещиков Курского края начала ХIХ века. Он владел 34515 душами крепостных крестьян и 49621 десятиною земли (вместе с крестьянской землей это составляло 100000 тысяч десятин). В 1780 - 1797 годах Иван Иванович находился на военной службе, а потом - на дипломатической. В 1811 - 1820 годах возводит в селе Ивановском дворцово-парковый комплекс «Марьино» и создает образцовой усадебно-помещечье хозяйство. После смерти своей первой жены Марии Франциски Дюттон в 1813 году вторично вступает в брак с Марией Луизой Келлер, дочерью прусского посла в Вене графа Л.-Х.Келлера. Будучи знатоком и покровителем изящных искусств Иван Иванович собрал в марьинском дворце богатейшую коллекцию художественных произведений изобразительного и прикладного искусства и обширнейшую библиотеку на нескольких языках по различным отраслям знаний.. С урожденной графиней Келлер он прожил до конца жизни и имел семерых детей - четырех сыновей и трех дочерей.
Да, Иван Иванович был тщеславен в лучшем смысле этого слова. Он, курянин, «провинциал», как могли бы сказать «столичные штучки», задумал создать себе усадьбу, не уступающую  прославленным   образцам дворцово-паркового искусства в Петербурге, Москве и в их пригородах.
Огромное богатство, связи, высокое положение при дворе позволили ему осуществить свой замысел в весьма короткий срок. И дворцово-парковый ансамбль «Марьино» был построен во втором десятилетии ХIХ века и занял видное место в ряду великолепных загородных дворянских усадеб.
Дворец был построен в соответствии с проектом курского  архитектора Карла Ивановича Гофмана к 1820 году. Если говорить научным языком, то это поздний классицизм. Интересно, что во время основания усадьбы И.И.Барятинский жил за границей, но внимательно следил за ходом ее строительства. Князь давал подробные советы (в переписке с К.Гофманом и управляющим Ф.Резниковым) по ведению строительства и хозяйственных работ в имении, изучая заграничный опыт различных систем хозяйства и последние достижения строительного дела.
Одновременно со строительством дворца разбит пейзажный парк с регулярной частью у дворца.
На речке Избице был устроен Большой марьинский пруд. Все работы выполнялись местными крестьянами и наемными грабарями из Белоруссии под руководством английского мелиоратора Ивана Гулета.
На круглом острове Большого марьинского пруда в 1817 году была построена шестнадцатиколонная ротонда под сферическим куполом. В ее центре стояла беломраморная статуя «Рождение Венеры» - работа итальянского скульптора К.Фенелли. На овальном острове пруда была выстроена кирпичная псевдоготическая кирха для княгини Марии Федоровны.
Выписанные из Петербурга корабельные мастера построили для пруда специальную флотилию. Были закуплены флаги, паруса, такелаж, выкованы якоря и отлиты медные пушки.
В парке было множество оранжерей, зверинец, поэтические «кошары» (в западной части парка) для игр детей князя и другие садовые затеи.
Позднее в восточной и южной частях парка через каналы были перекинуты мосты, четыре из которых сохранились до наших дней. Наиболее живописен так называемый Горбатый мост, построенный из кирпича и камня, соединяющий берега протоки, идущей от Эрмитажного пруда к Большому марьинскому пруду.
Достопримечательностью марьинского парка является чугунный монумент «Орел», символ русской воинской славы, воздвигнутый в 1903 году в память о подвигах А.И.Барятинского и победоносного окончания Кавказской войны.

…Я медленно брел по  сентябрьскому  марьинскому парку.
Аллея уже усыпана опавшими листьями. Но трава на газоне, пирамидальные тополя,  замершие у дворца, словно солдаты в карауле, окружающие дворец, -  выглядят вполне по-летнему.
Падают, падают листья, кружат в прозрачной синеве сентября  и  Ивозвращаются на круги своя…
Растительность марьинского парка очень разнообразна. Здесь вы встретите и лиственницу, и дуб, и каштан, и тую, и есль серебристую… Клен, сосна, смолистые канадские и пирамидальные тополя, многочисленные породы кустарников - всё здесь бережно и любовно сохраняется смотрителями парка.

Честно скажу: тут лишний раз порадуешься за своих предков, руками которых создавалась эта Красота. Конечно, для строительства княжеской резиденции нужны были грамотные специалисты. Из сотен крепостных были созданы группы, прошедшие учебу у столичных мастеров. Вот поэтому Марьино уже через несколько лет превратилось в своеобразный  центр губернии, где каждый, кому «нужно было заказать экипаж, прочную мебель, кто отделывал дом, имея надобность в слесарях, обойщиках, малярах и других мастерах, каждый, кто желал украсить свои комнаты ценными деревьями и кому нужно было приобрести теленка или барана возвышенной породы, ехал в Ивановское с уверенностью найти там желаемое».
Иван Иванович Барятинский был человеком не только благородным, но  и благодарным. Он умел ценить труд своих ближайших помощников. Судите сами, по его повелению были установлены обелиски-памятники мелиоратору Ивану Гулету, управителю Борису Дешкину, кирпичных дел мастеру (!) Лавру Наседкину и его сыновьям.
Марьинский дворец был широко известен в России и своей архитектурой, и  роскошью внутреннего убранства, коллекциями, а также общей атмосферой праздничности, открытости, художественной утонченности, высокой аристократичности.
Иван Иванович Барятинский был тонким ценителем и поклонником искусства. Князь задумал свой дом как родовое семейное гнездо, обитатели которого не должны были чувствовать себя оторванными от культурных центров. Средства, вкус и честолюбие позволяли ему приобретать самые знаменитые и редкие произведения отечественных и зарубежных художников и скульпторов.
«Марьино» славилось не только великолепным художественным собранием, но, как я уже упоминал, и одним из лучших в губернии театром. В оркестре состояли шестьдесят отличных музыкантов. Здесь ставились музыкально-драматические пьесы, исполнялись музыкальные произведения всех известных композиторов того времени, а так же сочинения самого Ивана Ивановича.
Под покровом  Пресвятой Богородицы  мог возникнуть и просуществовать до наших дней такой великолепный Памятник экономического, сельскохозяйственного, землеустроительного и архитектурного искусства.

В Марьино   всё преисполнено  поэзии 19 века…
 Пройдитесь по чудному марьинскому парку, побывайте на  острове Большого марьинского пруда, поразмышляйте о смысле бытия в шестнадцатиколонной ротонде под сферическим куполом… Полюбуйтесь вековыми дубами, серебристыми елями, пирамидальными тополями, устремленными  в бесконечное небо; сфотографируйтесь под чугунным «Орлом» - монументом-символом русской воинской славы…
Обязательно зайдите в Марьинский дворец  и очаруйтесь его внутренним убранством. Это не роскошь… Это -  талант русского мастера и умельца.
 Дворец давно был  известен своими ценнейшими коллекциями живописи, фарфора, оружия…  А какие воистину бесценные книги были собраны во дворце!.. (Богатейшая библиотека редких книг Александра Ивановича Барятинского была завещана его брату Виктору Ивановичу Барятинскому (1823 - 1904), владельцу «Нижних Деревенек». Виктор Иванович, согласно желанию старшего брата, передал все книги и рукописи в Исторический музей в Москве. В настоящее время книги из коллекции А.И.Барятинского хранятся в Российской государственной публичной исторической библиотеке в Москве).
 В 1869 - 1873 годах дворец в «Марьино» был кардинально перестроен по проекту известного петербургского архитектора И.А.Монигетти. Перестройку производил уроженец Соловьиной Страны, курский архитектор К.Ф.Штольц. Проект реконструкции был выполнен под влиянием новых художественных вкусов - в неоклассическом стиле, очень популярном в семидесятые годы ХIХ века. Вместо арок и колонн появились обычные окна и балконные двери, между которыми разместились пилястры. Редкий случай, когда перестройка пошла на пользу…
…Вот вы миновали роскошную лестницу весьма сложной конфигурации - и выходите к террасе второго этажа. Полюбуйтесь парком и огромным прудом с системой каналов и мостами. Столетние дубы образуют тенистые аллеи и выводят вас на зеленые лужайки, сменяющиеся удивительной красоты цветниками. 
Общая дворцово-парковая площадь составляет 83 гектара. «Марьино» сохраняется как ценнейший памятник культуры России. Сегодня здесь размещается один из лучших санаториев страны.

МУЗЕЙ АРКАДИЯ ГАЙДАРА

Создание дома музея известного во всем мире детского писателя Аркадия Гайдара во Льгове связана с С.В.Лагутичем - отцом знакомого мне Михаила Лагутича. Странно, но до 1960 года было принято считать, что известный писатель Аркадий Петрович Гайдар родился в Арзамасе Новгородской области. Об этом говорилось во всех публикациях, посвященных детскому писателю.
Но в 1959 году директору Льговского Дома пионеров С.В.Лагутичу попала фотокопия первой страницы школьного календаря «Товарищ», где рукой Аркадия было четко записано, что родился он 22 февраля 1904 года в городе Льгове Курской губернии. Это явилось толчком к поисковой работе. И это впоследствии подтвердилось: Аркадий Гайдар (Голиков) родился во Льгове.
Отец Аркадия - Петр Исидорович, из семьи отставного солдата, в которой было семеро детей. Он блестяще окончил Курскую учительскую семинарию. Во время учебы он познакомился с Наташей, дочерью дворянина, офицера Аркадия Салькова, имевшего поместье в Щигровском уезде. Это был старинный род. (Недавно выяснилось, что они были родственниками Лермонтовых). И странным образом, Лермонтов стал любимым поэтом Аркадия Голикова.
Наталья пошла наперекор воли родителей, связав свою судьбу с Петром. В конце июля 1899 года молодая учительская пара по назначению приезжает в рабочий поселок Льговского сахарного завода.
Сохранилось несколько фотографий льговского периода жизни Голиковых. Часто печаталась одна из них, на которой  четырехлетний Аркадий и его  маленькая сестра Наташа.
Голиковы во Льгове за свою политическую деятельность находились под надзором полиции. Это их заставило в 1909 году внезапно для окружающих навсегда оставить Льгов и переехать в Нижегородскую губернию.
Честь и хвала льговчанам, стоящим у истоков музея великого детского писателя, на книгах которого воспитывалось (и воспитывается!) не одно поколение россиян (да и не только россиян). Ведь не многие знают, что книги Аркадия Гайдара выходили более 1400 раз на 101 языке народов мира. Общий тираж его изданных книг составил 60000000 экземпляров. С 1937 по 1972 год по произведениям Гайдара снято 17 художественных фильмов.
Но глубоко заблуждается тот, кто считает судьбу самого молодого командира полка Красной Армии, ставшего впоследствии писателем, безоблачной и счастливой. В советской прессе в свое время разгромили «Военную тайну». Даже публикация «Тимура и его команды» приостановилась под предлогом  того, что «писатель уводит внимание ребят в сторону от учебного процесса». «Судьбу барабанщика» вообще запретили печатать партийные цензоры (отца главного героя арестовывают, мальчик остается один).
Во время  Великой Отечественной войны он сделал все, чтобы попасть на передовую, хотя бы корреспондентом армейской газеты. Часть, в которой находился Гайдар, попала в окружение. Выходили с боями. Гайдар решил воевать с партизанами. Однажды, переходя железную дорогу, его группа попала в засаду. Гайдар крикнул об опасности товарищам, но был убит вражеской пулей. В этом скоротечном бою со стороны партизан погиб только он - Аркадий Петрович Гайдар. Погиб как герой. (Об этом почему-то умалчивают «официальные биографии» писателя).
Михаил Лагутич в своей книге «Льговские истории» весьма подробно рассказывает о создании музея имени Аркадия Гайдара:
«В январе 1964 года у домика, в котором жили Голиковы, состоялся митинг, посвященный открытию мемориальной доски. На ней надпись: «В этом доме с 1904 по 1909 год жил детский писатель А.П.Голиков (Гайдар)».
22 февраля того же года, к 60-летию со дня рождения писателя, состоялось скромное открытие народного музея при Доме пионеров. Репортаж об этом музее в том же месяце был показан на всю страну в киножурнале «Новости дня».
В августе 1964 года произошло знаменательное событие. Во Льгов впервые приехал Тимур Аркадьевич Гайдар с женой и сыном Егором. Это была незабываемая встреча, которая положила начало большой дружбе между сыном писателя и ребятами из общественного совета народного мемориально-литературного музея.
Вскоре о деятельности музея узнали далеко за пределами Курской области. Его стали посещать взрослые и дети. Приезжали делегации из Мурманска, Архангельска, Свердловска, Ленинграда, Владивостока. Все хотели увидеть места, где родился их любимый писатель».

И сегодня мемориально-литературному музею Аркадия Гайдара срочно требуется помощь. Прежде всего помощь - финансовая. Работники музея обратились за ней к внуку писателя - Егору Гайдару. Но ответа так и не дождались…
Музейные работники уверяли меня, что сюда, в музей Аркадия Гайдара, «не зарастёт народная тропа». Ведь прекрасный детский писатель своими книгами дал всем нам такой высокий нравственный заряд, что его пора хоть толикой добра вернуть Аркадию Петровичу. Его светлой памяти хотя бы…




МОКВА

В местечке Моква, что рядом с Курском,  любителей дворцово-парковой архитектуры 18 - 19 веков ждет сюрприз - романтический замок в рыцарском стиле… Не буду добавлять наукообразное «псевдо»… Это для ученых мужей от архитектуры - «псевдо». А мне - нравится. Вот и все.
В Мокве находится и один из самых живописных дворцов - Нелидовский, названный так по одному из его владельцев в прошлом.
Пожалуй, никто, как архитектор, кандидат архитектурных  наук Елена Холодова, не знает историю этого монументального сооружения в Мокве.
 В 1997 году она выпустила альбом «Усадьбы Курской губернии. Историко-архитектурные очерки». Это первый современный опыт собрать «под одну обложку» все сведения, описать и дать «исторический (да и технический) паспорт» каждому памятнику дворцово-парковой  культуре в нашей области.
 Удивительно, что в Курском крае, если говорить о всем Черноземье, - самое большое количество помещичьих усадеб и дворцово-парковых ансамблей -  52: усадьба А.Смецкого в Макаровке, дом Н.Анненкова в Карманово, усадьба Гаевского в с.Снижа, усадьба Волжиных в с.Береза. Далеко не все из них в таком блестящем виде, как в Марьино. Многие памятники архитектуры  просят срочной помощи. Но сам факт, что в Курском крае насчитывается 52 усадьбы, говорит о многом. И прежде всего о том, что люди и в прошлые века тянулись к красоте, выбирая «постоянное место жительства». Ни Орловщина, Брянщина, даже Воронежская область не могут сопериничать здесь с Соловьиным Краем. Русские помещики, люди состоятельны селились в нашей лесо-степи гораздо охотнее.
(Совсем недавно я был по семейным делам в Твери и воочию убедился в том, как состоятельные москвичи скупают в Тверской области заброшенные усадьбы с земельными угодьями и парками  - или тем, что от них осталось. Конечно в реставрационные работы вложить нужно немало, но бывшие дома тверских помещиков «идут на ура». Значит, инвесторов эти траты не пугают. Думаю, увидев лицом  наш «товар», состоятельные купцы за ценой не постоят… Потому что как не крути, не верти, но только так можно памятники спасти).
 Но вернемся к Нелидовскому дворцу.
Усадьба Нелидовых находится в пяти километрах от Курска, от западной его окраины. (Привожу ниже  репродукцию фотографии дворца Нелидовых, взятую мной с обложки  альбома «Усадбы Курской губернии»).
Каждый турист, побывавший в Мокве,  этом удивительном уголке Соловьиной Страны,  сможет  восхититься дворцово-парковом комплексом ХIХ века.  (Несмотря на более поздние перестройки и переделки). А потом - здесь, в Мокве, (не читайте, как «в Москве»! - это будет неправильно) удивительный хвойный и лиственный лес, пруды, река Сейм с песчаными пляжами, хрустальные родники с чистейшей водой подземных ключей.
Почему Нелидовы построили в Соловьиной Стране совершенно нетипичный для помещичьих усадеб этакий «рыцарский замок»? Многое здесь объясняют их родовые корни.
 «Дворцово-парковый комплекс, - пишет Е.Холодова, - фрагменты которого сохранились до наших дней, связан с одной из ветвей древнего дворянского рода Нелидовых - выходцев из Польши, известных на Руси еще со времен Куликовской битвы.
Начало строительства усадьбы связано с Аркадием Ивановичем Нелидовым (1773 - 1834), братом фаворитки Павла I - Екатерины Ивановны Нелидовой (1758 -1839), который благодаря такому положению сестры за короткое время сделал блестящую карьеру от камер-пажа до генерал-адьютанта. В 1797 - 1798 годах ему были пожалованы земли в Воронежской, Орловской, Смоленской, Тамбовской губерниях и «…Курской губернии Рыльской округи села Гламаздино и Старшее…»
С удалением Е.И.Нелидовой от дворца Аркадий Иванович был отставлен от службы. По воцарении Александра I  Нелидов занимает многие высокие посты в Санкт-Петербурге и других городах, а в 1811 году император назначает его губернатором Курской губернии.
…Дворец, претерпев многочисленные объемно планировочные изменения во время капитальных ремонтов, в целом по отдельным фрагментам фасадов и сохранившимся четырем парадным залам доносит до наших времен романтический образ СТАРИННОГО РЫЦАРСКОГО ЗАМКА…
Усадьба создавалась на рубеже 18 - 19 веков. Возможно, Моква была куплена Аркадием Ивановичем, как одно из красивых и близких от города мест, где и  было начато строительство усадьбы.
 Парк представляет собой двухсотлетнюю дубраву, где встречается липа (100-200 лет), вяз, ясень, сосна (100-160 лет), клен, тополя. Парк в Мокве является уникальным памятником природы, радуя своей красотой, прохладой, чистыми родниками, требует к себе уважительного и бережного отношения».
Усадьба «Моква», где располагается один из курских санаториев, - памятник истории и архитектуры республиканского значения, один из наиболее интересных объектов не только в окрестностях Курска, но и во всей лесостепной зоне России.




СУДЖАНСКИЕ ПРОСТОРЫ

Давно известно, что путь к обиталищу муз, увы, не широк и не прям.

…Машина легко идет по ухоженному асфальту автодороги Курск - Сумы с лихой скорость.  Я еду в Суджу.
Слева и справа от шоссе замелькали пейзажи, один краше другого. На  суджанские просторы, достойные трепетной кисти талантливого художника,  пришла чародейка золотая осень… Багрянцем и нежной желтизной тронула она леса и перелески, живописные рощицы.
По дороге попадались небольшие деревеньки. И частенько стайки домашних гусей с достоинством, но без соблюдения каких-то ни было правил дорожного движения, пересекали наш путь, заставляя скрипеть тормозами.
- Гусь - птица суджанская, - улыбнулся при очередном «правил дорожного движения»  мой   попутчик, член общественного совета главы города Курчатова, учитель истории по образованию Николай Михайлович Павлюк. (Живет он уже более 35 лет в Курчатове, является первостроителем атомной станции, но в душе, как сам говорит, остался суджанцем).
- Это почему -  «птица суджанская? Гусей везде в Курском крае хватает»…- спрашиваю я,  предусмотрительно объезжая гордую стаю.
- А потому что на гербе Суджи изображен серый дикий гусь в серебряном поле. Раньше тут дикого гуся, как писали в то время, «было великое изобилие»…
Мой проводник по суджанским просторам, работал в этих краях лет тридцать назад. Многое измелось с тех пор, но что значат для истории эти 30 лет? Секунда в вечности бытия… Начинал после истфака в селе с очаровательным русским названием - Любостань. (Невольно подумалось тогда, что всё в этой Любостани, как в доброй русской сказке: и Любавушки павой не ходят, а «плывут», и живут здесь обязательно люди добрые, любящие свою землю и своего ближнего…) С суджанской землей Николая связывает многое: здесь начинал учительствовать, потом  верховодил суджанскими комсомольцами, разъезжая когда на «газике», а когда и на телеге по селам и деревням района. Как историк по образованию он, давно уехавший из этих мест, историю края знал на твердую «тройку» (не в пример мне, впервые ехавшему в Суджу).
- От Курска Суджа в 105 километрах на Юго-Запад, - рассказывал мой гид-попутчик. - Район расположен на южной окраине Среднерусской возвышенности на реках Суджа и Олёшня (это уже бассейн Днепра). Когда я здесь работал, население городка было небольшим - около 13 тысяч человек. Думаю,  сейчас оно еще меньше… По официальным данным, смертность в Курской области больше чем в два раза превышает рождаемость… Ежегодно курян на десять тысяч меньше становится. Умирает деревня, тают на глазах маленькие города… Вот, братцы писатели, о чем писать надо… Во все колокола бить… Программу возрождения села и малых городов разработать, да денежкой подпитать её - тогда восстанет провинция. Как птица Феникс восстала из пепла…
Мимо со свистом пролетел автобус «Сумы - Курск». Украина - рядышком.  Об этом говорят и местные украинские фамилии, и мягко «гэкающий» малороссийский говорок суджанцев, и  газовая станция в Судже, закачивающая и в Украину, и в дальнее зарубежье голубое топливо. 
Зарубежье здесь не ощущается, чего не скажешь о порубежье.
Есть такое хорошее, но подзабытое современниками слово в русском языке - «порубежье». Суджанцам оно знакомо лучше, чем кому б это ни было…
 Суджанская слобода была основана в 17 веке и входила в систему укреплений, защищавших Москву с Юга и Юго-Запада. Восстановленная после пожара 1663 года слобода в 1664 году стала городом Суджей. Город был обнесен рвом, валом и дубовой стеной. В 17 - 18 веках Суджа управлялась русскими воеводами, а позже стала сотенным городом Слободского казачьего полка.
Пути административных указов - неисповедимы… С 1708 года Суджа была приписана к Киевской губернии, а с 1719 года была в составе Белгородской провинции этой губернии. С 1779 года - уездный город Курского наместничества (затем - губернии).
К 1786 году военно-стратегическое значение Суджи было полностью утрачено. Укрепления были уничтожены, а сама Суджа в дальнейшем развивалась как торгово-ремесленнический центр. К городу примыкали слободы Гончарная, Заолёшинская, Подол и Замостье. В конце 19 века в Судже имелось 8 церквей, были открыты женская прогимназия, уездное училище, два приходских училища, земская публичная библиотека, земская больница. В городке работали заводы: водочный, селитровый, пароховой, крупорушный и маслобойный, кожевенный. Велась торговля лошадьми, зерном, крупным рогатым скотом, съестными припасами, мануфактурным и щепным товаром. В год здесь проводились четыре ярмарки. Развивались кузнечное, ткацкое, гончарное, портняжное, чеботарное  ремесла. Суджанцы были искусными кузнецами. В год они потребляли 10 000 пудов железа и производили для курян и  всех желающих топоры, ножи, сверла, ножницы, сошники, мельничные принадлежности. Была налажена, как бы мы сейчас сказали, «интеграция», «внешне-торговые связи»: значительная часть изделий вывозилась за пределы Курской губернии.

СЛОБОДА ГОНЧАРНАЯ И АРТЕЛЬ «ТКАЧИХА»

Будете в Судже - зайдите в тамошний краеведческий музей, который является филиалом областного краеведческого музея и открыт для  посетителей еще 22 мая 1962 года. Экспозиционно-выстовочная площадь музея составляет 220 квадратных метров. Это 12  музейных залов. Но сегодня музей расширяется, его экспозиции постоянно пополняются. У музейных работников большие планы, которые они уже начинают осуществлять.
В фондах Суджанского музея хранится более 9 тысяч предметов истории и культуры. Это живопись, скульптура, предметы нумизматики и археологии, быта и этнографии, фотодокументы, документы истории и культуры. Ежегодно музей посещают, если верить статистике, более 10 тысяч туристов.
Но есть в музее особые два раздела, у которых вы обязательно задержитесь подольше. Это экспозиция гончарных изделий и знаменитых суджанских ковров.
В начале 19 века в Гончарной слободе Суджы жили 2,5 тысячи человек. И почти все семьи занимались гончарным производством. Миски, тарелки, кувшины всех размеров и на любой вкус суджанские мастера гончарного продавали купцам, а те снабжали ими всю Среднерусскую Черноземную область.
Гончарные изделия и суджанские ковры, пользующиеся в России огромным спросом, можно было встретить и на знаменитой Коренской ярмарке. Да разве только там!..
К слову, не перевелись мастера ковроткаченья и в наше время. Этот народный промысел постепенно возрождается при помощи научных работников музея, истинных любителей суджанских ремесел, граничащих с высоким искусством. Рассказывают, что как-то делегация Курской торгово-промышленной палаты захватила на одну престижную международную ярмарку и суджанский ковер. Так этот «экспонат» вызвал саамы жгучий интерес иностранцев. Он поразил их не только ткацким мастерством, но и оригинальной расцветкой.
Возможно, в том, что в Судже сохранились секреты мастерства народных умельцев, есть заслуга НЭПа. Именно тогда, в 20-е годы, здесь кустари-одиночки были объединены в артели «Ткачиха», «Гончар», «Скороход», «Корзинщик». Так что и по сей день жив «Город мастеров» - старинная и талантливая Суджа.

«ЧТО ЗА  ГУЕВО-ДЕРЕВНЯ?..»

Есть у меня своё правило: всегда начинать с «изначального». Чтобы оценить то, как на Южном порубежье Московского государства суджанцы защищали землю Русскую, отправились, минуя деревню Гуево, по отличной шоссейной дороге на меловые горы, в Свято-Никольский Белогорский монастырь, о котором я уже упоминал, когда писал о Курской крепости.
Нашему автомобилю пришлось изрядно «поворчать», когда преодолевали крутой подъем на повороте села Гуево.
- Есть преданье старины глубокой, - сказал на этом месте  мой гид-историк. - Местные старожилы рассказали мне легенду, как в незапамятные времена проезжала  глубокой осенью по этому тракту, - в старину он назывался Сагайдачным шляхом, - императрица Екатерина II. Тогда, разумеется, никакого асфальта и в помине не было - грязь, да лужи непролазные. Её карета и застряла. Дернулись лошади разок, другой - колесо и отвалилось. Императрица выглянула из кареты и, досадуя на мерзкий подъем, спросила, что это за деревня такая-растакая…(сам понимаешь, припечатав её  по-русски крепеньким словесным оборотом).  Так и пошло, мол, после этого -  Гуево. Деревня Гуево. Так это или нет - поди сейчас проверь.
Вскоре я забыл про Гуево напрочь - перед нами за поворотом на  село Горналь восстал во всей своей красе Свято-Никольский Белогорский монастырь. Основан он был в 1671 году, в 1863 году был заново отстроен в русско-византийском стиле. С того седого времени неплохо сохранились служебные постройки, часть крепостных стен и полуразрушенная башня, на которой свили свое гнездо аисты. 
Недалеко отсюда - могильные курганы дохристианской эпохи. Вот на этом снимке - меловые горы, внизу река Псёл. В так называемых Малом и Большом Городищах при проведении археологических раскопок были обнаружены фрагменты посуды и другие предметы великокняжеской поры.

 С этих меловых гор было удобно обороняться от непрошенных гостей, защищать наше южное порубежье. Подмогой в этом были и крепостные стены монастыря, в котором, судя по всему, монахи были и божьими слугами, и ратниками в нужный момент.
Помогала им защищать границу русскую своя (Горнальская) Чудотворная Икона Пресвятой Божией Матери. (Эта святыня до сих хранится в Горнале, в 2005 году этот образ привозили в Курчатов, чтобы жители атомограда смогли увидеть святыню и помолиться. Примерно, неделю  Икона Божьей Матери из Горналя находилась в церкви имени Серафима Саровского).

…Сегодня  в Горнале рядом с действующим монастырем - школа интернат. Воспитатели интерната и их подопечные встретили нас приветливо и гостеприимно, но на вопрос: «А часто ли  в эти исторические места приезжают  туристы?», ответили, что приезжают, но не часто.
«А жаль, - подумалось мне. - Монастырь хоть и небольшой, но действующий. Намоленное место. Тут всё историей дышит. А ландшафты Белогорья, меловые горы, река Псел, что блестит у подошвы горы, - такого, уверяю вас, больше не увидишь нигде. Просто - «затерянный мир»…

ЗАТЕРЯННЫЙ МИР

Вот на этой фотографии  хорошо видна внизу  горы речка Псёл. Сверху кажется: ну, совсем невразная речушка, ручеек, словом…
А это не так. Пселл растянулась аж на 717 километров, а площадь её бассейна до впадения в Днепр составляет 22,8 тысяч квадратных километров.
Но не только этим знаменит Пселл. Именно благодаря этой реке, очевидно, в послеледниковую эпоху образовался остров. Совершенно реликтовый остров. Целый затерянный в Соловьиной Стране мир.
И растительный мир этого острова - тоже реликтовый. Он давно привлекает внимание ученых, но почему именно на этом острове можно встретить реликтовые  растения, которые произрастали еще в  ледниковую и послеледниковую эпоху, однозначного ответа, кажется, нет.
Побывайте на этом островке из доисторического прошлого планеты, убедитесь сами, что затерянный мир существует. Если вы любите морс, то здесь вполне достаточно клюквы, которая больше нигде, кроме этого острова, в Курском крае не растет.
Таких «ботанических аномалий» в Соловьиной Стране можно встретить больше, чем где бы то ни было…Аномалии эти - я бы сказал, «добрые», несут положительную энергетику. Вы удивитесь и еще долго будете спрашивать себя и окружающих: как это так? Нет, этого просто не может быть!
Может. В «доброй аномалии» , конечно…
К примеру, поезжайте в село Карыж, что в Глушковском районе, и там при помощи местных жителей отыщите еще один затерянный мир -  мир «диких» гладиолусы. Да-да, там растут одни гладиолусы. Есть в пойме участки цветущих гладиолусов, где на один квадратный метр их приходится до 260  (!) цветов.  Никто их тут специально не высаживает. А почему этот цветок так полюбил это заповедное место - одному ему и известно. А нам остается - красота.
В период цветения вся пойма, луг, окрашиваются волшебным розовым цветом. А ведь дикий гладиолус занесен в «Красную книгу». Он постепенно исчезает с лица планеты Земля…
Но здесь ему хорошо.



