Как я дошел до жизни такой. Повесть
Как я дошел до жизни такой. Повесть.
(из воспоминаний диссидента Владислава Бебко)
Все шли в строю,я в стороне,
Я эмигрант в своей стране:
На шею первая петля -
Был красный галстук для меня,
Потом сажали всех на кол
С названьем четким - комсомол.
(из песни А. Демидова)
Предисловие
Об обществе можно судить, исходя из различных параметров: уровень развития экономики, степень грамотности населения, социальные гарантии, наличие общественных лифтов и так далее. Думаю, что наиболее ярко сущность социума проявляется в его отношении к своим пассионарным личностям, то есть наиболее активным и креативным людям.Наиболее пассионарна молодежь. Если она занимает структуры власти и реализует не только амбиции, но и свежие позитивные идеи, то можно сказать, что такое государство идет в гору, как говорится, оно на подъеме. Если старики занимают основные позиции во власти и экономике, то наблюдается застой, деградация, торможение.Когда молодой Фидель взял власть сколько было надежд во всем мире. Вот она начинается новая история на острове Свободы. Когда он стал старым, продолжая возглавлять страну, то испарились последние остатки надежды на прогресс.
Общество - социальная материя, которая должна быть всегда в движении, перманентность выше любого самого лучшего конечного результата.
Часть 1.Сквозь буреломы лжи.
Недавно я закончила школу и решила разобраться в шкафу. Освобождала полку за полкой от ненужный сочинений, контрольных работ и вдруг нашла толстую тетрадь, исписанную карандашом. Чужой почерк меня заинтриговал. Оказалось, что это записи Владислава Бебко, старинного товарища моих родителей. Этим записям более тридцати лет, но как они современны.
В моей жизни не было каких-то прозрений, когда бы я осознал всю фальшь существующего режима. Я дошел до понимания совершенно естественно, эволюционным путем, то есть когда я вошел в сознательный возраст, я уже был вполне сформировавшийся антикоммунист. Я воспитывался в советской школе. Вокруг меня была одна советчина. Рядовая советская семья: отец - рядовой коммунист, фронтовик, обыватель. Мать того же плана, все интересы у нее сводились только к семье. Идеальная советская семья - работа, дом, телевизор.
Я посещал детский сад, что на улице Некрасовской. Мне запомнился такой эпизод ( это вторая половина 50-х годов). В зале у нас висело два портрета - Ленин и Сталин. И как-то мы с ребятами сидели за столом и рисовали. Один из ребят стал рисовать Сталина. У него получилось очень похоже. Мы окружили его и просили рисовать еще, и он рисовал. Неожиданно в наш круг ворвалась воспитательница, вырвала листок с изображением Сталина и разорвала его на мелкие кусочки. Это было так неожиданно и резко. Вид у нее был строгий и страшный. Мы испугались и молчали. Она же обругала художника и строго-настрого запретила рисовать усатого Сталина и бородатого Ленина. Мы, дети, были напуганы, но ничего, конечно, не поняли, в чем же была вина?
В середине 60-х годов, когда я учился в школе, к нам из-за "железного" занавеса стала проникать культура Beatles, которая к этому времени охватила весь Запад. А так ка я находился в возрастете тинейджера, то очень живо воспринял эту культуру. Но эта культура или даже культ вступал в противоречие с официальной культурой. Beatles - культура быстро распространилась, завоевывая умы советской молодежи. Власти не успевали раскачаться, да и что они могли сделать, как получили еще одну серьезную оппозицию в лице поклонников Beatles. Война с битломанией только придала ей еще большей популярности среди молодежи.
Я с головой окунулся в Beat-движение и к 70- м годам стал одним из столпов-идеологов хип- движения в Куйбышеве ( тогда это так называлось), а к середине 70-х конченным антисоветчиком. В начале движение было не чисто политической оппозицией режиму, а скорее морально-культурной, но постепенно благодаря обострению конфликта с совдеповской системой оно получило преобладание политического аспекта. У меня было именно так.
Я жил так как хотел, как считал правильным в соответствии со своими взглядами. И свои взгляды я не держал при себе, а насаждал их везде,где только можно. В этот период я не был против Советской власти, она была против меня. Труд я считал злом, данным человеку в наказание в соответствии со Святым писанием. Особенно труд в советском его выражении, как работа. Меня же принуждали к труду.
Я считал, что человек должен быть лохматым, потому что все что растет - это от Бога и не нам судить, зачем он так создал. И всякое посягательство на человеческую растительность я рассматривал как членовредительство. Советская же власть постоянно посягала на мои члены, пытаясь подравнять меня под комсомольца. Я должен был молиться большевистским идолам, жевать ленинятину, быть советским. И еще тысяча норм, запретов, устоев, которых я не разделял. Воспитывайте меня, агитируйте за своего дьявола, но нет , все в принудительном порядке.
Вспоминая то время, я не перестаю удивляться сегодняшнему дню. Откуда взялись эти демократы, монархисты, националисты и прочие разномыслящие. Ведь тогда мне противостояло практически все общество, кроме двух десятков отщепенцев на миллион или несколько сотен на всю страну. Единомыслие было не мнимое, а вполне реальное. Мне противостояли не только те, кто получал за это зарплату( МИЛИЦИЯ, ГБ), но и все остальные бесплатно, по убеждению ( родители, воспитатели, преподаватели, обыватели, хулиганствующие). Поразительное единство: прокурор и уголовник были в одном лагере. Если и были у них разногласия, то семейные. Семья же у них одна, оба они советские.
А почему коровы не летают ?
Часть 2
На выпускном экзамене по истории мне попался билет, одним из вопросов которого был: "Партия- наш рулевой". В учебнике "Обществоведение" за 10 класс был раздел с таким же названием. Учительница, прочитав вопросы билета, еле сдержалась, чтобы не захлебнуться от смеха. Она была у меня классным руководителем и хорошо меня знала. На все подобные вопросы у меня был один ответ: "Партия - наш рулевой". Больше я ничего не мог сказать.
С 70-х годов хип-движение быстро пошло в гору. Я же в это время окончил школу, получив тем самым относительную свободу. Круг моих знакомств быстро рос. Был я общительный , компанейский и особенно свободный, внутренне свободный от советского кретинизма, а это привлекало молодежь. Каждый соприкасавшийся со мной и себя чувствовал чем-то сопричастным к чему-то. При очередной облаве, когда нас винтили менты, вся ментовская сбегалась смотреть на невиданное зрелище. Босой, лохматый и с мослом на шее. "Зачем мосол"?- спрашивал ошарашенный мент. " А почему коровы не летают",- отвечал я.
Власти наращивали борьбу с веяниями, выходящими за рамки советской идеологии. Всякая общественная инициатива, исходящая не от официальных структур ( партия, комсомол, профсоюз и т.д.) и не подконтрольная им считалась антисоветской и соответственно преследовалась. Но корни хрущевской "оттепели" не были вытравлены, и еретические группы произрастали, в том числе и в нашем регионе. Хип-движение было наиболее мощным и радикальным. Я и ставил на него. Наиболее яркими представителями движения были: Стас Яхновский - идеолог, проповедник, активист. Мы с ума сходили по нему. Костя Лукин - активист. Много сделал для пропаганды рок-культуры. В дальнейшем не принимал активного участия в движении, так как не хотел обострять отношения с властями. Он нашел вою форму существования в советском обществе не будучи советским. Михаил Шишков стоял у истоков хипизма. Михаил Богомолов был очень популярен в нашей среде, один из лидеров первой политизированной хип-группировки. Вячеслав Малов - выдающийся организатор. Он, казалось, родился хиппи, он сам никогда не признавал свою принадлежность к хиппизму и другие.
