2.
Июнь
"Мы с тобой у калитки прощались"
Он прилетел в пятницу. Пока доехал до дома, стемнело. Не зажигая свет, открыл окно и комнату заполнил тёплый московский летний вечер с запахами липы, остывающего асфальта и прибитой пыли. Заиграли колокола церкви Иоана Предтечи. Он вытащил телефон:
-Ты уже в городе
-Через час сяду в поезд и рано утром буду в Москве. Забираю с дачи детей и родителей, везу домой кормить и развлекать. Хочешь, я после поезда тебя тоже в городе подхвачу, чтобы тебе не заморачиваться добиранием до меня? У меня машина стоит на парковке возле работы, поезд приходит рано, к 9 доберусь до руля. Или ты так рано в субботу не встанешь?»
-Я приеду сам. У меня с утра дела в городе. Когда ты ожидаешь гостей?
-А ты хочешь появиться раньше всех или позже всех? Думаю, что часов с трёх начнут собираться»
-Постараюсь пораньше.
Она дала адрес, объяснила, как добираться, а потом как бы между делом сказала:
-Ты осознаешь, что раньше вечера воскресенья я тебя не отпущу? и когда он ответил, что догадывается, добавила:
-Это прекрасно. Ну и в принципе до конца месяца ты в Москве, верно? И я могу претендовать на вечера по мере твоей щедрости?
Его не очень удивлял её интерес к нему. Он понимал, что это было результатом проснувшегося интереса к семье. Он просто был ещё одним персонажем из сказки о старом доме, достойным интервьюирования в её стремлении понять себя. С таким же интересом она приняла его сына и тоже живущую в Америке двоюродную сестру, и радовалась, что внезапно обнаружила новых родственников. Он вспомнил, что как то несколько лет назад видел её у брата. Она зашла по делу, была не приветлива и не произвела на них с женой никакого впечатления. Теперь однако, после довольно интенсивного личного общения в прошлый приезд и последующей переписки, он с удовольствием ожидал новой встречи.
На следующий день он не торопился. Не спеша позавтракал, запасся продуктами, побoлтался по дому книги на Новом Арбате, рассматривая прекрасно изданные тома писателей и поэтов, замалчиваемых в его время, купил подарок для дочки и, прихватив бутылку Калифорнийского вина, отправился в гости.
В Москве было лето. Мягкая погода, зелень и отсутствие трафика расслабляли, рождали воспоминания. Умиротворённый, он ехал по знакомым улицам своего города, который оставил больше 20 лет назад, и это навивало грусть, и почему то, покой.
По дороге он плутал и добрался часам к пяти. Как в прошлый приезд, всё было по домашнему просто и гостеприимно. Он с удовольствием присоединился к празднику - играл с детьми, помогал за столом, участвовал в разговорах, шутил, и всё это время незаметно следил за хозяйкой, наблюдая как она развлекала гостей, справлялась с детьми, всё больше поддаваясь её внутреннему не назойливому очарованию.
Гости разъехались, дети ушли спать. Он беседовал с братом и посматривал, как она что-то делала на кухне. Когда их глаза встретились, он вдруг сказал:
-Давай танцевать аргентинское танго.
-Так я ж не смогу, возразила она с улыбкой.
-Сможешь, я покажу. У тебя есть туфли на каблуках?
Пока она одевала туфли, он нашёл медленное и чувственное Baha Blanca Di Sarli. Они встали в позу и он начал показывать базовые шаги. Она ойкала, смеялась, теряла равновесие, падала на него, говорила, что этому никогда не научится, а он, захваченный неожиданно острым желанием, чувствовал себя не ловко под взглядами брата и его жены. Это было их первое, по существу формальное, объятие, но её дыхание на его щеке, смеющиеся глаза, податливое тело казались естественными, как воспоминание о знакомом, давно забытом, но не потерянном, а сохранившемся в душе. Ощущение было настолько ярким, что он испугался, что все видят, что с ним происходит. По её реакции он понял, что и она не остаётся равнодушной. Он чувствовал, что ему становится всё трудней преодолеть растущее желание прижать её к себе, целовать открытую шею, смеющиеся глаза, влажные губы. Чтобы не выдать себя, сослался на усталость и рано ушёл спать.