ЗЕМЛЯ ХУДОЖНИКОВ

Даже хваленой немецкой «цейсовской» оптике не совсем сочно удается передать  краски суджанских пейзажей… Полная цветопередача встреченных мною красот под силу только самому совершенному оптическому  «инструменту» - человеческому глазу.
Когда встречаешь такую красоту, то понимаешь: это именно ТО место, где Российская земля должна давать художников и людей высокого полета.
Так оно и есть. В разное время в Судже жили художники Л.И.Соломаткин, М.В.Нестеров, авиаконструктор М.И.Гуревич, создавший вместе с Микояном знаменитые самолеты «МиГ» - «Микоян и Гуревич».
В Судже по улице Комсомольской под номером 59 сохранился дом известного художника-реалиста Петра Константиновича Лихина (1879 - 1967). Его лучшие картины вошли в сокровищницу российского искусства. В 1935 году Лихин выступил с инициативой создания в Курске картинной галереи. Свыше ста его работ сегодня находятся в фондах Суджанского краеведческого музея.
Нельзя не восхищаться глубоким психологизмом известного русского живописца Леонида Ивановича Соломаткина, его жанровыми сценами с сатирической окраской. (Наиболее известна нам картина с гротескной выразительностью «Свадьба», написанная Соломаткиным в 1872 году.
Но моим любимым художником, писавшим на религиозные и исторические темы, всегда был суджанец Михаил Васильевич Нестеров, родившийся в 1862 году. Только  под покровом Курского Чудотворного Образа Богоматери, вдохновленный природой Соловьиной Страны, которую он беззаветно и горячо любил до своего последнего вздоха, он мог создавать такие поэтические образы, как «Царевич Дмитрий» (см. репродукцию).
Нестеров создавал поэтическо-религиозные образы, связанные с этическими и духовными исканиями 1880 - 1910 годов.
Кого изобразил Михаил Васильевич на своей картине «Пустынник»? Лично мне вспоминается наш преподобный батюшка Серафим Саровский.
Прекрасна работа М.В.Нестерова «Молодой Сергий Радонежский» (1892-1897). А  когда я смотрю на  картину «Видение отроку Варфоломею», то вижу целое «кино»: Сергий (в мире Варфоломей), когда ему никак не давалось грамота, встретил под деревом инока на молитве…Лицо инока поразило Сергия, и он остановился невдалеке, выжидая, когда тот окончит молитву. Когда инок положил последний поклон, Сергий застенчиво подошел к нему. «Что тебе надо, дитя мое?» - спросил его инок. «Я учусь уже давно, а грамота мне все не дается, - сказал Сергий иноку. - Не помолишься ли ты за меня Богу, чтобы я мог выучиться». Инок с молитвой дал юноше часть просфоры и сказал: «Молись и не теряй надежды. Скоро совладеешь с грамотой». Так оно и случилось. Сергий вскоре выучился грамоте и начал в церкви читать на клиросе (место в храме, где размещается церковный хор).
Суджа - это еще и родина знаменитых на весь мир авиаконструкторов.
Лауреат многих Государственных премий, Герой Социалистического Труда, суджанец по рождению Михаил Иосифович Гуревич совместно с Артемом Ивановичем Микояном создал истребители МиГ-1, МиГ-3 и ряд  скоростных реактивных самолетов.  И этот человек, ворвавшийся в небо на сверхзвуковых скоростях, тоже  родом из Соловьиной Страны…


УСАДЬБА КНЯЗЕЙ ДОЛГОРУКОВЫХ


…Дорога, ведущая через старый княжеский парк к усадьбе, расположенной в лощине, так заросла, что мы дважды проскакивали мимо, пока, наконец, не обратились к местным жителям.
- Княжескую усадьбу ищите? - притормозил на мотоцикле с коляской добрый человек. - Езжайте за мной, укажу…
Оставив машину в низине, мы по крутому склону поднялись в вековой парк. В этот жаркий день там было прохладно. Пахло опавшей листвой и грибами. В тенистых зарослях пела невидимая нам птаха. На живописной поляне увидели - дворец князей Долгоруких. Точнее то, что от него осталось. По существующей версии, дворец князей Долгоруких был не достроен (а возводился он по проекту известного петербургского академика В.Щуко). Однако свою «лепту» вносит и местное население, потихоньку  отбивая кирпичи отменного качества от старинного имения.
А ведь дворец можно (и нужно!) достроить. Вместе со старинным парком это имение пополнит список туристических маршрутов по «Золотому кольцу» Соловьиной Страны. Нашелся бы умный и предприимчивый (в лучшем смысле этого слова) человек - доход от туризма к князьям Долгоруким, думаю, будет обеспечен. И ведь всё это не  маниловские «прожекты», а вполне осуществимые реалии сегодняшнего дня. Если у государства не доходят руки до нашей истории, пусть эти руки дойдут у   состоятельных граждан этого государства…
Любые исторические развалины вряд ли имели бы для нас такое значение, если бы они не были связаны с  реально существовавшими в нашей истории личностями, с людьми, сделавшими для Отечества и государства Российского порой больше, чем целые поколения…

Григорий Борисович Долгоруков, князь, курский воевода (дата рождения неизвестна, бит мятежными казаками в Вологде 22 сентября 1613 года). В 1604 году стал курским воеводой. В 1608 году князь Долгоруков был назначен первым осадным воеводой Троице-Сергиева монастыря, подготовил его к осаде и затем вместе со вторым воеводой А.И.Голохвастовым возглавил почти 16-месячную оборону обители (с 23.09.1608 по 12.10.1610) от польско-литовских войск Сапеги и Лисовского, проявив при этом личное мужество и героизм. Именно за это в 1610 году лично награжден царем Василием Шуйским шубой, шитой золотом, и золотым кубком.
Петр Дмитриевич Долгоруков. Он из этого же старинного дворянского рода. Окончил в 1889 году философский факультет Московского университета. С лета 1892 года в Курской губернии успешно занимался сельским хозяйством. Участник земского движения. Уездный и губернский гласный в Курске. В течение многих лет занимал должность председателя Суджанской земской управы. В 1902 году выступил с критикой правительства, в связи с чем по представлению министра внутренних дел В.К.Плеве был уволен с должности председателя земской управы с запретом в течение 5 лет участвовать в выборах в органы местного самоуправления. В 1904 году был восстановлен в своих правах. В 1904 году - один из основателей и казначей журнала «Освобождение» (печатался под псевдонимом «Земец»). В апреле 1906 года он избирается депутатом 1-й Государственной  думы от Курской губернии, член фракции кадетов. Петр Дмитриевич Долгоруков - участник Первой мировой войны, воевал под командованием А.А.Брусилова на Галицийском фронте.
Это он пытался обустроиться в поместье Гуево. С 1880 года вместе с матерью жил в этом поместье. Затем в 1911 году начинает строительство трехэтажного дома с двумя флигелями, но Первая мировая война, революции, гражданская война внесли изменения в жизнь князя и его семьи. Со своими родными он был вынужден покинуть Россию и поселился в Париже. Живя там, князь Долгоруков обучал русской словесности студентов учебных заведений.
Добрую память у суджанцев оставил этот человек. (П.Д.Долгоруков длительное время возглавлял Суджанскую уездную земскую управу). Вот что писал его современник, учитель П.Д.Павлов: «Князь Петр Дмитриевич Долгоруков  заслуживает нашу признательность своим радушием, доступностью, гуманным отношением к людям».
Действительный член Академии художеств, академик архитектуры  современник князей Долгоруковых Владимир Алексеевич Щуко так и не увидел своего детища в Гуево достроенным. А вот столетний парк усадьбы Долгоруких прекрасно сохранился, и в знойный  день он  продолжает дарить нам спасительную от зноя тень, а осенью усыпает дорожки золотом…




ВЕЛИКИЙ АКТЕР ЩЕПКИН

Призвание истинных служителей сцены - озарять светом глубины человеческой души.

В Судже я  первым делом сфотографировал  памятник великому русскому актеру Михаилу Щепкину. Уж больно «свойским», располагающем к себе было лицо у Михаила Семеновича. Сразу вспомнилисб воспоминания современников актера, как тот избавлялся в Москве от мягкого «г» южного говора, как садился на диету и худел, сбрасывая ненужные для сцены килограммы…
Памятник не пышен. Но разве в пышности и помпезности дело? Установлен он был 9 (22) мая 1895 года в это уездном городке Судже, где  и сегодня нет театра. А бюст великому актеру стоит уже больше 100 лет.
 Автор памятника - скульптор В.М.Боровский. На открытии памятника 110 лет назад присутствовали выдающиеся артисты Московского Малого театра М.Ермолова и И.Южин - Сумбатов, правнучка М.С.Щепкина писательница Т.Л.Щепкина-Куперник и другие видные деятели культуры. В тот же день городскому парку, где был открыт памятник присвоено имя М.С.Щепкина.
Почему памятник великому русскому актеру установили в Судже? Ведь родился он в селе Красном (тогда Обоянского уезда), был крепостным графа Г.С.Волькенштейна. В 1805 году, в Курске, впервые вышел на профессиональную сцену в театре Барсовых, когда актер Арепьев, напившись «до положения риз», не смог выступать на сцене, а актриса Пелагея Гавриловна Лыкова, бенефис которой ставился по пьесе Мерсье, поверила Мише Щепкину, что тот сможет заменить Арапьева.
Свой творческий путь Щепкин начинал  на подмостках театра, который находился в здании, где сейчас в Курске располагается гарнизонный Дом офицеров.
Так почему же памятник Щепкину в 1895 году установили в Судже?
Всё объяняет надпись на лицевой стороне постамента из черного лабрадора. Там высечено: «Михаилу Семеновичу Щепкину, великому актеру, 1788 - 1863». А на боковой стороне написано: «В 1801 г. в г.Судже ученик уездного училища Щепкин в первый раз выступил маленьким актером в комедии А.Сумарокова «Вздорщицы» в роли слуги Розмарина». На постаменте высечено и высказывание самого Щепкина: «Жить для меня - значит играть на сцене, играть на сцене - жить».
Начавшаяся в 1816 году перестройка здания Благородсного собрания (а именно в нем ставил свои спектакли Курский театр) лишила курян не только зрелищ, но и актеров. Многие из них, в том числе и Щепкин, перешли в харьковскую труппу Штейна.
В курский период жизни известны семь ролей Щепкина в разных пьесах. В Харькове, а затем в Полтаве талант Михаила Семеновича раскрылся сполна. Он становится ведущим актером труппы.
После смерти графини Волькенштейн летом 1818 года начались торги самого  крепостного актера и его семьи. Щепкиных покупает князь Репнин. А 18 ноября 1821 года он подписывает отпускную Михаилу Семеновичу, его жене и дочерям Фекле и Александре (сыновья же остались крепостными).
20 сентября 1822 года Щепкин впервые дебютировал на московской сцене. Последующие годы он живет и работает в Москве. Крупнейшими ролями Михаила Семеновича были Фамусов в «Горе от ума» А.С.Грибоедова и Городничий в «Ревизоре» Н.В.Гоголя (157 раз).
Очень дружен был Щепкин с Гоголем. С Белинским летом 1846 года путешествовал по Соловьиной Стране - Черноземью. Он мог назвать своими друзьями Кольцова, Тургенева, Некрасова, Грановского, Аксакова, Тараса Шевченко (тот посвятил Щепкину несколько стихотворений).
В 1912 году Курскому театру было присвоено имя великого русского актера-курянина Щепкина. А в 1937, когда отмечалось 100-летие со дня гибели А.С.Пушкина, Курский театр был удостоен носить великое имя поэта.
Но вот парадоксы истории. «Щепкин - Пушкин - Театр» в Курске - это всё звенья одной нерушимой цепи. Все в этой цепочке взаимосвязано.
Я уже говорил, что великого русского актера Щепкина знали многие великие деятели русской культуры. Рукою Александра Сергеевича Пушкина была написана первая строчка рукописи «Воспоминаний» Михаила Семеновича: «Я родился в селе Красном…» Так великий поэт убедил великого актера начать писать свои «Воспоминания».



«Я РОДИЛСЯ В СЕЛЕ КРАСНОМ КУРСКОЙ ГУБЕРНИИ…»*

Действующие лица:

Пушкин Александр Сергеевич  - русский поэт.
Щепкин Михаил Семенович - русский актер.
Александра - дочь Щепкина, живет в Москве с отцом.


Москва, квартира актера Щепкина, полдень.

Александра (вбегая из прихожей  в гостиную). Батюшка, батюшка!.. Радость-то какая!.. К нам сам Пушкин пожаловали!..
Щепкин (встает с дивана, зевает). Да погоди ты, егоза!.. Кто, кто пожаловал?
Александра. Пушкин. Поэт! Александр Сергеич! Вот…
Щепкин (запахивается в халат, прогоняя сон). Так где же он? Зови его, Санька! Зови!..
(в гостиную не входит, а вихрем врывается Пушкин)

Пушкин (сходу). Ну вот, я сдержал свое слово! Ехал в «Московский наблюдатель» мимо вас, вспомнил о своем слове посетить вас, милейший Михал Семеныч, и ваше милейшее семейство - эх, думаю, лучше поздно, чем никогда… Тогда, после премьеры «Ревизора», нашу беседу прервали… Мда, обстоятельства, Михал Семеныч, они порой сильнее нас…Но вот обещал - и заехал на огонек. Хотя огонек зажигать еще рановато…
Щепкин (делает шаг навстречу). Рад! Безмерно рад. Дайте-ка я вас обниму, голубчик вы мой…
Пушкин (смеясь). Хватка-то - медвежия… Вы, насколько мне известно, из провинции, из глуши лесной…
Щепкин. Родился я в селе Красном Курской губернии… Медведей в наших краях не видывал, но силой Господь не обделил… Меня ведь актер Куликов так и звал сперва - медведь или толстый увалень… Пришлось худеть, от хохляцкого говорка отвыкать с помощью упражнений. Я ведь у себя в Курской губернии козлетоном, а не голосом разговаривал…
Пушкин (освобождаясь от крепких объятий хозяина). Полноте, друг мой!.. Полноте. Вон какой французский лев, тостоват, но зато - лев!
Щепкин (дочери). Сашенька! Принеси гостю шампанского!..
Пушкин. Нет, нет, милейший Михал Семеныч! Шампанское, оно… Лучше я стихами скажу. Но изменяет пеной шумной оно желудку моему, и я Бордо благоразумный уж нынче предпочту ему!
Щепкин (дочери). Санька, у нас Бордо осталось?
Александра (из другой комнаты). Есть, есть, батюшка!
Щепкин (играя голосом). Тащи цельную бутылку! И яблок нашенских, курских, на закуску!

(Пушкин подходит к столу, какое-то время читает столбец в газете, потом звонко щелкает по листку ногтем)

Пушкин (заглядывая в глаза). Обижает эта «светская чернь» «Ревизора», а? Мол, шарж на нашу распрекраснейшую жизнь… И что актеры с Гоголем тут понамешали - и не смешно, мол, и не умно.
Щепкин (откупоривая бутылку вина). Это не есть истина, Александр Сергеич! Истина, как говаривали древние, - в вине…
Пушкин (успокаивая). Нет, вы этому словоблудию не верьте… «Ревизор»… что надо ревизор. После спектакля и вашей игры в роли Городничего я понял, что не промахнулся, что подарил сей анекдотец Гоголю. В самую точку. Всем досталось… И никакого шаржа, особенно в вашей игре Городничего, и в помине нет. Городничий у вас, в общем-то, неглупый по-своему человек. Хотя и взяточник, но ведет себя очень солидно… Обычный человек с грубо развитыми склонностями души. Как это вы, «самый нетеатральный театрал», как вас обозвали в некоторых московских газетах, его таким жизненным, а не ходульным сделали.  Тут к анекдоту скатиться, что с горы спуститься… Ваш талант и  театральный ангел образ от карикатуры уберег.
Щепкин (глухо). А вот Гоголь на эти газетные уколы обиделся. Он третьего дня был у меня. Посидели, повздыхали… Он в Швейцарию отбыл-с, здоровье поправлять после оплеух журналистов и светской черни, как вы их прозываете…
Пушкин (поднимая бокал вина). Гоголь - талант! Газеты же уже завтра пойдут по своему прямому назначению… Наплевать и забыть!  Вы - тоже талант наш, русский, глубинный, самобытный. За российские таланты! (выпивают до дна). Думаю, что не дотянул даже кое-где он в своей сатире на наших чиновников. Вот у него в пьесе Лука Лукич Хлопов - смотритель училищ - человек милейший, обходительнейший… А ко мне, милейший Михал Семеныч, как банный лист к известному месту пристал министр народного просвещения граф Уваров, этот Лука Лукич в жизни. У Карамзиных Уваров мне говорит: «Вы роняете свой талант, позволяя себе осмеивать почтенных и заслуженных людей такими эпиграммами». - «Какими именно?» - спрашиваю министра. - «А разве это не ваше - «В Академии наук заседает князь Дундук»? - «Нет, не мое.» - «Но все говорят, что - ваше!» - «Мало ли что говорят… Подписи-то моей нет! Я вот напишу стихи на вас и подпишу своим именем - тогда вы в полном праве говорить мне, что это - моё!» Я, дорогой Михал Семеныч, так и сделал. В «Московском Наблюдателе» опубликовал свое стихотворение «На выздоровление Лукулла» и подписался под ним. А Уваров, заболев на самом деле, принял эпиграмму на себя полностью. Нажаловался самому Бенкендорфу. Тот меня к себе вызывает. Вхожу. Граф с серьезной, даже со строгой миной, впрочем, учтиво, отвечает на мой поклон, приглашает меня сесть у стола vis - a - vis. Говорит: Уваров сам себя узнал и просит обо всем этом доложить государю. И даже то, что вы в разговоре с ним пообещали ему написать на него стихи и подписаться под ними. Я отвечаю графу: «Сказал, что напишу… И не отпираюсь. Только эти стихи не на него…» - «А на кого же?» - спрашивает граф. - «На вас!» Бенкендорф вытаращил глаза, а я ему трижды: «На вас! На вас! На вас!» Граф перечитал эпиграмму и спрашивает: «Позвольте, да разве я воровал казенные дрова?» - «Так, стало быть, Уваров воровал, когда подобную улику принял на себя!» - отвечаю я графу. Бенкендорф сердито улыбнулся, но промычал: «Гм! Да!.. Сам виноват…» Я ему: «Вы так и доложите государю. А за сим имею честь кланяться вашему сиятельству!» ( заразительно смеется).
Щепкин. Вы бы, Александр Сергеич, для нашего театра комедию бы написали… Прекрасная была бы комедия.
Пушкин (все еще смеясь). Самую «Божественную комедию» написал Данте… Зачем повторяться? А вот вам, дорогой вы наш «самый нетеатральный актер», не играющий, но живущий на сцене, уже пора и воспоминания свои писать… Вы ведь, чай, меня на целых одиннадцать годков старше… Пора делиться  своими нажитками…
Щепкин (отмахиваясь). Да какие нажитки там… Я ведь в Судже на землемера выучился. Графиня Волькенштейн из Полтавского театра к себе требовала, как крепостного землеустроителя. Князь Репнин еле уговорил не забирать меня из театра… Унизительное, скажу я вам, было положеньеце - актер-крепостной…
Пушкин (обрывает). Дело знакомое… Ведь матушка моя была внучкой Абрама Петровича Ганнибала - арапа Петра Великого… Так что и я эфиопских кровей…А ведь поэтом родился и поэтом останусь до гробовой доски. Как, впрочем, тоже самое и вы можете сказать о себе в своих воспоминаниях… Так напишите? Даете мне слово?..
Щепкин (волнуясь). Позвольте, милый Александр, я даже не знаю с чего и начать-то… Начать - самое трудное для меня…
Пушкин. А у вас есть какая-нибудь тетрадь толстая… Или - амбарная книга?
Щепкин (пожимая плечами). Вот эта сойдет? (подает поэту книгу расходов; Пушкин решительно вырывает из нее исписанные страницы).
Пушкин. Если начало для вас - самое трудное в творчестве, то извольте: готов помочь великому русскому актеру. Вот я пишу за вас первую фразу «Воспоминаний»: «Я родился в селе Красном Курской губернии…»
Щепкин. (вопросительно молчит).
Пушкин (улыбаясь). Остальное, дорогой Михал Семеныч, допишите сами!







 ЖИЛ-БЫЛ   В КУРСКЕ БОЛЬШОЙ  ПИСАТЕЛЬ…



«Я родился студеным январским вечером 1925 года в тускло освещенной избе своего деда. Село Толмачево раскинулось вдоль речки Сейм, в водах которой по вечерам отражались огни недалекого города Курска», - так  почти через два века напишет в своей автобиографии один из лучших писателей ХХ века, курянин Евгений Носов.

Дом с мемориальной табличкой на улице Блинова под номером 2/2 в Курске знают многие - здесь жил выдающийся русский и советский писатель Евгений Иванович Носов. В октябре 2005 на пересечении улиц Блинова и Челюскинцев был открыт памятник писателю Соловьиной Страны. Похоронен выдающийся писатель современности на мемориальном воинском кладбище в Курске.

Писать о Носове трудно. Прежде чем сесть за письменный стол еще и еще раз перелистал его удивительные повести и рассказы о войне. Да и не только о войне… О жизни. И прежде чем написал первую фразу, преодолел некоторую самонадеянность. Вспомнил, как один приятель, увлекающийся детективами и  «триллерами» (лучше бы трейлерами) многозначительно хмыкнул, когда я поделился с ним своими впечатлениями от одного из рассказов Евгения Носова: «По-о-думаешь, писатель… Это тот, что Незнайку написал?».
Вот так, одного из лучших русских писателей ХХ столетия Евгения Ивановича Носова  перепутали с детским писателем Николаем Николаевичем Носовым… Я тогда рассмеялся, а сегодня стало досадно… И горько. Ведь это он писал:

«Особенностью русской  литературы, поставившей ее в ряды крупнейших литератур мира, является то, что она с самых своих начал не была развлекательной словесностью. От «Слова о полку Игореве» и до «Войны и мира» русская литература пронесла через века священный образ Родины и думы о ее судьбе. Что же касается современной литературы, в том числе и деревенской, то можно с гордостью сказать, что мы сегодня оставляем потомкам такое художественное наследие, по которому, как по самым достоверным источникам, можно изучать и нашу историю, и нашу политику, и экономику, и духовную культуру».

 У каждой человеческой мысли есть своя энергетика. Думаю, что именно она, эта еще малоизученная наукой энергия, рожденная внутри самого человека, воздействует на внешний мир и изменяет его в ту или иную сторону.  Мысли большого писателя, председателя комиссии по творческому наследию Евгения Носова Александра Сегеня  созвучны с моими.  Вот что писал А.Сегень в статье «Волшебное вино Евгения Носова», опубликованной газетой  «Российский писатель» к 80-летию  Е.И.Носова:
«Я твердо убежден, что Евгений Носов - лучший русский писатель последней трети ХХ века. Разумеется, я не навязываю никому своего мнения, да, честно говоря, и не люблю каких-либо соревнований в области культуры и искусства, и все же, на мой взгляд, с 1971 года, когда вышел в свет сборник «рассное вино победы», в руки Евгения Носова перешла пальма первенства в отечественной литературе».



МАСТЕР О СЕБЕ


Как, по каким признакам настоящая литература узнается с первых же строк?.. Сквозь страницы «деревенской» и военной прозы писателя Носова прочитываются  страницы его жизни. Убежден, не сложись его судьба ТАК, как она сложилась, не было бы большого русского Писателя с большой буквы. Вот как писал мастер о себе и о войне:
«Я родился студеным январским вечером 1925 года в тускло освещенной избе своего деда. Село Толмачёво раскинулось вдоль речки Сейм, в водах которой по вечерам отражались огни недалекого города Курска.
Из деревенского окна виделись мне просторный луг, весной заливаемый половодьем, и таинственный лес за ним, и еще более далекие паровозные дымы за лесом, всегда манившие меня в дорогу, которой и оказалась потом литература - главная стезя моей жизни.
Детство всегда впечатлительно, и я до сих пор отчетливо помню, как в Толмачево нагрянула коллективизация. Как шумели сходки, горюнились забегавшие к нам бабы-соседки и как все ходил и ходил по двору озабоченный дед, заглядывал то в амбар, то в стойло к лошади, которую вскоре все-таки отвел на общее подворье вместе с телегой и упряжью.
На рубеже тридцатых годов отец с матерью поступили на Курский машиностроительный завод, и я стал городским жителем. Отец освоил дело котельщика, клепал котлы и железные мосты первых пятилеток, а мать стала ситопробойщицей. И я ее помню уже без деревенской косы, коротко подстриженной, в красной сатиновой косынке. Об этом периоде моей жизни можно прочитать в повести «Не имей десять рублей…», а также в рассказах «Мост», «Дом за триумфальной аркой», «Красное, желтое, зеленое».
Жилось тогда трудно, особенно в 1932 - 1933гг., когда в стране были введены карточки, и мы, рабочая детвора, подпитывали себя едва завязавшимися яблоками, цветами акации, стручками вики.
В 1932 году я пошел в школу, где нас, малышей, подкармливали жиденьким кулешом и давали по ломтику грубого черного хлеба. Но мы в общем-то не особенно унывали. Став постарше, бегали в библиотеку за «Томом Сойером» и «Островом сокровищ», клеили планеры и коробчатые змеи, много спорили и мечтали.
А между тем исподволь подкрадывалась вторая мировая война. Я учился уже в пятом классе, когда впервые увидел смуглых черноглазых ребятишек, прибывших к нам в страну из сражающейся республиканской Испании. В 1939 году война вспыхнула уже в самом центре Европы, а в сорок первом ее огненный вал обрушился и на наши рубежи. В 1943 году, после освобождения Курска, пришел и мой черед идти на войну.
На фронте мне выпала тяжкая доля противотанкового артиллериста. Это постоянная дуэль с танками - кто кого… Или ты его, или, если промазал, он тебя… Уже в конце войны, в Восточной Пруссии, немецкий «Фердинанд» все-таки поймал наше орудие в прицел, и я полгода провалялся в госпитале в гипсовом панцире.
К сентябрю 1945 года врачи кое-как заштопали меня, я вернулся в школу, чтобы продолжать прерванную учебу. На занятия я ходил с еще не зажившими ранами, крест-накрест перевязанный бинтами, в гимнастерке (другой одежды не было), при орденах и медалях. Поначалу меня принимали за нового учителя, и школьники почтительно здоровались со мной - ведь я был старше многих из них на целую войну.
Закончив школу, я уехал в Казахстан, где так же, как потом в Курске, работал в газете. Корреспондентские поездки позволили накопить обширные жизненные впечатления, которые безотказно питали и по сей день питают мое писательское вдохновение. Много дает мне и постоянное общение с природой: я заядлый рыбак, любитель ночевок у костра, наперечет знаю почти все курские травы. Моей неизменной темой по-прежнему остается жизнь простого деревенского человека, его нравственные истоки, отношение к земле, природе и ко всему современному бытию».


 
 ВОЛШЕБНОЕ ВИНО ЕВГЕНИЯ НОСОВА


С большим нетерпением я дождался обещанного к 80-летию писателя  пятитомника его произведений. В нашей домашней библиотеке собраны практически все выходившие в свет рассказы и повести Носова, но областная администрация преподнесла бесценный подарок всем, кто любит творчество нашего  даровитого земляка: изыскала деньги на пять бесценных томов неповторимой носовской прозы.
 Он мощно заявил о себе в своих ранних произведениях, в  лирических рассказах и повестях, напечатанных в в сборниках «На рыбачьей тропе» 1958 года, «Тридцать зерен» 1961 года, «Где просыпается солнце» 1965 года и «Ракитовый чай» 1968 года. Но, как пишет   Александр Сегень, «именно рассказ «Красное вино победы», как сейчас принято говорить, стал знаковым произведением для писателя. После его появления стали говорить: «Носов? Это который «Красное вино победы»? Да, сильный писатель!»
Часто приходится слышать: «Ну когда же появится «Война и мир» про Великую Отечественную?» Конечно, хотелось бы дождаться такого чудесного появления. Но разве мало написано талантливых произведений о войне?
Удивительный образ Великой Отечественной создал в своих произведениях Евгений Иванович. В «Красном вине победы» основная тема - дума о бесконечно дорогой своей малой родине, о деревеньке и доме, где  человек родился и встал на ноги.
В этом рассказе, по мнению Н.Доризо, заключается некая тайна особого трагизма. В чем она? Скорее всего в контрастных сравнениях, которые использует автор: «Это всенародное ликование и неподвижно лежащие в гипсовых панцирях тяжелораненые, искрящееся красное вино победы, выданное бойцам в честь такого дня, и один так и не выпитый стакан, стоящий на тумбочке солдата Копешкина, тихо и незаметно для окружающих скончавшегося от ран в самую минуту торжества».
Рассказ о великой победе, где все, казалось, должно ликовать, праздновать обретенный мир, состоялся пронзительно-печальным и будто в сокровенной своей интонации - виновато-смущенным. Вот это последнее, этот «виновато-смущенный голос его», подчеркивают профессиональные исследователи творчества Е.И.Носова, особенно непостижимо. Ведь  - сам фронтовик, прошел весь ад войны с кровью, страхом и болью. Да и вся ситуация в «Красном вине победы» родилась из эпизода собственной  боевой биографии писателя (после тяжелого ранения в Мазурских болотах на самом исходе войны писатель попадает в серпуховской госпиталь). Казалось, весть о победе должна была несказанным счастьем затопить сердце автора-рассказчика: жив, остался жив! Но память его, пробиваясь сквозь радость живого, обратилась к страданиям и утратам.
Натурализм жестокого пережитого и виденного не останавливает пера художника. В других литературных контекстах, да и у писательской руки послабее, некоторые подробности рассказа могли бы покоробить и отвратить. Но у Е.Носова они обретают характер сурового безбоязненного реализма. Обращусь к самому рассказу, его художественной ткани.
«Под пологом просторной палатки, с окнами и жестяной трубой над брезентовой крышей, стояли сдвинутые в один ряд столы, накрытые клеенками. Раздетые до нижнего белья раненые лежали поперек столов с интервалом железнодорожных шпал. Это была внутренняя очередь - непосредственно к хирургическому ножу».
Или: «…одна из сестер подхватывала и уносила таз, где среди красной каши из мокрых бинтов и ваты иногда пронзительно-восково, по-куриному желтела чья-то кисть, чья-то стопа… Мы видели все это, с нами не играли в прятки, да и некогда было, и не было условий, чтобы щадить нас милосердием».
А когда весь госпиталь был поднят поутру вестью о победе, когда жители городка заполнили его садик, чествуя героев, одна женщина рыдала, обхватив детей: «Ой да сиротинушки вы мои беспонятныи-и-и!.. Что наделала война распроклятая, что натворила! Нету нашего родимова-а-а…».
Эта виновато-смущенная интонация сразу выдвигается вперед, как только появляется в рассказе фигура медленно умирающего безмолвного Копешкина. Из еле внятных слов его палата узнает, что на войне он справлял всю ту же нехитрую крестьянскую работу: обихаживал обозных коней, перевозил всякую крестьянскую поклажу, чинил сбрую. Был он и в окружении, и в немца стрелял - на войне как на войне… А когда случилось то, что и уложило его помирать, - наскочил по-глупому на вражескую батарею, - то пуще всего тужил, что не уберег коней («От самого Сталинграда берег: и бомбили, и чего только не было… А тут вот и получилось нескладно…»). Раз только порадовались за него все, когда пришло ему письмецо - «голубенький косячок из тетрадной обертки». Тогда узнали, что дома, в пензенской деревне Сухой Житень, у Копешкина трое детей.
Вот и все скупые сведения о рядовом Копешкине, который по извозному делу даже медали не выслужил. Вроде бы нечему здесь зацепиться писательскому перу. Известный критик В.Чалмаев утверждает, что «даже талантливые искренние художники бывают бессильны сразу зацепиться за эту внешне бесхитростную открытую жизнь миллионов копешкиных, вывести судьбу напряженной трагичности, крупно и масштабно проявленную». Но таланту Е.Носова, пронизанному токами глубинной действительности, расположенному к простонародному миру, подвластно выразить все великие и малые проявления  русского народа. Более того,  взглядом  Е.Носова все отмечено непреходящим смыслом и значением.
Письмецо Копешкину, его желание узнать, что видно за госпитальным окном («поле», отвечают ему; - какое, что посеяно? - «Зеленое. Хлеб будет»), его попытка сказать всем, как хорошо на его родине, - все это само по себе, как бы помимо воли автора, складывается в высокую трагедию. И вроде уж этой высоты скорби достаточно нам, читателям, чтобы переболеть памятью войны. Но автор-рассказчик берет еще один, самый низкий, самый рыдающий аккорд, как в шопеновской сонате номер два: «В это самое время, в час сумерек, когда санитары укладывают Копешкина в госпитальном морге, в окнах его избы, должно быть, уже затеплился жидкий огонек керосиновой лампы, завиднелись головенки ребятишек, обступивших стол с вечерней похлебкой. Топчется у стола жена Копешкина (какая она? как зовут?), что-то подкладывает, подливает… Она теперь тоже знает о Победе, и все в доме - в молчаливом ожидании хозяина, который не убит, а только ранен, и, даст Бог, все обойдется…».

У Евгения Носова  было свое отношение к военной теме. Своё слово о ней…В том-то, на мой взгляд, и заключается магия писательского Слова, что, читая настоящую литературу  о войне, вы, никогда ее не видевший, ощущаете себя одним из  героев писателя Носова. «Нас выносили прямо в нижнем белье, накрыв сверху одеялами, складывали в грузовики, гулко хлопавшие по ветру промерзлым брезентом, и увозили куда-то по темным ночным улицам…» Это  из «Красного вина победы». И дальше начинается волшебство слова, когда нас затягивает в мир  повести, когда не герои произведения, а будто мы сами, читатели, оказываемся  в серпуховском госпитале в последние дни войны, встречаем великую Победу, радуемся, ликуем и печалимся, когда  в эти радостные мгновения уходит из жизни один из нас.
Литературный критик  В.Кожемяко писал: «Прошу тебя, читатель, взять со своей домашней полки или в библиотеке, если она еще сохранилась там, где ты живешь, книгу писателя Евгения Носова. Открой рассказ «Красное вино победы». Если даже хорошо знаешь его, все равно прочти. Чтобы еще раз пережить вместе с автором трагедию пензенского уроженца - солдата Копешкина, которому суждено покинуть этот мир в самый долгожданный и радостный майский день 1945 года».
 