В то время существовало ряд иных групп несоветского направления. Как я уже говорил, тогда все что было своеобразным, неподконтрольным официозу, считалось антисоветским, хотя и являлось таковым, так как не ставило себе задачу подрывать совдепию. К сожалению, людей мыслящих неформально, а значит антисоветски было крайне мало, поэтому они выделялись среди серой толпы советчиков. Так одно время я примыкал к группировке Юрия Орлицкого. Он и сам был оригинал. Вся его команда были большие интеллектуалы, эстеты. Что-то писали, сочиняли вне рамок социалистического реализма. Как-то помню проводилось исследование социально-психологическое вокруг слов "дзынь" и "бздынь". При этом нагромождались горы интеллектуального бреда. Не знаю имело ли это какой то практический смысл,но всем это нравилось и так далее в том же духе. Как-то мне рассказали, не знаю как там уж на самом деле, Юрий в своем университете на одном из собраний, взяв за ножку стул, махал им на какого-то комсомольского секретаря и ругался. Я был очень восхищен таким героическим поступком.
Тогда стали зарождаться рок-группы. Для того времени группа - это был не просто музыкальный коллектив, а носитель некой идеологии(вражеской). Наиболее близко я был знаком с группой "Славяне". В течение нескольких своего существования ими ими и их сподвижниками было организовано три несанкционированных концерта-сейшена, разогнанных милицией.
В начале 70-х я близко сошелся с Михаилом Богомоловым, в результате чего через некоторое время вокруг нас образовалась более-менее стабильная хип- бригада. Я провозгласил лозунг: "Жизнь -перманентный хеппининг". Чем мы и стали заниматься. Мы путали женскую и мужскую одежду, выходя на улицу забывали одеть сапоги или штаны. Сидели или лежали там, куда нормальный человек и не подойдет, скажем в пыли или на помойке, устраивали сексуально-бесовские оргии и так далее. Обыватели шарахались и падали в обморок. Власти преследовали - шмоны, облавы, аресты, но мы не сдавались. В конце-концов решили издавать самиздатовский ( тогда это слово еще не было в ходу) журнал. Распределили роли. Все было на полном ходу в работе. Я уже подготовил несколько статей. Тут нас и накрыло ГБ. Кого нужно допросили, записали, изъяли, подшили. Михаил получил официальное предупреждение. В дальнейшем я узнал, что Миша с перепугу оставил гебне сочинение листов на двадцать, правда нагородил он там такой чертовщины, в которой только я бы и разобрался. Гэбэшники только обалдевали. Я обалдевал от них. На допросе в ГБ мне сказали, что я проповедовал плюрализм. Я же этот "преступный" термин от них же и услышал впервые. Затем они заявили мне, что Михаил давал мне читать какой-то неправильный стих. Возможно и был такой эпизод, но я не помню, так как не разделял его пристрастия к стихам, что им и объяснил. Эти же тупоголовые сочли, что я лгу и покрываю. Да в любом случае из этого ничего не следует. На этом все и закончилось. Группа зачахла и практически распалась.
Поиск соратников.
Часть 3.
Где-то в 1973-74гг. я познакомился с Виктором Рыжовым. Было это так: как-то он подошел ко мне ( до этого я встречал его несколько раз в некотором кругу, но не обращала на него особого внимания) и сообщил, что он по каким-то делам влетел в ГБ и там в том числе упоминалось и мое имя. В дальнейшем мы сблизились. Он включился в движение, хотя внутренне не жил идеей, скорее это была дань моде и с другой стороны расширяло возможности и круг сексуальных связей.
Меня сблизила с ним антисоветская направленность его взглядов. К этому времени я уже успел поработать, поучиться и побывать в дурдоме. К 1975году хип-культура стала определяющей нормой, идеологией более-менее мыслящей молодежи. Исключение составляли затюканные комсомольцы и фураги ( тоже что и урла, гопники, люберы в другие времена).
В отличие от старшего поколения в среде молодежного авангарда проявлялась большая потребность в неподконтрольном самоутверждении, самовыражении. Советский идиотизм уже не мог удовлетворить выросшие культурные запросы. С другой стороны не хотелось подвергаться репрессиям. Тут и был организован полусамодеятельный киноклуб ( в последствии "Ракурс") в клубе Станкозавода. Мы часто там собирались.
В 1976 г. состоялась знаменитая Первомайская демонстрация, за которую я отсидел 15 суток, Фунтиков и Рыжов по 10.
После этого клуб прикрыли, и один из организаторов киноклуба очень ругался на этих негодяев - демонстрантов, так как ГБ сочло его клуб рассадником инакомыслия. Глупец, он и не понял, как высоко переоценило его ГБ. Этот клуб и стоил-то только того, что там бывал я и мои соратники. Кстати,его скоро восстановили при клубе 4 ГПЗ, но там уже никто не бывал.
Как это было. Демонстрация 1976г.
Часть 4
1976г. - время, когда культура хиппи стала среди молодежи массовой. Мы собирались в подворотнях, теплых туалетах, на свободных квартирах, в сквере "Три вяза" и прочих местах. Расцвет тусовки был в Пушкинском саду.
Лживость и порочность советского режима для тех, кто хоть немного мыслил, была совершенно очевидна и сталкиваться с большевистской мерзостью приходилось на каждом шагу. Меня всегда поражало, что подавляющая масса как будто и не замечала ничего вокруг. В некоторой степени я, конечно, понимал эту массу. Информационный вакуум, десятки лет оболванивания, обыденные заботы: достать, прокормить, не опоздать - это понятно, но до такой степени! Идиотские демонстрации, транспаранты, дармовые коммунистические субботники, наглядная агитация, добровольные народные дружины, выборы без выбора, почины( больше пахать и бесплатно), товарищеский суд, добровольно-обязательные мероприятия и т.д. Это все воспринималось населением как вполне нормальное, что так и должно быть, и никак иначе быть не может и даже поддерживалось это положение вещей.
Но мы ребята были молодые, умные и очень чувствительно относились ко лжи, несправедливости и маразматизму советского режима и поэтому не стесняясь , поносили Советскую власть. Власть, менты, ГБ, обывательская общественность, фураги - все было направлено против нас, но мы не сдавались. На одном из своих собраний в одном из теплых туалетов на улице Куйбышевской , обмениваясь мнениями, как бы еще нагадить Советам, мы решили, что неплохо бы устроить демонстрацию. Все присутствующие загорелись этой идеей. Вносились всевозможные предложения по организации.
Брежневская конституция позволяла нам провести эту акцию, хоть и с некоторыми оговорками. Были предусмотрены всевозможные конфликты с властями и меры по избежанию таковых. Так в одном из положений УК говорится, что преследуются действия, нарушающие движение транспорта, поэтому решили проходить по тротуару. По опыту и из различных инструкций мы знали, что всякий мент имеет право повинтить вас где и когда угодно и отправить в каталажку, и это называется "до выяснения личности". Решили взять паспорта. Ну и, конечно, все должно происходить в исключительной трезвости, без шума и бесчинств. К сожалению, меру шума и бесчинств определяли не мы, а менты.
