1975 год. Студенты-второкурсники института иностранных языков приехали в заглухоманенный колхоз, что расположился на русско-белорусском порубежье, оказывать посильную помощь крестьянству. Утром, перед строем «помощников», председатель объясняет план предстоящих работ:
– Значыть, ет самое, вот. Упершыню, у тацке, вон у тэй, на трахтыри, повалочымся на бульбу! Будем збирать потуль, покуль посюль! Тады, ета, там хлеварки, хлявы ёсетка. Навозник спортиувся, гоуны павыкидывать трэба! Ту, чаго там – 200 кароу! Яшшо тады будем яумення дяубать. Не знаю, што гэта, но надяубать – хоть знетельку! – надо. Дуже надо! Таи троху атдыхнитя, а послетка…
(Два студента между собой):
– Excuse me, sir! What he talkin' for us?
– I don’t know, mother fucker! Этих кантримэнов не заандэстендишь! Talking, talking… а о чем?
– Here need translator! Что за диалект?
– Well… Hey, mister…Director! Будьте столь любезны, объясните еще раз, пожалуйста, что мы должны делать?
– Чаго? Ти ты не поняу? Дык ета, ёптыть, перва бульбу, тады гоуны, тады яумення… Яшшо семены у складе троху перелапатить. Семены житние!
– Сэр, мы парни городские. И тот язык, на котором вы изволите изъясняться, нам, признаюсь, не совсем понятен.
– А чаго? Я ж, буттыть, па русски, ет самое… який табе яшшо надаби язык? Кароуський, ти канёуський? А можа табе па саббачы пагаукать? Ти як кашеня памурчать? Ты слухай, ды зразумляй! А то приехау з гораду – я не панимаааю…
– Но мы и в самом деле с трудом улавливаем смысл сказанного вами!
– Слухай, малец, не яби амнеитка мазги! Бульба! Ти ты бульбу от буракоу не атличышь? Бульба – ета адное, бураки – другое… Гоуны дык саусим ни с чым не спутаишь! Да и сЕмены… Ту!..
– Ясно. Значит, мы берем бульбу, лопатой делим ее на семена, закатываем в говно и долбим?
– Тьфу, гад! Вот присылають… хольно, дурукуватые нейкие!
– Я понял, понял! Смешиваем с говном бульбу и бураки, посыпаем семенами и лишь тогда долбим?
– Батька твой твою матку задяубау, пакуль тябе изделау! Бульба уже выкапаная – бяры та у карзинку – швырьк! Да у бурт – махиль, абярнуу, саломай аблажиу, зямлей абкидау, лапатай – хлёп, хлёп – усё! А гоуны шухлей у кватэрку – ***к, ***к! Яумення гэтыя… хто яго знаеть – ти ёсь яны вапще – ти ламом, ти кувалдом – гок, гок! Пабиу, памясиу – *** з ими! Ну? Ти ясно? Лезь уси гуртом у тацку!
(Прошло две недели. Студенты вернулись в город. Мама за ужином спрашивает сына – того парня, что изводил председателя):
– Well, my beautiful son! How was your country life?
– Хау, хау… Чаго там… ничох так сабе… да! Было раз, апасля працы: вечар. Звиждавала. Скназливыя навузглики хитлива спрытыкалися. Змождзень яшче не здарсеу, але мысах ужо трохи затнечиуся. И тутытька Ванька, сука, кувалдом – гок! Машка – пердь! Я Ваньке еблысь у твар лица! Ён амнеитка, я яму…
(Глубокий обморок…)