ПОКОРМИТЕ ПТИЦ…



 Жил-был один  великий русский писатель… Не дожив до своего 80-летия, взял и тихо ушел из жизни. Но оставил нам в наследство бесценное богатство  - свое честное, выстраданное жизнью  Слово.
Слово Большого писателя и Дух человека - это почти слова-синонимы. Почему, когда произносят слово «духовность», обращаются к духовенству. В России, где литература служила не только (и не столько) развлечением, спасая томных барышень и дворянских мальчиков от скуки, но была прежде всего духовным наставником человека, воспитывая в нем христианина и гражданина, книга истинного Писателя была почти что священна.
Слово Носова поможет грядущим поколениям обрести и укрепить свои корни, связывающие  с  родной землей. А что может быть сегодня важнее этого, когда бездуховные меркантильность и голый практицизм  легко, можно сказать, играючи искушают наши души?
Слово Носова не дидактично. Но оно тоже учит. Мудрости учит, добру…
По его прижизненной просьбе  на гранитной плите начертали   простые, но такие глубокие слова: «Покормите птиц».
Это его завещание нам, его потомкам. Покормите птиц… Вспомните о слабом и беззащитном. Будь  всегда милосерден, если имя тебе - человек… «Покормите птиц», - завещал нам писатель, сделайте доброе дело.
…Говорят, писатели не умирают. Евгений Иванович Носов и сегодня продолжает жить в своих  творениях. И  вместе с ним, с его героями военной и «деревенской» прозы грустят и радуются, воскресают душами, прикоснувшись к животворящему Слову, тысячи читателей России и Германии, Франции и Китая, США и Канады, благодарных потомков  выдающегося земляка нашего…




«ЭТО Я, ГОСПОДИ!..»

В гости к  писателю Константину Воробьеву, в его  дом, что в селе Нижний Реутец Медвенского района, со мной на старом «Росинанте» рискнула поехать супруга. В свое время, когда заканчивала филфак Орловского пединститута, она прочитала несколько рассказов Константина Дмитриевича, вышедших в Воронежском издательстве…
Тогда мы еще не знали друг друга. Но где-то в холодном космосе Константин Дмитриевич уже соединил нас любовью к его  удивительно светлому и жизнеутверждающему творчеству. 
И вот через много лет после нашего первого знакомства с Воробевым, мы ехали к нему домой, в гости - в деревню Нижний Реутец.


…Прекрасная дорога до Медвенки, которой может позавидовать любая федеральная автотрасса, потом десять минут по райцентру, поворот направо - и вот уже под колесами шуршит вполне приличный для сельской местности  асфальт, ведущий до родных воробьёвских пенатов…
Конечно же, асфальт положили недавно. В предвоенные времена тут пылил большак. Но, говорят, сама деревня изменилась мало…
В местной школе шли торжества, посвященные Дню учителя. Но, несмотря на праздничный день, нам выделили в провожатые сразу двух проводников - пятиклассников Юру и Сережу, которые и указали нам самую прямую дорогу к дому-музею писателя Константина Воробьева.
Небольшой, только что отремонтированный и побеленный на украинский манер дом Воробьевых стоял на пригорке, откуда открывались самые дальние дали…
(В открытии дома-музея писателя Константина Воробьёва, - тут, думаю, единогласно согласится вся наша писательская братия, вышедшая из «шинели» критического реализма,  - главную роль сыграл наш бессменный за последние два десятилетия ответственный секретарь писательской организации Владимир Павлович Детков, рутинная  «организационная работа» которого не всегда эффектна, но, слава Богу, порой все-таки  эффективна).
На земле Константина Воробьева всё выглядит по-писательски - образно. Посмотрел в глаза жены - «глаза с лукавинкой и густо-черные, как  южные черешни». Посмотрел я на землю, на вспаханные под осень огороды - «черная как сажа и такая мягкая, пахучая, родимая». Даже пахло здесь также, как описывал запах отчего дома Константин Воробьев - «сладковатым запахом чебреца, мяты и солнца».
Пока я любовался домом-музеем, снимал отсвечивающую бликами мраморную мемориальную доску на белоснежной - без единого пятнышка - стене, разнимал  задиристых мальчишек, вдруг заспоривших, кто больше прочитал рассказов Воробьева,  к машине медленно подошли две бабушки.

Познакомились. Первой завязала разговор Мария Ефимовна Веревкина (на фото - справа). Расспросила, кто мы и откуда, каким ветром занесло нас в Нижний Реутец.
- Да вот, - ответил я, - приехали в гости к писателю, родившемуся в вашем селе, к Константину Дмитриевичу Воробьеву… Слава о нем теперь по всему миру пошла…Вот решили посмотреть, где такие Писатели рождаются.
(Из всех своих литературных и журналистских  наград премия имени Константина Воробьева, которую я получил из рук председателя Курского отделения Союза журналистов России Александра Щигленко, - наиболее мне дорога).
Мария Ефимовна, переложила палку, на которую она опиралась при ходьбе, в другую руку, чуть подняла  белесую  бровь. Перед тем как молвить слово, пошамкала беззубым ртом.
Я протянул яркую пачку леденцов, которыми сам совершенно безуспешно «отвыкал от курения». Бабуля,  стыдливо прикрыв щербатый рот сухой  ладонью, смешно замахала руками:
- Какие там, милый, конфекты теперича-то!.. Так кисло, что твоими  лампасетками  не подсластишь.
Она закашлялась и, кивнув на заасфальтированный  большак, сказала хрипловато:
- Теперича многие ездят… И из Курска, и из Москвы… Раньше Наташа, дочка Константин Дмитрича, частенько приезжала сюда… Гостила у нас тут, ходила в лес, на реку… туда, где любил бродить отец ее, когда на родину приезжал погостить…А потом с Наташей трагический случай произошел. В Москве. Погибла голубушка молодой совсем… Да-а… И жена Константин Дмитрича, Вера Николавна, тоже  сюда бывало приезжала, пока жива была… Несколько годков тому назад померла она, так ее прах вместе с Костей в одной могиле в Курске захоронили… Костин прах с Вильнюса на родину везли, писатели курские  и жена его Вера долго по начальникам ходили,  хлопотали, писали куда-то «наверх», прежде чем волю покойного исполнили. Он ведь воин, герой. Значит, на воинском кладбище в Курске хоронить нужно… А чиновники сопротивлялися… Опять, черти бумажные, про плен вспоминали… Но в конце концов всё вышло, как надо. Вера довольная была.
Стайка серых гусей, пощипывая пыльную лапчатку, подошла к нам совсем близко. Старый гусак, замерев, долго  и как бы с укоризной смотрел на рассказчицу круглым птичьим глазом. Будто цензор какой: это можно рассказывать, а это нет…
- Когда Верочка умерла, - продолжила Мария Ефимовна, - то прах её из Москвы  в Курск дети привезли. Похоронили с Костей в одной могиле. Там же, на воинском кладбище.
Слово за слово и, как это водится у русских людей, открытых для собеседника и гостя, разговор покатился, будто мы были старыми знакомыми.  Пошли в ход и леденцы.
Оказалось, что матушка Марии Ефимовны  - Анастасия Ивановна - была двоюродной сестрой Константина Дмитриевича. Когда-то большая и очень бедная семья Воробьевых жили вот в этом маленьком доме - в тесноте, не в обиде, но в большой нужде.
- Это щас, благодаря самому  губернатору Курскому и писателям дом Воробьевых,  отремонтировали, - включилась в разговор подошедшая к нам Мария Степановна Воробьева. (Представилась она невесткой двоюродного брата Константина Дмитриевича - Федора Ивановича Воробьева, живет с сыном (внуком писателя) Иваном  рядом с домом-музеем).
- Хорошо отремонтировали, - повторила она, цыкая на шаливших пацанов. - А то халупа халупой стояла хата… Один «деятель» как-то подъехал. Говорить: а  давайте ее лучше в лог сгорнем, чем деньги на ремонт тратить…
- Ну, а вы - что? - спросил я.
- Мы - что? Мы - люди маленькие… Но завозражали, конечно! Понимаем: не простой это дом, а дом, где Костя родился и жил до войны.
- Не, не дали в овраг сгорнуть! - в один голос ответили старушки. - Народ не позволил… Сегодня  воробёвский дом, а завтра и нас туда же сгорнут! Дай волю…
- Мы ж нашего Костю хорошо помним. Он хоть и не часто приезжал сюда, жил на чужбине, в Прибалтике, но сердцем своим он тут завсегда был… Як магнитом тянуло его сюда. С народом любил поговорить. А то - и помолчать с ним вместе. Простой был, нашенский писатель-то…

И рассказали старушки мне «про жизть» Константина Воробева. Хотел я было его целиком на диктофон записать, но они замахали руками, запротестовали. Подозрительно у нас относятся к этим «техническим штучкам»  народ. Лично я еще не встречал, чтобы правду говорили «в дырочку» - в микрофон, то есть… Потому как простой человек должен глаза собеседника видеть, а не красный глазок записи.
Пришлось запоминать. Зато Мария Ефимовна сразу же разговорилась…

РАССКАЗ МАРИИ ЕФИМОВНЫ*
У ДОМА-МУЗЕЯ КОНСТАНТИНА ВОРОБЬЕВА*

- Вот в этом доме  он и родился 24 сентября 19-го года…Точно. Детство его было - не приведи Господь твоим детям и внукам испытать… Трудное да голодное. Посуди сам: в 30-м году в нашем селе даже лебеду всю поели, собаки не брехали - всих съели с голодухи… А семья была большая. Голод - не тетка. Было  Косте лет 14, когда он, чтобы спасти семью от голодной смерти пошел работать в сельмаг, где платили хлебом. Что и говорить - доставалось мальчонке… Идет раз домой полем, - это мне  моя мать, Анастасия Ивановна,  рассказывала. Сам от голода пошатывается, что былинка на ветру… А тут дождь прошел майский, тепле-енький. Потом солнышко выглянуло.  И увидал он над головой своей нимб, ну, как у ангелов бывает… Костик тогда остановился, глядит в небо  и говорит: «Это я, Господи!..» Мол, заметь меня, помоги и спаси… И что вы думаете - заметил. Хотя испытаний на его дороге немало было. Все преодолел, всё стерпел, как Господь велел…
Из нашинских, реутецких, никто не думал, что он большим писателем станет. Паренек был приветливый. Глаза вот только…. Не веселые были какие-то глаза, с печалинкой. И пытливые. И еще - очень честные. Таким глазам без слов веришь.
 Он после школы поехал в Мичуринск, учиться в сельхозтехникуме. Но нужда заставила вернуться. Окончил курсы киномехаников,  стал односельчанам фильмы крутить.
Потом в газетке местной какое-то время поработал. И вдруг - бац, беда приключается… Это позже я от своей матери узнала, что Костя наш написал там, в районе, какое-то стихотворение «На смерть Куйбышева». О нем прознали в редакции. Кто-то «настучал» на Костика, что сочинил тот антисталинское произведение. Кто тогда против Сталина мог пойти? Отца народов пуще смерти боялись. Уж больно усатый Иосиф лют на расправу был с народом своим… А тут - антисоветская поэма, да молодого газетчика. Посодють - что делать? А у Кости в Москве сестра жила к тому времени. Поехал он туда, она его и приютила. И спрятала от  энкеведешников  медвенских. Он в Москве тоже в какую-то газетку устроился, пошел учиться в вечернюю школу.
А потом, за три года до войны с немцем, его призвали в Красную Армию. Определили служить в армейскую газету, а потом направили учиться в Кремлевское пехотное училище.  (Он смышленый был, головастый!..) А в 41-ом он с ротой курсантов сразу же попал на фронт. Ну и отутюжили же их роту!.. Почти все под Клином погибли. Его ранили, и он в плен попал. Потом по  немецким лагерям его жизнь пошла. Бежал из плену-то,  стал командиром партизанского отряда где-то в Литве…С оккупантами героически сражался. Но то, что в плену был, так ему аукнулось. После войны всех проверяли: кто в оккупации был, кто в плену, кто еще где… Привязались за плен и к Костику. (будто по своей воле в концлагерь попал!) Пришлось в Прибалтике жить до самой смертушки…
Сюды, на родину, бывало, приедет, сломит прутик и идет вдоль свекловичных полей в свой любимый лес, где ему хорошо было в одиночестве. У поля, где мы колхозную свеклу пололи, остановится, поговорит обязательно… Как-то в сердцах прутик сломал, сказал в сердцах: «Домой хочу, девки вы мои милые, - мочи нет, да не дают работы мне здесь партийные начальники…» Мы его жалели. И понимали. Писателю без родины - ну, никак нельзя!  Домишко-то воробьёвский - уж куда плохенький был, малюсенький, а как тянуло его к отчему дому, как тянуло!.. Он об этом и в своих рассказах писал. Без родины настоящему писателю, говорил Константин Дмитриевич, никак нельзя… Это как дитя без матери.
Я ведь так думаю: он ведь в 75-ом году от разлуки с родиной зачах… Опухоль в мозгу врачи обнаружили. Всё печалился об этой земле и красоте её. А печаль черная и мозг и душу съедают. Вот так.

Трудно судить по маленькому отрывку о внутреннем космосе большого писателя. Но все равно приведу его, чтобы и мои читатели поняли: как неимоверно тяжко хорошо написать хотя бы одну стоящую страницу прозы… Это только дурак думает, что «расставлять слова по своим местам» - работа, как легкое времяпровождение.


ПОЧЕМ В РАКИТНОМ РАДОСТИ*
(отрывок из повести К.Воробёва)

Я ехал в Ракитное - большое полустепное село, затонувшее во ржи и сливовых садах. Мне не помнится, чтобы там стояли зимы: я унес оттуда никогда не потухающее солнце, речку, тугой перегуд шмелей в цветущей акации, запах павилики и мяты в чужих садах и огородах. И еще я унес песни. В Ракитном они не пелись, а «кричались». Их кричали гуртом на свадьбах и в хороводах, кричали в одиночку во дворах и в поле. Они были трех сортов - величальные, протяжные и страдательные. Эти выводились парнями и девками под гармошку как караул, но в моей памяти они улеглись навеки рядом со стихами Пушкина и Есенина.
Среди них осталась и частушка о козе и старике. Ею дразнили меня ровесники и больше всех Милочка-лесовичка. Увидит на выгоне километра за полтора и затянет изнурительно-тоненьким речитативом:
Ах, дед Кузьма!
Не дери козла!
Дери козочку!
Белоножечку!
Привяжи к кусту…
Дальше шло такое, что уши вяли, но Милочка не выбрасывала слов из песни, а мне тогда исполнилось четырнадцать, и я уже любил эту Милочку, и мое имя было Кузьма. Такого запаса мистических проклятия и насмешки, что было заложено в этом ненавистном «Кузьме», хватило мне потом на долгие годы: мои рассказы, рассылаемые во все редакции тонких и толстых журналов, неизменно возвращались назад.
Сейчас на заднем сиденье машины лежат две книги. Их автор я, Константин Останков. Я везу книги в Ракитное, хотя не знаю, как объяснить односельчанам, что Константин - это я, Кузьма. В Ракитное я еду как на суд. Но, может, там и не читали моих книг?.. В этом случае я не покажу их там. Я привезу туда - потом, когда напишу свою третью, единственную книгу. Она начинается так: «Он ударил его в подскулья, а когда тот упал, хрюкнув, как поросонек, он пнул его ногой и, обессиленный гневом, брезгливостью и обидой, сказал упоенно, тихо, почти нежно: - Вставай и защищайся, гад! Бить буду!»
Это все, что я написал за целую зиму. Тот, что хрюкал, лежал и не шевелился, а этот, ударивший, стоял над ним и не уходил, и дело не двигалось, повесть оставалась ненаписанной. Я видел ее - плотно-тугую, тяжко-маленькую, как булыжник, как этот удар, нанесенный неизвестным неизвестному, и сколько бы я ни бился, пробуя изменить начало, рука самостоятельно выводила на листе бумаги: «Он ударил его в подскулья, а когда тот упал, хрюкнув, как поросенок, он пнул его ногой…»
Все лучшее в моей ненаписанной книге - радостные, печальные, гневные глаза обыкновенных людей, в полную силу души высказанные ими мысли - пришло ко мне на рассветах, в задумчиво-звучной тишине. Я тогда постоянно удивлялся прошедшему дню, не находя в нем того, с чем хотелось бы жить: правды жестов и искренности поступков тех, с кем я общался. Об этом - прошлом, темном и нелюбимом, и о том, что незримо еще проступало в новом дне: радостные, печальные, гневные глаза обыкновенных людей, в полную силу души высказанные ими мысли, - я писал свою новую книгу. Я писал ее в уме легко и скоро, пока не садился за стол. Тогда кто-то другой во мне рассеивал обаяние утренних грез, тушил решимость дерзания на подвиг, уводил во вчерашнее, привычное и нелюбимое. Я каменел за столом, потом писал все ту же фразу: «Он ударил его в подскулья…» В восьмом часу из своей комнаты приходил Костик - мой шестилетний сын. Любя в нем потерянное и не нажитое мной, я называл его дедом Кузьмой, Кузякой, Кузилищем. Он приходил всегда одинаково - одной рукой поддерживал трусы, а другую ладонь вверх протягивал мне. Я поворачивался к нему вместе со стулом и будто невзначай лягал стол правой ногой. Удар каждый раз приходился щиколоткой об острый угол. Щиколотка ныла потом часа три, и на все это время был предлог не подходить к столу, за которым я написал свои книги».


СТРОКА ШКОЛЬНОГО СОЧИНЕНИЯ…


Каждый, кто чувствует чарующую музыку воробьевского слова, явственно ощущает в его повестях и романах мощную энергетику его личности. Человека вот нет, но осталось его Слово. А значит - и его неповторимая энергетика, которая, например меня, завораживает своей пронзительной Правдой.
Казалось бы - что такое повесть? Просто правильно расставленные слова… Но так, как «расставил» их Воробьев, мог только гений, когда к нему с небес пришло «озарение мира». Вот как об этом он сам написал в повести «Вот пришел великан»: «Озарение мира исходит из нас самих, от нашего внутреннего светильника: во мне он вспыхнул тогда с обновленной яркостью, и потускневший было день опять засиял волшебным светом проступающего в нем торжества».
Очаровывайтесь, господа.
«Я давно приметил прямую, неразрывную связь, - писал в предисловии к сборнику повестей и рассказов К.Воробьева «Вот пришел великан…» Е.Носов, - между характером произведения и личностью ее творца. На этот счет вполне применима емкая  русская пословица: каковы сами, таковы и сани. Человек по складу своему рассудочно-созерцательный, склонный к размеренности собственного бытия, оберегающий свою персону от ушибов и добросовестно блюдящий веления журнала «Здоровье», способен воссоздать лишь нечто себе подобное, тоже рассудочно-созерцательное, вялое, безмускольное детище, хотя, может быть, и весьма пухлое по количеству страниц. Подобная натура предпочитает, как правило, иметь дело уже с остывшим словом - методом, так сказать, холодной обработки. Неспешно полистывает он толковые «кирпичи», высматривает и примиряет подходящее словцо, роется в загашниках записных книжек, расчетливо подтачивает и подпиливает каждую фразу, как пригоняют зубные протезы, и лишь после всего этого прочно и основательно сажает, как ему кажется, на вечный цемент. Что-что, но уж такому «умельцу» не дано написать ни «Убитых под Москвой», ни «Крика», ни «…И всему роду твоему». По крайней мере так, как это написано Константином Воробьевым»».
А ведь это Е.Носов написал в то время, когда в издательствах Воробьеву гворили: «Написано хорошо, но напечатать не сможем…»  Цензоров пугала воробьевская» «правда жизни», которой, по их мнению, не должно быть места в «правде литературы».
Это уже много позже дадут разрешение перевезти из Вильнюса, где от опухоля мозга умер Константин Воробьев, в Курск и перезахоронить прах великого писатели Земли Русской на Мемориальном кладбище воинской славы.
…Хорошо помню тот октябрьский день 1995 года, когда привезли урну с прахом Константина Воробьева. Помню, как вздрагивала при каждом выстреле прощального салюта воинского почетного караула его вдова - Вера Викторовна, а дети - дочь Наташа и сын Сергей - поддерживали мать с двух сторон. (Через несколько лет в Москве тихо скончается и она; прах Веры Воробьевой привезут на могилу мужа и похоронят рядом с тем, кого она любила, кого всегда поддерживала и оберегала, как самый действенный в мире оберег, в тяжкую минуту жизни и нелегких раздумий).

Потом нас, курских писателей, присутствовавших на церемонии перезахоронения праха Константина Воробьева, вдову писателя Веру Викторовну, его детей Наташу и Сергея пригласят в школу № 35 г.Курска, где создан и постоянно действует прекрасный музей писателя Константина Воробьева. Низкий поклон за эту «подвижническую работу духа» В.Г.Григоржевич, М.А.Каргаловой, всем педагогам и учащимся школы, стоявшим у истоков создания  этого школьного  литературного музея. В книге отзывов есть и такая запись, сделанная рукой пятиклассницы: «Я теперь поняла, что надо быть всегда человеком…Теперь я знаю, что и с Константина Дмитриевича начинается Родина».

Бог не забыл подвиг Константина Воробьева. 8 октября 1991 года (посмертно) ему была присуждена премия Преподобного Сергия Радонежского за лучшие литературные произведения - «Это мы, Господи!..», «Убиты под Москвой», «Крик». Премию вручили вдове писателя Вере Векторовне Воробьевой в храме Сергия Радонежского на Куликовом поле.
В 2001 году (посмертно) великому русскому писателю К.Д.Воробьеву была вручена премия «Озарение», учрежденную другим великим писателем Александром Солженициным.
Всё вернулось на круги своя…

Уже дома, сидя за своим письменным столом, я мучительно искал ответ: почему в те далекие годы, когда  уже подмораживало на хрущевской оттепели, так и не был востребован той курской властью умный и талантливый человек? Что, таких, как Воробьев, у нас пруд пруди?
Он ждал, что его все-таки позовут… Ждал долго. До последнего выдоха…Но  нет пророка в своем  отечестве.

  Для сотен умных и талантливых людей это тщетные надежды и ожидания. Безрезультатно взывал к разуму властителей Платон, напрасно пытался Сократ убедить правителей, что им надлежит идти рука об руку с философами и мудрецами.
Это, наверное, закономерно, что власть деспотическая видит свою опору в людях наименее талантливых и даже безграмотных. Лучше всех об этом сказал китайский философ Конфуций.
- Когда мне было пятнадцать лет, - говорил Конфуций, - ум мой был занят учебой. В тринадцать лет я имел уже твердые взгляды, в сорок был освобожден от сомнений, в пятьдесят знал законы неба, а в шестьдесят ухо мое было послушно истине. В семьдесят лет я мог понять все, чего только могло пожелать мое сердце…
Что же, какой надеждой жил Конфуций долгие годы?
- Но так и не появилось разумного правителя, - сокрушался он. - Ни один во всей стране так и не сделал меня своим советником. Мне пришло время умереть…
Это были его последние слова.


В Нижнем Реутце, в доме-музее Константина Воробьева мне вспомнились слова Петра Сальникова, что сегодня мир еще открывает для себя великого писателя Воробьева. Я бегал с фотоаппаратом вокруг дома, снимая пейзажи. Ведь эти картины природы видел Константин Дмитриевич, когда жил в этих краях, приезжал сюда в отпуск из Прибалтики…
Евгений Иванович Носов даже  как бы удивлялся: «Земля вокруг Реутца тоже на первый взгляд неброская… И не чудо ли, если эти вот простенькие поля и перелески глубинной России на всю творческую жизнь снабдили художника щедрой и неувядаемой палитрой. Краски эти так же нетленны, как и сама любовь писателя к отчей земле, завещанная потомкам в его книгах».
Мысль о том, что природа, окружающая писателя, весьма влияет на формирование его мировоззрения и глубину таланта, - не нова. Но она верна по сути.
Я же, в силу своего восприятия жизни, почти наизусть запомнил концовку повести Воробьева «Вот пришел великан». Эти простенькие слова что-то сделали с моей душой, с моим восприятием ударов и подарков судьбы. Чем? Не знаю… Возможно, своей пронзительной искренностью:
«В небольшом старинном городе с милосердным названием я устроился слесарем-водопроводчиком в одном тихом домоуправлении. Мне дали комнату, и за полтора года, вернее за пятьсот тридцать ночей, я написал эту повесть. Для всех нас в ней я долго и трудно подбирал чужие имена и фамилии, и только «Росинанта» не мог назвать как-нибудь иначе. Но «Росинант» и есть «Росинант». Он ведь все-таки железный. Он же глухой. И немой. И слепой…»
Именно так советовал заканчивать свои рассказы великий Чехов. Неожиданным обрывом… Как жизнь всякого человека…



СРЕДИ ПЕРВЫХ ПОЭТОВ РОССИИ


На  одном из домов по улице Ленина в Курске недавно появилась мемориальная доска. Здесь жил один из первых ( то есть - лучших!)  поэтов современной России Николай Корнеев.
Имя курянина Николая Юрьевича Корнеева, конечно же, давно известно настоящим любителям русской поэзии.
Он родился  в августе 1915 года в селе  Коренское  Рыльского района. Название «Коренское» говорит о многом.  Афанасий Фет получил божественный всплеск энергии в Воробьевке, в нескольких километрах от святой обители - Коренной Пустыни.  Такой же заряд  поэтической энергии получал и Николай Корнеев в тех же самых  благословенных фетовских местах.
 Иначе, чем объяснить тогда, почему летом его так тянуло в одну из деревень, что и сегодня стоит неподалеку от  Воробьевки?..  Сюда поэт не раз приезжал с семьей, здесь нередко бывал Евгений Носов, друживший с Николаем Юрьевичем.
Что так тянуло и тянет  нас в эти живописнейшие места, где в конце мая - начале июня так упоительно поет курский соловей?
Это - тайна. И не будем ее разрушать формулами, препарированием или наукообразной теорией… Просто, глядя на Красоту, мы ждем чуда.
***
Год 2005-й - год в истории курской культуры по праву может быть назван годом Памяти. Будто бы проснулись Курские власти в этот благословенный год, открыв мемориальную Доску на доме, где какое-то время жила великая певица Надежда Плевицкая, которую царь Николай II любовно называл «курским соловьем». Область сумела достойно провести второй конкурс русской народной песни имени Надежды Плевицкой, фестиваль-праздник  русской народной песне на родине Надежды Плевицкой - в селе Винниково, что под Курском.
Прошел ( и как всегда на высоком уровне) многомесячный  VIII музыкальный фестиваль имени  величайшего композитора современности Георгия Свиридова, самого русского композитора из всех отечественных композиторов ХХ века. На главной улице Курска ему был  открыт прекрасный памятник.
В октябре 2005 года на пересечении улиц Блинова и Челюскинцев  открыт памятник и Евгению Носову.
А двумя месяцами раньше, на доме, где жил крупнейший российский поэт Николай Корнеев была открыта мемориальная доска. Скульпторы Н.П.Криволапов и И.Ю.Минин, с которыми я имею честь быть знаком, на мой взгляд, уловили главное в портрете Поэта - его одухотворенность. Николай Юрьевич был верующим человеком, православным христианином.  Душой  он был всегда устремлен к чистоте и свету. Это был человек одаренный  Богом не только поэтическим Талантом, но и обостренным чувством справедливости, совестливости и ответственности.
«Вся поэзия Николая Корнеева, - еще при жизни Николая Юрьевича  писал Евгений Носов, - это борьба за человека, за возвышение его над самим собой. Диапазон его обширен - от терпеливого разъяснения высших нравственных постулатов до гневного обличения обывательской сущности, которая всегда, во все века, стремилась низвести смысл человеческой жизни к карабканью по чинам. И если уж достигалась какая-то вершина, то не более как куча движимого и недвижимого хлама».

На торжественной церемонии открытия памятной Доски Поэту России, после торжественных речей, я подошел к своему другу, поэту Вадиму Корнееву, сыну Николая Юрьевича. (С ним мы вместе начинали  свой путь в литературу).
- А знаешь, Вадик, - сказал я ему тогда, - это хорошо, что этот барельеф Поэта, эту мраморную доску, этот дом, где он жил, будут ежедневно видеть сотни, тысячи людей, проходящих по улице Ленина. Вспомнят о Поэте, вспомнят и его бессмертное Слово…
В памяти военного поколения навсегда осталось корнеевское стихотворение «Ворон»:

Я, обстрелом к земле пригнутый,
На снегу встречая рассвет,
Не отдам и одной минуты
За вороньих полтысячи лет.

ОТЦЫ И ДЕТИ

Отцы и дети. Вечная проблема человеческого бытия.
Что отдадут отцы детям? Что дети возьмут от отцов?
Согласитесь, вопросы  - не риторические. Ведь дети - они не только плоть от плоти нашей, но и от духа нашего… И горе, наверное, всему роду человеческому, когда смотрят, но не видят, слушают, но не слышат…

Вадим Корнеев услышал Слово своего отца - фронтовика, израненного войной, Поэта и вечного бойца за  Человека. «Блажен, кто понял голос строгий необходимости земной, кто в жизни шел большой дорогой, большой дорогой столбовой», - писал А.С.Пушкин.
В «Слове об отце» Вадим Корнеев писал: «За долгие годы болезни отца я привык к мысли о неотвратимости его скорой кончины, как и сам он привык к ней. Но не менее привык и к борьбе. Оптимист во всем, стойкий и мужественный боец, он обычно говорил о своих хворях с иронией, с улыбкой. Может быть, поэтому и отступала смерть, и отец прожил такую большую жизнь. Светло было его сознание, светла душа.
В эти горькие для меня дни я взялся за перо не только, чтобы сказать доброе слово о своем отце, а лишний раз напомнить о высоте и силе человеческого духа, о великой силе таланта, вообще творчества, как раз и объединяющей людей в независимости от их национальности, религии, политических и других взглядов. Среди друзей и товарищей отца были русские и украинцы, евреи и буряты, осетины, кабардинцы, балкарцы, белорусы и чуваши. Многие благодаря его профессиональной помощи, да и попросту общения, стали известными поэтами и прозаиками. В свою очередь благодаря общению с ними стихи и поэмы русского поэта Николая Юрьевича Корнеева многогранны и полнокровны. Им даже в наши антигуманные и корыстные времена суждена долгая жизнь.
Душа  и талант - от Бога, безразличие к ближнему, к своей стране, страсть к стяжательству - от дьявола. Верует человек или нет, принадлежит ли к той или иной религиозной конфессии. Как бы сейчас не изменялась и не искривлялась жизнь, как бы не укреплялись Содом и Гоморра на нашей многострадальной земле, восторжествует Истина и Совесть.
Вечная слава великой жизнеутверждающей силе творчества, таланта! Вечная память тебе, отец».
В своем стихотворении «Отцу»  Вадим Корнеев писал:

Ты дал мне жизнь!
Основ основа не только в этом, может быть.
Ты научил родное Слово - меня как Родину любить.
Как речку в дождевых накрапах, как солнце утром торжество…
Почувствовать и вкус, и запах, и цвет, и музыку его.
В нем - не в металле и не в камне есть сила - времени сильней.
Ты дал мне жизнь, ты Слово дал мне! - бессмертие души моей.



СОЛОВЬИНАЯ СТРАНА
  АФАНАСИЯ ФЕТА

На Фетовские чтения, в Воробевку, я приехал, успев на крестный ход, что провели в честь 185 годовщины со дня рождения великого поэта монахи Коренной Пустыни. Мой «Россинант», пофыркав, все-таки взобрался на взгорок. К усадьбе поэта подъехать было проблематичнее: машины и автобусы заполнили все места для возможной парковки. Приткнулся у  дома Афанасия Афанасьевича в Воробьевке. (Каких тут номеров не было!... От Москвы до самых до окраин…).
«Деревня Воробьевка стоит на левом, луговом берегу реки, господская усадьба на правом берегу, очень высоком. Каменный дом окружен с востока каменными же службами, а с юга и запада огромным парком на 18-ти десятинах, состоящим большею частью из вековых дубов. Место так высоко, что из парка ясно видны церкви Коренной Пустыни. Множество соловьев, грачи и цапли, гнездящиеся в саду, около дома благоухали розы, в оранжерее выращивались кипарисы, олеандры, лимоны, кактусы», - так описал Воробьевку  литературный критик и первый биограф Фета Н.Н.Страхов.
Безусловно, эта святая земля со своими чудесными соловьиными песнями, звуками и запахами дала божественный заряд его  божественной поэзии. Без всего этого Афанасий Фет теперь уже просто не мыслил ни свое творчество, ни самого себя.
…Этой песне чудотворной
Так покорен мир упорный;
Пусть же сердце полно муки,
Торжествует час разлуки,
И когда загаснут звуки -
Разорвется вдруг!