Кроме того, самое главное - не дать повода властям обвинить нас в том, что акция направлена против Советской власти. "Советская власть" -это для властей было что-то вроде заклинания. Так, плюнуть в унитаз можно, а плюнуть на Советскую власть в форме унитаза - что-то страшное. Вообще все, что не от коммунистов, комсомольцев, их холуев и прихвостней, считалось преступлением против Советской власти и, соответственно, каралось. Предусмотрели и это, решили приурочить демонстрацию к "Дню смеха" 1 апреля и постараться исключить все намеки на политику. Это совещание состоялось дня за два до 1 апреля.
В назначенный день все собрались возле памятника "Паниковскому" или "Крыльям Советов" или, как я потом узнал, на площади Славы часа в три дня. Несмотря на мое скептическое отношение к тому, что что-либо дельное получится, все же собралось человек пятьдесят. Это подняло во мне энтузиазм и дальше пошло все отлично. Кто-то принес бумагу, кто-то фломастеры, свистульку, дудку, плакат и прочий антураж.
Мы окружили достославный памятник и быстренько сделали несколько плакатов: " Свободу самовыражения", " POP-Mashin" и еще что-то в этом роде. Нарисовали на щеках, лбах, плакатах губнушкой цветы, вывернули наизнанку куртки, пиджаки. Много было хип-атрибутики: цепей, одежды, отдаленно напоминающей штаны и т.п.
Во время этих приготовлений к нам подошел околоточный, привлеченный необычным сборищем, чем-то грозил. Но, по-видимому, он был не в курсе дела, бестолковый и, после некоторых пререканий, ибо не нашел к чему придраться, удалился, возможно доносить по начальству.
А демонстрация двинулась по улице Молодогвардейской в направлении памятника Василию Ивановичу Чапаеву и Обкома партии. По пути я обзавелся частью дерева с ветками и, нанизав на него один из транспарантов, возглавил движение, используя дерево вместо стяга. На углу улиц Венцека и Фрунзе неожиданно на нас бросилась группа милиционеров человек 5-6. Он неожиданности ряды перемешались и стали рассеиваться. Милиционеры отлавливали кого могли. Наиболее сознательная часть не разбегалась, совсем наивно полагая, что милиция призвана защищать граждан, а не бить их, если действия не противоречат нормам закона.
Другая же часть демонстрантов интуитивно полагалась на житейскую мудрость: мент - значит беги. Один из ментов вцепился в дерево-стяг и старательно вырывал его у меня. Я сказал ему, что это мое, что заявляю гражданский протест, что Конституция... Он заехал мне в грудь и на словах добавил что-то неприличное.
До Обкома КПСС мы все же дошли, но уже в сопровождении ментов. Там нас ждала уже машина. Но нас сразу сажать почему-то не стали и в здание не пустили, поэтому мы принялись агитировать ментов против советской власти, пытались выяснить как их действия соотносятся с законом и правопорядком. Некоторые из демонстрантов предъявили паспорта, хотя их и никто не требовал. Один мент, видимо главный, ничего не объясняя, собрал документы и положил в карман. Менты, по-видимому, никогда в жизни не с подобного рода преступниками и не представляли, что такое может быть. Они больше отмалчивались и рожи у них были такие, что вроде и отступать нельзя: начальство приказало и в рыло дать стремно, умно говорят, только не очень понятно.
Потом нас погрузили в воронок и отправили в РОВД. Места всем хватило. В отделе, куда нас привезли, собралось множество народа, стражей порядка. Сбежались со всех этажей смотреть на невиданное чудо. Менты всех мастей дивились и изучали вещественные доказательства: дудку, свисток, ножницы, ленту и т.п., особенно их заинтересовал кусочек красной материи с надписью на непонятном для них языке и отпечатками рук и ног. Делались всевозможные догадки, предположения по поводу того, чтобы это все значило. Было предположение, что это их большевистский флаг, над которым мы надругались.
После долгих дебатов предположение было отвергнуто, так как не обнаружили ни молота, ни серпа и размер не сходился. Письмена же, как не крутили, разобрать не смогли. Обшарив всю ментовскую, привели эксперта ( большого специалиста) не то лингвиста, не то полиглота. Он он тоже ничего не разобрал , хотя и очень тужился. Потом их главный начальник сказал, что без КГБ здесь не обойтись. Так и сделали. Нас отправили по камерам.
Пока высокие инстанции решали, как же быть дальше, меня оформили на 15 дней заключения, еще двоим дали по 10 дней. Остальных, запротоколировав, отпустили. Основания для моего ареста выглядели примерно так: из хулиганских побуждений размахивал деревом, на замечания граждан не реагировал, выражался нецензурной бранью.
Касательно вдохновителей и организаторов шествия, они не ошиблись. Находясь в тюрьме, которая называлась не то специзолятор, то ли спецприемник, нас принудительно заставляли работать бесплатно. Но так как надзор был слабый, то все заключенные всячески бойкотировали работу, ломали оборудование, продукцию, гадили как только можно, разворовывали все, что можно унести. Я тоже старался изо всех сил по идейным соображениям, остальные же по простоте душевной.
Сокамерники дивились на нас, но большого вреда не причиняли. В середине срока нас посетили гэбэшники, забрали моих подельников. Больше до конца срока я их и не видел. После освобождения на своей работе меня осудил еще товарищеский суд. Но я не очень обиделся на товарищей, так как в коллективе, где я работал было четыре начальника и сорок товарищей, 95% которых были "химики". Тут бы и конец истории, но как раз после освобождения и началось самое интересное.
Пока я кушал колбасу мясокомбината, запивая кефиром молокозавод а, ГБ провело огромную работу. Были допрошены десятки людей. Их брали на работе, с квартиры, из учебных заведений. Все по традиции под вуалью полу секретности искали тайную шпионскую организацию. Пошли депеши в центр. Оттуда директивы, инструкции, указания. Сотни людей так или иначе непосредственно соприкоснулись с этой историей: участники, менты, прохожие, столкнувшиеся косвенно. Все вместе поведали сослуживцам, знакомым, родственникам о произошедшем. По городу поползли слухи, обрастая совершенно невероятными историями.
Так я слышал от многих людей точные сведения, что в демонстрации участвовало 650 человек, что особы женского пола были в полуобнаженном виде с набедренными повязками, что все там были студентами, что возглавляли три профессора из университета, что было побоище с избитыми и ранеными, что требовали законодательного введения "свободной любви", что намечалось свергнуть Советскую власть, но ГБ было начеку.
Я был доволен- эффект был полнейший! Позже на предприятиях, в комсомольских и коммунистических комитетах, в институтах прошли собрания, на которых разоблачалась деятельность в г. Куйбышеве вражеских подрывных центров, призывалось усилить бдительность, сообщать о подозрительных в органы , углубить борьбу с молодежью. В дальнейшем я получил и другую информацию, к которой я отношусь с большим доверием. Так, в тот день 1 апреля спецвойска Приволжского военного округа находились в боевой готовности. Щиты, дубинки, каски - все было наготове. Когда в высоких инстанциях решался вопрос, что с нами делать, то было мнение пустить по статье 70 УК антисоветская агитация. Но какой-то высокий городской чиновник сказал, что поскольку не было лозунгов антисоветского содержания, то и делу конец. По некоторым сведениям в демонстрации участвовали молодые родственники высшего областного руководства, посему было принято решение: не давать делу слишком большого хода, дабы не дискредитировать начальство. Ну и слава Богу!
В тот месяц ГБ допрашивал меня, насколько могу судить, последним. Какими мотивами они руководствовались, могу только догадываться. В конце -концов гэбэшники сделали мне предупреждение, что недопустимо...в случае повторения... Я, конечно, обещал. И подшили материал до следующего раза.