Ночью ему снилось, что они танцевали на милонге у Освальдо в его любимом милонгеро стиле, тот их хвалил на своём ломаном русском, а они смеялись и ещё тесней прижимались друг к другу.
Он проснулся рано с предчувствием новых отношений и спустился вниз с желанием скорее увидеть её снова. Сон, будто явь, напомнил, что они чувствовали вчера танцуя, и придал уверенности в том, что отношения будут развиваться, и они будут вместе, хотя не представлял как и когда.
Он спустился вниз, переступил через тихо храпящую собаку и вошёл в кухню. Там ещё никого не было, кроме хозяйки. В коротком халатике, тапках на босу ногу она стояла у плиты и варила кофе.
-Доброе утро, сказал он. -А на меня хватит?
-Хватит, она улыбнулась. –Доброе утро. Как спалось?
-Хорошо. А чья это кровать?
-Вообще то гостевая, но последнее время я спала, пока не выгнала мужика. Я тебе по моему говорила. Почему спрашиваешь?
-Да ничего. Так, сон приснился. Он пожал плечами.
-Расскажешь?
-Танцевали с тобой у нас на милонге.
-Понравилось? Она оторвала глаза от джезвы и с улыбкой взглянула на него, ожидая ответа.
-Очень!
Он взял кофе, через открытую в кухне дверь вышел во двор, сел в раскладное кресло и огляделся. Раннее июньское солнце освещало пустую спортивную площадку перед домом и опушку леса, куда вела узкая протоптанная дорога с сырым от росы кустарником по краям. Небольшой сад отделял дом от выложенной красным кирпичом дорожки, на которой появлялись и исчезали ранние бегуны, велосипедисты и любители собак. Мирное неторопливое воскресное утро… Он прикрыл глаза и подставил лицо ещё не жаркому солнцу…
-Как ты тут. Ещё кофе хочешь? Он открыл глаза. Она стояла перед ним с собакой на поводке. Собака радостно подвывала и тянулась в сторону леса.
-Иду гулять собаку. Пойдёшь со мной?
-Пойду. Он отставил пустую чашку, поднялся из кресла.
Подойдя к лесу, она спустила собаку с поводка, и та счастливая начала носиться вокруг них, борясь с толстой палкой, которую, не смотря на то, что она цеплялась за каждый куст, не выпускала из пасти. Они шли не спеша, постоянно касались друг друга, стараясь удержаться на узкой дорожке. Говорили о её детях, о том, что она построила этот дом, чтобы они могли жить и ощущать природу. Обсуждали и оборотную сторону жизни за городом – изнуряющий московский трафик. Он спрашивал что то, шутил, она отвечала, смеялась, поднимая на него свои чудесные излучающие тепло глаза, в которых он чувствовал призыв.
Когда они вернулись с прогулки, утро закрутилось в полную силу, с завтраком, уборкой, готовкой. Появились новые гости. В наступившей суете про него как то забыли. Он, усевшись в сторонке, разглядывал приходящих, не вмешиваясь, слушал разговоры и наблюдал за хозяйкой. Он обратил внимание на её тёплые отношения с крупным полноватым мужчиной, пришедший со своей девушкой. Присмотревшись, понял, что это был её бывший муж и отец именинницы и старшего сына. Ближе к обеду появился ещё один молодой человек, который оказался отцом младшего ребёнка. Он догадался, что это о нём она писала, что наконец избавилась от мужика, и может возвратиться к себе в спальню. «Мужик» вскоре уехал, забрав именинницу, которую обещал сводить в кино.
К обеду гости разошлись, и все засобирались к брату на дачу. Позвали и его. Он обрадовался, что сможет побыть ещё несколько часов в её обществе. И с удовольствием согласился. Делать в городе было нечего. Путь был недолгий, впереди ждал обед и вечерний чай из самовара на веранде. Собрали детей, оставшуюся еду, забрались в её маленькую красную машинку и поехали. Он поехал за ними.