Только в Воробьевке, рядом с Коренной Пустынью - духовным символом России - Афанасий Фет чувствовал себя внутренне свободным, без чего не бывает настоящего Художника. В 1891 году Фет писал: «С 1860 по 1877 год во всю мою бытность мировым судьею и сельским тружеником, я не написал и трех стихотворений, а когда освободился от того и другого в Воробьевке, то Муза пробудилась от долголетнего сна и стала посещать меня так же часто, как на заре моей жизни». Воробьевский период творчества поэта был исключительно плодотворным - три сборника стихов поэта, многочисленные переводы.
«Что вы мне пишите о Гейне? - писал ему Иван Сергеевич Тургенев. - Вы выше Гейне, потому что шире и свободнее его».
Нужно сказать, что в воробьевском парке был посажен каштан, привезенный Фетом из имения Тургенева Спасское-Лутовиново. К 1879 году усадебные постройки были приведены Фетом в полный порядок, о чем он сообщал в письме к Н.Н.Страхову: «…Если вы хоть мало-мальски наблюдательны, то Воробьевка при въезде в нее сделает на Вас совершенно другое впечатление. Уже ни одной соломенной крыши не существует. Все крашеное железо и штукатурные стены. Я нашел, что вещь тогда хороша, когда она не носит своего типа. Город хорош, когда зеленью, парками напоминает деревню, а деревня, когда постройками напоминает чистый город».
Будучи практичным помещиком, на противоположном берегу Тускари, к югу от усадьбы, Фет построил хозяйственный хутор, которому он придавал большое значение: «Там будет отдельное хозяйство с коровами, лошадьми, птицей…, там будет главный склад хлеба…»
И.С.Тургенев в 1878 году пишет Фету: «Я слышал, что Ваша Воробьевка прекрасное имение: один дубовый парк восемнадцати десятин чего стоит».
Фет любил свое имение, свою усадьбу и свой удивительный парк - этот тихий прекрасный уголок, куда не долетал «ни резкий крик глупцов, ни подлый их разгул». Под влиянием этой божественной красоты  Фет весь погружался в поэзию:
Как здесь свежо под липою густой, -
Полдневный зной сюда не проникал.
…За мглой ветвей синеют неба своды,
Как дымкою подернуты слегка,
И как мечты кочующей природы,
Волнистые проходят облака…
К сожалению, увидеть так называемую «регулярную часть» воробьевского парка сегодня можно только на старых фотографиях (вид со стороны дома, открывающийся на фонтан).  От фонтана, увы, ничего не осталось. А его Фет не раз упоминал в своих стихах:

Ночь и я, мы оба дышим,
Цветом липы воздух пьян,
И безмолвные мы слышим,
Что струей своей колышим,
Напевает нам фонтан…

Этот участок парка был излюбленным местом для увеселений. Так, в день двадцатипятилетия свадьбы Марии Петровны и Афанасия Афанасьевича Фетов, 29 июня 1882 года «Борисовым и Иваном Александровичем сообща был приготовлен сюрприз в виде иллюминации партера перед домом разноцветными фонарями; а затем все общество попросили спуститься по темным сходам на лужайку к реке, где по обеим сторонам пляшущего фонтана были расставлены ряды скамеек. На противоположной стороне реки стал загораться весьма недурной фейверк».
В «цветнике под елками» иногда ставили обеденный стол. «Цветник под елками» - это партер, к которому вели сходы от террасы дома. Фет подвязывал все высокие растения в партере на крашеных зеленых тычках, и партер принимал, по словам поэта, «праздничный вид».
На Тускари была устроена купальня, которая позднее была уничтожена половодьем. В воробьевском парке было и несколько прудов, один из которых сохранился и до наших дней. К сожалению, не сохранилась и обводненная ротонда, которая находилась на круглом острове пруда.

К западу от главного дома находился сад, в котором выращивали яблони и вишни. За садом - теплица, которая существовала еще при Ртищевых (прежних хозяев Воробьевки). Теплицу, по указанию Фета, реконструировали «самым коренным образом». В ней стало два отделения, в одном из которых выращивали персики, крымский виноград, арбузы, дыни и другие экзотические растения. С января теплицу начинали топить.
В мае в воробьевском парке отцветала сирень и зацветала жимолость, акация, каштаны и розы. Была в парке и аллея старых вязов.
Нужно сказать, что парк усадьбы, сформированный на основе естественной дубравы, обладал всеми признаками пейзажного парка: партер в нем сменялся полянами и лужайками, геометрические по форме фонтан и пруд - речкой, прямые аллеи - вьющимися дорожками.
Но хозяйством в основном занимался управляющий. Фет целиком отдался литературному труду. Разве не могла не воспламенять «души прекрасные порывы» такая великолепная природа!.. Фет здесь не чувствовал возраста. Он ощущал себя юношей.

 Поэт Я.П.Полонский, оставивший около десяти видов Воробьевки времен Фета, написанных маслом, писал:
«…Внутри тебя сидит другой, никому невидимый человек, человек, окруженный сиянием, с глазами из лазури и звезд, и окрыленный. Ты состарился, а он верит! Ты презираешь жизнь, а он коленонепреклонный, зарыдать готов перед одним из ее воплощений…»


 ЛЕВ ТОЛСТОЙ, ПЕТР ЧАЙКОВСКИЙ И ДРУГИЕ…
 

В Воробьевке у Фета постоянно кто-нибудь гостил: друзья, родственники поэта, его жены.
В 1879 году здесь провел один день Лев Николаевич Толстой.
С Фетом Толстой познакомился в январе 1856 года в Петербурге у И.С.Тургенева. Это было «чисто формальное знакомство». Фет признавался, что в «то время еще не читал ни одной строки» Толстого и «даже не слыхал о нем как о литературном имени». Эти два великих человека стали позже друзьями. Впечатление от личности Толстого у Фета было так сильно, что вылилось в известное стихотворение «Была пора - своей игрою».
Фет очень любил Толстого. Был готов, по его собственным словам, «как муэдзин влезать на минорет и оттуда орать на весь мир: я обожаю Толстого за его глубокий и вместе с тем тончайший ум. Мне не нужно с ним толковать о бессмертии, а хоть о лошади или груше - это все равно. Будет ли он со мной согласен - тоже все равно, но он поймет, что я хотел и не умел сказать…» ,- пишет поэт 31 января 1878 года. Позже они постепенно расходятся во взглядах. Связано это с нравственным переворотом Толстого, приведшего к охлаждению  их отношений.  Толстой видел в искусстве реальную силу, способствующую сближению людей. Фет придерживался идеи «чистого искусства».
Посещал имение философ и поэт В.С.Соловьев. В Воробьевке жили Н.Н.Страхов, поэт Я.Полонский.
В августе 1891 года А.А.Фет принимал в Воробьевке  великого русского композитора П.И.Чайковского.
В 1888 году композитор писал поэту К.Романову: «…Фет есть явление совершенно исключительное… Это не просто поэт, скорее поэт-музыкант, как бы избегающий даже таких тем, которые легко поддаются выражению словом.» «Что не выскажешь словами - звуком на душу навей», - так  Фет сформулировал самое главное свойство своей божественной поэзии - музыкальность. (И, согласитесь, не последнюю роль сыграла тут Соловьиная Страна и знаменитый курский соловей, выводивший в окрестностях Воробьевки десятки «строф-коленец»).
Композитор отдавал должное очарованию природы Воробьевки, этому «настоящему жилищу для поэта»:
«Если бы вы знали, до чего очаровательно его (А.А.Фета) летнее местопребывание! Что за дом, что за парк, что за уютное убежище для стареющего поэта! К сожалению, как говорила мне Марья Петровна, наш поэт вовсе не пользуется наслаждением жить в этой поэтической обстановке. Он безвыходно сидит дома, диктует перевод Марциала или стихи… и дальше балкона никуда не ходит… Что за очаровательный уголок эта Воробьевка! Настоящее жилище для поэта».
В память о встрече с Чайковским в Воробьевке Фет посвятил композитору стихотворение. А Чайковский написал пять романсов на стихи Фета: «Мой гений, мой ангел, мой друг», «Пойми хоть раз», «Уноси мое сердце», «Не уходи от меня», «Я тебе ничего не скажу».
Брат композитора, владелец соседнего имения в Уколово Николай Ильич Чайковский писал о своем посещении Воробьевки:
«…Обед у Марии Петровны был изрядный - с персиками с кулак нашего кучера Матвея. Кроме нас было человек пять соседей и ее родственников. К этому дню я подарил ей мой эскиз - вид в ее саду у фонтана, который вышел настолько недурно, что я пишу теперь копию с него».
Свыше ста восьмидесяти (!) стихов Фета положено на музыку. Однажды в письме к Л.Н.Толстому он сказал: «Все понимается музыкой груди, но слов понять нельзя». Женское же пение было для него живым слиянием двух глубочайших начал бытия - Музыки и Любви. Впечатления от пения Т.А.Кузминской (Берс), сестры С.А.Толстой, породило его лирический шедевр «Сияла ночь…».

Сияла ночь. Луной был полон сад; лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей.

Константин Паустовский считал Фета основоположником космической лирики. Стихи его «как бы вплотную приближали космос к нашему человеческому, земному восприятию… Первые слова об этом сказал поэт глядя из своего ночного сада на роящееся звездное небо где-то в земной глуши около Курска».

Мой дух, о ночь! Как падший серафим,
Признал родство с нетленной жизнью звездной,
И, окрылен дыханием твоим,
Готов лететь над этой тайной бездной…

«Земная глушь около Курска» - это Воробьевка, что рядышком с тем святым местом, где была обретена Чудотворная Икона Знамения Пресятой Божией Матери. То, что Богородица покровительствовала поэту, сегодня не сомневаются даже засторелые атеисты.
В Воробьевский период Афанасий Фет достиг необычайной, чудесной высоты в поэзии, издав четыре выпуска «Вечерние огни». Он создал единственные в своем роде стихотворения на века. Даже когда в 1881 году был куплен в Москве на Плющихе небольшой дом, где Фет проводил зиму, не позже 15 апреля Афанасий Афанасьевич обязательно переезжал в Воробьевку и оставался там до последних чисел сентября.



ФЕТОВСКИЙ ПРАЗДНИК ПОЭЗИИ


…Каждый год в Воробьевке, в день рождения Афанасия Фета, проводятся ставшие уже традиционными  Фетовские праздники. Сюда съезжаются почитатели великого поэтического Таланта со всей страны, приезжают из-за рубежа. Курские поэты читают свои произведения. Здесь выступают народные коллективы, все, кому дорого родное Слово.
Осенью 2005 года, в год 185-летия со дня рождения Афанасия Фета, здесь прекрасно пели лауреаты второго Всероссийского конкурса народных исполнителей имени великой курской певицы Надежды Плевицкой.
А торжества начались с Крестного Хода. Из Коренной Пустыни сюда, в Воробьевку, с Крестным Ходом прибыла Чудотворная Икона Знамения Курской-Коренной Пресвятой Богородицы. (Когда-то, когда  Святой Образ несли из Пустыни в Знаменский собор, Крестный Ход обязательно заходил и в Воробьевку, хотя было это, вроде, и не по пути…)
Монахи чинно держали  в руках Чудотворную Икону Богородицы в нарядном окладе, к которой мог приложиться любой желающий, пришедший на Фетовские чтения в имение поэта. Я попросил дозволения сфотографировать Святой Образ, на что получил  разрешение отцов  монастыря.
У истоков научных (университетских) Фетовских чтений стояли Г.Е.Голле и А.Е. Кедровский, много сделали аспиранты и преподаватели кафедры литературы. Ежегодная научная конференция, посвященная жизни и творчеству Афанасия Фета, стала традиционной и в Курском Государственном университете. Фетовские чтения объединили литературоведов ведущих научных центров России, ближнего и дальнего зарубежья (Франции, Америки, Финляндии, Украины, Узбекистана, Грузии).
С 1985 года - первого Фетовского праздника поэзии - в Воробьевке побывало несколько тысяч туристов из всех уголков России и дальнего зарубежья. Но полную удивительного поэтического уголка Соловьиной Страны они увидели только в 2005 году. Усадьба, в которой и сегодня, как много лет назад, размещается школа-интернат, была отремонтирована, полностью готова к приему гостей.  А ведь еще в 1907 году «Курские губернские ведомости» писали: «Стыдно обществу проходить мимо некоторых вещей с полным равнодушием, какой-то халатностью… особенно тем, кто мог бы не проходить мимо». Статья называлась «Усадьба Фета в окрестностях Коренной Пустыни». Но ни в те годы, ни позже «неравнодушных» не находилось, все «проходили мимо»… В 20-е годы в усадьбе Фета устроили лавку, потом сюда перебазировали МТС… О гордости России и гордости земли Курской больше говорили…. Но мало что делалось. В результате от старого парка сохранились несколько столетних   дубов и  вязов…
Но сегодня  не стыдно ни перед памятью великого поэта, ни перед многочисленными гостями и туристами. Воробьевка преображается и хорошеет. Куряне наконец-то  проснулись…




КУРСКИЙ СОЛОВЕЙ
НАУЧИЛ ЕГО МУЗЫКАЛЬНОСТИ


В 1888 году, в связи с «пятидесятилетием своей музы», Фету удалось добиться у власти  придворного звания камергера. День, в которой это произошло, он считал днем, когда ему вернули фамилию «Шеншин», «одним из счастливейших дней своей жизни».
Почему так? А все дело в том, что Афанасий Афанасьевич родился 23 ноября 1820 года в Новоселках (прежде Козюлькино), деревне в семи верстах от Мценска на реке Зуше. Отец его, ротмистр в отставке, Афанасий Неофитович Шеншин, принадлежал к старому и обширному роду Шеншиных, различные члены которого владели половиной всего Мценского уезда, и был богатым помещиком, жившим в деревне.
Афанасий Неофитович во время своего пребывания в Германии в 1819 году женился в Дармштадте на г-же Шарлоте Фет. Первым плодом брака А.Н.Шеншина был Афанасий Фет, который до 14 лет писался Шеншиным, но потом долго носил фамилию своей матери, так как обнаружилось, что лютеранское благословение на брак не имело у нас законной силы, а православное венчание было совершено после его рождения.
И всю свою жизнь поэт своим гением вынужден был доказывать право на ношение фамилии отца, уроженца Мценского уезда.
Свою «будничную жизнь» Шеншин-Фет на закате жизни описал в двух пространных мемуарных книгах - «Мои воспоминания» и «Ранние годы моей жизни». В «Моих воспоминаниях» автор приводит разговор с  Афанасием Неофитовичем - человеком, погруженным всецело в «практическую действительность» и лишенным «порывов к идеальному». Резюмируя этот разговор, Фет пишет: «Нельзя более резкой чертой отделить идеал от действительной жизни. Жаль только, что старик никогда не поймет, что питаться поневоле приходится действительностью, но задаваться идеалами - тоже значит жить». Лишь в сфере идеала можно «задышать лучшею жизнью».
«Задышать лучшею жизнью» - чрезвычайно характерное фетовское выражение из тех же воспоминаний. Эту сферу, по Фету, образует КРАСОТА, которая «разлита по всему мирозданию» и к которой художник стремится, как пчела к цветку. Эту сферу образует и ЛЮБОВЬ, которая, как связующее начало, разлита во всей природе. Эти сокровенные созвучия космической и душевной жизни пришли к Фету только в Соловьиной Стране, точнее в ее частице - Воробьевке, где всем этим чудесным воздухом и дышал Фет в своей лирике. Он признавался, что музыкальности в поэзии его научил… курский соловей. Фет насчитывал в его песнях более 30 коленец (строф). Только здесь, в Воробьевке, он стал лучшим лириком России.
Кто не знает его стихотворения «Я пришел к тебе с приветом»!.. Но это не только лирический «автопортрет». Это его поэтическая декларация. Такие стихи составляли сердцевину фетовского творчества. За их «благоуханной свежестью» Воробьевки стояло подлинное духовное откровение - откровение непостижимой бессмертной стихии жизни, которая олицетворялась для него в образе вечно юной Весны.
Такое откровение возможно только  при благоволении Божьем…
Музыка «сердечного огня» звенит пчелиной песнью: «В каждый гвоздик душистой сирени, распевая вползает пчела» - и сам поэт как будто превращается в пчелу. Пчела у Фета несет в себе «радость земли», она символизирует как раз ту «страстную чувственность», которую отмечала критика в фетовской поэзии среди других характерных черт. Однако в его поэзии живет и другой крылатый вестник весны Соловьиной Страны - соловей. Если пчела поет днем, то царство соловья - весенняя ночь:

Какая ночь! Все звезды до единой
 Тепло и кротко в душу смотрят вновь,
И в воздухе за песнью соловьиной
Разносится тревога и любовь.

Земная ночь, пронизанная весенней любовной тревогой, - это частица мирового гармонического целого. Поэтому так интимно-родственны отношения души поэта с космической бесконечностью - со звездами. Из фетовских стихотворений, написанных в Воробьевке, можно было бы составить целый «звездный цикл»: так много писал он о звездах (как никто в русской поэзии). Одна из вершин «звездной лирики» Фета - стихотворение, которое Чайковский ставил «наравне с самым высшим, что только есть высокого в искусстве»:

На стоге сена ночью южной
Лицом ко тверди я лежал,
И хор светил, живой и дружный,
Кругом раскинувшись, дрожал…

Но для того чтобы любить и понимать Фета, не обязательно каждый раз при обращении к его поэзии ехать в Воробьевку… Морозным утром 24 января 2006 года, когда за окном было - 30 по Цельсию, я сделал  вот этот снимок с застывшим над крышами домов месяцем… Я смотрел на снимок невольно вспоминались фетовские строчки: «Не буди ж ты ее, не буди… На заре - она сладко так спит!»  И не важно - в селе вы живете или в городе…


ЦАРИЦА РУССКОЙ ПЕСНИ


До села Винниково, что в Курском районе, добраться проще простого: сперва километров двеннадцать по шоссе Курск - Щигры, а затем по указателю свернуть налево. Еще километров шесть по асфальту - и вот она - малая родина великой русской певицы Надежды Плевицкой.

Надежда Васильевна ПЛЕВИЦКАЯ (в девичестве Винникова) родилась в 1884 году (по другим данным в 1879-м) в с. Винниково Курского уезда Курской губернии. Умерла в тюремной камере французского городка Ренн 21 ноября 1940 года.
Великая певица, великая судьба и трагический конец…Увы, не такой уж редкий сюжет для русских гениев. А в том, что Надежда Плевицкая была (и остается!) царицей русской песни,  те, кто знаком с творчеством Надежды Васильевны, - не сомневаются.
Мой коллега по «литературному цеху», когда прослушал недавно вышедший компакт-диск в серии «Память сердца» «Лебёдушка - Надежда Плевицкая»,  недоуменно  спросил меня:
- Слушай, а почему эти «штамповки», выпущенные «телефабриками», во все концерты суют с их стонами, что у нас песнями зовутся, но ни разу не слышал я хоть бы одну песню в исполнении великой Плевицкой? Хотя бы по курскому радио… А ведь по радио это сделать проще простого…
Не знаю, не знаю… Сегодня наша эстрада, как впрочем, и литература, и всё  современное искусство замешаны даже не на вкусовщине «менеджеров», а  зависят от «ожидаемой прибыли» Именно золотой телец в шоу-бизнесе и «масскульте» диктует всё, начиная от «раскрутки», гонорара и заканчивая выбором «звездного разряда»  кладбища…

А ведь  еще в начале прошлого века, когда капитализм в России развивался куда более динамично, чем сегодня, всё  было не так… И в искусстве. И в литературе. Царская семья приглашала  к себе во дворец молодого рекрута Есенина, «мужицкого Пушкина»… Царь мог снять со своей руки дорогой перстень и подарить талантливому самородку из народа… Не было в искусстве деления на «купцов» и «товар», как это ощущается сегодня… Была - востребованность Таланта. Чего не скажешь о сегодняшнем «безвременье», когда «раскрученная» рекламой и дельцами от литературы тетка, придумывающая на бумаге убийства, получила за 2005 год миллион долларов гонорара. А  писатель Распутин напенсию перебивается…
А ведь всё предельно просто объясняется. Тогда, в начале ХХ века, веще жива была духовность… Сейчас доллар, рубль, евро так жестко потеснили её, что не талантом определяется исполнитель или автор, а  энной суммой, которую за «единицу времени и престижность пространства»  платят новые хозяева жизни. Печально это, господа… А творческому человеку - еще и обидно. А ведь каких-то 100 лет назад…
 
Царь Николай II,  откровенно восхищался пением «курского соловья» (именно так он называл простую курскую девчонку Дёжку - Надежду Винникову, после замужества - Плевицкую).
 Талантом Плевицкой были очарованы Ф.И.Шаляпин, Л.В.Собинов, С.В.Рахманинов, крупнейшие писатели России, актеры МХАТ…
Не «дивиденды» от «золотого голоса России» ставились во главу угла, но - Талант от Бога.
В её репертуаре было более 3000 (!) песен. Она завоевала весь мир. И это еще раз подверждает, что только подлинное национальное, народное искусство может покорить мир. Чем больше в нем Русского, курского, глубоко самобытного и неповторимого, тем интереснее это всему человечеству. Другими словами: чем глубже национальные корни у искусства, тем больше в нем общечеловеческого, вечного и непреходящего…

Убежден, что нигде, кроме Курской земли, не мог родиться этот «природный соловей» - Надежда Плевицкая. Великий композитор современности Георгий Свиридов, родившийся в небольшом городке Соловьиной Страны - Фатеже - (о нем я расскажу в следующей главе) сказал о нашем крае так: «Это самый песенный край России». Будто учились наши талантливые предки у курского соловья любви к пению и «своей» песне.
Будущая великая певица  Надежда Винникова (а в своем селе ее все звали - Дёжка) родилась в 18 километрах от Курска, в селе Винниково. Была она девятой в большой крестьянской семье. Рано приобщилась к труду. Отец и мать ее, люди глубоко верующие, неутомимые труженики, любили  курские песни, что с молоком матери впитывали в себя новые поколения. Дёжка плела с подругами венки на Троицу, водила хороводы, заслушивалась пением лучших  русских певцов… Она вспоминала, что после  такого исполнения «ходила она как завороженная и стала гордиться, что русская».
Пресвятая Богородица, опекавшая талантливую Соловьиную Страну - Курскую землю, - с благословения Господа одарила Дёжку редчайшим по своей глубине и силе голосом, тонким музыкальным слухом. Природа сама «поставила» Дёжке голос (музыкального образования она не имела). Критик С.Мамонтов писал в 1910 году в «Русском слове»: «В госпоже Плевицкой теплится священная искра, та самая, которая из вятской деревни вывела Федора Шаляпина, из патриархального старокупеческого дома - Константина Станиславского, из ночлежки золоторотцев - Максима Горького».
Современники видели в блистательном выдвижении Плевицкой некое Знамение - знамение времени, один из признаков нарождения тех новых творческих сил из народа, которым, как тогда казалось, принадлежало будущее. Выдающийся кинорежиссер С.М.Эйзенштейн назвал пение Плевицкой  в числе наиболее сильных эстетических впечатлений своей жизни - наряду с Шаляпиным и Чаплиным, Карсавиной и Менухиным, Монтюгесом и Иветт Гильбер.
Надежда (Дёжка) Винникова закончила церковно-приходскую школу. Село Винниково было голосистым - далеко за пределами Курского уезда славилось своим пением. Уже детский голосок Дёжки привлекал своей певучестью, своеобразием и оригинальностью. Чувствовалось, что растет на этой благословенной земле органическая натура, большой природный талант.
Но мать отдала Дёжку послушницей в Курский Троицкий женский монастырь, чтобы она стала монахиней. И как сложилась бы её дальнейшая судьба - трудно сказать. Но однажды она увидела представление в театре И.М.Заикина, расположенном у Покровского рынка… Дёжка решила оставить монастырь и стать … циркачкой.
Задуманное не удалось, но и в монастырь  она уже не вернулась. Стала служить горничной у купцов Гладковых. Однако и здесь служба не задалась. Она заболела. Пришлось вернуться в Винниково.

«КУРСКИЙ САМОРОДОК»  ПОКОРИЛ
 СЕРГЕЯ РАХМАНИНОВА

И все-таки по дороге судьбы Надежду вел ее Ангел-хранитель… Она уезжает в Киев, где начинает выступать на эстраде. Там же выходит замуж за артиста балета Э.М.Плевицкого. В 1909 году, благодаря помощи А.В.Собинова, она получила известность в широких кругах российской общественности. Через год встретилась с Федором Шаляпиным, который тоже горячо поддержал ее.
С этого времени слава Плевицкой постоянно растет. Финансовое положение позволило ей купить землю и построить в Винниково свой дом. Сейчас на фундаменте ее дома в Винниково стоит сельская школа. А напротив - прекрасная скульптурная работа академика Вячеслава Клыкова, изображающая певицу Надежду Плевицкую в расцвете творческих сил и таланта. Вот и выходит, что Дёжка, наша курская Лебедушка,  с любовью и  потаенной грустью смотрит на свой  дом…


Нет, не в этой хате родилась Дёжка, отчий дом был небольшим - обычный деревенский дом для того времени. Но еще не так давно жили в Винниково старики, которые помнили, как щедро помогала Надежда Плевицкая деревенским погорельцам, давая им деньги на постройку новых домов. Передавала она деньги и для Георгиевских кавалеров Винниково, вернувшихся с фронтов Первой мировой…
А зарабатывала Надежда Васильевна  своим талантом. Ездила с концертами по России. И в Курске выступала неоднократно. На одном из концертов в зале Дворянского собрания Курска присутствовала ее мать - Акулина Фроловна Винникова. Сборы от многих ее концертов шли на благотворительные цели.

Недалеко от Курского Государственного университета, на улице Золотой, в сентябре 2005 года на доме, в котором какое-то время жила Надежда Плевицкая, была торжественно открыта мемориальная доска.
Открытие приурочили к первому дню конкурса русской народной песни имени Надежды Плевицкой. У только что открытой мемориальной доски выступили председатель жюри конкурса, народная артистка России Александра Стрельченко, заслуженная артистка России Надежда Крыгина, многие другие деятели культуры и искусства. Но лучше всех сказал автор мемориальной доски скульптор Вячеслав Клыков, много сделавший, чтобы память об истинно народном Таланте жила в веках.
- Нашлись и такие, - сказал Вячеслав Михайлович, - кто обвиняет великую певицу, что она пела и перед «красными» и перед «белыми»… И невдомек им, что Надежда Васильевна, как мать, жалела дерущихся братьев и делала всё, чтобы помирить их. Так подсказывало ее сердце…
Да, в 1918 году она пела перед красноармейцами, выступала в госпиталях. Осенью 1919 года Надежда Васильевна оказалась на территории, занятой белыми. В 1920 году она становится эмигранткой.
За границей она дает концерты и пользуется успехом. В 1924 году она побывала в США, где встретилась с Сергеем Васильевичем Рохманиновым.  Великий композитор и музыкант был восхищен исполнением ее песен. Особенно полюбилась ему песня  деревни Винниково «Белолицы, румяницы вы мои». (На мемориальной доске Сергей Рохманинов аккомпанирует «курскому соловью» - Надежде Плевицкой; так отобразил этот творческий момент Вячеслав Клыков):

Но хорошо известен тот факт, что Сергей Рохманинов записал исполнение на пластинку и издал ее вполне приличным тиражом. Так винниковская народная песня стала известной в Америке!

«Она всякий раз много и охотно пела Сергею Васильевичу, который ей аккопанировал, - писала биограф Сергея Рахманинова С.А.Сатина. - Больше всех ее песен Сергею Васильевичу нравилась «Белолица». Он находил эту песнь такой оригинальной, а исполнение таким хорошим, что специально написал к ней аккомпанемент и попросил компанию «Виктор» сделать палстинку…» Уникальную запись песни курской деревни Винниково, осуществленную Плевицкой под аккомпанемент Рахманинова, выпустили в Нью-Йорке. Известно, что Рахманинов в своей обработке включил эту песню в цикл «Три русские песни» для хора и оркестра.

В 20 - 30-х годах Плевицкая очень много гастролировала, побывав с концертами русских народных песен в Германии, Чехословакии, Прибалтике, Сербии. Ездила она обычно со своим последним мужем генералом Николаем Владимировичем Скоблиным, который играл видную роль в деятельности эмигрантского Русского общевоинского союза (РОВС).

«…СЕРДЕЧНО ЛЮБЯЩИЙ ТЕБЯ ФЕДОР ШАЛЯПИН»

Человеческая судьба Надежды Плевицкой сложилась крайне трагически. «Виной» тому - огромный талант самородка из-под Курска. Большевики не забыли того жаркого лета 1919 года и бои под Фатежом. В эти дни сестра милосердия  Надежда Плевицкая со своим вторым мужем, поручиком Левицким, ставшим командиром взвода красноармейцев, находилась в частях Красной армии.
Вот как вспоминал один из свидетелей того утра, когда солдаты генерала Деникина захватили деревню, где находилась Плевицкая с мужем:
«Конная разведка белых ворвалась в деревню. Захватили командира взвода и его жену в форме сестры милосердия. Капитан, увидя «красную сестру», грубо обругал ее. Она, закинув гордо голову, ответила: «Да вы знаете, с кем говорите? Я - Надежда Васильевна Плевицкая». Ее препроводили в штаб батальона. В избе был устроен импровизированный концерт для господ офицеров. Плевицкая пела, а командир батальона аккомпанировал ей на гармони. Утром вместе с мужем Левицким она была отправлена в тыл».
Год спустя она оказалась в Турции. Брак с поручиком Левицким распался. Третьим мужем Плевицкой стал генерал Н.В.Скоблин.
И вот тут начнутся политические спекуляции большевиков и смертельные игры с Плевицкой ГПУ, которые фактически и привели к гибели великой русской певицы во французской катаржной тюрьме….
Не могли ей простить эмиграции…
Но прежде нужно вспомнить о тех далеких годах, когда юная Дежка Винникова, дочь простого мужика Курской губернии, неожиданно стала звездой русской эстрады первой величины. В газетах и на афишах 1910 - 1917 годов имя Плевицкой печаталось аршинными буквами. Билеты на ее выступления продавались втридорога. Среди поклонников ее таланта были многие деятели русской культуры - Л.В.Собинов и Ф.И.Шаляпин, критики А.Р.Кугель и С.Мамонтов, композиторы Илья Сац и А.В.Затаевич, прославленные актеры Художественного театра.
Искусство Плевицкой ознаменовало резкий поворот в русской музыкальной эстраде - от салонно-театрализованного лиризма А.Вяльцевой и Н.Тамары к народному, почвенно-крестьянскому стилю. Прав был А.В.Затаевич, отметивший, что именно Плевицкая «внесла в репертуар русской популярной песни, выродившейся в форму так называемого «цыганского романса», оздоровляющий народный характер».
Вместо жеманной подделки под «цыганское» пение на эстраде зазвучала русская  речь (да еще какая сочная, правильная речь!), поплыл русский (так и хочется написать - «курский») выразительно душевный распев. Вместо надрывной лирики «разбитых сердец» - обращение к крестьянскому быту и романтическим образам национальной истории. Плевицкая  первая из эстрадных исполнителей запела о гибели «Варяга», о пожаре Москвы 1812 года, о разбойнике Чуркине, о событиях, разыгравшихся «на старой Калужской дороге» и в «диких степях Забайкалья»». Она, певица-самородок, сделала по существу революцию в эстрадной песне, обратив ее к более массовой аудитории. Это она, Дёжка из-под Курска, сумела охватить широкий круг тем, способных волновать миллионы людей.
Можно только представить себе, как она пробивалась на эстраду, если и тогда (да и сегодня!) так непривычны обращения певицы к социально окрашенным сюжетам, к мотивам деревенского или даже фабричного быта, окрашенным трогательной симпатией к обездоленным. Аудитории эстрадных концертов (и миллионы слушателей грампластинок) услышали из уст Плевицкой песни-баллады о замученном тяжким трудом кочегаре («Раскинулось море широко»), о несчастных каторжниках, угоняемых в ссылку («Когда на Сибири займется заря»), о горестях фабричного люда («Дума ткача»), о смерти бедной крестьянки («Тихо тащится лошадка»). И ведь Плевицкая исполняла подобного рода песни не только перед народом, но и в аристократических салонах.
Живой артистизм и неподдельное национальное своеобразие ее пения покоряли (и покоряют сегодня!) многих. «Песни Плевицкой, - восторженно писала одна из Западных газет, - для национального самосознания и чувства дают в тысячу раз больше, чем все гунявые голоса всех гунявых националистов, взятых вместе». Написано почти сто лет назад, а как актуально звучит и сегодня!..
Конечно, тернист путь таланта в России… Но божий Дар  убить,  задушить,  запачкать грязью нельзя. (Это не говорит о том, что таланту помогать не нужно… Очень нужно, ибо давно известно, что  посредственность пробьется сама. И у Плевицкой осенью 1909 года появился «крестный отец» в искусстве.  Это был Собинов).