Выход на Москву.
Часть 5
Демонстрация удалась на славу. Я совсем не ожидал такого эффекта. По всему городу происходили партийные и комсомольские собрания, заседания, совещания, на которых клеймилась деятельность некоторых отщепенцев. Сверху давались инструкции усилить борьбу с молодежью. Все ГБ полностью переключилось на работу с моей группой. Я был в центре внимания и в апогее славы. Такое положение обязывало меня взять на себя ответственность за демократическое движение в регионе.
Окончательно сформировалась Поволжская правозащитная группа. Центр ее составляли Бебко В.В., Рыжов В.В., Сарбаев А.А. Анатолий Сарбаев учился тогда на философском факультете Ленинградского университета, но находился в академическом отпуске. Обладая высоким интеллектом, способностями к анализу, общим кругозором, был фанатичным антикоммунистом. Обладая такими данными, он быстро завоевал общее признание и уважение.
Я полностью погряз в антисоветской деятельности. Скупал всю общественно-политическую литературу, которую не один нормальный человек читать бы не стал. По ночам крутил ручку приемника, вслушиваясь в радиоголоса сквозь скрежет глушилок, потом записывал, переписывал. Я не мог более не о чем мыслить, кроме как эффективней подорвать Советскую власть. Все разговоры, где бы я не находился сводились к критике советского режима. Я просто не представлял, о чем еще можно говорить.
Я постоянно влетал то в милицию, то в ГБ. ГБ собирало материал. После того, как мы влетели за распечатку и распространение "Хартии 77" ( Манифест чехословацкой правозащитной интеллигенции), я получил официальное предупреждение.Все, слава Богу, обошлось, но на очередном собрании было решено: женщин в подобного рода акции более не включать, так как утечка информации в большинстве случаев происходила через них.
Не хотелось пропадать за всякую ерунду, не ударив покрепче по преступному режиму. Надо было выходить на Москву, что и было предпринято. Появилась кое-какая связь, стала поступать литература. Мои сподвижники принялись писать антисоветские пасквили для передачи на Запад.
Посадка.
Часть 6
Закончив курс Политехнического института, меня отправили на работы в дармохоз. Студенчество во все времена, у всех народов это была наиболее передовая и активная часть общества. Предполагая это, я как-то вечером, находясь в некотором кругу братьев-студентов, обратил внимание, что все увлечены чтением каких-то напечатанных на машинке листочков. И вид у них был заговорщиков. Самиздат - подумал я. И не ошибся - это был не то гороскоп, не то астроскоп. Я посмеялся над своей наивностью и вступил в разговор, который перешел в диспут на тему: " Партия - наш рулевой".
На следующий день я после беседы с надзирающими лицами, был выдворен в город. В дальнейшем я узнал, что эти передовые неграмотные студенты в ту же ночь сляпали на меня донос. Он так и назывался " Донесение в УКГБ", которое подписало человек десять студентов. Арестовали меня 7 ноября 1978 года. С этого дня началась полоса провалов, предательств, мытарств. На одном из первых допросов один из следователей сказал мне: " Вот ты тут сидишь, покрываешь их, а твой дружок Рыжов целыми днями торчит у твоей подруги". " Провоцирует", - посмеялся я, оставаясь все еще безумно наивным и доверчивым. Однако возвращаюсь к дню ареста, разделившему мою жизнь на до и после.
В этот день ко мне зашел Рыжов, принеся с собой свежую антисоветскую литературу. У меня в это время находился некто Стасик. Рыжов его не знал и спросил: " Можно ли при нем"? Я ответил, что нельзя, все потом. Но потом так и не удалось. Мне пришили 190 часть 1 и 206 часть 2 - клевета на Советскую власть и поругание коммунистического плаката. За все это влепили 3 года конц лагеря с уголовниками. Я наивно полагал, что легко сумею вывернуться. Что власти мне могли предъявить? Кассетки записывал, так с советского приемника и не клевета там вовсе, а истинная правда. Ленина порочил - так не Советскую власть. Выражал солидарность с отщепенцами - опять не подходит.
Но судьи руководствовались не логикой и правом, а указаниями вышестоящего руководства и секретных органов. Да и судили то меня, антикоммуниста судьи-коммунисты, то есть предвзято.
Моя Голгофа.
Часть 7.
7 ноября 1978г. Я был схвачен тремя "случайными" прохожими в гражданском, выскочившим из подворотни, когда я прогуливался возле своего дома. Я подумал, что это бандиты-грабители, так как подобного рода нападения на меня ранее происходили неоднократно. Я не оказал активного сопротивления, потому что перевес в силе был значительным. Трое плотных парней лет по тридцать с небольшим против троих щуплых: старшему 24 года да еще девушка.
В продолжении нескольких минут я и бывшие со мной подвергались насильственным действиям, сопровождавшимися нецензурной бранью. На мое восклицание: "Кто вы такие? Что вам нужно?" - случайные граждане представились дружинниками из ДНД. О причинах бандитского нападения они не сообщили. С вывернутыми руками они вывели нас на проезжую часть, где минут через десять появилась гражданская "Волга", в которой находилось еще несколько "случайных" граждан. Нас насильственно запихнули в эту машину и доставили в РОВД. Там меня посадили в камеру с бандитами.
В последующие дни меня оформили мелким хулиганом, что грозило принудительными неоплаченными работами до 15 суток с ночным пребыванием в камере. За каждые сутки работы я должен был уплатить по 1 рублю. Спустя еще день я был оформлен как злостный хулиган по ст. 206 ч. II ( от 1 года до 5 лет лагеря). Спустя еще день ко всему прочему присовокупили статью 190( до 3 лет лагеря) и еще угрожали большими карами за акты террора.
За это время у меня на квартире и еще у некоторых знакомых были проведены обыски, в результате коих изъяли множество различных предметов личного пользования, которые в дальнейшем никак не инкриминировались, но возвращены не были. В течение десяти месяцев меня подвергали допросам с пристрастием, били, истязали, производили различные экспертизы, возили по различным тюрьмам, перебрасывали из камеры в камеру. Тюремщики, уголовники, следователи подвергали меня регулярным истязаниям и пыткам, требуя признаться в подготовке каких то взрывов.
В результате всего этого был приговорен к трем годам концлагерей. В продолжение всех трех лет я являлся объектом различного рода уголовных преступлений предусмотренных УК. Что тут доказывать, кому объяснять, жаловаться. Я не преувеличиваю. Меня били каждый день или почти каждый и часто очень сильно: синяки, ссадины, ушибы, кровоподтеки, переломы, сотрясения головного мозга. Представьте, когда все болит и всякое движение вызывает мучение и боль. Били сапогами в живот, по ребрам, по половым органам. Внешне это не так заметно, но статью 206 никто не отменял.
Далее следовало вымогательство, грабеж, насилия самого различного рода, угрозы, оскорбления, изуверские издевательства. Я не вписался в российское общество, где процветают люди-функции и значение каждого определяют наличием у того крыши или ее отсутствием. Государство меня записало в бандиты и посадило за колючку. Настоящие бандиты в зоне долго думали к кому меня приписать. С криминальной моралью я не согласился, и жизнь начала трепать по полной.
Следствие и суд.
Часть 8
Римляне говорили - да будет выслушана и другая сторона. Дадим слово обвинителям диссидента и официальной хронике.