Небольшой участок был аккуратно ухожен: фруктовые деревья цвели, кусты клубники и малины плодоносили, везде росло много цветов. Пока все вокруг занимались хозяйством, он старательно расслаблялся и развлекался как мог: полежал на диванчике–качелях, поиграл с детьми, попил пива с братом. Однако ни на минуту не терял из виду её. Высокая, тонкая, узкобёдрая, в маленьких шортах и короткой, открывающей плоский живот майке, едва прикрывающей маленькие груди, с живым подвижным лицом, она была удивительно привлекательной и вызывала желание. Однако, и во время обеда, и потом за чаем, она вела себя ровно; была вежлива, но казалось не обращала на него особого внимания. Он вспомнил вчерашний «урок танго», утреннюю прогулку и подумал: “Неужели я ошибся? Выпил вчера и напридумывал чёрт и что”. Он старался выбросить её из головы, говорил себе, что это бред, подсмеивался над собой, напоминал свой возраст и их родственные отношения, но в моменты, когда их глаза встречались, его аргументы блекли...
Начало темнеть и он собрался уезжать. Сославшись на дела в городе, собралась и она. Они попрощались и выехали за ворота. Проехав несколько метров, она остановилась, перекрыв ему путь, и вышла из машины, чтобы закрыть ворота. Он тоже вышел. Его мучило ощущение незавершённости, и неясного ожидания. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но она опередила его:
-Я тебе ещё сегодня нужна?»
Его сердце взлетело. Не желая выдавать охватившее его радостное волнение, помедлив, ответил, что никаких планов нет, чтобы куда ни будь сходить ещё не думал, и, поколебавшись, предложил:
-Если только ко мне? И не удивился, когда она легко согласилась.
По пути домой он тщетно старался не думать о том, что должно произойти. Она оставила машину на улице, он ждал у шлагбаума, перекрывающего въезд во двор. Они молча прошли через двор, вошли в подъезд и поднялись на 14 этаж. Он поковырялся с ключами и открыл дверь. Привычно, он видел потом это много раз, она скинула туфли, удобно уселась с ногами на диван, вытащила из сумки книгу.
-Я сейчас, - сказал он и, потолкавшись пару минут по комнатам, подошёл и сел рядом, не понимая, куда себя деть и о чем говорить. -Глупая девчонка, так нельзя, надо выгнать её к чертовой матери! Нельзя, понимаешь? Как ты будешь брату в глаза смотреть?!
Она подняла лицо от страниц - и всё пропало, все неуклюжие попытки опереться на здравый смысл, все сомнения и отговорки - все было сметено синхронным рывком друг к другу.
Дыхания не хватало ни на слова, ни на смех, словно кто-то гнался за ними, или они сами догоняли какой-то стремительно уходящий поезд, с грохотом проносящийся мимо, обжигающим ветром отсекая опасную зону - но уже катастрофически поздно прислушиваться и присматриваться, и если этот поезд выбран - надо только нагнать его и вскарабкаться, сбивая колени и обжигая ладони, рискуя остаться без пальцев в неловком замахе. Словно за считанные секунды, за один звериный прыжок надо еще в воздухе втянуть носом воздух, цепануть на лету зубами и все понять друг о друге, чтобы приземлившись на четыре лапы уже точно знать, кто это несется по твоей земле -свой, родной, или чужой, случайный. Он оторвался от её губ только, чтобы стянуть с неё майку. Целовал и пробовал на зуб эти её уши, шею, скользил языком по животу и после некоторой суеты, связанной с нежеланием шорт покинуть хозяйку, опустился на колени и провалился в бесстыжий пульс, отдающийся в висках.
Отгремев и догнав, они молча лежали, обнявшись, он осторожно целовал её губы, глаза; её пальцы почти невесомо двигались по всё ещё чувствительной коже, и в опустевшей голове теплилась только одна мысль - как же с ней легко и говорить, и молчать.
Заспешив домой, она не дала себя проводить, и лишь ночью уняла его беспокойство противоречивой смской: «Дома. Хочу есть, спать и жить. Буду курить и читать".
Где танцуем?
"There was once a girl liking dance
Who couldn't keep close embrace.
She took off her closing
Except of white stocking.
Her embrace's now close - no space"
На следующий день был понедельник, его первый рабочий день. Он приехал с непростой задачей начать реструктурирование компании, которая уже переросла свой настоящий вид. Митинги и дискуссии шли одна за одной, и также почти непрерывно шли смски:
-Я у тебя утащу какую-нибудь из фотографий, ладно? Хочу понять, почему картинки не выходят. Вечером буду водителем и грузчиком, освобожусь около девяти за городом. Где танцуем?
-У меня, если не упаду от усталости.