 Годы, проведенные Плевицкой в унизительной атмосфере кафешантанов, где артисты выступали ночью, под звон бокалов и пьяные выкрики кутил, не смогли погасить в высокоодаренном «Курском соловье» подлинного вдохновения. «Я не могу защищать увесилительных мест, там много зла, - рассказывала позднее Плевицкая. - Но должна сказать, что встречала и там совершенно чистых, хороших людей, и никакая грязь их не касалась… Больше половины хора были честные труженики и скромные люди, а остальным, правда, все было трын-трава. Кабак - что и говорить, скользкий путь, круты повороты, крепко держись, а не то, смотри, - упадешь».
Так вот, о «крестном отце» Плевицкой… Осенью 1909 года, в дни нижегородской ярмарки, Плевицкая выступала в Нижнем Новгороде, в ресторане Наумова. Ей обычно приходилось завершать эстрадную программу в половине первого ночи. Силою своего дарования она мгновенно умиротворяла разгулявшуюся публику. «Когда на занавес выбрасывали аншлаг с моим именем, зало смолкало, - рассказывала великая певица. - И было странно мне, когда я выходила на сцену: предо мной стояли столы, за которыми вокруг бутылок теснились люди. Бутылок множество, и выпито, вероятно, немало, а в зале такая страшная тишина… У зеркальных стен, опустив салфетки, стоят, не шевелясь, лакеи, а если кто шевельнется, все посмотрят, зашикают. Такое необычайное внимание я не себе приписывала, а русской песне». (Уже тогда в репертуаре Плевицкой были и «коронный» ее номер - «Ухарь купец» на стихи И.Никитина и печальная песня «Тихо тащится лошадка», рисующая деревенские похороны. Трогательные песни-повествования неизменно вышибали слезу у слушателей и захватывали даже равнодушных к народной песне.
В один из таких вечеров Плевицкую услышал Л.В.Собинов, приехавший на гастроли в Нижний. Его поразила артистическая мощь, столь необычная для «кафешантанной» примадонны. «Заставить смолкнуть такую аудиторию может только талант. Вы - талант, - сказал он певице и тут же пригласил ее выступить вместе с ним на благотворительном концерте в местном театре. «Много тогда шипели по этому поводу,-  писала Плевицкая, - но пела я с успехом».
Так при содействии прославленного оперного премьера , своего «крестного отца» в искусстве Л.В.Собинова Плевицкая вышла на большую эстраду. Была ли это простая случайность? Не думаю. Кажется, небеса соединили их в тот осенний вечер…. Божье Провидение… Собинов и вполседствии заботливо следил за успехами своей «крестницы», советовал ей учиться пению и отмечал ее дарование: «По-моему, все имеет право на существование, что сделано с талантом, - писал Собинов. - Возьмите Плевицкую… Разве это не яркий талант-самородок? Меня чрезвычайно радует ее успех, и я счастлив, что мне удалось уговорить Надежду Васильевну переменить шантан на концертную эстраду».
Годом позже, когда Плевицкая уже с триумфом пела на самых ответственных эстрадах Москвы и Петербурга, ее тепло приветствовал Федор Иванович Шаляпин. «Не забуду просторный светлый покой великого певца, - писала в своих воспоминаниях Плевицкая, - светлую парчовую мебель, ослепительную скатерть на широком столе и рояль, покрытую светлым дорогим покрывалом. За той роялью Федор Иванович в первый же вечер разучил со мной песню «Помню я еще молодушкой была». На прощание Шаляпин отечески напутствовал певицу: «Помогай тебе, Бог, родная Надюша. Пой свои песни, что от земли принесла, у меня таких нет, - я слобожанин, не деревенский». Всю жизнь Плевицкая хранила у себя драгоценную фотографию с дарственной надписью: «Моему родному Жаворонку, Надежде Васильевне Плевицкой, - сердечной любящий ее Ф.Шаляпин».


ЧЕРНАЯ МЕТКА ГПУ
 
Почти нет сведений об артистической деятельности Надежды Васильевны в годы революции и гражданской войны. Известно лишь, что она неоднократно выступала перед бойцами Красной Армии в родном Курске, затем в Одессе.
Что касается Курска, то сообщения о выступлениях певицы весной и летом 1918 года в революционном Курске встречаются в тогдашних газетах. Сообщалось, например, что «в театре Пушкинского сада состоится последний в текущем сезоне концерт артистки-курянки Н.В.Плевицкой, которая на этот раз включила в программу… хороводные песни, записанные в родном ей селе Винникове…»
Но вот на материалах «Одесских гастролей Плевицкой», думаю, нужно остановиться несколько подробнее. Мне кажется, отсюда потянулась ниточка ГПУ к великой певице, которая впоследствии и сплелась в удавку.
Известно, что Плевицкая пела перед революционным гарнизоном Одессы. Игорь Нежный в своих воспоминаниях указывает, что популярная в Одессе Иза Кремер «привлекла к бесплатным концертам для личного состава комендатуры Надежду Плевицкую и других знакомых актеров и актрис». И тут на поверхность всплывают обрывочные сведения об отношениях Плевицкой с комиссарами Домбровским и Шульгой.
Об этих «отношениях» вдруг со слов некоего «бывшего белогвардейского деятеля» (скорее всего фигуры, подставленной ГПУ) подробно узнает французский суд аж через двадцать лет после одесских гастролей певицы. Как «тяжкое преступление» вменяется Надежде Васильевне и бесплатное выступление перед бойцами Одесского гарнизона. Суд Франции находит достаточным доказательства связи Плевицкой с органами ГПУ.
На самом деле вины своей на суде Плевицкая не признала. Да её и не было! ГПУ сфабриковало «дело» Плевицкой и ее мужа - генерала и видного деятеля Русского общевойскового союза (РОВС) генерала Н.В.Скоблина. Советские органы, считавшие Плевицкую и Скоблина «предателями социалистической родины», в прямом смысле слова «подставили» под удар сперва фигуру белогвардейского генерала, указав французским властям, что «завербовали Скоблина в 1931 году». А в 1937 году Н.В.Скоблин организовал похищение начальника РОВСа генерала Е.К.Миллера, попал под подозрение и был вынужден бежать из Франции.
Вместо него взяли а арестовали жену Скоблина - Надежду Плевицкую. К этому времени белая эмиграция узнала еще об одном таланте Плевицкой - литературном. В 1925 году в Берлине выходит ее первая книжка «Дёжкин карагод», а в 1930-м, в Париже, книга воспоминаний «Мой путь с песней». Как известно, Плевицкая музыке не училась - это был природный  золотой самородок. Самой высокой пробы - почти неземной чистоты. Но она, не зная нотной грамоты, сочинила и с успехом исполняла в своих концертах песни собственного сочинения «Золотым кольцом сковали», «Песня солдатки» и многие другие. Аккомпаниаторы записали эти песни композитора Плевицкой.
Но французский суд присяжных осудил великую певицу на 20 лет тюрьмы. В тюремной камере города Ренн она и умерла 21 сентября 1940 года.
Открывая мемориальную доску в Курске на доме, где некоторое время жила Надежда Плевицкая, автор этой доски, народный художник России Вячеслав Клыков сказал:
- Это всё грязная ложь, что Надежда Васильевна Плевицкая была агентом ГПУ и способствовала похищению генерала Миллера. Чудовищная ложь ГПУ, которая уничтожила физически Надежду Плевицкую. В 2006 году в Москве выходит документальная книга, которая подробно рассказывает о том, как ГПУ сфабриковало «дело Плевицкой». Но уничтожив ее физически, они, как ни старались, не смогли убить память народа о великой русской певице.
Адвокат подсудимой в своей защитной речи утверждал: «Все эти люди кричат, захлебываясь: «Распни её!» Но нет ни одного документа, уличающего Скоблина и Плевицкую в том, что они были советскими агентами».
Французский суд присяжных, несмотря на отсутствие прямых улик, признал Плевицкую виновной и приговорил ее к двадцати годам катаржной тюрьмы с последующей высылкой за пределы Франции. Вся печать того времени возмущалась таким несправедливым приговором. Казалось, что ложь победила…
 Но Память - жива! Жива несмотря ни на что…. Как несмотря ни на что жива русская народная песня, с которой с гордо поднятой головой прошла  певица из-под Курска Надежда Плевицкая, гордившаяся тем, что она - русская.
Память о Надежде Васильевне жива не только в родном селе Винниково, что само по себе естественно и понятно. Как не старались вчеркнуть из истории русской национальной культуры это великое имя, сегодня о Плевицкой узнают тысячи людей во всем мире.
В 2005 году в Курске с большим успехом прошел второй Всероссийский  конкурс русской песни имени Надежды Плевицкой. (Раз был второй, значит, будет и третий, пятый, десятый…). К Всероссийскому конкурсу был приурочен лицензионный выпуск Международным Фондом славянской письменности и культуры диска Плевицкой «Память сердца» - «Лебедушка». При помощи цифровой реставрации были возрождены лучшие песни Плевицкой «Лебедушка», «По старой Калужской дороге», «Ухарь-купец», «Тихо тащится лошадка», «Золотым кольцом сковали», «Белилицы, румяницы вы мои», «Наша улица - зеленые поля» и другие.
Жива память народная об истинно народной певице. Потому-то я и назвал главу о Плевицкой, используя глагол настоящего времени: «Надежда Плевицкая живет в Соловьиной Стране».


«ВСТАНЬ, ПРОЙДИСЬ СО МНОЙ РОДНАЯ…»

Это название одной из песен Надежды Васильевны, которая записана на вышедшем  недавно компакт-диске Плевицкой. Реставраторам удалось передать глубину и силу голоса «русского жаворонка» и «курского соловья».
Но с новой силой имя Плевицкой зазвучало на Всероссийском конкурсе исполнителей русской песни, который состоялся в Курском драматическом театре имени А.С.Пушкина и в селе Винниково в сентябре 2005 года.
Конкурс великой курянки собрал  исполнителей русской песни - из многих уголков России - Курска, Воронежа, Уфы, Калининграда, Москвы и Московской области… И везде помнят и знают нашу Надежду Плевицкую.
И на открытии II конкурса исполнителей русской песни имени Надежды Плевицкой много хороших сокровенных и искренних слов в адрес великого Таланта говорили председатель жюри Александра Стрельченко, певица Надежда Крыгина, многие деятели культуры, музыканты, композиторы…
А на сцену поднимались все новые и новые конкурсанты. И большинство из них были молоды. Некоторые совсем юные. Значит, у русской народной песни есть будущее.
В перерыве я подошел к конкурсантке из Воронежа, пение которой особенно мне понравилось. Она уже усмирила своё волнение, но была еще в «образе», сняв с головы лишь красивый кокошник.
- За что ты любишь русскую народную песню? - спросил я.
Она на секунду задумалась, потом ответила:
- За душу.
- Нельзя народу без своей песни, - сказал при открытии фестиваля  Вячеслав Клыков.- Без возрождения русской народной песни невозможно духовное возрождение нации, её основной составляющей - духовности. И я рад, что возрождение русской песни началось на Курской земле.



 ПРАЗДНИК РУССКОЙ ПЕСНИ

…В тот солнечный и теплый день долгого бабьего лета 2005 года Винниково встречало гостей со всей России. Село Винниково, в котором прошло детство певицы, расположено всего в нескольких километрах от Курска. Здесь еще в конце 19 века в полной мере сохранялись богатейшие традиции среднерусского песенного фольклора: солдатские героические песни, театрализованные свадебные обряды, круговые хороводные пляски (карагоды) с веселыми прибасками и гармошечными наигрышами. Винниковские мужики были потомками «однодворцев» - госудасртвенных крестьян - и очень гордились своим «высоким происхождением» ( в сравнении с бывшими крепостными - «хамами»). Отсюда и особенности их песенного репертуара, сохранившего следы древнего боярского быта и городской культуры ХVII века. Исследователи песен Курской области утверждают, что старинные напевы, упоминаемые в воспоминаниях Плевицкой, и ныне продолжают жить в памяти старых курян. Красота и свежесть этой самобытной ветви русского фольклора, утвердившейся на «засечной черте», близ южной окраины Московской Руси, не померкли и в наше время. (Пример тому небывалый всемирный успех «Курских песен» Георгия Свиридова, о которых я расскажу чуть ниже).

Автобусы с народными хорами, танцевальными коллективами, с солистами-вокалистами все подъезжали и подъезжали к школе, которая, как я уже говорил, стоит на фундаменте «Дёжкиного дома».

У памятника Надежде Плевицкой фотографировались участники конкурса и выступавшие вне конкурсной программы.
На сцене, на фоне синевы ясного неба - большой портрет певицы. И невольно вспомнились слова из ее воспоминаний: «…Если я умею немного читать и писать, то потому лишь, что горькими слезами выпалакала у матери разрешение ходить в школу». Да, трехклассным сельским церковно-приходским училищем и ограничилось ее общее образование. Красочный быт родной деревни - свадьбы, престольные праздники, девичьи карагоды, песни, звучавшие в дни жатвы и молотьбы, - навсегда запечатлелся в памяти одаренной Богом девушки. Талант к русской песни унаследовала она от матери, природной «певуньи-игруньи», и от отца, бывшего николаевского солдата.

Об этом вам самым подробным образом расскажут в школьном музее Надежды Плевицкой, где за многие годы собраны уникальные документы и экспонаты.
История самого музея во многом показательная для Соловьиной Страны. В 1958 году, когда имя Плевицкой в истории советского искусства было под негласным запретом и власти делали все возможное, чтобы стереть эту фамилию из памяти поколений, в Винниковской сельской школе был (вопреки всему!) создан уголок, рассказывающей о сложной творческой судьбе Надежды Плевицкой. Каким-то чудом эту инициативу не «прихлопнули» в самом начале, и уголок в 1972-м году перерос в музей Надежды Плевицкой. Он был (да и остается) единственным музеем не только в Курской области, но и в мире великой певицы. (У истоков его создания стояла учительница истории Лидия Сергеевна Евдокимова).

В сентябре 2005 года, на песенном празднике в Винникове, я познакомился с учителем истории Олегом Анатольевичем Евдокимовым, который сегодня ведет всю научную и поисковую работу народного школьного музея. Олег Анатольевич -  родственник (хотя, как он говорит, «далекий») Надежды Плевицкой. Но в подвижнической работе он руководствуется не родственными чувствами, а «долгом гражданина России», как он говорит.
- Вместе с ребятами собираю материал в архивах, - рассказывал молодой хранитель уникального фонда. - Есть множество фотографий, репродукций картин, на которых запечатлена Плевицкая. Есть редчайшие пластинки, сохранившие голос «курского соловья». Вот деревянный брусок от ее родного дома. Теперь он экспонат музея.
Совсем недавно Олег Анатольевич в церкви родного села отыскал  в толстой амбарной книге запись, датированную 8 ноября 1917 года. Эта дата подтверждает второй брак Надежды Васильевны: «Подпоручик гренадерского полка Юрий Юрьевич Левицкий обвенчался с Надеждой Васильевной Плевицкой».
- Собираем материалы буквально по золотым крупицам, - говорит О.А.Евдокимов. - Помогала собирать материалы московская писательница И.Ракша, московский музыковед Н.Нестьев, ростовчанин М.Мангушев, курские краеведы Ю.Бугров и П.Дорошев, курский музыковед И.Татарская.

Сегодня  великая Плевицкая возвращается в Россию… И сделано это не без  активного участия  государственной власти Курской власти, общественности.
Как известно, сначала было слово. То есть - идея. Так вот, автором идеи был Вячеслав Клыков - автор памятника Надежде Плевицкой в Винниково и соавтор фестиваля русской песни имени Плевицкой.
Он создал ту атмосферу, при которой и её односельчане сегодня знают  Надежду Васильевну как свою знаменитую соседку.
-  Она была знаменитой на всю Россию, - говорят винниковцы. -  Но, оклеветав певицу, сделали всё, чтобы народ забыл «Курского соловья»… Но правды не утаишь… Талант - не иголка в стогу сена, о себе даже с того свету заявит.
Над зеленой лужайкой из динамиков лился голос великой русской певицы. Голос, настолько не похожий на писк даже именитых «фабрикантов», что, казалось, замолчали и голосистые здешние птицы - заслушались.
Хоры, оркестры русских народных инструментов, самодеятельные народные коллективы буквально из всех районов Курской области один за другим менялись на сцене.
Складывающаяся традиция  фестивалей народной песни имени Плевицкой сразу же подняла планку мастерства на предельную высоту. Сюда творческие коллективы едут как на свой главный экзамен: состоялись или нет? На моих глазах к народной артистке России Александре Стрельченко подходили «представители хоров» и просили прослушать их коллектив, так сказать, вне программы… Спускались в зеленый лог, что в Мороскином лесу, и пели «акопелльно».

…Целый день играл пел и радовался жизни Праздник русской песни в Соловьиной Стране. И моя душа отзывалась дёжкиному голосу: «Наша улица - зеленые поля»… - замиранием и любовью.
В тот день душа и плакала, и смеялась - воскресала от «застоя», «перестроек», бесконечных пустозвонных  реформ, от которых народу (в лучшем случае) ни холодно, ни жарко, другого наносного и совершенно ненужного ей хлама... Что ни песня, то -   история любви. Или шуточная зарисовка. Или - драма. Как в жизни Надежды Плевицкой. Как вообще  в  нашей жизни, как пела Надежда, «тихо тащится лошадка»…





О «СОЛОВЬИНОЙ ТРЕЛИ»
И «ЖИВОЙ ВОДЕ»



В 30 километрах от Курска, на трассе Курск-Рыльск, стоит  деревня Дичня. Каждый год, в начале июня, когда в этих живописнейших местах разливаются окрест соловьиные трели, в этот созданный Богом уголок съезжаются барды России. Не буду перечислять города и веси - получится  география страны.
Вот здесь, на берегу Сейма, ставят они свои палатки, расчехляют гитары - и под голубым небом Соловьиной Страны открывается ежегодный  традиционный фестиваль самодеятельной песни с поэтическим названием «Соловьиная трель».
Места здесь настолько красивые, что, полюбоваться красотами на своих «тарелках»,  прилетают даже «инопланетяне». По крайней мере, после съемки излучины Сейма, где проходит фестиваль исполнителей авторской песни, на одном из снимков (в левой его части - приглядитесь и увидите) я заметил что-то отдаленно напоминавшее НЛО. Цифровой  фотоаппарат обходится без фотопленки, так что марашке взяться неоткуда…
Ладно, Бог с ними, с «пришельцами», коль их тоже притягивает красота, как и нормальных людей…
Я очень люблю авторскую песню, собрал все имеющиеся в продаже  записи Олега Митяева, как когда-то собирал Владимира Высоцкого. Но из-за экономии места и денег буду предельно краток.
 Фестиваль, как говорят современные менеджеры шоу-бизнеса, - «раскрученный». Это означает, что о нем знают везде: от Владивостока до Москвы и окраин. Главное, как утверждала старая реклама, не дать ему засохнуть. Потому что это - чистый родник.  А слово «родник» - это от «родины»… Это барды прекрасно понимают. Очередь - за чиновниками от культуры.
 Вот в этом кафе с названием  «Соловьиная трель», находящемся в Дичне, в свое время бывали самые именитые барды России. В свое время сиживал здесь после фестиваля и популярный бард Юрий Кукин, автор широко известной в России песни «А я еду за туманом…».
Юрий Кукин, проехавший тогда по многим местам Соловьиной Страны, удивлялся:
- Я пил воду из Святого источника в Коренной пустыни, во Льгове, из Святого колодца  Рыльского монастыря, тут, в Дичне,  пил  воду, - рассказывал он, - и всюду  она удивительна на вкус. Прямо «живая вода» из курских Святых колодцев. В других местах, скажу тебе, такой вкусной воды не встречал… Сколько их у вас?
А действительно - сколько? Кто подсчитал и описал? А ведь это тоже наше  - национальное достояние, родник. Представьте  на минуту, что все они вдруг исчезли - это будет не просто экологическая катастрофа. Души наши засохнут без родников. Как без Родины.
 
Слава Богу, что родников в Соловьиной Стране еще много. И отношение к ним, прямо скажу, почти-что священное: в колодец, из которого пьют здоровье, не плюют.
 Есть родники и в Курском районе, есть под Железногорском, где, казалось бы, вода должна быть бурой от  железа - ан, нет, чиста как слеза ребенка. В последние годы на местах стали эти «Святые колодцы» обустраивать. В Большесолдатском районе, например, с любовью и старанием обустроили свыше 20 родников. Над каждым возвели чуть ли не терем. Пример должен быть заразительным…


ИСТОК ВСЕГДА У РОДНЫХ КОРНЕЙ…

В той же Дичне, в глубине соснового леса, притаился православный детский оздоровительный лагерь «Исток». Его ведомственная принадлежность - Курская епархия. Сюда на летние каникулы, как в обычный летний детский лагерь, съезжаются ребята со всего Курского края. Лагерь - обычный, да необычный, если приглядеться к его жизни.

День здесь начинается с утренней молитвы.  Вместо начальника лагеря - настоятель. Последнее время настоятелем была вдова отца Георгия, настоятеля Успенского храма в Курчатове, матушка Елена.
- По распорядку дня, - рассказывала мне матушка Елена, - наш детский лагерь мало чем отличается от обычного оздоровительного лагеря. Подвижные и обучающие игры, спортивные состязания, увлекательные походы по живописным местам - всё это есть. Но вместе с тем мы не забываем о духовном воспитании ребят. Они много читают, учат молитвы, изучают Закон Божий. Устраиваем мы и свои крестные ходы. И все они с удовольствием поют  в нашем лагерном хоре. Учу их петь красиво и правильно.
В небольшой лагерной часовне ребята спели мне «Богородица-дева, радуйся» - и я был поражен стройному многоголосию. Оказалось, что многие ТАК запели именно в «Истоке».
- Матушка Елена научила, - пояснили они мне.
И еще с увлечением рассказали историю, как перед крестным ходом замироточила икона Пресвятой Богородицы. Этот факт подтвердил мне весь лагерь.
- Многие наши питомцы потом пишут письма, благодарят за интересно и с пользой для себя проведенное время в «Истоке», - добавила настоятельница «Истока». - Выражают желание приехать сюда на следующее лето.
Убежден, что духовность нельзя «учредить» по министерскому указу или приказу. Нужно, прикоснувшись к нашим истокам, создать такую нравственную атмосферу, чтобы душа ребенка раскрылась навстречу благим начинаниям духовника. А такового духовного наставника, как матушка Елена, еще поискать нужно. Редкой доброты души человек. Опытный педагог. Потому к ней и тянутся дети. И плоды радуют наставников.
Тут опять нужно говорить о животворящем источнике, «святом колодце души», который воистину бездонный, если человек Любит и Верит.
Но порой  человечество не там и не то, наверное, ищет. Потому и тщетны его потуги, обрести «эликсир вечной молодости»…

Я листал древние тексты, говорившие о какой-то «воде вечной жизни». Знаю, что традиция эта существовала у африканских народов, и у народов Америки. У славян она жила в форме преданий о «живой воде». Русские былины помещают источник живой воды на  сказочном острове Буяне… А источники «живой воды» - рядом.  На твоей малой родине. Но только он питает творчество.







ГРАД КИТЕЖ ГЕОРГИЯ СВИРИДОВА


Согласитесь,   название «Фатеж» чем-то созвучно «Китежу».. Город Фатеж - град Китеж… Град Китеж и русская музыка Георгия Свиридова. Вот такой ряд выстроился…
 Население современного Фатежа  не велико: всего-то около 5,8 тысячи человек. (Для сравнения скажу, что в 1897 году здесь проживало примерно столько же - 5 тысяч).
Основан Фатеж в 17 веке как однодворческое село. В 1790 - преобразовано в уездный город Курского наместничества (затем - губернии).

О странном названии - Фатеж - существует несколько версий. Мне симпатична только одна…
Как-то через это однодворческое село  в своем экипаже ехала императрица Екатерина (любят в Соловьиной Стране вспоминать Катю и её просвещенный век). И была у Екатерины II в карете её любимая собачка - Фатька. Ну, имя ей такое дали, кличку собачью.
Ехали они, значит, ехали… И не заметили бы, как проехали это место без названия. Но тут любимая собачка, которую поглаживала императрица, - хвать за палец государыню.
Та слегка поддала мопсу, досадливо проговорив:
- Вот фатеж какой!.. (То есть Фатька, которая хватает за палец).
- Фатеж, - кивнул кучер. - Истинный Фатеж, матушка…

В исторические байки можно верить. А можно и не верить. Байке от этого не прибудет и от нее не убудет. (А согласитесь, исторический анекдот придуман людьми «не без искры», потому и дожил до наших дней).

Вот в этом маленьком провинциальном городке, где велась торговля пенькой, зерном, медом, салом, воском, и родился великий композитор ХХ века Георгий Свиридов.

справка
 Свиридов Георгий Васильевич. Композитор. Народный артист СССР (1970), Герой Социалистического Труда (1975), секретарь Союза композиторов СССР (1962-1974), первый секретарь Союза композиторов РСФСР (1968 - 1978), почетный гражданин г.Курска (1982), лауреат Ленинской (1960) и Государственной (1946, 1968, 1980) премий. Родился в г.Фатеже Курской области 3 (16) декабря 1915 года в семье фатежского почмейстера.

 Мать и дед по материнской линии - учителя, дед (по отцовской линии) - крестьянин. Среда благоприятствовала развитию музыкального дарования юноши: его бабушка пела в церковном хоре, знала много курских песен.
Пройдитесь по Фатежу, послушайте в  начале июня в зарослях кустов  по берегам Усожи   курского соловья… И вы поймете, что эта талантливая птаха изначально была учителем Юры Свиридова…
 Детская память все впитывает в себя, как сухая губка. К тому же известной певуньей в Фатеже была бабушка Георгия, жившая за тихой Усожей.
В 1919 году погиб отец Георгия. Гражданская война не щадила ни правых, ни виноватых… (Это трагическое событие позже получило свой отзвук в седьмой части «Поэмы памяти Сергея Есенина», которая так и называется «1919 год» и рисует картину разрухи, опустошения и прочих бед в родном краю).
Давно подмечено, что если человек талантлив, то он одарен во многом…. С семи лет Георгий начал увлекаться поэзией. Читал Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Стал изучать французский язык. Потом обратился к музыке и стал что-то сочинять на фортепиано. Так появились маленькие пьесы - «Танец», «Австрийский марш», а затем «Закат» на слова Языкова и «Три ключа» на стихи Пушкина.
Разве можно было остаться равнодушным вот к такому закату солнца, который не раз наблюдал маленький Георгий?:

Затем он увлекся импровизацией -  предтечей  любого творчества. В 1924 году осиротевшая семья переезжает в Курск. Но каждое лето Георгий неизменно ездит в Фатеж к родне. Сельская природа  его Соловьиной Страны, звуки, запахи, деревенский быт - всё отпечаталось у мальчика незабываемыми впечатления русской провинции. И всё это (потом) «нарисовалось» впоследствии музыкальными картинами в части «Молотьба» из «Поэмы памяти Сергея Есенина». Он даже ввел в оркестр «орудие крестьянского труда» в качестве ударного инструмента - «две сухие деревянные палки, ударяемые друг о друга», как сказано в партитуре.

Когда слушаешь «Поэму памяти Сергея Есенина» не могут не прийти на память стихи великого русского поэта Сергея Есенина, которые так любил Георгий:

Вижу сад в голубых накрапах,
Тихо август прилег к плетню.
Держат липы в зеленых лапах
Птичий гомон и щебетню.

Самостоятельно овладев игрой на балалайке, мальчик вскоре смог участвовать в самодеятельном оркестре, исполняя парию балалайки-секунды. Первые уроки музыки получил от Веры Владимировны Уфимцевой. Она стала не только наставником в музыкальной науке, но и близким другом.
С 1929 года он начал учиться в музыкальной школе, где преподавал замечательный профессор-педагог и пианист М.А.Крутянский. Успехи Свиридова были настолько хороши, что весь курс он прошел за три года.
В 1932 году Г.Свиридов едет в Ленинград и поступает Центральный музыкальный техникум (теперь музыкальный колледж имени М.П.Мусоргского) в класс профессора И.А.Браудо (фортепиано) и М.А.Юдина (композиция). Здесь он сочиняет много произведений в инструментальных и вокальных жанрах. Некоторые из них получили известность - звучали по радио, в открытых концертах Малого зала консерватории. Основное место занял вокальный цикл из шести романсов на слова А.С.Пушкина, завершенный в 1935 году в Курске. Они сразу стали репертуарными, а их автор - двадцатипятилетний музыкант - приобрел широкое признание. «В цикле ярко проявился свиридовский мелодический стиль, - пишет курский музыковед И.Ю.Татарская, - «прорисовка» каждого слова. В нем сердечная искренность, простота, многообразие настроений».
Автора заинтересовала главным образом не любовная лирика Пушкина, чаще всего привлекавшего композиторов, а сюжеты, которые не нашли воплощения в музыкальной классике. Для критиков были удивительны глубина и зрелость этого первого цикла.
И становилось ясно, что для композитора Свиридова «сначала было Слово»…
Через четыре года Г.Свиридов пишет на слова ленинградского поэта А.Чуркина десять песен к литературно-музыкальной композиции «Десять дней под Касторной».
В 1936 году Свиридова принимают в члены Союза композиторов. Он становится студентом Ленинградской консерватории по классу композиции профессора П.Б.Рязанова, а затем - Д.Д.Шостаковича.
В годы учебы в вузе Свиридов пишет ряд инструментальных произведений: концерт для фортепиано с оркестром, фортепианную и скрипичную сонаты, симфонию для струнного оркестра, фортепианные пьесы. Обращается он и к хоровой музыке.

 
«КУРСКИЕ ПЕСНИ» ГЕОРГИЯ СВИРИДОВА


«Курские песни», произведение  Свиридова, теперь известное музыкальной общественности всего мира, появились в 1964 году. Их созданию предшествовала фольклорная экспедиция в «Соловьиную Страну» под руководством А.В.Рудневой. Результатом её явился сборник, содержащий 60 песен.
Познакомившись с мелодиями, которые экспедиция собрала в родном крае композитора, Свиридов сказал: «Здесь все, что нужно. Композитору делать больше нечего». И он взял из сборника «самые курские», как он сказал, песни. Они были оригинальны и по мелодике, и по поэтическим свойствам настолько характерны для его малой родины - Курщины, - что в других областях страны их просто не встретишь.
Композитор расположил песни «Курской кантаты» таким образом, что получилось своего рода поэма о жизни, мечтах и судьбе женщины-курянки.
«Когда я услышала впервые «Курские песни» Свиридова, - писала А.В.Руднева, - их финальный хор, я даже не смогла точно определить чувство, какое он во мне вызвал. Было полное впечатление, будто распахнули окно и в комнату ворвался свежий ветер, свежий воздух, что-то такое чудесное, чего я давно-давно не испытывала.
«Курские песни» сразу сделали меня не только верной поклонницей, но и искренним другом музыки Георгия Васильевича. Мне даже трудно сказать, что в ней приковывает, заколдовывает, что ли».