Владислав Владимирович БЕБКО (1952г.р.) был арестован 7
ноября 1978г. (Хр.51). 8 ноября против него возбудили
уголовное дело по ст.190-1 УК РСФСР, 9 ноября - по ч.2 ст.206
УК РСФСР ("злостное хулиганство"), 20 ноября оба дела были
объединены (в Хр.51 - несколько неточностей).
В феврале зам. прокурора Куйбышевской области
И.Л.КОШАРСКИЙ утвердил обвинительное заключение. Согласно
этому заключению, БЕБКО
обвиняется в том, что он, являясь одним из организаторов
сборищ негативной молодежи, на протяжении 1973-1978 годов
систематически среди своего окружения допускал
политически вредные высказывания на советскую
действительность. О недопустимости подобных действий он в
мае 1976 года предупреждался УКГБ СССР по Куйбышевской
области, а 28 февраля 1978 года ему было сделано
официальное предостережение в соответствии с указом
Президиума Верховного Совета СССР от 25.12.72 "О
применении органами безопасности предостережения в
качестве меры профилактического воздействия".
Однако Бебко соответствующих выводов не сделал и
систематически на протяжении 1976-1978 годов изготавливал
ленты и рукописный текст передач зарубежных радиостанций,
носящих заведомо ложные измышления, порочащих советский
государственный и общественный строй, а затем
распространял их в устной форме и путем передачи
магнитных лент другим лицам.
В течение 1978 года Бебко систематически высказывал
резкие клеветнические измышления на советский
государственный и общественный строй, заявил, что в СССР
отсутствуют демократические свободы, свободы слова,
печати, собраний; пытался убедить присутствующих в
преимуществах капитализма, отрицал достоверность
источников массовой информации в СССР, извращал значение
Великой Октябрьской социалистической революции, в
оскорбительной форме отзывался о создателе и первом
руководителе Советского государства, высказывал
солидарность с лицами, эмигрировавшими за границу и
издающими там литературу клеветнического содержания о
нашем государстве.
Указанные клеветнические измышления, порочащие
советский государственный и общественный строй, в 1978
году Бебко в гор. Куйбышеве высказывал Константинову
Г.В., в августе 1978 года Ипполитовой И.В. Находясь на
уборке картофеля в совхозе "Коммунар" Красноярского
района Куйбышевской области, студентам Куйбышевского
политехнического института 10-15 сентября 1978 года
Шишову А.В., 16-21 сентября 1978 года Синицыну Ю.Ю.,
Жиделевой Е.В., Истомину В.В., Сидневу В.Н., Кречетову
А.Е., Дуненковой Л.А. и другим.
В 1976-1978 годах Бебко изготовил несколько листов
рукописного текста и произвел запись на девяти магнитных
лентах из передач зарубежных радиостанций, носящих
клеветнические измышления, порочащих наш государственный
и общественный строй. С целью распространения
клеветнических измышлений, порочащих наш советский
государственный и общественный строй, три магнитные ленты
передал Рябовой М.Р. Своими действиями Бебко совершил
преступление, предусмотренное статьей 190-1 УК РСФСР.
Продолжая порочить советский государственный и
общественный строй, 7 ноября 1978 года в 18 часов Бебко,
будучи в нетрезвом состоянии, в присутствии Рябовой М.Р.
и Константинова Г.В. на улице Новой г. Куйбышева из
хулиганских побуждений со словами "Поразвесили плакаты
коммунисты" сорвал, порвал и поломал два плаката,
посвященных 61 годовщине Великой Октябрьской
социалистической революции, висевших на стене дома N55-а,
где расположена санитарно-эпидемиологическая станция.
В ходе предварительного следствия БЕБКО был подвергнут
амбулаторной психиатрической экспертизе, которая признала его
вменяемым.
Куйбышевский адвокат Г.Н.ПОПОВА, которая участвовала в
ознакомлении с материалами дела при окончании предварительного
следствия, категорически отказалась вести защиту в суде.
12 марта Куйбышевский областной суд под председательством
председателя президиума облсуда В.П.ЛАВРИНЕНКО начал
рассматривать дело БЕБКО. Обвинитель - пом. прокурора области
МЕЗОНИН, защитник - ворошиловградский адвокат Н.Я.НЕМИРИНСКАЯ
(см. ее "послужной список" в разделе "Суд над Зисельсом").
Суд был по-настоящему открытым. В зале постоянно
присутствовало 4-5 сотрудников КГБ. В холле тоже дежурили двое
"в штатском" и милиционер с рацией.
БЕБКО признал себя частично виновным по ст.206: не
отрицая самого факта (см. выше), он сказал, что не имел
возможности контролировать свои действия, т.к. находился в
состоянии аффекта; по ст.190-1 он себя виновным не признал.
Из допроса БЕБКО:
Судья: Вы признаете, что называли Владимира Ильича Ленина
"авантюристом"?
БЕБКО: Да. Но я хочу объяснить, что я не вижу в этом
слове ничего плохого. Авантюрист - это, в моем понимании,
человек, который способен на риск. Любой революционер -
авантюрист.
Судья: Вы утверждали, что на Западе существуют
демократические свободы, что там вообще лучше жить?
БЕБКО: Да, я так считаю.
Судья: Вы поняли, что совершили преступление? Вы
раскаиваетесь в содеянном?
БЕБКО: Да, я понял, что этого делать не надо. Я больше не
буду высказывать такие мысли вслух.
13 марта суд вынес определение о направлении БЕБКО на
стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. (Об этом
ходатайствовала и адвокат НЕМИРИНСКАЯ.)
*****
28 марта был принудительно госпитализирован товарищ
Владислава БЕБКО Анатолий САРБАЕВ (Хр.51), 29 марта - Виктор
РЫЖОВ (Хр.51). САРБАЕВА продержали в психбольнице до 6 апреля,
РЫЖОВА - до 30 апреля. САРБАЕВА лечили глюкозой и витаминами,
РЫЖОВА - нейролептиками (тизерцин, стелазин) и
транквилизаторами (тазепам).
*****
Экспертиза опять признала БЕБКО вменяемым.
С 12 по 14 июня Куйбышевский областной суд под
председательством ШЕСТОПАЛОВА вторично рассматривал дело
БЕБКО.
Из допроса БЕБКО:
Защитник: Понимали ли вы, что ваше поведение считают
неправильным?
БЕБКО: Понимал.
Защитник; Вы согласны с этим?
БЕБКО: Я никогда с этим не соглашался.
Защитник: Чем вы объясняете ваше критическое отношение к
действительности?
БЕБКО: Оттого, что много недостатков и беззаконий.
В своей речи адвокат НЕМИРИНСКАЯ указала, что извращение
значения Великой Октябрьской социалистической революции",
"высказывания в оскорбительной форме о Ленине" или "выражение
солидарности с лицами, эмигрировавшими за границу и издающими
там литературу клеветнического содержания" не относятся к
"советскому государственному и общественному строю". Далее она
указала на неконкретность обвинения. В случае же конкретных
высказываний, относящихся к строю, не доказана "заведомая
ложность": показания БЕБКО на предварительном следствии и в
суде говорят о том, что он до сих пор убежден в истинности
своих суждений. НЕМИРИНСКАЯ просила суд оправдать Бебко по
ст.190-1; "сорванные плакаты" она предложила квалифицировать
по ч.1 ст.206.
В последнем слове БЕБКО просил применить к нему
наказание, не связанное с лишением свободы.
Однако суд принял предложение прокурора и, признав БЕБКО
виновным по обеим статьям, приговорил его к 3 годам лагерей
общего режима.