-Ок, собака уедет в гости на неделю, чтобы у меня были развязаны ноги. Надеюсь, что ты таки будешь жив, в худшем случае хотя бы книжки тебе выдам. Грекову нашла. Нечеловечески боюсь, что ты не захочешь меня видеть. Очень много буковок хочется тебе скормить. И смотреть из-за плеча, как ты их читаешь. И слушать, что ты о них думаешь. Осторожно отодвинула пытающуюся назначиться на завтра встречу. Ощущаю себя злостной прогульщицей. Прогулять работу без смертельного риска для жизни - вот это уж действительно нарушение всех человеческих норм и правил. Сижу перед стаей журналистов. Ой! принесли фотографии с предыдущего мероприятия с седой мной. Красивые…
Вечером он ждал её дома. Как они встретятся? Что скажут её глаза? Это будет их первая ночь вместе. Он подошёл к окну, полюбовался панорамой вечерней Москвы, горящими в закатном солнце зданиями Белого дома, Высотки на Красной Пресне, поднимающимися за Москвой рекой небоскрёбами Москвы Сити. Целая неделя впереди!
Он радостно вздохнул, потёр руки и пошёл накрывать на стол. Салат, полуфабрикаты из магазина внизу, и Мерло из дома, которое он взял за правило возить с собой в Москву. Эта привычка появилась после того, как несколько лет тому назад они с сыном, решив отпраздновать их почти случайную встречу в Москве, вылили в раковину одну за другой две бутылки рекомендованного в магазине «самого лучшего» вина.
Зазвонил домофон и он пошёл открывать. В лёгкой майке, сарафане без рукавов, и плоских туфлях, с рюкзаком за спиной и большой сумкой в руке, она могла бы выглядеть как заблудившаяся девчонка, когда бы не её огромные глаза, сияющие ему на встречу. Она не успела опустить вещи. Он потянулся к ней, обнял за талию, другая рука удобно легла на затылок, их губы раскрылись…
–Вот, сказала она. Собаку сдала. Дети на даче. Теперь вся твоя. Сбросила вещи и прошла в комнату.
Он не помнил, о чём они говорили за ужином, помнил только, что пили много вина, было весело и они всё время смеялись. Счастливый, он смотрел и спрашивал себя, что делает её формально не красивое круглое лицо с широким носом и тонкой верхней губой удивительно привлекательным и родным. И находил ответ в её глазах. Огромные, миндалевидные иудейские глаза на обыкновенном русском лице, сейчас призывно сияющие ему навстречу, они жили отдельной жизнью, затягивали в омут, в котором роились неясные, давно забытые и теперь тревожащие душу, ностальгические образы, мелодии и мечты его прошлой жизни. Она казалась своей, частью идеализированного им мира, который он оставил много лет назад, сразу после женитьбы.
-Чего задумался?
Он усмехнулся. -Да так, сантименты старого дома. Ну что, танцуем?»
Они встали из-за стола, и тут оказалось, что ей не в чем танцевать. Её туфли не скользили на паркетном полу квартиры.
-Тогда пьём», сказала она.
-Ну уж нет! Он вытащил из чемодана пару белых толстых котоновых носков, которые использовал для упаковки бутылок с вином, и протянул ей.
-Одевай. Это лучше туфель.
Она засмеялась и надела носки, оказавшиеся почти в пору. Он включил музыку.
-Milongero style, помнишь?
Они встали напротив друг друга. Он обнял её за талию и придвинул к себе.
-Это называется близкое объятие. Мы касаемся, но не опираемся друг на друга.
Он отступил назад и она шатнулась за ним.
-Чувствуешь? Этого не должно быть. Как в некоторых семьях: живут вместе, но как бы сами по себе.
Она улыбнулась. -Типичный случай.
Они начали практиковать простые шаги с выходом в кросс, и повороты, но из-за её неопытности, усугубляемой количеством выпитого вина, им никак не удавалось оставаться друг против друга.
-Так не пойдёт, сказал он, и отстранившись, снял рубашку. -Снимай майку.
-Зачем? Думаешь лучше будет?
-Снимай, снимай. Она послушно разделась. Теперь они - две тощие длиннорукие фигуры стояли против друг друга, с обнажёнными торсами. Её маленькие груди торчали чуть ниже его груди.
-Два кузнечика, произнесла она задумчиво. Он взял её соски, чуть-чуть приподнял и приложил к своим:
-Вот так, и как приклеенные.