СВИРИДОВСКИЙ МУЗЫКАЛЬНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ

Сегодня во всем мире отмечают, что Свиридов создал свой стиль хорового письма. Тончайшие подголоски, намеки, акценты, неожиданные контрасты создают ту атмосферу, в которой мы, слушатели, легко воспринимаем слова. Причем музыкальный язык Свиридова только еще выразительнее раскрывают эти слова…
В последние годы, незадолго до смерти, он написал «Духовные песнопения и молитвы». И это не было данью «моде». Это он вынашивал в себе всю жизнь…
Когда его спросили о музыке к трилогии Алексея Константиновича Толстого, не обращена ли она к истории Смутного времени, он ответил:
«Нет, это обращение к Богу. Сначала я сочинил музыку о распятии Христа и о Богородице. А когда получил предложение написать музыку к спектаклю, я развил эти фрагменты». Вот уже более 20 лет отдано этой работе».

Музыка Георгия Свиридова и сегодня пользуется заслуженным вниманием. Она всегда молода, потому как берет свой исток из народных серебряных родников. Она - прикорневая.  Коренная И потому - вечная.
Думаю, в этом секрет и популярного  музыкального фестиваля имени Георгия Свиридова. В 2005 году  (в год 90 лет со дня рождения Г.В.Свиридова), прошел сразу в 13 городах России и торжественно закрылся 16 декабря, в день рождения композитора.
Но, пожалуй, самые интересные выступления наиболее именитых  музыкальных коллективов состоялись в Курске, где многое напоминает о Георгии Свиридове и его творчестве.
Вот музыкальное училище, которое носит имя Г.Свиридова:
В Фатеже, в недавно открывшемся для посетителей и туристов Доме Свиридова, впервые за многие десятилетия зазвучала музыка. В рамках Свиридовского фестиваля, посвященного в 2005 году 90-летию со дня рождения композитора, в стенах  дома, где родился Георгий Васильевич, первым в Доме Свиридова выступил ансамбль «Борокко». Со дня открытия свиридовского Дома лучшие музыкальные коллективы Курска и России считают за честь выступить перед земляками  великого композитора. 

 Памятник Георгию Свиридову был открыт в Курске осенью 2005 года, когда с большим успехом в  области и во многих городах России проходил VIII музыкальный фестиваль имени Георгия Свиридова.

Мне довелось наблюдать монтаж памятника великому композитору (авторы курские скульпторы Н.Криволапов и И.Минин). Огромный кран сперва поставил бронзовую скульптуру на тротуар улицы Ленина, недалеко от гостиницы «Курск» (на этом месте, по словам старожилов, когда-то стоял дом, в котором жил Г.Свиридов). И так получилось, что, прежде чем навсегда занять свое законное место на пьедестале, бронзовый монумент будто «обозрел» столицу Соловьиной Страны и поздоровался с её жителями. С тех пор памятника всегда - живые цветы. Их приносят простые куряне, гости города, иностранцы. Не обязательно «снобы» от музыки.
Мы  все просто слушаем и наслаждаемся его музыкой… Так слушают Моцарта. Или Баха, забывая о времени, в котором жил композитор, о национальности  творца… Такие творения принадлежат всему человечеству.
Потому что, как говорил сам Свиридов: «Музыка - это обращение к Богу». И если в душе Бог, а не дьявол, то душа обязательно откликнется на прекрасное. В любой точке планеты.

…Мне запомнился рассказ юного хориста из знаменитой капеллы мальчиков под руководством Леонида Баклушина. Паренек  рассказал, как встречали в далекой Америки «Курские песни» в исполнении их хоровой капеллы… Восторженно встречали! Он даже удивлялся: «Они понимают  нашего Свиридова, как и мы! И его «Курские песни» слушают, как «Аве Мария».
 

КУРЧАТОВ - ГОРОД СОЛНЦА

Спросите у атомщика: что такое Курская АЭС? Атомщик ответит: это четыре атомных реактора-миллионника, каждый из которых можно сравнить с маленьким солнцем…

Город Курчатов возник в связи со строительством Курской АЭС, которая начиналась как Всесоюзная ударная комсомольская стройка, куда съезжались атомостроители со всего СССР.
25 апреля 1983 года поселок Курчатов был преобразован в город областного подчинения. К этому времени здесь бурлила жаркая работа. В город, на Всесоюзную ударную комсомольскую стройку ехали из Молдавии, Украины, Сибири, Урала, черноземных областей. И так получилось, что для 48 тысяч курчатовцев родным домом стал самый молодой город  Соловьиной Страны - Курчатов.

Курчатов не только самый молодой, но и один из самых красивых городов Курской области. В формирование «лица» атомограда  внесли вклад многие архитекторы, но, пожалуй, не ошибусь, если среди «многих» выделю все-таки архитектора Александра Николаевича Воскобойникова.
Он же является архитектором построенного в начале 90-х годов методом «народной стройки» храма Успенья Пресвятой Богородицы. В 1996 году проект получил первую премию.
 Если вы въезжаете в Курчатов со стороны Курска, то храм будет у вас с левой стороны. Храм не только внешне украсил молодой город, но и занимает видное место в нравственном воспитании курчатовцев.


КУРСКАЯ АТОМНАЯ


Туристы, которые желают побывать в Курчатове и посмотреть своими глазами на одну из самых крупных в Европе атомных станций - Курскую АЭС - всегда желанные гости в атомограде. Сегодня чуть ли не каждый день в информационно-аналитическом Центре Курской атомной электростанции (он открыт в 2002 году) бывают школьники, студенты из курских вузов, гости из ближнего и дальнего зарубежья - все, кого интересует история, настоящее и будущее отечественной атомной энергетики, проблемы ее надежности и безопасности. Не раз здесь встречали самых высоких гостей -  председателя Государственной Думы России Б.В.Грызлова, губернатора Курской области А.Н.Михайлова, президентов и вице-президентов концерна «Росэнергоатом», куда входит Курская АЭС, высокопоставленных работников Федерального Агентства по атомной энергии, международных экспертов МАГАТЭ, Канады, Японии, Франции, Германии, давших высокую оценку безопасности и надежности Курской АЭС, ее модернизированным энергоблокам.
В задачи центра входит информирование общественности о состоянии и перспективах развития атомной энергетики в целом, а также о функционировании Курской АЭС и обеспечении радиационной безопасности в районе её расположения. Центр проводит конференции и семинары (в том числе и международные) для обсуждения проблем атомной отрасли.
В информационно-аналитическом центре открыты выставочный зал с постоянной экспозицией, посвященной атомной энергетике и Курской АЭС.
Особой популярностью пользуются два созданных музея - музей И.В.Курчатова и музей Т.П.Николаева.
Имя Тома Петровича Николаева в Курчатове известно каждому жителя города атомщиков. На доме, где он жил, висит мемориальная доска. Одна из площадей носит имя Николаева. Том Николаев - это легенда Курчатова. И память о легендарной личности курчатовцы хранят свято.(фото)
Курчатов - это город-спутник Курской атомной электростанции. Хорошо станции - хорошо и городу. Увы, сегодня Курская АЭС переживает период реконструкции. Ученые и атомостроители, эксплутационники  ведут модернизацию старых блоков так называемого «чернобыльского типа» (РБМК-1000). Ресурс эксплуатации ядерного блока (по проекту) - 30 лет. Модернизация позволяет продлить жизнь энергоблока, как утверждают специалисты, на 7 - 10 лет.
Однако нет ничего вечного… Придет время - и выработавшие свой ресурс энергоблоки будут выведены из эксплуатации. А новых генерирующих мощностей - нет. Строящийся с 1987 года пятый энергоблок «заморожен» аж до 2014 года. И пока не ясно: будут его достраивать или нет. Тут в один узел завязались все проблему отечественной ядерной энергетики. Решение будут принимать российские ученые и специалисты-атомщики.
Так что Курчатов переживает сегодня не лучшие времена…
Но курчатовцы с оптимизмом смотрят в завтрашний день. Без Курской АЭС, уверены они, не обойдется ни Соловьиная Страна, ни Россия. Дефицит электроэнергии растет. А «атомка» в Курчатове обеспечивает электроэнергией Михайловский ГОК, почти всё Черноземье, Орел, Белгород и других соседей. К тому же она формирует налоговыми поступлениями  треть бюджета области. А это - зарплата учителей, врачей, всех бюджетников…
Так что, надеются курчатовцы, никому не придет в голову пилить сук, на котором сидишь… И строят набережную, краше которой, как утверждают строители, не будет во всей России.


У «АЛЬБАТРОСА» - МОРСКАЯ ДУША


Нет, не хлебом единым жив человек и в Курчатове…
Курчатовскому клубу «Альбатрос» в 2006 году исполняется 15 лет. Возраст подростковый. Но за эти годы через этот клуб, который пережил и бури преобразований, и штиль безденежья, прошли сотни и сотни курчатовских ребят и девушек: школьников и студентов, работников атомной станции, молодых строителей Курской АЭС и атомограда. И все они в один голос заявляют: «У нашего «Альбатроса» душа морская. Потому что его база находится на Курчатовском море».
- База у нас действительно прекрасная, оснащенная не только плавсредствами, но и автомобилями, - рассказал мне директор «Альбатроса» Александр Соломонов. - Достаточно сказать, что мы располагаем 30 байдарками, немало у нас и яхт разного класса. Именно поэтому в Курчатове, на атомной станции так популярен водный туризм.
Не стану спорить: у «Альбатроса» душа морская, но члены клуба любят ходить по речкам. Сплавлялись и по крутым порожистым горным речкам с ледяной водой. Но ведь и в Соловьиной Стране немало удивительных рек, которые, как мудрые письмена, расскажут вам и об истории, и о настоящем, и о будущем Курского края.
О таких родных речушках и писал мой хороший товарищ, талантливый поэт,  недавно ушедший из жизни, - Сережа Бабкин:

Нешироких степных речушек
Вязь излучинок-завитушек -
Это нашей земли кириллица,
Письмена, родниковый говор,
Песня береговых угоров.
Что они мне поведать силятся?

- А знаешь, - продолжает Александр Алексеевич, - ведь нашим «водникам» «даль прибрежная» открыла родину с необычайной стороны… И эта даль оказалась прекрасной. Зачем нам чужие речки с незнакомыми названиями? - решили мы. Вот он, наш Сейм-батюшка! Отсюда мы начнем свои водные походы!..
И начали. Не раз члены клуба «Альбатрос» ходили по Сейму на байдарках, других плавсредствах до Курска. От Курска - до Льгова. От Курска, Курчатова - до Рыльска. Любые  водные маршруты, речные пути, ведущие к старинным городам Соловьиной Страны.
- А какие красоты открываются на этих маршрутах!.. - восклицает Александр Соломонов. - Зеленые берега, чистая голубая вода… Стоянки в живописнейших местах нашего края. Обязательный костер у палатки, песни под гитару, звездная ночь и тихие всплески на глади воды… Что еще может быть романтичней для истинного любителя отдохнуть на девственной природе и прибыть, скажем, к древнему   Рыльску или Льгову, истории которых насчитывают тысячу лет, не по автодороге, а по большой воде Сейма!.. За это можно все отдать!
- Согласен, - улыбаюсь в ответ. - За это можно всё отдать… А вот могли бы вы организовать для наших или зарубежных туристов такие водные маршруты в Ольгов, - извини, во Льгов, - или в Рыльск?
- Начиная с 2006 года, с открытием судоходства на Сейме, вполне могли бы, - отвечает Александр Соломонов. - База у «Альбатроса» хорошая. Опытные инструкторы тоже есть. А гитара и хорошая песня, надежное туристическое  снаряжение, новенькие байдарки тоже всегда найдутся.
Потом мы импровизируем на тему конного туризма, который бы неплохо создать в наших краях. (Для этого всё есть и в Курчатове, и в Рыльске). Он продолжает:
- А знаешь, я ведь уже 10 лет возглавляю поисковую экспедицию нашего клуба, - говорит он. - Ищем затонувшую военную технику времен Великой Отечественной войны. Составляем карты и паспорта с описанием мест затонувших танков, пушек… Следующим летом экспедиция отправится по новому маршруту. Если кто из туристов, гостей нашего Курского края желает - обращайтесь в «Альбатрос». Можем взять с собой.
Яхты «Альбатроса» уже поднимают паруса…



СЕЛО КОЖЛЯ


Село Кожля - в шести километрах от Курской АЭС. Расположено оно на территории Курчатовского района. Не скажешь, что медвежий угол - рядом крупнейшая в Европе атомная электростанция, современный город Курчатов, - а из-за давнего административного равнодушия и недогляда превратилась некогда большое и процветающее село в убогую деревушку, забившуюся в глубокую лощину - так иногда люди от стыда прячутся.
Так сложилось исторически, но место это облюбовали еще лет триста назад переселенцы из Украины (отсюда до сих пор в Кожле преобладают украинские фамилии). Была до недавнего времени в селе и церковь - разобрали на кирпичи для колхозной фермы. Пришли другие времена - растащили по кирпичику и саму ферму. Был когда-то здесь и магазин, и клуб, и даже детская карусель работала…. Да все, как корова языком слизала. А люди - живут, не бросили эти места под боком у атомного гиганта. Привычка? Да нет… Тут другой магнит запрятан - традиция. Потому как еще лет тридцать назад Кожля была вовсе не Кожлей сегодняшней, согбенной и униженной хозяйским недоглядом. Кожля была городом мастеров. Тут испокон веку занимались гончарным дело. Запросто могли гончарной посудой обеспечить всё население Соловьиной Страны. Глиняные горшки, кубаны, миски, плошки, кувшины - все было по силам кожлянским мастерам гончарного дела…
Но были среди мастеров этих еще и Мастера мастерам… Гончары не гончары - художники. Эти немногие Мастера (таких Мастеров много сроду не бывало) делали в Кожле - игрушки. Ходили в дроняевский карьер за глиной особого сорту, лепили «коников», «соловьев», «барышень с собачками», разных там «петухов» и «курочек», потом обжигали эти игрушки в печах, а потом уже по-своему весело их раскрашивали красками собственного приготовления. Веселые получались игрушки, яркие и нарядные. Так родился уникальный народный промысел Соловьиной Страны - Кожлянская игрушка.

И ходили по городам и весям Соловьиной Страны коробейники из Кожли, игрушки свои продавали или на продукты меняли. Брали и в Фатеже, и в Рыльске, и в самом Курске на ура брали добрую веселую кожлянскую игрушку. Так, наверное, зарождались в этих местах первые предприниматели, которых тогда называли на Руси коробейниками.
В  толковом словаре живого русского языка Владимира Даля слова «предприниматель» нет. Видно, не подоспело еще времечко для этого слова. Зато есть слово «предпринимать», которое он толковал так: «решаться исполнить какое-либо новое дело, приступать к совершению чего-либо значительного». Есть в знаменитом словаре и толкование слова «коробейник». Это «разносчик, торгующий в разноску мелочным и щепетильным товаром».

Но вернемся в день сегодняшний…
В селе Кожля Курчатовского  живёт 83-летняя Валентина Венедиктовна КОВКИНА. Она - народный Мастер, последняя на Руси хранительница «секретов» ныне знаменитой на весь мир глиняной Кожлянской игрушки. Но не о гончарных приемах, особой глине, которая годится на истинные произведения искусства, не о красках, которые готовятся по особым рецептам, хочу вам рассказать в этой главке. Целый день провел я в этом удивительном уголке Соловьиной Страны, откуда по всему миру шагнула знаменитая теперь и в России, и в других странах кожлянская игрушка. И записал я рассказ талантливой народной Мастерицы о том, как она еще в молодости пыталась стать, говоря современным языком, «частным предпринимателем» и какое «ЧП» из этого вышло…

Если даже посмотреть на фотоснимок, то можно представить себе всю  крутизну  проселочной дороги, что связывает нынешнюю Кожлю с асфальтированным шоссе. Небольшой дождь - и по ней не взберется даже дорогой внедорожник со своими четырьмя ведущими колесами. Уклон такой, что дух захватывает. А от покосившейся хатенки Валентины Венедиктовны Ковкиной до макушки крутого взгорка, почитай, все три километра с гаком будет. Но каждое утро эта согнутая  старой болезнью и временем бабушка, взяв в руки костылик, исправно отправляется на работу. Не в ближний свет…
Несмотря на свои 83 года она ведет труд в Дроняевской  сельской школе: учит ребятишек лепить знаменитую кожлянскую игрушку.
Я замечаю согбенную фигуру старушки издалека. Мотор ревет, забираясь по дороге, больше похожей на трассу для мотогонок по пересеченной местности. Она  предусмотрительно сходит на обочину, подозрительно смотрит на незнакомую машину, затормозившую у её ног. «Росинант», видимо, её не пугает - все-таки своя, старинная марка… К тому же я представляюсь и объясняю цель своего визита.
Валентина Венедиктовна не удивляется - привыкла за последние годы к визитерам не то что из области - из самой белокаменной искусствоведы гурьбой приезжали. Всё восхищенно ахали да на какие-то неведомые ей выставки игрушки, слепленные Ковкиной, отбирали, спецзаказы на «произведения искусства» делали…
Она к этому привыкла. К равнодушию и забвению человеческому только никак привыкнуть не может.
Я предложил подвести. Она с радостью закивала:
- Вот и хорошо, вот и ладненько… Из школы я. После занятий с детишками. Я завсегда в это время домой возвращаюсь…
Я развернул машину.
- А не тяжело ли, Валентина Венедиктовна? - спрашиваю я её. - Каждый день в вашем возрасте по шесть с гаком километров пешком наматывать? - спрашиваю я старушку.
- Врать не буду - нелегко, знамо дело… А что делать? - вздыхает она, - Дороги нет. Какой автобус пролезет по бездорожью да еще по такой крутизне? А без своей работы не могу. Всю жизнь игрушки лепила, с детства, с тех пор, как себя помню… Мама научила, Анной Гавриловной её звали, царство ей небесное… Тогда в Кожле и горшки с кувшинами делали,  - много толковых гончаров было, - а мы, значит, игрушки лепили, в печах обжигали, расписывали на наш особый  кожлянский, манер… И в Рыльск, Фатеж, Любаж и в Курск носили…Как эти… коробейники в старину.
- Как - «носили»? - тормозя на пологом  спуске, напряженно спрашиваю я. - Зачем?
- Как зачем? Продавали. А чаще - меняли на продукты. Рыльск от нас километров восемьдесят будет… Так мы с мамой налепим игрушек, обожжем, раскрасим - я и несу их в Рыльск…
- Пешком?
- А то как же… Не на газике же председателя!.. В Рыльске на яички обменяю (хорошо помню: один коник - одно яйцо), а потом, не заходя домой несу яйца в Курск. Там их продам, а деньги домой принесу… На них и жили. На что же еще?
Вот такие « игрушечные коробейники»  жили тогда в Кожле, селе, где чуть ли не в каждом пятом дворе делали веселые, задорные глиняные игрушки, расписывая их яркими солнечными красками.
Да только не такая веселая жизнь была у самих мастеров-коробейников…Подобное «предпринимательство»  рассматривалось. как… преступление. Мол, что это за кустари-одиночки, «промышляющие» торговлей своих глиняных поделок? Налог на яблоню, на корову  платят, а налог на игрушку - нет (не было предусмотрено  тогдашним законодательством такого «игрушечного налога»). Да и, по мнению тогдашнего руководства страны, сельский житель, не имевший даже  паспорта, не по дорогам должен шастать, а жить оседло и  непременно  работать в колхозе. Или совхозе. Ради своего же счастья и благополучия.
- Боролись с нами, ох, как люто  боролись, - уже у себя в доме рассказывала мне Валентина Венедиктовна. - «Пресекали», усматривая в нашем, как ты говоришь, «предпринимательстве», чуть ли не преступление против колхозной жизни и трудодней - палочек … Раз председатель к нам в хату нагрянул. У меня тогда уже трое детей было, мал мала меньше, муж меня   после травмы позвоночника бросил… Я  после больницы совсем к земле пригнутая ходила, корчась от боли…  Беда со мной приключилась по молодости. Как-то за глиной в Дроняевский карьер пошла,- для игрушек только там глину брали, - да и  упала в яму… Позвоночник повредила - на всю жизнь согнутой осталась. Председатель зашел, игрушки увидал на столе и говорит: «Опять ты, Валентина, за своё. Я тебя предупреждал. Так что не обессудь, с меня моё начальство строго за таких, как ты, спрашивает»… И давай бумагу какую-то строчить и мне совать протокол, чтобы я его  подписала и признала бы себя виновной… «В чем? В чем я виновата? - вскричала тут я. - Что калекой стала и в колхозе работать не могу?  Что даже ваших палочек-трудодней по своей инвалидности не имею?  В чем, скажите, вино моя? Что игрушки мои детей моих от голода спасают? - Он глаза опустил, молчит. - Нет, говорю, не молчите, скажите мне и бедным детям моим, в чем виновата я перед вами и законом вашим?» А он уперся, головой мотает и знай талдычит: «У нас в стране предпринимательство запрещено!»  И откуда у меня смелости достало, слова откуда взялись - небось, от безысходности… Ну, думаю, попала я, как кур в ощип… Упекут меня сейчас туда, куда Макар телят не гонял… И заголосила в полный голос. А за мной все трое моих малышей заплакали. Он уши от нашего рева закрыл, посмотрел грустными глазами на детишек моих, на расписных коников да петушков - и молча разорвал уже составленную бумагу. «Ладно, - говорит, - игрушек я твоих не видел, что ты их на продукты меняешь - не знаю… Живи дальше…» А потом уж другие времена пришли. Какие-то академики-искусствоведы в Кожлю понаехали, перепугав народ московскими номерами, курское начальство… Меня отыскали, говорят: «Показывай нам свои игрушки - в Москву повезем изучать, выставку организуем. А ты их побольше делай. Да такие же хорошие». Я вначале похвальбе этой не поверила, но академики денег за мои игрушки дали. Потом еще не раз приезжали…  Только вот в последнее время дорожка к дому зарастать начала.
Сколько я в последние годы глянцевых книжек с яркими иллюстрациями игрушек Ковкиной в руках передержал - не перечесть. И всё пишут и пишут о каких-то «секретах» и «особой манере росписи». Горы уже  бумаги исписали, сотни научных диссертаций защитили на Кожлянской игрушке.

МАСТЕР И УЧЕНИКИ

Бумага всё, конечно, стерпит… А - человек?
 Живет нынче народный мастер, «последний из могикан», как я её мысленно окрестил, в старой   завалившейся хатенке.  Дома - кот, на дворе - скот:  теленок, корова. И где только силы она берет на домашнюю живность? Уж не в глубине ли своей творческой души их черпает?..
- Много ли у вас, Венедиктовна, учеников по свету? - спрашиваю я старушку.
- У-у… - качает она головой. - Даже не знаю… Много, наверно.  В прошлые-то годы всё из Москвы какие-то видные мужички с дамами частенько наезжали, изучали, как я игрушки леплю… А что тут изучать-то было? Мы, бывало, с мамой, столько налепим этих игрушек - что пельменей на большую сибирскую семью… А как иначе? Жить нужно было. С игрушки своей вся моя семьи кормилась, детки мои…
- А сейчас налепить столько смогли бы?
Она молча улыбается, вздыхает…
- Ну, со своими учениками из Дронявской школы?... - не унимаюсь я.
- Не-а, - качает она головой. - И с учениками столько не сделаем… - Валентина Венедиктовна смеется: - Негде обжигать! А вот если по свету собрать всех, кто научился нашему с мамой мастерству - делать из глины и расписывать кожлянскую игрушку, - то, наверное, догнали бы наш тот суточный рекорд… Может быть…
По моей просьбе Ковкина собирает на стол все разбежавшиеся по углам хаты её игрушки, её доброе мирное войско. И в полутьме комнаты будто светлее становится. И глазу веселее.
Это волшебство, великое таинство подлинного искусства - дарить человеку радость.
А мастер всё вздыхает, будто недовольна собой и своими твореньями:
- В школе - там выставка наших лучших работ… Там есть, что сфотографировать…. Жив наш промысел, жив. И это самое главное. Мне-то уж 84-й пошел… Года дают о себе знать. Но помирать не страшно будет, потому как дело свое после себя оставляю живым!
И опять начинает причитать о том, что «край, как нужна печь для обжига игрушек»…
- А вот несколько лет назад Курская торгово-промышленная палата школе, где вы ребятишек учите лепить кожлянскую игрушку, печь для обжига подарила… Что с ней? - спрашиваю я, благодаря добрую женщину за подаренные мне игрушки - расписного гусара на конике и жеманную барышню-крестьянку.
- Сломалась та печка, - вздыхает мастерица. - Больше не на чем обжигать… Так лепим, лепим, но не обжигаем…
На подворье затрубил бычок, прося законного ужина. Она вышла за калитку проводить меня.
- Ты там с начальством разом не знаком? - спросила она, прикрываясь от заходящего солнца сухой ладошкой.
- А что? - спросил я.
- Да бычка бы сдать надобно… А то заготовители не ездят… Какие нынче заготовители - дороги-то к Кожле  нету…
- Я-то на своем «Росинанте» проехал, значит добраться можно. Если захотеть, конечно…
Она, поправила платок, оперлась на железный костылик, вздохнула:
- Ничего не забыл?
Мой верный «Москвич», как и воробьевский «Росинант», не хотел с первого раза заводиться - набивал себе цену. Чтобы поддержать разговор в перерывах между надрывными звуками стартера, сказал старушке:
- Забыл спросить вас, почему вы стали лепить игрушки?
Она удивленно пожала плечами:
- Так красота тут какая-я… Вон лог какими красками окрасился перед тем, как укрыться снежным одеялом! И багряный, и красный, и зеленый, и желтый, и золотой…
Она помолчала и добавила:
- Когда живешь в таком чуде, то приходит время, когда и самому хоть какое-то чудо, пусть самое малюсенькое, но свое, хочется сотворить..
Мой «Москвич» наконец перестал капризничать, мотор заработал, утробно заурчал, словно извиняясь на временное недомогание. Я включил скорость, а  в открытое окно услышал:
- Может, приедет кто? За бычком-то…

 Ковкина помахала рукой и пошла за коровой. Её согбенная сухая фигурка еще долго виднелась на вершине оврага. Идет себе старушка «по долинам и по взгорьям» и не думает, что это вот благодаря ей, матери её, бабушки и, быть может, и  прабабушки пошла из этой деревеньки гулять по всему свету знаменитая кожлянская игрушка. И теперь будет гулять по городам и весям, странам и континентам до скончания веку… И люди, не зная Ковкину, где такая живет и чем она дышит, будут любоваться яркой кожлянской игрушкой.
А она будет лепить новых «коников», барышень с собачками, петушков и  соловьев, похожих на  смешных куриц. Если повезет, то и продаст недорого кое-что из домашней коллекции - всё прибавка к  скромной пенсии. Дай Бог, чтобы пожила Валентина Венедиктовна  подольше…




НА ГОРЕ ИВАНА РЫЛЬСКОГО




Вот на этом снимке хорошо видна  гора Ивана Рыльского. Слева от церкви Ивана Рыльского - поклонный крест, куда не зарастает тропа туристов ни летом, ни зимой…
Названа она так по имени болгарского монаха, жившего в конце IХ века и в первой половине Х века. После смерти он был причислен болгарской церковью к лику святых. В ХV - ХVI веках почитание Ивана Рыльского было весьма распространено в церквах севера, центра и юга России. Он считался покровителем города Рыльска.
Ну, а сама гора - это наиболее высокая часть береговой гряды между нижним течением рек Дублянки и Сейма, самая древняя по заселению часть Рыльска, его цитадель. (Предположительно, здесь была стоянка первобытного человека, затем укрепленный пункт северян, а позже - хоромы и укрепления Рыльских князей).

Рыльск от Курска находится в 124 километрах к юго-западу. Расположен он на юго-западной окраине Среднерусской возвышенности, на правом берегу реки Сейм (бассейн Днепра). Население - около 19 тысяч человек.
Когда едешь по дороге Курск - Глухов, то при въезде в старинный Рыльск вас встречает вот этот красочный плакат:


Да, Рыльск встречается в летописях с 1152 года, когда к этому городу отступил Юрий Долгорукий после неудачного приступа к Чернигову. Рыльск в те времена принадлежал к владениям княжества Новгород-Северского и был «порубежным», то есть пограничным с половецкими кочевьями.
На территории современного Рыльска существовало крупнейшее поселение северян. К началу 12 века Рыльск становится центром Рыльского удельного княжества. Князь Рыльский Святослав Ольгович, первый князь города Рыльска, возглавлял Рыльскую дружину в знаменитом походе Игоря Святославовича на половцев в 1185 году. Князь Олег участвовал в 1224 году в сражении при Калке. Князь Мстислав в 1241 году был убит татарами. Рыльское княжество существовало и при татарском владычестве, хотя не раз подвергалось невообразимым разорениям со стороны татар.
В летописях сохранился следующий «плачевный рассказ», как там говорится, о судьбе здешнего края. Вспомнив, что когда-то в университете изучал старо-славянский язык, решил адаптировать древнерусский язык к современному. Получилось вот что:

«Хивинец Ахмат, бывшим ханским баскаком (сборщиком податей: буквально значит «выжиматель»), взяв у хана на откуп дань с Рыльского княжества, для большего удобства сбора дани, завел близ Рыльска две слободы и населил их разным сбродом. Люди эти под покровительством баскака производили страшные опустошения. Князь Рыльский Олег, посоветовавшись со своим родственником Святославом, князем Липецким, отправился в орду к хану Телебуге с жалобою на действия баскака. Телебуга дал Олегу отряд татар и велел ему разорить слободы Ахматовы. Олег исполнил это буквально, пользуясь отсутствием Ахмата, который в ту пору находился у князя Ногая. Тогда Ахмат назвал Олега и Святослава мятежниками и посоветовал Ногаю отправить в Посемье сокольников для ловли лебедей, а самого Олега вызвать в Орду, зная, что Олег не явится по вызову хана. Так оно и получилось: Олег действительно отказался от сделанного ему приглашения.Хан Ногай, убеждаясь из этого в справедливости извета Ахматова, послал рать на Олега и повел его изнимать, а все его княжение взять. Олег убежал к хану Телебугу, а Святослав укрылся в лесах воронежских. Татары в течение трех недель опустошали владения опальных князей и множество пленников привели к Ахмату, закованных «по двои железа немецкие». Ахмат казнил захваченных бояр, а платье их роздал нищим. И сказал им: «Ходите по земле и такое говорите: кто будет спорить со своим баскаком, тому худо будет». Трупы бояр были развешены по деревьям. При этом у них отсекали голову и правую руку. Головы и руки боярские они хотели отправить по рекам в другие русские земли - для устрашения. Да некуда было посылать: все близлежащие княжества сожжены и разорены были татарами. И тогда побросали они головы и руки псам приблудным на съедение. Так отомстил Ахмат за разорение его слобод и уехал сам в Орду, оставив в Рыльском княжестве заведовать делами своих братьев. Между тем, Святослав Липецкий вышел из лесов, где скрывался, напал на братьев Ахмата и разогнал опять татарские слободы. Возвратившийся в ту пору из орды Олег Рыльский признал этот поступок Святослава разбоем и, по повелению хана, убил Святослава. Брат Святослава, Александр, за это убил Олега и двух сыновей его. И была от этого радость дьяволу и угоднику его басурманинину Ахмату, прибавляет летописец»

Эта цитата из древнерусской летописи наглядно показывает, как страдал от междуусобных столкновений и многочисленных татарских набегов Рыльск. В середине 14 века он отошел к Литве. В 1454 году Рыльск был отдан польским королем Казимиром IV в удел русскому князю Ивану Шемеке, бежавшему в Литву. Сын Шемяки - князь Василий Иванович - добровольно подчинился великому Московскому князю Ивану III. С 1522 года Рыльск вошел в состав Московского государства. В 16-17 веках Рыльск - пограничный город на южной окраине Русского государства. Он входил в так называемую Засечную черту (линия оборонительных укреплений). В начале 17 века Рыльск подчинился Лжедмитрию I. После разгрома самозванец укрывался сперва в Путивле, затем в Рыльске.
В 17-18 веках Рыльск становится одним из важнейших стратегических пунктов обороны от крымских татар, важным пунктом торгово-экономических и культурных отношений между Россией и Украиной.
С 1779 года Рыльск - уездный город Курского наместничества, а с 1796  - Курской губернии.
В конце 19 века в Рыльске было 12 церквей, мужская и женские прогимназии, действовал маслобойный завод. Рыльск являлся важнейшим торговым центром (зерно, пенька, конопляное масло, сало, мёд и воск). Рыльское купечество вело торговые операции не только на внутреннем рынке, но и за границей.