При словах судьи "Приговор может быть обжалован ..." со
всех концов зала полетели цветы, принесенные друзьями. Милиция
и штатские сразу набросились на друзей БЕБКО. А.САРБАЕВА
отвели в милицию.
*****
15 июня (на следующий день после окончания суда над
БЕБКО) А.САРБАЕВ получил 15 суток. На работу его вывели только
через 13 дней - убирать мусор. Он съездил домой; когда он
вернулся через час, милиция уже ждала его. 29 июня ему за
"побег" дали еще 15 суток. Его сокамерники были поражены:
обычно даже побег на 2-3 суток не приводил к продлению
"срока". 14 июля САРБАЕВ вышел на свободу.
*****
В конце июля БЕБКО перевели в Сызранскую тюрьму - учр.
ИЗ-42/2. Весь июль он прождал там кассационного рассмотрения.
Сокамерники БЕБКО - уголовники - грабят и избивают его,
один из них порезал ему лезвием бритвы пальцы, спать - из-за
переполненности камеры - он вынужден на цементном полу.
За решеткой.
Часть 9
Нравы.
Меня втолкнули в камеру, и железная дверь со страшным скрипом грохотом захлопнулась за мной. Вместе со мной втолкнули еще человек пять, что несколько облегчило мое первоначальное столкновение с обитателями. Их внимание было сосредоточено не на мне, а на группе лиц.
После этапа, перетасовок в различных предварительных камерах, шмонов, долгих ожиданий различных бюрократических процессов- все это от прибытия в тюрьме до конечной камеры продолжалось в течение всей ночи в непрерывном напряжении. Уголовники обменивались одеждой, информацией, касающейся, как правило, где, кто козел, пинч и за кем какие числятся грехи в соответствии с бандитской моралью. Таких грешных можно со всеобщего одобрения и совершенно безнаказанно бить, грабить, издеваться, насиловать.
Многие грешные выявлялись здесь же и с ними на месте поступали соответствующим образом. Грешными в преобладающей мере, оказывались слабые, калеки, психически неполноценные, интеллигенты и политические, но последние, правда, попадались крайне редко. Грехи практически были у всех, т.е фактически они приписывались почти произвольно. Грех являлся моральным оправданием насилия над грешными: " Это ты, Петров, с хаты сдернул. Что-то ты мнешься. Решай, народ, кому носочки, ботиночки, потроши сидор". Далее пнули сапогом, плюхнули в рожу, место у параши. Огрызнись, дай в отмазку, и ты оправдан от самого страшного греха. Несколько стандартных залипух по фене, мерзких обезьяньих ужимок и обвинитель сам в опале. Кто кого. Чем наглее и подлее мерзавец, тем больше почета со стороны окружающих.
И вот камера, в которой придется пережить несколько месяцев до отправки на зону. После всего сил никаких: глаза закрываются, ноги подкашиваются, курить нет, в желудке пустота, голова разламывается. Плюхнуться бы сейчас, но я знаю это еще не отбой. Камера забита до отказа. Двухъярусные железные шконки на двадцать человек. В камере шестьдесят. У каждого место по чину. Со всех сторон на тебя устремляются нагло- откровенно любопытные взоры. Месиво полуголых тел, местами прикрытых каким-то тряпьем. Кто ты? Какой ты пацан и пацан ли вообще? Какой чин, а соответственно и место тебе определить. Отчасти это определяется сразу по одежде и величине сидора и ряду других мелких деталей.
У тебя в руках черный матрац, черная подушка, алюминиевая кружка и ложка - все выдано тюрьмой во время предварительных оформлений. Еще у тебя мешок-сидор с личными вещами. Одет ты в то, в чем тебя арестовали. Скажем арестовали летом, а сейчас зима или арестован в январе, а сейчас июль. По прибытии в пересыльную тюрьму со всем своими скарбом тебя перебрасывают из одной предварительной камеры в другую. В одной камере лето - плотно закупоренная комната без окон и вентиляции, вдоль стен раскаленные батареи, пять человек на квадратном метре. В другой камере - зима - в стене огромная зарешеченная дыра на улицу, не рам, не стекол, в углу отхожее место забитое - валуны замершего дерьма, постепенно ползут в середину камеры, стены покрыты инеем. Сколько ты проведешь здесь времени: час? три или пять часов? Все время в напряжении, вот-вот выдернут. Но проходит час, другой, за дверью тишина, успокаиваешься, хоть как-то располагаешься , как-то приспосабливаешься к местному климату, сезону.
За дверью железная поступь кованных сапог, лязг, скрежет, грохот замков. Железная дверь распахивается: " Выходи с вещами"! Куда? Что теперь? Схватил, что успел, притушил последний окурок и сунул его в дырявый карман. И погнали: продолы, решетки, лестницы. Все на пинках, под окрики, удары и изощренную ругань одуревших от ярости и злобы тюремщиков.
После предварительной оценки тебя зазывают в какой-либо угол к группе более-менее уважаемых бандитов. Твои вещи кидают в какое-то неопределенное место, на пол нельзя, там грязно, а вдруг ты пацан - ништяк, на шконку тоже нельзя - а вдруг ты вафлер. Да плюнуть бы на весь этот бандитский идиотизм, расположиться у параши, курнуть пару раз только что брошенный у параши бычок, который чуть-чуть пропитался мочей, закрыть голову суховатой тряпкой и уйти в идиллический сон. Вши, правда, очень кусают, но хоть на час, а там кусок какой-никакой принесут и кипяченых помоев - тоже неплохо.
Но нет, идеалист. Подними окурок с параши, да хоть просто с пола, если не считать самых мерзких ругательств, унизительных оскорблений и прочего в этом роде в твой адрес со стороны самых низких и презренных тварей, дальнейшее предсказуемо. Будут бить сначала сильно сапогами, в дальнейшем слабее, но периодически и сильно тоже будут бить, затем заставят стирать различное нательное тряпье для бандитов, будешь скрести пол, выносить парашу, помогать бандитам в их занятиях ( кустарные поделки), выполнять различные прихоти и прочее. В награду за это будешь получать пинки, подзатыльники, ругань от всех и изо дня в день. Вставать будешь первым, ложиться последним. С течением времени привыкнешь, но ты в этом месте не навсегда. В любой момент тебя перекинут в другое место, а там все снова с новой силой и снова привыкать к новым издевательствам новых хозяев и нигде никакого сочувствия, только презрение от всех. И все это из-за окурка, когда-то подобранного с пола.
Только здесь, за решетками я узнал истинную жизнь. Было такое ощущение, что я всю жизнь в этой тюрьме и никогда отсюда не выйду. Все что было до, казалось таким ничтожным. 3 года в полной изоляции, драки, поножовщина, голод, холод, мрак. Никого, постоянно один и всегда с ними. За весь срок у меня была только одна непродолжительная встреча с человеком Александром Огородниковым, одним из ведущих активистов православно-христианского правозащитного движения.
Торжество ГБ
Часть 10.
Вернулся я 7 ноября 1981 г. совершенно подавленным и опустошенным с теми же представлениями, что и три года назад. Время в тюрьме останавливается. И вернулся я к разбитому корыту.
Как-то за пол-года до моего ареста Рыжов привел к нам в круг некую Любу Давыдову( "Микрофарада"). Выглядела она как подзаборная б..., манеры у не были развязные, выражения прямы и грубы, вела она себя нагло с претензией на что-то. Мы посмеялись про себя, а для себя я отметил: ну, что же, парень он молодой, пусть развлекается, зачем только нам-то показывать. Каково же было мое удивление, когда по освобождении я увидел это чудо в ряду первых активисток, имеющую доступ ко всей информации и связям. Я молчал, собственно мужчин не было совсем. Был один женсовет, по меткому выражению одного из товарищей. Мне предписывалось, что я должен делать, как понимать, кто хороший, а кто плохой. От меня были какие-то секреты.
Оказывается после моего ареста, Рыжов собрал весь сброд, который при мне так или иначе дискредитировал себя, по преимуществу женского пола и поставил себя во главе. Воспользовавшись моей посадкой, он стал использовать мое имя в своих гнусных целях. В центре он выставлял себя , как представителя Поволжской правозащитной группы, защищающий интересы человека, который находится в тюрьме по политическим мотивам. К нему стали относиться с большим доверием. Из центра пошла литература. В Куйбышеве Рыжов развернул бурную деятельность. Распространял получаемую литературу среди своего гарема, опустившейся пьяни и подзаборных ханыг. Все тут же оказывалось у гэбэшников. Упоминавшийся ранее Стасик, выступивший на моем процессе в качестве свидетеля обвинения и привлекший свою сестру, которую я видел один раз в жизни в том же качестве, стал его лучшим другом.
Стасик организовал так называемый "Архив Рыжова", который отдал на хранение " надежному человеку", то есть одной из своих прошмандовок, которая тут же отнесла его в ГБ. Другой своей подруге он отдал свои писания для проверки ошибок, но бумаги случайно обнаружил папа и отнес в ГБ. Рыжов также успел свозить всю свою мразь в Москву, представив как членов организации.
Рыжов регулярно устраивал собрания группы, которые заключались исключительно в пьянке и гнуснейшем разврате ибо говорить было не скем. Микрофарада, Марина Рябова под статьей, Лора - известная "активистка" и другие того же пошиба - вот новые соратники Рыжова.
Сарбаев был в постоянных отлучках в Питере или Владимире и не владел ситуацией, да он и не смог бы ничего сделать. Он был крайне наивен. Он всегда напоминал мне профессора из старых фильмов.
Год спустя арестовали и Рыжова, Стасик сыграл у него ту же роль, что и у меня. Фундамент, заложенный Рыжовым, не только не был разрушен, но и укрепился. Дело Рыжова было продолжено его"декабристками". Их деятельность заключалась в том, что они проедали посылки из-за границы и пропивали деньги из Фонда Солженицына, направляемые для меня. Ну и разврат, конечно. Мне жаль тех, кому этот п... столько времени туманил голову, например, Анатолию Черкасову.
После моего освобождения оказалось, что я не был активистом демократического движения, а лишь невинным мучеником репрессивного режима. Истинными же правозащитниками были рыжовский сброд, которые разыскивали мне адвокатов, оказывали гуманитарную помощь , моральную поддержку, передавали информацию. Почему-то, правда, никто из них и суток не отсидел. А не сидит, как известно, тот, кто ничего не делает.
Так Марина Рябова, в свое время мне заявила, что после моего процесса она трое суток отходила у Рыжова на квартире. Ох, святая простота. И еще говорили, что регулярно отмечали мой день рождения и при каждой пьянке поминали как покойника, наверное.
Профанация.
Часть 11
После тюрьмы я ужаснулся, во что превратилось наше движение. Вспоминается мне один случай. Как-то собралось нас человек двадцать. Прибегает кто-то и сообщает, что Рыжов валялся в сугробе со своей подругой и их повинтили менты. Используя такой удобный случай, чтобы выразить свое отношение к режиму и заявить протест против произвола, я тут же организовал стоячий пикет возле ментовской. Когда народная дружина попыталась выхватить кого-то из пикетчиков , я активно вступился. Они переключились на меня, но не найдя поддержки у окружающих, что было обговорено заранее, я прекратил сопротивление. В результате мне влепили 7 суток, остальные, посидев в зале выжидания, разошлись. Когда я вышел на свободу, меня встретили ликованием. А одна девушка посочувствовала: " Главный! Что же ты с ними пререкался? Вот, мы молчали и нас отпустили". Мне нечего было ответить.
А по поводу рыжовщины мне сейчас говорят: " Так это все твои же люди". Отвечу: " Они были моими, когда еще не успели наделать гадостей". Фактически сразу же после моего ареста благодаря деятельности Виктора Рыжова, Поволжская правозащитная группа прекратила свое существование, выродившись в клуб распутниц и проходимцев, далеких от каких- либо общественных интересов. Пьянка, разврат - все, что их объединяло, околодиссидентские девочки по аналогии с околоинтуристовскими, околоспортсменовскими, околоартистическими и так далее.
Приблизительно через год были арестованы Сарбаев и Рыжов. Первый получил год тюрьмы, второй - психушку ( отбыл около трех лет). После освобождения вплоть до перестройки, я вел войну на два фронта: против Советской власти и против "Рыжовщины". Я был важен для Рыжова и С. находясь в тюрьме в изоляции, потому что они имели Фонд , загранпосылки, контакты , укрепление личного авторитета. После моего освобождения все это прекраатилось, весь контроль я брал на себя. Поэтому на свободе я был не только лишний, но и опасный. Рыжовцы с Рыжовым во главе писали на меня доносы в милицию, психушку, возможно и в ГБ, устраивали провокации, распространяли порочащие слухи.
В этот период с Советской властью я скорее не воевал, а защищался. Сначала государство влепило мне надзор, затем загнало на принудительные работы. В конце-концов упрятали в психушку. Рыжов заключил союз с Советской властью против меня. Анатолий Сарбаев был обвинен в измене рыжовцами.
Только к началу перестройки я наконец получил некоторую стабильность. Участвовал во всех неформальных движениях, организациях, несанкционированных акциях и ряде неофициальных изданий. Вступил в партию Демократический Союз в самом начале ее основания, когда в руководстве были еще Лев Убожко, Анатолий Черкасов, Валерия Новодворская . Состоял в Российской Буржуазно-демократической партии.
В это время я познакомился с делом Дмитрия Кранова, поразительно, оно было совершенно идентично моему. Дмитрий Кранов был осужден в 1968году по ст. 70 на два года лагерей. Отбывал срок в Мордовии. По моим сведениям - это был первый политический процесс послесталинской эпохи в Куйбышеве. Я был вторым спустя ровно десять лет.
Взгляд со стороны.( Воспоминания А. Демидова о В. Бебко)
Часть 12
В начале 70-х годов ХХ века я жил в генеральском доме и со своего огромного номенклатурного балкона наблюдал, как в Куйбышеве продвигается битломания. На улице Чапаевской вокруг меня жила элитарная молодежь, то есть дети партийно- хозяйственных чиновников. Где-то часов в шесть вечера из окна дома по Красноармейской, 19 на всю улицу вдруг начинал звучать альбом "Револьвер". Возмущенные соседи вызывали милицию, и та обрывала музыку, но через час - полтора из соседнего дома мощно раздавался другой альбом, скажем "Резиновая душа". Снова приносился милицейский газик и принуждал к тишине. Тогда включался мощный динамик в соседнем от меня подъезде. "Белый альбом" удерживался минут тридцать, так как милиция сначала согласовывала с вышестоящими инстанциями свои репрессивные действия в таком важном доме, охранявшимся непосредственно КГБ. Был, кстати, такой случай, когда гэбисты повязали в соседнем подъезде особо рьяных милиционеров, сунувшихся на секретный объект без особого дозволения.