Вот эти торговые ряды 18 - 19 веков (фасад длиной около 70 метров с открытой аркатурой) являются памятниками гражданской архитектуры. И сегодня здесь идет оживленная, а порой и очень бойкая торговля. Кого только не встретишь сегодня в торговых рядах Рыльска: снуют студенты авиаколледжа, посверкивая на солнце лакированными козырьками своих форменных фуражек, стайками присматриваются к товару красавицы-студентки местных учебных заведений, степенно отмеряют расстояния от прилавка к прилавку степенные семейные пары… Сегодня древний Рыльск все-таки город молодежный, студенческий. И на фоне древних церквей, архитектуры прошлых веков молодые русские лица смотрятся, как  портрет в старинном интерьере.
 В  ярмарочные дни, кажется, что сюда, в старинные торговые ряды, собирается весь Рыльск. Нет, что ни говори, а зов предков остался в крови рыльчан. Купцами они были всегда отменными. Купеческий дух силен в них и сегодня.


В западной части Рыльска, на высокой горе Ивана Рыльского, - древнейшей части города,- когда-то находилась крепость.
Пройдитесь по улицам Рыльска, подышите историей государства Российского… Застройка Рыльска сохраняет регулярную, с прямоугольной сеткой улиц планировку 18 века. Силуэт Рыльска определяют стройные, высокие, завершенные мощным куполом на высоком барабане объемы Успенского (1811) и Покровского (1822) соборов.
Их колокольни достигают высоты 50 метров.
В центре Рыльска прекрасно сохранилась 5-главая Вознесенская церковь (1866).
Сохранился в современном Рыльске и так называемый дом Шемяки - «Жилой воеводский дом» 18 века (одноэтажное здание с 8 комнатами) и дом Петра I (17 - 18 века; значительно перестроен).
К западу от города, за небольшой рекой Рыла, при впадении ее в Сейм, расположен ансамбль Свято-Никольского монастыря, известного с 1505 года.
Вот за этой монастырской стеной (на снимке внизу) расположились однотипные одноглавые Воздвиженская (1733), Троицкая (1747), Никольская (1753) церкви. Надвратная колокольня (1747) с пристройками.
С помощью областной власти, Курской атомной станции, спонсоров и тех, кто приезжает посмотреть эти святые места Никольский монастырь на глазах преображается. Иноки здесь гостеприимны и радушны. Туристам и гостям монахи покажут кельи, покормят в недавно отреставрированной трапезной здоровой монастырской пищей, которую монахи выращивают сами на своих земельных угодьях.
Проведут вас и к Святому колодцу с удивительно чистой и лечебной водой.
И уж обязательно расскажут историю об архимандриде Ипполите,  бывшему настоятелю Свято-Никольского монастыря, прослывшего в народе чудотворцем. Умер отец Ипполит 17 декабря 2002 года. Но память о нем жива. И на могилу к старцу паломники собираются со всех уголков России.

- Посетив это место, - сказал нам иеромонах, который разрешил себя сфотографировать (но так и не назвал нам своего имени), - люди избавляются от страшных болезней.

И это не шутка. И тем более не «реклама». Впервые об этом миллионам своих читателей рассказала «Комсомольская правда». Я же перескажу, что услышал в монастыре от братьев-монахов.


 К СТАРЦУ, НА МОГИЛУ…

В 2005 году на территории парка имения князей Барятинских в «Марьино» открыли памятник архимандриду, отцу Ипполиту, бывшему настоятелю Свято-Никольского монастыря. В день, когда я сделал снимок памятника, у отдыхающих  Марьинского санатория, лучшего в России, был «тихий час». Но по всему было видно, что добрейшего человека, чудотворца из Рыльска, и здесь не забывают. Отдыхающие вложили в руку старца яблоко. А в лапки белки - еловую шишку. И получилось, что отец Ипполит протягивает белке румяное яблочко, а белка ему - орешки.  И памятник ожил людской добротой…
Отец Ипполит был действительно добрейшим и удивительным человеком. Не зря же, как мне сказали иеромонахи, некоторые паломники идут к нему на могилу по полгода, ночуя под открытым небом.
В Рыльском монастыре отец Ипполит прослужил 11 лет. До этого нес послушание в Псковско-Печерском монастыре. Не один десяток лет батюшка Ипполит служил и молился в Греции на легендарной святой горе Афон. Говорят, на монахов, которые долгие годы проводят там, снисходит Божий дар - исцелять людей.
Все иноки, с которыми пришлось говорить в святой обители, утверждали, что батюшка, безусловно, обладал даром прозорливости, пророчества,  исцеления и утешения.
Газета «Комсомольская правда» от 25 августа 2005 года приводит рассказ А.И.Савельевой, руководителя паломнических групп из Москвы в Рыльск: «Однажды я привезла в Рыльск большую группу паломников. В автобусе ехала женщина с сыном, у которого врачи обнаружили СПИД. Старец перекрестил его указательным пальцем и сказал, что у него ничего нет.
Всю дорогу до Москвы женщина кляла старца за ложь. А по приезде в столицу все подтвердилось: врачи признали мальчика абсолютно здоровым. Или вот еще чудо. Накануне операции по удалению опухоли женщина приехала на могилку к батюшке. А наутро обнаружила, что опухоль сама собой рассосалась.
Многие врачи после таких случаев принимали крещение и сами приезжали к старцу».
Один из иноков монастыря рассказал историю о том, как отец Ипполит впал перед смертью в кому. К нему приехала реанимационная бригада из Москвы. На глазах у врачей икона «Спаса Нерукотворного», висевшая в изголовье старца, начала кровоточить. После этого чуда доктора привозили сюда своих близких родственников помолиться на могиле батюшки.
Умер архимандрид Ипполит от обширного инсульта. Очень физически тяжелыми были для батюшки «отчитки» (особые молитвы о недужных). Сотни страждущих устраивали в церкви жуткую давку. Отец Ипполит читал над ними молитвы. И в этот момент, как рассказывают, начинало твориться что-то невообразимое. Женщины кричали мужскими голосами и наоборот, у кого-то начинал ходить ходуном живот, кто-то надрывался по-поросячьи. После таких субботних молебнов батюшка не поднимался несколько дней. На теле у него появлялись язвы, которые, правда, быстро заживали.
Он поднял из руин Рыльскую обитель. С благословения архимандрита Ипполита вблизи монастыря открыты три целебных источника: Божией Матери, Николая Чудотворца и Преподобного Иоанна Рыльского. Отец Ипполит принимал у себя всех: преступников, наркоманов, пьяниц, бомжей.
Монахи помнят и истории, в которых отец Ипполит предсказывал людям будущее, успешно излечивал от наркозависимости. Со всех концов страны приходили к старцу письма. И многим он помогал на расстоянии.
- Вообще-то батюшка был немногословен, - сказал нам на прощанье монах, закрывавший за нами ворота храма. - Не любил он, когда его как монаха хвалили…
Когда его хоронили, монастырь засиял. На небе, несмотря на то, что была зима, появилась радуга. Сияние появилось и слева от места упокоения. А дубовый крест на могиле несколько раз благоухал и мироточил. Рассказывают, что люди собирали миро в пузырьки…


РУССКАЯ АМЕРИКА  ГРИГОРИЯ ШЕЛЕХОВА


Каждому, кто приедет в Рыльск, советую обязательно побывать в тамошнем краеведческом музее. Это один из старейших музеев Соловьиной Страны. Открыт он в 1919 году. Здесь экспонируются коллекция произведений искусства из имения князей Барятинских в Марьино. Есть здесь мраморная скульртура Диогена, мраморные бюсты Нерона, Юлия Цезаря, статуи Апполона, Венеры Медицейской. Все это итальянские копии 18 - начала 19 веков с античных оригиналов. Здесь можно полюбоваться и мраморным бюстом Петра I, картинами голландских и французских живописцев.
И любой музейный работник, начиная от гардиробщицы, может вам долго и интересно рассказывать о человеке-легенде из Рыльска, «российском Колумбе» - Григории Ивановиче Шелехове (1745 - 1795).
Обязательно побывайте и в городском парке Рыльска. Там, у входа в парк, стоит памятник Г.И.Шелехову. Этот памятник сооружен в 1957 году (скульптор В.И.Игнал). Но это уже второй  по счету памятник. Первый благодарная Россия поставила  памятник знаменитому  рыльчанину еще в 1908 году.
А настоящий памятник тоже очень хорош. Он изображает Шелихова в форме морского офицера. И это очень символично. Ведь Григорий Иванович для жителей Соловьиной Страны… открыл Америку! Да, да. Уроженец города Рыльска отправился исследовать Аляску и другие земли на Тихом океане. Это он стал первооткрывателем Русской Америки.
Григорий Иванович основал первые поселения на Аляске. На базе компании И.И.Голикова и Г.И.Шелехова в 1799 году была образована Российско-Американская компания. Так что торгово-экономические связи между Россий и Америкой завязывал он, уроженец Соловьиной Страны. Благодарные за это сибиряки один из городов в Иркутской области назвали именем Шелихова.
Хочу сказать, что жителей Соловьиной Страны, курян, в Русской Америке побывало немало. Достаточно сказать, что в плаваниях к американским берегам, в их организации и деятельности Российско-Американской компании (РАК) участвовали представители ряда известных купеческих семейств города, которые являлись одной из крупнейших групп среди первопроходцев Аляски и Алеутских островов.
Первыми в этом ряду назову курского купца Ивана Илларионовича Голикова. Был он публичным нотариусом и городским головой Курска (согласно Указу Сената от 2 июня 1759г.). С 1775 года держал винный откуп в Тобольске. В его конторе начинали свою деятельность А.Е.Полевой и Г.И.Шелехов. Двоюродный брат И.И.Голикова - Иван Иванович Голиков был автором книги «Деяния Петра Великого». Иван Илларионович финансировал плавание Шелехова в 1783 году. При проезде Екатерины II  через Курск лично поднес ей карту этого путешествия. Императрица вместе с Шелеховым наградила его почетной медалью и шпагой.
Неоднократно плавали в Русскую Америку курские купцы Дружинины (на судне «Борис и Глеб» в 1752-1755; в 1759-1763 на судне «Владимир») Петр Дружинин был убит алеутами на острове Уналашка в ноябре 1762г.
 Ходили в Америку братья Полевые. Семен Полевой был убит алеутами. Алексей Полевой стал одним из основателей «Североамериканской компании». Его сын - Николай -  стал известным писателем, журналистом и историком. Иван Полевой - дядя А.Е.Полевого - погиб в Америке, куда он уехал искать счастья.
 Иннокентий, Петр и Сергей Костромитиновы - тоже не раз бывали в  Русской Америке. Курский купец Сергей Костромитинов  стал православным священником, настоятелем собора Св.Михаила в Ново-Архангельске (Ситка). Он, смотритель и основатель церковно-археологического музея при соборе, слыл в конце 19 века  самым большим знатоком прошлого Аляски.
В эту главку вошла лишь малая часть архивных материалов о «Русской Америке». О том, как её активно заселяли куряне, ища за океаном новые торговые связи с неведомым для себя континентом, наши потомки еще напишут увлекательный приключенческий роман, где будет место и романтике, и авантюре и купеческому прагматизму, который всегда был в крови у курских купцов.


«РОДНИКИ МОИ СЕРЕБРЯНЫЕ,
ЗОЛОТЫЕ МОИ РОССЫПИ…»


На свою малую родину - Железногорский район - я всегда еду с каким-то странным щемящим  чувством… Есть в нем и радость ожидания встречи с детством и молодостью, старыми друзьями, родственными душами… Примешивается сюда и горечь ранних утрат, несбывшихся надежд и особого рода печали, которую поэт называл «светлой» - «печаль моя светла»…(Но, думаю, лексическое новообразование  «ностальжировать» - от французского «ностальгия», - если отбросить славянофильский снобизм, все-таки  более точно передаёт это состояние).
Железной руды и железистых кварцитов Михайловского месторождения хватит на  сотню лет, а то и больше. Всё от нас зависит, от людей: как, в каких объемах и на каких скоростях будем потрошить свои недра. Атомная энергетика сегодня переживает в Курской области определенный застой: новые генерирующие мощности, которые заменят постепенно выводящиеся из эксплуатации старые энергоблоки, не строятся. А питать деньгами областную казну нужно.  Значит, Соловьиная Страна будет в ближайшие сто лет прирастать и  богатствами КМА.
Кладовые аномалии огромны. На глубине 60-70 метров на КМА залегают миллиарды тонн железной руды. Богатой и бедной (по содержанию железа). Про железистые кварциты я вообще не говорю. До 80-х годов этим рыжевато-бурым кварцитом (вместо щебеня) грунтовые дороги покрывали. Немцы (тогда из ГДР), которые приехали налаживать свое горно-вскрышное оборудование,  увидев, с какой невиданной «щедростью» кварцит сыплют в колдобины, за голову схватились: в Германии, оказывается, и из такого сырья железо извлекают. Сейчас, слава Богу, делать грунтовые  дороги «железными» запретили.

Михайловское месторождение железных руд было открыто в 1950 году. Геологическое строение месторождения изучалось и описывалось Льговской геологоразведочной экспедицией с 1951 по 1956 годы.  В 1957 году было принято  правительственное решение о начале строительства горнорудного предприятия по добыче богатой руды Михайловского месторождения. В сентябре того же года была создана дирекция строящегося комбината.  Тогда же началось строительство карьера и рабочего поселка. Так что и Железногорску, и карьеру в 2007 году исполняется полвека.
Первый экскаватор сюда, где сегодня находится огромный карьер МГОКа, перегнал своим ходом со станции Дмитриев экскаваторщик С.Т.Акимов, ставший впоследствии Героем Социалистического Труда. В середине семидесятых, когда Акимов неизменно занимал почетное место в президиумах, я по журналистским делам встречался с ним у него  дома. На удивление, слава его ничуть не испортила. Он мне понравился, как мы тогда шутили, с первого взгляда и первой рюмки. (Спустя 30 лет ловлю себя на мысли:  сегодня  экскаваторщику можно прославиться, только попав в книгу Гиннеса: спичечный коробок ковшом зачерпнуть, или «сыграть в футбол» на экскаваторе).
В карьере стали трудиться и жители окрестных сел, в том числе и моего родного села Андросово… Комбинат активно зазывал «трудовые ресурсы» в карьер. Половина  мужиков моей родной деревни быстренько из механизаторов переквалифицировалась в горняков и строителей.  Это и их руками рос вширь и вглубь железорудный курьер будущего горно-обогатительного комбината.
  В июле 1967 года Совет Министров СССР утвердил проектное задание первой очереди Михайловского ГОКа. В его состав вошло свыше 20 крупных объектов: карьер по добыче 15 млн. тонн кварцитов, дробильная фабрика, обогатительная фабрика, фабрика окомкования, ремонтно-механическая мастерская, комплекс сооружений железнодорожного траспорта и средств СЦБ и связи и т.д. Стройка была объявлена Всесоюзной ударной комсомольской.

В октябре 1967 года началось строительство Михайловского горно-обогатительного комбината. Особенно мощными темпами рос карьер, где   железная руда  добывалась открытым способом. То, что весь процесс, который поражает своей масштабностью, вселенской глубиной всех горизонтов карьера - от верхних до самого нижнего, где дымятся станки огневого бурения. Огромные БеЛАЗы, сверху кажутся еле-еле ползущими божьими коровками. Составы думпкаров (специальных железнодорожных вагонов, кажется, придуманных немцами, для перевозки и разгрузки руды методом переворачивая платформы) кажутся вагончиками игрушечной железной дороги, о которой мечтает каждый ребенок.

Сюда, на смотровую площадку, почти ежедневно (за исключением дней, когда идет подготовка к взрыву в карьере и производится сам взрыв) приезжают сотни туристов со всего света - в том числе и из-за рубежа. И всех поражает одно: КАКОЙ мощью должен обладать человек, чтобы ТАК вскрыть земные геологические пласты, добравшись  сперва до юрских песков, а потом, ковыряя железный пласт мощными взрывами (закладыват вагон и больше взрывчатки) во все пробуренные шурфы)  горняки опускаются почти в само чрево земли … Кажется, еще метр - и вот она, преисподняя из Апокалипсиса…
Кто хоть раз видел этот «промышленный пейзаж», то уж, верно, не забудет никогда…
 Впервые мне довелось побывать с  родным дедом в том бездонном  карьере Михайловского железорудного комбината (так тогда назывался МГОК) в раннем детстве.  И это стало одним из самых ярких впечатлений на всю жизнь. «Железная яма» потрясла мою детскую душу. Эти «потрясения» я  только недавно описал  в своем романе «Аномалия», изданном издательством «Курск» в 2003 году.
Но о карьере, о Михайловском горно-обогатительном комбинате, его  настоящем, прошлом и будущем знает  всё (или почти всё) Петр Исаков: должность обязывает.  Он - директор музея МГОКа.
- Михайловский ГОК, - говорит  Петр, - устремлен в будущее. На макете хорошо видно, что вот в этой части будет возведен большой электрометаллургический комплекс. Значит, больше курские горняки не будут зависеть от капризов администраций металлургических предприятий. Теперь они повезут на рынок не полуфабрикат, не железную руду, а - металл. Это значительно выгоднее. Значит у МГОКа  и города  горняков - большое будущее.
Музей истории ГОКа был открыт 1 января 1980 года. Через 9 лет ему было присвоено звание «народный». Он расположен во Дворце культуры и техники Михайловского горно-обогатительного комбината в трех залах  общей площадью около 120 кв. метров. Экспозиция отражает историю Курской магнитной аномалии, открытие и освоение Михайловского месторождения. Показаны весь процесс добычи и переработки рудных запасов, научно-техническое развитие комбината. Достойное место в экспозиции заняли портреты уважаемых в Железногорске людей - тех, кто в числе первых добывал курскую руду, строил город.
Многих из них я знал лично, писал газетные зарисовки и очерки. (За серию очерков о Железногорске   в  конце «перестройки»  стал лауреатом самой престижной тогда журналистской  награды  - премии Союза журналистов  страны).
 Но, как известно, хорошими делами прославиться нельзя… Многие земляки,  работающие сейчас в областной администрации,  железногорские друзья, - в том числе мой друг краевед и писатель Геннадий Александров, издавший книгу с поэтическим  названием  «Железногорье»,-   при встрече обязательно   вспоминают первоапрельскую шутку с Рамзесом ХХ-м: «А помнишь, старик…». Тогда мы были молоды. А «стариками» называли друг друга «просто так»,  невольно поддаваясь модному тогда молодежному «сленгу».   


   РАМЗЕС ХХ И ДРУГИЕ


В Железногорск я приехал из Твери 9 января 1974 года. Встретили меня на родной земле прекрасно. Дали комнату в общежитии для малосемейных, и я, имевший к тому времени кой-какой стаж в  тверской прессе,  сразу же включился в  «ударную работу» (газета называлась соответственно времени - «Ударный фронт»). Меня подключили к выпускам молодежных полос. Выходили они раз в неделю.
Коллектив редакции газеты, как и сам Железногорск, был молод и полон сил. Но людей все равно не хватало - и нагрузка на журналиста была колоссальной. Перепечатки из других изданий не поощрялись. Так что всё «забивали» своим материалом.  И хотя эти строчки очень скудно копили рубли, но ощущение, что это  «фронт» действительно «ударный»,  было…
Однако тираж рос медленно. И почти на каждой планерке «главред» Станислав Винников  требовал «забойного материала».
 Где-то в середине месяца Винников пригласил меня в кабинет и предложил написать  репортаж о «Союзшахтоосушении» - подземно-дренажном комплексе (сокращенно ПДК), который путем прокладки штреков осушал чашу карьера. Если бы не система дренажей, по которой  и сегодня откачиваются грунтовые воды, карьер за неделю бы превратился в глубокое  вязкое болото…
- Да, - сказал он, «озадачивая» меня, - 1 апреля - Всесоюзный день смеха. Подумай, как будем поднимать тираж…
- Лады! - махнул я рукой. И поехал в «Союзшахтоосушение», прихватив с собой фотокора.
Обрядившись в резиновые (водонепроницаемые) костюмы, мы с проходчиками ПДК всю смену пролазили под землей (точнее под рудой), промокнув до нитки. Всюду - со стен, под ногами - текла вода. После обеда нам повезло:  где-то под землей произвели сбойку штреков. «Сбойка» - это когда взрывом соединяет один штрек проходки с другим. Никто нам этого, разумеется, не показал, но рассказали «с картинками».
Когда вылезли на поверхность, поднявшись наверх в  шахтерском лифте, начальник смены пригласил нас поужинать. Мы с радостью согласились. И правильно сделали: в красном уголке «Союзшахтоосушения» каким-то энтузиастом были собраны кости доисторических животных, которые попадались шахтерам ПДК при проходке  подземных штреков. Представляете - штрек проходит на глубине 70 метров. Это до какого геологического периода  доходили взрывами пластов пород горняки!.. Тут все что хочешь могло попасться в окаменевшем виде - от кости мамонта до хвоста динозавра…
- А мумии фараона не попадалось? - шутя за вечерней трапезой в красном уголке ПДК, спросил я.
- Только его для нашего «музея» и не хватает, - ответили горняки, поддерживая  мою шутку. - Мраморный гробик, а в нем - мама родная!.. - мумия егопитская… Во шороху наделали бы.

…И дернул же меня черт лезть под землю в  канун 1 апреля! Уже за неделю до дня смеха «юморной репортаж» «Уникальная находка» был готов.  Чтобы шутку горняки приняли за шутку, я выдавал такие «хохмы», в которые мог поверить только сумасшедший. Ну, к примеру, в штреки сбивали отбойными молотками, хотя броню железистого кварцита даже направленный взрыв брал на полметра. Проходчики, когда наткнулись на «саркофаг» («маленький мраморный гробик») засуетились так, что спалили аккумуляторы и стали подсвечивать себе спичками. Когда горняки вытянули «гробик» («саркофаг») на поверхность, то из любопытства ковырнули крышку ломиком. А там - золото, бриллианты! Трогать (вродебы) не стали, позвонили в милицию. Приехал сержант Шарков (как ни старался я придумывать «свежие» фамилии, но именно Шарков оказался действительно в штате ГОВД). Этот чертов Шарков, говорилось далее в «Уникальной находке» сразу же позвонил в Москву, в институт египтологии. И некто «профессор Бенкиндаев», выслушав исповедь Шаркова по телефону, с точностью до 99,9% определил, что «это мумия егопитеского фараона Рамзеса ХХ». (Я знал, что их было не больше трех или четырех. Но об этом не догадывались даже учителя истории).
На вопрос  «милицейского сержанта», «как курское духовенство закопало в железо мумию на 70 метров, «доктор Бинкендаев», ничтоже сумняшеся, ответил: «Лопатами».
 Короче, один дока в горном деле насчитал в моём первоапрельском репортаже 21 ляп, который «не позволял читателям поверить в реальность происходящего».
Чтобы они не поверили в эту реальность, ответственный секретарь «Фронта» придумал рубрику - «Упреждая 1 апреля». «Упреждая» - потому что мы выходили в субботу, а 1 апреля 1974 года приходился на  трудовой понедельник.
Это-то меня и сгубило…
Во-первых, я не учел, что «сначала было слово», потом- слухи. Слухи просачивались в квартиры гораздо быстрее печатного издания. Во-вторых, советский человек тогда не привык к розыгрышам и любое печатное слово воспринимал, как приговор или указ горкома партии. В-третьих, на фоне бесконечного ударного труда по досрочному выполнению планов очередной пятилетки, железногорцам хотелось не только хлеба, но и зрелищ. Первоапрельский репортаж такое зрелище обещал: «1 апреля, говорилось в его конце, мумия Рамзеса ХХ будет до обеда выставлена в ДК горняков, а после обеда её на пушечном лафете (!) увезут в Москву, в институт египтологии, для дальнейших исследований».


 
За два выходных дня, отделявших мою встречу с читателями, о Рамзесе-ХХ, обнаруженном в недрах КМА, узнали не только во всей Соловьиной Стране,  но так же у соседей -  в Орловской и Белгородской  областях. И, говорили, что  даже в матери городов русских - в самом Киеве!
…Утро 1 апреля было солнечным и приветливым. Я привычно вышел из общежития и зашагал на работу. На центральной улице Ленина, по которой куда-то шел народ, я встретил заместителя редактора «Фронта» Александра Зуева.
- Куда это народ движется? - спросил я Сашу, холодея душой в догадке.
- Как это - «куда»? - повернулся он ко мне. - На выставку Рамзеса-ХХ-го… Скоро «автора на сцену!» попросят.
Люди, как на первомайской демонстрации, шли целеустремленно и весело. Было впечатление, что попрощаться с мумией вышел весь Железногорск. На открытых грузовиках, срывая весеннюю посевную, к ДК горняков мчались колхозники. Площадь у Дворца культуры была запружена народом, а за стеклянными дверями бледнело испуганное лицо диретора очага культуры. Олег Георгиевич Задорновский, человек, несомненно, творческий, решил подыграть «первоапрельской шутке» и открыл выставку, нарядив под «мумию» кукольную героиню из спектакля «Спящая царевна».
Гробик с царевной-куклой качался на цепях над эффектной подсветкой. Золота и бриллиантов не было. Народ шел, обозревая мумию, бесконечным потоком. На одной цепи болталась от руки написанная табличка: «Не останавливаться!»
Потом приехал какой-то «человек в штатском», широко жестикулируя, переговорил с директором ДК. Тут же цепи сняли, гробик закатали в реквизит детского спектакля.
Директор заперся в своем кабинете, куда стали стучаться его коллеги - культурные работники. Через толстую фанеру ему кричали, что приехал «САМ» и требует открыть выставку для народа…
Напряжение спало  только часам к одиннадцати, когда по радио объявили, что «Рамзеса-ХХ считать шуткой автора, а сам автор за свою шутку - уволен с работы».
Народ нехотя стал расходиться… Но, оказывается, не все поехали на работу досрочно выполнять планы пятилетки. Были и такие, кто устроил себе дополнительный выходной.
А меня, беспартийного, потащили на бюро горкома партии. И я точно знал, что на этот раз никто не будет меня уговаривать вступить в КПСС.
 
Что  было потом - не хочу вспоминать…. Хотя все закончилось, как в доброй русской сказке. После вмешательства «главной газеты страны» - «Правды» в лице её представителя  заместителя заведующего отделом фельетона Валентина Прохорова (после 9 мая в «Правде» появился  фельетон под рубрикой «на газетные темы» «Рамзес-ХХ и другие») меня восстановили на работе. Потом дали отдельную квартиру. И даже повысили в должности. Вот какую  силу имело печатное слово. И как отозвалось оно в душах простых людей и начальников.
История с «Рамзесом -ХХ» меня многому научила… И, думаю, не только меня. Я понял, что со СЛОВОМ шутить нельзя. Грешно. Люблю своих земляков за их простодушие, слепую веру печатному слову… Но долго после 1 апреля не мог избавиться от какого-то нелепого чувства вины - вины человека, «совратившего мумией» целый город…
Конечно же, в каждой шутке - только доля шутки. Остальное - истинная правда. (Мой хороший товарищ железногорский инженер Сергей Железнов потом рассказал мне свои впечатления от посещения в Москве мавзолея, утверждал, что, в общем-то,  чувства «от лицезрения двух  «мумий»  были похожи). После публикации в «Правде», которая защитила и меня и заодно поддержала популярную в народе телепередачу «Кабачок «13 стульев», которую уничтожали партийные чиновники, я получил с полмешка писем со всей страны.
Но не они, добрые и мудрые, меня радовали. Грело сердце, что в самый пик развязки, когда по радио железногорцам объявили, что «за первоапрельскую шутку автор уволен», горняки ГОКа быстренько организовали «инициативный комитет», написали петицию с требование восстановить на работе «репрессированного журналиста» и двинулись к горкому партии.
Такого, честно скажу, ни я, ни друзья, ни враги не ждали…
Делегация рабочих пробилась к первому и вручила ему свою «петицию» и «требования общественности». Вот когда в Железногорске родилось гражданское общество - 1 апреля 1974 года, дата для меня весьма символическая.
 Сегодня - это уже действительно глубокая история… Но вот несколько лет назад я получил приглашение от железногорцев на литературный творческий вечер. Приезжаю с большой охотой в Железногорск и вижу расклеенные по городу афиши «Рамзес-ХХ возвращается!». Еще больше удивился, когда талантливые мои земляки устроили театрализованное представление, где огромного роста детина блестяще сыграл роль мумии «Рамзеса-ХХ», который выходил на сцену, и глядя на меня «стеклянным взглядом» взывал ко мне: «Отец! Я рад, что ты приехал… И наконец тебя я обниму!...»
И он действительно сжал меня стальными объятиями борца первого спортивного разряда. И у меня сбилось дыхание. (Никогда не думал, что обычная встреча с писателем-земляком соберет столько железногорцев; театрализованное представление «Рамзес ХХ вернулся» шло более 1,5 часа).
 От счастья, от этой встречи на родной, пусть  земле, где прошла молодость,  вдруг запершило в горле - и я, как слезы просятся к глазам.
Того великого заряда  моей милой малой  родины  хватает мне до сих пор.

 ПАРТИЗАНСКОЕ УРОЧИЩЕ


Не нужно быть филологом, чтобы понять, что означает название урочища Пустошь Корень, что  в Железногорском районе. «Пустошь» - пустой. Выходит  - «пустой корень».
Но Даль в своем толковом   словаре живого русского языка  приводит целый ряд значений глагола «пустошить», образованного от «пустошь»: опустошить, зорить, разорять, уничтожать, жечь, бить и грабить. Именно за этим и пришли немцы в 41-ом, чтобы разорять, жечь и грабить.  Так что название урочища Пустошь Корень, может быть,  было пророческим…
Сюда, в Пустошь Корень, 3 октября 1941 года в девять часов вечера из слободы Михайловка ушла первая группа партизан Михайловского партизанского отряда. Еще раньше, в августе, руководствуясь директивой обкома партии, Михайловский райком ВКП(б) сформировал отряд, назначив командиром И.Г.Никитина, комиссаром - районного прокурора И.Ф.Шевченко. Были заложены три базы с продовольствием и боеприпасами. Две из них разместились в лесных тайниках, одна - в местечке Вислый Камень.
Железногорец Анатолий Колесников, которому я помогал в работе над его первой книгой, собрал богатейший материал по истории Железногорского района и  города Железногорска. (Ныне это известный краевед, автор нескольких книг по истории края). Помнится, как длинными зимними вечерами мы сидели на его семиметровой кухне, разбирая едва различимые при чтении скопированные архивные тексты.
- Вот, - отложил Анатолий Николаевич листок, - это данные об оккупации района. Немцы в твое село Андросово вошли 17 октября. В этот же день они оккупировали Михайловку. В Жидеевке расстреляли председателя колхоза, казнили секретаря сельсовета… А вскоре начали действовать партизаны Михайловского отряда.
Шаг за шагом мы восстановили всю хронологию партизанского отряда. Написали главу, как декабрьской ночью 1941 года зав. отделом обкома П.А.Сентюрев вместе с секретарем Михайловского райкома партии А.Т.Кожиным из Старого Оскола добрались до Михайловского отряда. Так была установлена между разрозненными отрядами связь и управление. А 24 марта 1942-го Михайловские партизаны уничтожили немецкий гарнизон в деревне Веретенино.  В апреле был разбит отряд фашистов в деревне Гремячье. 2 мая 1942 года партизаны изрядно потрепали карателей. К этому времени отряд насчитывал 250 человек.
28 июня 1942 года в лесу Сухая Хатынь Михайловские партизаны уничтожили 80 карателей.
Немцы широко привлекли к карательной акции местных полицаев.  Каратели ответили такой масштабной операцией устрашения мирных жителей, помогавших партизанам, что  те кровавые дни осени-зимы 42 года в народе назвали «Курской Хатынью».




КУРСКАЯ  ХАТЫНЬ

Первым фашисты сожгли поселок Чистый. Дотла сожгли поселок Холстинка и сравняли его с землей, убив 148 мирных жителей - стариков, женщин, детей. Заполыхал поселок Звезда…
15 октября 1942 года была сожжена деревня Веретенино, расстреляно 96 человек.
В конце октября немцы и полицаи сожгли деревню Рясник, убив около 50 человек. В Больше-Бобровском и Михайловском сельсоветах было расстреляно более 60 человек.
В конце лета 1942 года был сожжен поселок Звезда, расстреляны более 40 человек.
Но и этого карателям показалось мА
ло.
14 октября 1942 года в  слободу Михайловка прибыл карательный отряд Шпренгеля. У коменданта жандармерии было созвано экстренное совещание.
Шпренгель развернул на столе карту.
- Вот тут, - он ткнул в кружочки в лесных массивах пальцем, - партизаны. Воевать без поддержки местных жителей они бы просто не смогли. Поэтому, чтобы раз и навсегда отбить у населения охоту помогать лесным бандитам, вводится план «Белый медведь».
Он прикурил дорогую сигару.
- Медведь - белый, а петуха подпустим красного! - и он рассмеялся своей «щутке».
План «Белый медведь» по своей жестокости превосходил даже карательные операции, проведенные ранее в Белоруссии. По этому бесчеловечному плану, который трудно сравнить даже с часто упоминаемой в печати «холокостой», в моем родном Михайловском районе были сожжены (часто вместе с жителями) деревни Бугры, Комарой, Чистый, Егорьевский, Погорелый, Звезда. Частично уничтожены Макарово, Веретенино, Трояново, Разветье, Рясник.
Поселки Большой Дуб, Золотой и Каменец сожгли вместе с жителями. Погреба, где спрятались дети и женщины, забросали гранатами…
Стон стоял над  почерневшей от огня и горя моей многострадальной землёй…
Курская Хатынь - это десятки сожженных деревень и поселков. Это сотни заживо сожженных стариков, женщин и детей… Вечная память вам, дорогие мои земляки. Вечная слава вам:


В поле жито - золото,
колосится поле-то,
вашей кровью полито,
нашей кровью полито.

 
Сегодня на территории военно-исторического музея «Партизанская Слава», где раньше стоял поселок Большой Дуб, каждый час бьют колокола… Это колокола нашей Памяти. Мы помним.

***

В начале 90-х годов по заданию центральной газеты «Сельская жизнь» я написал очерк «Мать Федосья». О судьбе  партизанской связной из деревни Пасерково. Этот очерк передали в музей «Партизанской славы», где он долгое время находился в действующей  экспозиции.

МАТЬ ФЕДОСЬЯ*


…В июле 1941 принесли в дом военкоматовскую повестку. В тот же день Ерохины проводили отца на войну. Рыдала гармошка, плакали бабы… А через два дня он стоял перед своей же хатой, злой, небритый, с похудевшим сидором за плечами.
- Что случилось, Дима? - всплеснула руками Федосья.
- Вернули до особого распоряжения… Ты только того… соседям да кумушкам ни гугу… Поняла?
- Поняла, - уронила Федосья, и сердце зашлось, будто в  яму сгинуло…
Тогда еще Федосья не знала, что «особое распоряжение» - это решение бюро Михайловского райкома партии о создании Михайловского партизанского отряда, позже вошедшего в Курскую партизанскую бригаду, успешно действовавшей на оккупированной врагом территории.
- Ну не томи душу, что дальше, Дима? - заглянула в глаза мужа Федосья.
- Дальше? Отряд создавать будем, партизанский. Нам связные и разведчики будут нужны… Я на тебя, мать, рассчитываю…
- Господи… - присела Федосья на лавку. - А дети? Мал мала меньше… Как сиротами поостанутся?... Страсть!
- Ничего-ничего, мать… Придет время, и ребята в нашем деле сгодятся…
***

…Мы сидели в доме Федосьи Ивановны, в селе Пасерково. И с фабрики окомкования до её хаты доносился машинный гуд.
- Да какие там подвиги  ты собираешься описывать? - собирая на стол вздохнула она. - Приехала милая девушка с музея, что на «Большом Дубе». Я ей и собрала все свои медали - орден Отечественной войны, медаль партизанскую и три ордена Материнской славы… Она тоже про «подвиги» спрашивала… Ну, ходила я в отряд, В оккупированные немцами Михайловку и Остапово. Кабы немцы схватили, то повесили бы… Тогда многих вешали, кто с партизанами был связан. И жгли в своих хатах на поселках Звезда, Холстинка… Большой Дуб начисто сожгли и гранатами погреба со стариками и детьми забросали. Изверги…
А ведь многодетной матери, пасерковской крестьянке было что рассказать… Только какое сердце осилит эту страшную работу - вспоминать те черные в судьбе дни.

***


…В подселповатое оконце забарабанила соседка, бабка Настасья.
- Немцы, Федосья!.. - жарко зашептала она в каря полушалка, оглядываясь по сторонам. - И полицаев видимо-невидимо!.. Бабы сказывали, что вчера под Остаповом им партизаны задали трепку… Вот и озверели совсем. Сказывают палить хаты будут, у кого мужики в партизанах… Сбирай своих детей, Федосья, и храни вас Господь!...
Она бежала с детьми огородами, подбадривая напуганных до смерти детей, спотыкаясь о кочки, проваливаясь в глубокий снег. Простуженная  самая маленькая дочка Маруся сильно кашляла. Она прижала к груди девочку, приложила губы к ее пылавшему лбу. Нет, дорогу в лес Маруся не перенесет.
Тогда постучала в одну хату - молчание. Постучала в другую… Люди испуганно выглядывали из-за выцветших занавесок и тут же, узнав партизанскую связную Федосью, отходили в темную глубину хаты, чтобы не встретились их глаза.
Одна из пасерковских баб вышла-таки на крыльцо, оглядываясь по сторонам, сказала, пряча глаза:
- Не обессудь, Федосья… Ты - мать, у тебя болит сердце за твоих детей, вона они гуськом выстроились у калитки, но и я - мать… Найдут их у меня - спалят всех вместе - и троих твоих, и моих двоих. Ты уж извиняй, сама понимаешь…
Ничего не оставалось, как вернуться к дому. «Будь что будет… - решила Федосья, успокаивая плачущих детей. - Божия Матерь заступиться…»
Соседка, бабка Настасья, чуть приоткрыла свою дверь. Позвала:
- Федось!... Пошустрей заходьте до меня… А то полицаи шастають…
Едва успели затворить дверь, как появились сани с пьяными полицаями. Васька Чермошной гарланил «Катюшу». Сани остановились у дома Ерохиных. Федосья, прильнув к оконцу, увидала, как полицаи подошли к двери, прикладом сбили замок.
- Нету никого, - раздалось через какое-то время. - Видать, убегли… И них батя в партизанском штабе. Кто-то, наверно, предупредил…
Молодой полицай в дубленом полушубке спросил:
- Дом палить будем?
- А осталосья чё в канистре?
- Булькаеть…
- Тогда поливай!
Молодой, вылив весь бензин, долго чиркал зажигалкой, и мать молилась, чтобы она, эта чертова зажигалка, не дала огня… Но из-под кремешка сверкнула искорка - и желтое пламя лизнуло политую бензином паклю. Факел жарко занялся. Тот, что был в немецкой шенели, швырнул горящую паклю на политое бензином крыльцо. Огонь побежал по порожкам к двери, стал лизать стены…
- Может, придут к костерку погреться? Подождем?... - улыбнулся молодой, закрываясь рукавицей от огня.
- Поехали!..


К вечеру каратели укатили в Михайловку, оставив по хатам лишь крепко набравшихся полицаев. Притихшая, напуганная карателями деревня не подавала признаков жизни. Когда на небе высыпали звезды, Федосья с детьми пробралась к сараю, которого огонь не тронул. Подмораживало… Витька с Лидой замерзли и просили хлеба. Маруся горела огнем, чуть держась на ногах.
- Потерпите, родные мои, потерпите, миленькие… - глотая соленые слезы, причитала Федосья. - В погребе картошки остались… Там дверь дубовая, даст Бог, уцелели от огня…
Дом сгорел дотла. Федосья опустилась без сил на горячую золу, горестными глазами посмотрела на дымящиеся головешки… Потом поползла, как слепая, руками щупая землю, пытаясь найти вход в подпол. Нашла чугунок, обгоревшие черные нож и топор без топорища… И чудом уцелевшую икону Божьей Матери, что всегда висела в доме в красном углу.
Федосья помолилась, попросила слезно защиты…
- Ма, -тихо прильнул к руке Витька. - Маруся не дышит… Умерла.
Она долго не верила глазам своим, растирая тельце девочки руками. Но Маруся уже не подвала признаков жизни.
Тогда завыв в голос, она выломала из перегородок в сарае доски, тупым топором без топорища принялась обтесывать их. Работала она иступленно, до кровавых ссадин на руках…
- Ма-а!.. - захныкал Витька. - Я есть хочу…
Потерпи, сыночек… - плакала она. - Негоже сестру твою без гроба хоронить. Щас гроб слажу, похороним Марусеньку - а тогда и в погреб полезу… Я лаз уже нашла…

Когда на могильный холмик она бросила последний ком земли, подошла бабка Настасья.
- Бабушка, - повернула к ней заплаканное лицо Федосья. Я отряд предупрежу… В лес увайду, а ты сбереги Витю и Лиду. В погребе и картохи остались, и шматочек сала, и бураки…
Старая женщина, глядя на появившуюся в темных волосах серебряную прядь, тихо сказала:
- Иди, Федосья…  За детей не беспокойся. Сберегу  детей.
Старуха не сдержала слез, зарыдала в голос:
- Только и ты с партизанами вертайтеся поскорей… Мочи нету больше терпеть…

Через две недели партизаны и войска Брянского фронта освободили деревню.

СНЯТСЯ ЛЮДЯМ ГОРОДА…
(Железногорск ХХI века)

Сегодня будущее - в руках школьного учителя.
И будущее принадлежит все-таки тем, кому снятся  зеленые города. Города будущего.
То, о чем я расскажу в этой главке, выросло из мечты. Мечты одного человека… Но давно известно, что именно мечты придают этому миру интерес и смысл.
…Когда мне рассказали историю железногорского дендрария, я в душе порадовался, что это чрезвычайно важное и полезное дело сделали именно мои земляки.
В 2007 году Железногорску  «стукнет» 50 лет … А в честь 40-летия города горняков по инициативе  Н.А.Попова, в то время председателя Железногорского государственного комитета по охране окружающей среды, был заложен дендрарий.
Что такое дендрарий? Это ботанический сад (или часть его), в котором с научно-опытными целями выращиваются различные деревья и кустарники.
Вот и в Железногорском дендрарии свыше 3 тысяч (!) деревьев и более 500 видов кустарников  на площади более 3 гектаров выращивается по рекомендациям ученых-ботаников Брянской государственной инженерно-технологической Академии и Воронежского института генетики и селекции лесных культур.
Железногорцы создали свой дендрарий, куда обязательно стремятся попасть туристы и гости города, для обогащения зеленых насаждений города. Железногорск на глазах становится всё зеленее и краше. Судите сами: в дендрарии, помимо привычных для нас сосны, ели, березы, клена, можно встретить  такие экзотические растения, как туя, бархат амурский, тис, самшит, платан, гинкго, бук лесной, аралия, лимонник, актинидия и другие. Тут произрастает диковинный дуб пирамидальный. (В природе он встречается очень редко).
Но это не только красота. Это и здоровье. Достаточно сказать, что в дендрарии произрастает свыше 40 видов деревьев, кустарников и древовидных лиан, которые относятся к высокоэффективным лекарственным древесным растениям.
Уже сегодня специалисты дендрария предлагают посадочный материал для озеленения города и в дальнейшем объемы его поставок будут возрастать.
Но есть еще одно бесценное качество у дендрария. На его базе уже начинается проведение открытых уроков биологии. Студенты ВУЗов профильных специальностей смогут здесь проходить практику. Организуются экскурсии по дендрарию для железногорцев и гостей города.
Так, значит, вот они где - «родники серебряные, золотые россыпи»: на богатствах Курской магнитной аномалии. И всё это делается во имя добра и любви.


КАНУН


…Солнце отражалось в золоте церковных куполов.  Над святой Курской  землей стояла благодатная тишина. И уже думалось не о прошлом - о будущем Соловьиной Страны и всей нашей России, единой теперь и для татарина, и для русского, и для всех остальных народов, населяющих наш благословенный край.
- А, говорят великий предсказатель Нострадамус  в своих катренах в книге «Столетий»  именно России предсказал великую миссию и великое будущее, - сказал я, глядя на живописные дали, открывающиеся со смотровой площадки  Коренной Пустыни.
Инок  Коренной Пустыни Иоасаф кротко улыбнулся и ответил, как само собой разумеющееся:
- Россия  возродится, когда наша  национальная святыня - Икона Знамения Божией Матери,  которая по сей день находится    в православной зарубежной церкви в Америке, вернется на Родину…
- А когда это будет? - спросил я.
Монах помолчал, посмотрел на меня умным взглядом и твердо  сказал:
- Будет, обязательно будет…  Канун нынче.
Я пошел к своему «Росинанту», приткнувшемуся у здания технического училища.
Кран осторожно снимал с автоплатформы  ярко раскрашенный павильон - близился июль, начали подготовку к Коренской ярмарке.
Художник подновлял щит, на котором было написано, что экономическое возрождение России начнется после ее возрождения духовного…
До открытия знаменитой Коренской ярмарки оставалось семь дней.


НА ЯРМАРКУ!*


Село Воробьевка, которую купил Фет, будто бы притягивала к себе самых талантливых людей России «фетовского времени». Лев Толстой, Петр Чайковский, Владимир Соловьев… Даже если бы только эта могучая троица посетила бы фетовскую Воробьевку, она бы уже сама по себе стала истирическим местом России и её великой культуры.
К сожалению, о Владимире Соловьеве мой современник знает, увы, не многое. А между тем, он в силу необыкновенной гибкости ума и способности отыскивать и ценить всё яркое и незаурядное в литературной и общественной жизни России связан с невероятным числом выдающихся современников - Ф.М.Достоевским, А.К.Толстым, Н.Н.Страховым, К.Леонтьевым, В.Розановым, Е.Н. и С.Н.Трубецкими и т.д. И все же совсем редко знакомство или приятельство перерастали в столь глубокую приязнь, которая связывала Владимира Сергеевича Соловьева и Афанасия Афанасьевича Фета. Пик дружеских отношений пришелся на весну-лето 1887 года, когда русский поэт и философ Соловьев гостит у Фета в Воробьевке.
Именно тогда Афанасий Афанасьевич берет с собой на Коренскую ярмарку гостившего у него Владимира Соловьева.

***

В то утро была запланирована долгожданная поездка на знаменитую Коренскую ярмарку. Афанасий Афанасьевич еще в мае обещал Владимиру Сергеевичу Соловьеву, приехавшему из своей Пустыньки под Петербургом на все лето погостить у Афанасия Афанасьевича Фета. Сам Владимир никогда своего угла не имел. Вечный скиталец, перевидавший за годы странничества множество домов, Соловьев совершенно был ошеломлен гостеприимством, добротой и радушием хозяев Воробьевки. Ему отвели лучшую комнату, где так хорошо и вольно работалось Владимиру - «единственное место», как потом напишет он, - «где мне работалось так спокойно».
Афанасий Афанасьевич, облаченный уже в свой лучший помещичий костюм, с подобранной в саду хворостинкой в руках, первым делом зашел на конюшню. Конюх Иван чистил стойла и поил лошадей.
- Ты, Иван Иванович, красавца Алмаза запрягай! - поздоровавшись, сказал Афанасий Афанасьевич, невольно любуясь вороным жеребцом, косившим на него горящем глазом. Бывший офицер, Фет взял вороного под уздцы - и конь затанцевал на месте, оскалив крепкие молодые зубы.
- Не этого ли красавца Екатерина Федоровна Бржевская, бабушка Володьки Соловьева, нам в прошлом годе подарила? - передавая поводья конюху, спросил Фет.
Иван Иванович, еле удерживая горячего скакуна, замотал головой:
- Не-е, тот Фараон в яслях во втором ряду стоит… Вон тама! А ентого, Афанасий Афанасьевич, вы ж сами на Коренской ярмарке два года назад купили… У конезаводчика Орлова. Знатный жеребец! Почище арабских скакунов будет… Не обмишурились, барин…
Фет укоризненно покачал головой:
- Сколько раз говорить, зови лучше по имени отчеству, чем «барином»… Или хозяином, на худой конец…
Иван усмехнулся в костистый кулак:
- Это почаму-то «на худой конец»? Хозяин-то вы справный… Щас опять на Коренскую махнете, почитай теперича на десятину по лошадке придется, коль новых лошадей подкупите…
- Пожалй, запряги в пару к нему и Фараона…
- Подарок бабушки Владимира Сергеевича?
- А у нас, Иван, есть другой Фараон разве?..
- Другого никак нет.
- Так запрягай. Владимиру будет приятно. Он, оказывается, имеет свои привязанности. Считает, что есть вещи, которые, как талисман, приносят владельцу счастье… Я ему три года назад шубу подарил (тоже купил на Коренской ярмарке), так это, как он говорит, его самая любимая вещь из одежды… Во как!
- А вот он и сам легок на помине!..- скороговоркой ответил Иван и стал поспешать со сбруей, разбирая её на узком столе.
- Доброе, добрейшее утро всем! - сияя, как начищенный пятак, улыбался молодой, полный здоровых сил Владимир. - Так едем на Коренскую ярмарку, Афанасий Афанасьевич? Берете ли вы меня с собой?
- Едем, Володенька, едем!. Я ведь тебе обещал свозить тебя на это чудо расчудесное - вот сегодня и едем.
Фет окинул Соловьева оценивающим взглядом.
- Нужно только одеться… потщательнее, что ли… Это ведь, Владимир,кроме всего прочего, знаменитая ярмарка невест. Вы у нас - человек молодой. Покажем «товар» лицом и во всей красе, как у нас говорят!...
У хозяина Воробьевки было хорошее настроение, он шутил и заражал всех своим удивительным оптимизмом.
- Бьюсь об заклад, что доволен на этот раз мной, стариком, будешь!.. А то мы с тобой то соловьев вместе слушали, то Соловьева да меня, приверженца «чистого искусства»… А ярмарка - это  жизнь. Вот и сравним, мой молодой друг, поэзию сердца и поэзию жизни! А то ведь, говорят,  Сонька Толстая после моего первого визита в Ясную Поляну записала в своем дневнике: «Скучный старикашка, с которым можно говорить только об овсе да о лошадях», - рассмеялся Афанасий Афанасьевич. - А я ведь не только поэт. Я - помещик. И могу о лошадях, о нынешних ценах на овес, рожь, гроечиху… Кстати, милейший, на нашей ярмарке вся русская армия лучших  лошадей закупает. Вот так!Их на Коренскую со всей России свозят. Поговоришь с погонщиками, они расскажут уйму историй: от мистики до анекдота…
- Пушкин на ярмарках русскому языку учился! - вставил Соловьев, поправляя накинутую на плечи летнюю курточку.
- И Лев Толстой ярмарок не чурался, - кивнул Афанасий Афанасьевич, приглашая Владимира Сергеевича на веранду, где уже пыхтел готовый самовар. - Он ведь к своему непротивлению, чтобы не противиться злу и любить ближнего своего, к учению Христа, то есть, через мир и мирские проблемы пришел… Не с луны свалился на мировую культуру.
- Толстой очень высоко вас ценит, - ответил Соловьев, откусывая кусок свежеиспеченной ватрушки. - Он сказал, что для меня и Фета мир живых людей является не какой-то злой шуткой, а той средой, в которой осуществляется вместе и разумение и благо.
Фет светло улыбнулся:
- Увы, дорогой Владимир Сергеич, наши взгляды с годами разошлись… Но, расходясь в самом корне мировоззрения, мы с Толстым очень хорошо понимаем, что я, например, одет в черном и руки у меня в чернилах, а он в белом и руки в мелу. Поэтому мы ухитряемся обнимать друг друга, не прикасаясь пальцами, марающими приятеля…
- Так может сказать только настоящий поэт! - восхищенно цокнул языком Соловьев.
- Пейте чай со сливками, философ, - улыбнулся Фет, подавая гостю изящный сливочник. - У нас по дороге будет время для философских споров. Десять верст до Коренной пустыни, где уже вот-вот проснется, зашумит на все голоса жизни Коренская ярмарка! Счастье людей должно состоять в разумении разумного. Торговля - дело разумное?
- Разумное и необходимое для жизни… Стало быть, и для счастья.
- Так вперед! Лошади поданы, Иван уже занял место возницы…
- С Богом! - тихо шепчет кухарка Пелагея и крестит пассажиров, усевшихся на коляске.

…Свежий ветер, напитанный ароматами ярмарки, бьет ему в лицо. Фет, всю жизнь страдавший одышкой, теперь полной грудью вдыхает этот целебный для его души воздух. Чем он только не пахнет - и чебрецом, и полынью, и какой-то неведомой придорожной травой.
Соловьев во все глаза смотрит по сторонам.
- Природа, мать честная, какая Божественная красота вокруг нас, Афанасий Афанасьевич!.. Тут просто нельзя не быть поэтом!
- Это точно, Володенька! Я в Степановке на Орловщине за год не более пяти стихов написал… А тут - само, мой юный друг, льется… Пишется, как и дышится в полях, в лесу, на заливных лугах курских…
Шедший навстречу коляске воробевский крестьянин, отановился, снял картуз и, здороваясь, слегка поклонился Афанасию Афанасьевичу.
- Здравствуй, Андрей Иваныч! - в ответ крикнул Фет весело и задорно.
- А вы, Афанасий Афанасьевич, хороший помещик, - глядя на хозяйство Фета, заключил Соловьев.
- Принимаю, как вежливый комплимент, не более… Я ведь вчера свой трактат на эту тему закончил. Пишу, Володенька, о том, что мы, русские, никак не можем очнуться от векового сна и убедиться, что земля только орудие производства, как игла, молоток, а не прямой источник дохода. Правда, она обладает некоторыми качествами нового орудия, например, рабочего скота. Но и лошадь можно только до известной степени не кормить и варварски погонять, как это, например, Иван, наш возничий, сейчас делает…
Иван и ухом не повел, глядя на серую ленту дороги.
- Но нельзя же безнаказанно это делать вечно, - продолжил Фет.- А чтобы кормить землю, ежегодно утучняя её, необходимы воззрения и приемы, диаметрально противоположные завещанным крепостным правом.
Соловьем с интересом слушал рассуждения Воробьевского помещика.
- Мало, Володенька, быть землевладельцем, необходимо стать фермером, то есть - капиталистом. Надо, как это делается на Коренской ярмарке лучшими курскими купцами, знать свое дело в практических подробностях!
- Браво, Афанасий Афанасьевич! Браво!
Коляска лихо сиганула на дорожной колдобине, Иван выругался в кулак.
Показались золоченые купола мужского монастыря.
Ярмарка всё ближе, ближе… Уже слышны голоса разносчиков:
- Пирожки горячи - и - и..! С пылу с жару пирожки!..
Ярмарка! Гуляет, торгует, красуется во всем своем  праздничном  убранстве Коренская ярмарка!.
- Спешиваемся! - командирским голосом приказывает Афанасий Афанасьевич. - Далее, Владимир Сергеич, обход пешим порядком.
Соловьев, оглядывая народ, как столичный бомонд в партере театра, легко спрыгивает на траву, отряхивает брюки от дорожной пыли.
- Господи, торжище-то - огромно! Больше, чем Нижегородская ярмарка? Уж никак не меньше…
- За день не обойти! Да нам всё и не нужно. Поспеть бы к Крестному ходу, а потом я тебя проведу по своим заветным местам Коренской!
 Обойти всю ярмарку было действительно  ой как не просто…
Вокруг гостиного двора размещалось 34 «квартала», 649 торговых помещений, 58 (!) гостиниц, театральный дом и цирковые балаганчики, 20 трактиров, харчевни, пекарни, землянки для кузнецов, ипподром, ставки губернатора и коменданта ярмарки, подворье для пожарной команды, больничка,  отделение земской полиции, винные погреба, склады…
Они идут по этому ярмарочному городу, и - аптекарь, врач, окружной акцизный надзиратель, нотариус - все с глубоким  почтением приподнимают шляпы, приветствуя Поэта России и его молодого спутника.
…А  ярмарка гудит, поёт, шумит, ругается, смеется - живет, словом. Значит, постоянно удивляет.
- Какая потрясающая картина! Какая потрясающая картина!.. - только и повторяет  Владимир Соловьев.
Фет оборачивается на своего спутника, улыбается и говорит, сняв  зачем-то шляпу:
- Так есть и так будет, Володенька! Настоящий поэт всегда будет ощущать жизнь своими нервами на кончиках пальцев… По-другому жизнь не ощутишь, а значит, и не осмыслишь поэтически. Ты меня понимаешь?
Для философа Соловьева мир Фета всегда нес на себе огромную символическую нагрузку. Он немного отстает от учителя, перед глазами Владимира проносятся картины русской жизни, простой и великой изначально, в его, славянофильском, понимании этой изначальности.
- Вот оно - моё учение о всеединстве! - горячо шепчет молодой философ. - Ярмарка жизни! Всеединение душ русских!..
Афанасий Афанасьевич оборачивается, кричит сквозь шум и гомон ярмарки:
- Не отставай! Икону нашу Курскую, Чудотворную монахи сейчас выносить будут… Любое хорошее дело Она на земле этой благословляет и освящает… Слышь, Владимир, загудел главный колокол. Сейчас за басом баритон и тенора вступят…Благодать!





 
 ВОЗРОЖДЕНИЕ


Подлинный расцвет Курской Коренной ярмарки приходится на 1852 - 1853 годы, когда различных товаров было продано на 11,3 млн. рублей. Наибольшее количество паломников (60 тысяч человек) отмечалось в 1861 году.
Вот как описывал знаменитый писатель и журналист Владимир Гиляровский Коренскую ярмарку тех лет:
«Сотни плотников и разного мастерового люда гремели топорами и визжали пилами. Строились вокруг постоянных ярмарочных зданий легкие дома для помещиков, приезжавших на ярмарку со своими семьями и многочисленной дворней; река Тускарь белела купальнями. «Панские ряды» в азиатском вкусе вновь красились и отделывались, 300 деревянных лавок красовались в долине Тускари, а ларькам и счету не было. И все это кишело приезжими.
Во многих лавках и закрытых клетках пели соловьи, знаменитые курские соловьи, за которых любители платили сотни рублей. На равале - пряники, изюм, чернослив, шептала, урюк горами высились. Гармонисты, песенники, рожечники, гусляры - повсюду. Около материй толпились бабы в паневах, сарафанах и платках и модные дамы - помещицы. Коридор и полы лавок были мягки от свежего душистого сена и травы - душистой мяты и полыни.
Но самый центр был - конская ярмарка. Любители и коннозаводчики, десятки ремонтеров приезжали из всех гвардейских и армейских полков на эту ярмарку и безумно сорили деньгами. Все перемешалось, перепуталось: от крепостников до крепостных рабов, от артистов и музыкантов до сотен калек - нищих, слепых певцов и лирников. И все это наживало и по-своему богатело».

Коренская ярмарка была важнейшим пунктом обмена товарами между Россией и Украиной, притягательным место для инсторанцев. Не зря, видно, ее называли «Южные торговые ворота России».
В 1878 году ярмарку перевели в Курск. Здесь, вдали от своего коренного  места, обороты ее стали снижаться, она потеряла свое  былое историческое значение и тихо ушла в небытие.
Возродилась ярмарка уже в наши дни, в 2001 году. Каждому, кто никогда не был на ней, я настоятельно советую побывать - не только, так сказать, из «коммерческих соображений». Поверьте, получите мощный духовный заряд, который прибавит вам и настроения, и здоровья.

2 июля 2005 года ярмарка отпраздновала свое пятилетие.
 По этому случаю Патриарх Московский и всея Руси Алексий II прислал поздравительную телеграмму:
 «Уважаемые дамы и господа, дорогие братья и сестры! Сердечно приветствую всех вас, собравшихся ныне у стен всероссийской святыни - Курской Коренной Рождества Пресвятой Богородицы мужской пустыни для участия в открытии и работе Курской Коренской ярмарки.
Весьма отрадно, что по сложившейся традиции ярмарка предваряется Крестным ходом из Курска в Коренную пустынь с иконой Знамения Пресвятой Богородицы и молебным пением близ монастыря.
Эта ярмарка имеет богатую, более чем двух вековую историю. Сегодня, как и в прошлом, в ней принимают участие предприятия многих регионов России, ближнего и дальнего зарубежья. Участники ярмарки объединены общей целью - через дела рук наших свидетельствовать о нашей вере в победу Жизни над смертью, Добра над злом, Гармонии над хаосом. Этот праздник призван напомнить людям о непреходящем значении Православия в жизни нашей страны, укрепить в их душах веру, любовь и надежду.
Полагаю, что Курская Коренская ярмарка пройдет с успехом и станет заметным событием в экономической, духовной и культурной жизни Курского края.
Божие благословение да сопутствует всем вам в благом и многополезном деле служения России!».

В ярмарке  2005 года участвовало уже более 500 предприятий России и зарубежья. На Курскую Коренскую ярмарку приехали торговые представители Беларуси, Украины, Молдовы, Польши, Болгарии, Вьетнама, Японии, Швейцарии и Германии.
Это уже была ярмарка  даже не времен Фета и Гиляровского!.. Тысячи людей. «Смешались в кучу кони, люди», лакированные авто, новейшая сельскохозяйственная техника, ярко раскрашенная во все цвета радуги. Шум, гомон, краски ярмарки, запахи ярмарки, чувства, эмоции, особый язык ярмарки - всё слилось в одно буйное театрализованное действо, в котором участвовали и продавцы, и покупатели, и просто зрители.
Продавцы, пожалуй, играли первую скрипку. Оно и понятно: не похвалишь - не продашь!  Ярмарочный «Город Мастеров», в котором нашли себе место умельцы из всех уголков и районов Курской области, гремела  музыка. И каждый представлял свои товары, изделия народных промыслов не абы как, а «художественно»: с выдумкой, шуткой-прибауткой, с частушкой и присказкой.
И при всем этом многообразии, десятках павильонов и палаток в «Городе Мастеров» повторов у исполнителей  не было.
Куряне и гости, приехавшие на Коренскую ярмарку, удивлялись: как это можно соединить торговлю с народным творчеством, с самым настоящим фольклорным искусством?!. Современные купцы из Суджи и Золотухино, Щигров и Железногорска, Прямицыно и Льгова, Обояни и Горшечного - всем без исключения удалось талантливо и органично объединить слово и дело, торговлю и русский дух, духовность.
И еще этим людям в русских национальных одеждах удалось привнести на торги дух праздника, русского куража и неподдельного веселья.
Со всех сторон слышались песни, прибаутки, частушки:

 - Ты зачем сорвал василек во ржи,
Ты зачем завлек, дорогой, скажи.

А со стороны золотухинской палатки уже летела новая частушка:

- До чего ты довела -
Стал я тоньше ковыля!
- Что ты шутишь, что ты шутишь,
Ковылиночка моя!

Атмосфера и дух праздника царствовали на  ярмарке. Казалось, что сюда пришли не столько покупать или продавать. Люди пришли - на ПРАЗДНИК ДУШИ!  У многих гостей ноги  будто сами пританцовывали в такт песни и музыки. Казалось, что и холеные породистые лошади, привезенные на ярмарку, не гарцуют по кругу, а танцуют. И тоже  неповторимо талантливо.
Это надо  видеть, как говорят в Соловьиной Стране…

***
…Но вот разобрали ярмарочные павильоны, увезли фанерные домики   огромные грузовики. Дворники тщательно подмели ярмарочные площадки. Всё стихло… И подумалось мне, не раз обжигавшемуся не только на воде, но и на молоке: а не рано ли я припечатал к главе такое ответственное слово - «возрождение»? Не ярмарочный ли лубок, костюмированный балаган принял я за то, что должно возвращаться на круги своя?.. Ведь среди тончайших подделок на основе новых технологий так легко обмишуриться и стать без вины виноватым.
Но  гоню прочь эти вопросы. Хочу верить, что сегодня, когда Россия в очередной раз приняла вызовы Европы и противостоит санкциям, инициированные правительством США, моя книга о подступах к возрождению нашей «Соловьиной Страны» укрепит патриотический дух моих соотечественников. Я далёк от лакировки действительности и, честно говоря, лакировщик из меня – никакой. Но нам, друзья мои, право, есть ЧЕМ гордиться. Надеюсь, что вы в этом убедились, путешествую вместе со мной по моей малой родине.