Так сама улица меня знакомила с творчеством группы Битлз и Ролинг стоунз. В нашем закрытом дворе фанаты рок-музыки огромными буквами на заборе написали лозунги в поддержку этих групп и их солистов. В связи с тем, что надписи сделали дети командного состава ПриВо несколько лет никто не решался стирать эти графити, так что мое детство прошло под логунг : Браво Битлз и Ролинг стоунз. Я каждое утро смотрел из окна своей спальни на это веяние западной культуры, а потом шел в школу, где мне долбили мозги про подвиги Зои Космодемьянской и Лени Голикова.
Как-то сосед Александр заговорщически спросил: "Почему я вечером не хожу в Пушок, где собираются все центровые и бывает очень интересно". Я наивно спросил, что такое пушок, и у кого он растет под носом? Оказалось, что так молодежь называла Пушкинский сквер за драмтеатром. Я пошел, там было человек пятьдесят молодежи экстравагантной наружности. Все в джинсах, многие в рваных, у девок волосы были окрашены в зеленые, розовые, фиолетовые цвета. Невысокий парень с пронзительными горящими глазами читал лекцию о роли личности в истории.Он утверждал, что не личность делает историю, а история порождает личности. Так Ленин оставался бы уездным адвокатишкой, попивающим Жигулевское пиво на "Дне" в Самаре, если бы не было бы социального заказа общества на авантюристов. Ленин оказался просто в нужное время в нужном месте. Ульянов разрушил порядок вещей, создал хаос, из которого родилась новая красная империя во главе с красным императором. Я аж открыл рот от удивления. Как все эти слова отличались от наших школьных зазубренных догм. Сколько звучало здесь свободы и личностной раскрепощенности по сравнению с обрыдлыми комсомольскими собраниями, где от скуки дохли на лету мухи. Все слушали, затаив дыхание: кто стоя, кто сидя, лежа на траве. " Это кто",- тихо спросил я приятеля. Тот ответил: " Сам Беба говорит. Он здесь теоретик всех хипарей Куйбышева". Потом подкатили менты, началась облава, и мы разбежались кто куда вниз по косогору. Я остановился далекого на Набережной.
В 70-е годы ХХ века мой дед имел большой вес в Обкоме партии. 1 апреля 1976 года во второй половине дня нам домой раздался звонок. Дед взял трубку. Звонили из администрации области и сообщили, что студенты политехнического института устроили бузу на Самарской площади и идут толпой в сторону площади Куйбышева, возможно для того, чтобы раскачать и уронить чугунную фигуру Куйбышева, провозгласившего в Самаре в 1917 году Советскую власть. Дед стал орать в трубку будто из военного окопа, мол, окружайте их и готовьте пулеметы, это, наверное, прорвались "зеленые братья" с Западной Украины или из Литвы, а вовсе не студенты политеха. В трубке сказали, что среди толпы замечены сын первого секретаря обкома КПСС, сын зам. командующего ПриВо и дети других высокопоставленных чиновников. Тогда дед громовым голосом предложил связаться с Москвой и пусть там все решают. Через несколько минут ему перезвонили из обкома партии и сказали, что толпа памятник не свалила, а пошла дальше, в сторону Денинградской и возглавляет ее ужасный человек по фамилии Бебко. Дед опять орал, что Москва пусть принимает решение с этими белобандитами, но, как можно, скорее, а дети чиновников, скорее всего, взяты в заложники. После этого он долго курил, ходил по комнате и спрашивал в пустоту, откуда же такие враги повыползали? Я влез в тему, сказав, что мажоры никакие не заложники. Сын первого секретаря несколько лет уже хипует и у французской дубленки пуговицы заменил на ветки, сын генерала шьет брюки из белой скатерти и занавесок. Они все это и организовали, потому что с жиру бесятся. Их возят на черных "Волгах", и шофер каждый день надрывается, притаскивая ящики с дефицитными продуктами.У деда вылупили глаза, и он заявил, что я тоже диссидент, попавший под влияние "забугорных" голосов, ужасных битлов и хрипатого алкоголика Высоцкого. Мой дед в городе считался последним большевиком. Не смотря на высокую зарплату он курил "Беломор" и все доходы отправлял в фонд мира.В детстве он, давая мне конфету, говорил, что это дедушка Ленин прислал.Когда я подрос, а дед все продолжал свои коммунистические песни, то это вызывало у меня сначала раздражение, а потом иронию.
В том же году я поступил в политехнический институт. В ноябре в коридорах студенты шептались, я слышал краем уха одну и туже фамилию Бебко. Комсорг группы, с которым я дружил, рассказал, что этот самый Бебко, по всей видимости, засланный бандеровец с самой Западной Украины, он хотел, вероятно, тут что-то взорвать - то ли обком партии, то ли памятник Чапаева, но был разоблачен. Через некоторое время приятель дал мне газету "Волжская коммуна" с большой статьей об этом страшном человеке. Как сейчас помню, в центре материала фотография, на которой стоит симпатичный паренек с открытым лицом и внимательным взглядом, весь в джинсе, засунув два больших пальца в лямки для ремня. Он стоял на фоне кирпичной стены. "Вот видишь,- сказал товарищ,- это настоящий наймит западных спецслужб, джинсовый костюм ему прислали прямо из Вашингтона, а у стены стоит, как бы намекая, что всех нас, советских людей, скоро поставят к стенке, но этому не бывать, резидент разоблачен, бандеровщина в Куйбышеве не пройдет". Статья, по-моему, называлась "Косогор". Это другое название Пушкинского сквера или Пушка. В материале говорилось, что неокрепшие юношеские души в этом месте враг пытался растлить мерзостями , идущими с Запада. Джинсы, жвачка и битлы - это проект ЦРУ по растлению советской молодежи, сбивающий с пути строительства коммунизма.
Мы с приятелем Константином в самом начале 80-х годов чуть не попали в соратники Бебко. Дело было так: пили вино в генеральском доме. Ночью стало скучно, решили прогуляться. Была чудесная ранняя весна. На площади Куйбышева еще лежал снег и искрился под фонарями. Костик сказал, что чугунный Куйбышев стоит такой одинокий и с ним надо обязательно выпить на брудершафт. Мы подошли к исполину, стоявшему на высоком каменном пьедестале. Оглянулись, вокруг никого, только тишина и снег. Приятель встал ко мне на плечи, дотянулся до металлического сапога вождя и стал подтягиваться, чтобы залезть на площадку. Тут я увидел, что из оперного театра бежит толпа оперативников. Мы бросились в разные стороны. Поймали Костика, потому что он был с бутылкой. Я юркнул в сквер, краем глаза увидев страшную картину. Человек восемь ментов подняли приятеля и понесли в здание театра, где у них, видимо, был пункт наблюдения. Процессию замыкал сержант, который нес отнятую бутылку. Тут стали подъезжать машины ППС. Я спрятался за дерево и слышал,как по рации говорили, что схвачен бебковский террорист, пытавшийся взорвать памятник Куйбышеву. Простояв больше часа в укрытии, я дальними улицами вернулся к себе домой через двор.
На следующий день Костик пришел мрачнее тучи и сказал, что у него искали бомбу и допытывались, куда он ее спрятал и как рассчитал в какое место подложить взрывчатку, чтобы исполин рухнул. Это было крайне странно, так как всего в двух кварталах находился памятник Чапаеву, на которой лазил каждый, кому не лень. У героя Гражданской войны порой отпиливали то шашку, то пулемет и все ничего.