Он снова обнял её и, ощущая всем телом, осторожно и нежно повёл в танец под спокойную ритмичную музыку Тройло. Она, почувствовав естественное слияние их тел, доверилась ему и начала двигаться, точно реагируя на каждый посыл. Они танцевали; счастливые они слушали музыку и друг друга. Успокаивая, он придерживал её, поглаживал спину, в музыкальные паузы находил её губы, крепко прижимал, и отпускал, чтобы начать новый такт. Незаметно их объятья становились всё крепче, паузы все дольше, пока она не прошептала:
-Пойдём.
Не разрывая объятия, они дошли до спальни и упали на кровать. Это была ночь любви и узнавания. Он овладевал ей не торопясь, с огромной нежностью и страстностью, исследовал ещё не узнанные уголки её тела, доводил до оргазма и отпускал, и начинал сначала… Её крики и стоны должны были вызвать зависть у соседей.
Трактат о любви и дружбе
"В тебе, как в сказочном клубке,
Сцепились в равной доле
Практичность, искренность, мечта,
Наивность, грязь и чистота..."
Потом, когда утомлённые любовью, они обнявшись лежали в темноте, разговор зашёл об отце её старших детей.
-Мне показалось”, сказал он, -что у вас с ним тёплые отношения. Что между вами происходит и почему вы не вместе? У тебя с ним общие замечательные дети, вы симпатизируете и интересны друг другу, вы понимаете шутки и можете покалывать друг друга, не обижая?
-Это что то близкое к тому, что можно определить как «друзья детства», сказала она, подумав. Они набьют за меня морду, если мне приспичит - и если у них время будет, и если их женщины не обидятся. И деньгами помогут, если будут свободные, и из аэропорта встретят, если будет время. Могу спать с ними в одной постели и не трахаться. Они рожают детей не от меня - и я люблю этих детей. Мой бывший не любит детей - и мне не обидно, то что он их не особо любит.
-Да--а!, он подвинулся и поцеловал её в щёку. -У меня, почему то, никогда не складывались "друг детства" отношения с женщинами.
-Ммм.., ты же их любишь и спишь с ними; ты ими восхищаешься, познаешь глубже и влюбляешься, доставляешь удовольствие, проникаешь в их ощущения? Это не то, это отсутствие границы.
Как не удивительно, то что она сказала, было правдой. Он не умел дружить с женщинами. Общение с ними всегда носили либо романтический, либо деловой характер.
Она продолжала:
-У меня с друзьями очень жёсткая граница. Мы долго-долго хотим "быть вместе, но не рядом", мы не позволим себе трахаться или влюбляться, и даже если вытирание слез жилеткой приведёт к поцелуям в подворотне - один из двоих всегда во время остановится, погрозит пальцем и отведёт заблудшего домой к жене/мужу. Это такой специальный глубокий уровень доверия. Мы лучше от многого откажемся навсегда, чтобы не испортить то, что уже есть между нами. Невероятное счастье - внутренняя уверенность в этом праве не делить человека, не драться за него ни с кем. У меня есть мой кусочек в его душе и жизни, у него - в моей, и никакие жены, семьи, треволнения и смены гражданства не затронут эти кусочки. Выспренно, но очень похоже на то, как я это ощущаю.
-И женщины среди них есть?
-Конечно. Например та, которая забрала собаку, когда я переехала к тебе. И живёт с ней в съёмной однокомнатной квартире, пряча её от хозяев.
Он слушал и думал как странно в её рассуждениях уживаются идеализированное, «ремарковское» понятие о дружбе с реальностью её практической реализации (если будет время, если мне приспичит, если жена не обидится, и.т.д). И ещё о том, что тоже хочет быть долго «вместе, но...рядом», даже если на другой планете, и, что наверное слишком много хочет...
Утром они наслаждались друг другом под обжигающим душем, потом торопливо выпили сваренный ей кофе и разбежались, чтобы встретиться вечером. А потом не умолкающий телефон прислал следующее:
-Копится куча серьёзных вещей, которые надо тебе сказать, а живьём постоянно отвлекаюсь. Ну или рот занят, знаешь чем… Попробую записать, да: Ты, милый мой, прекрасен. В совершенно прямом смысле. Ты очень красив, а когда разговариваешь или смеёшься - так и вовсе глаз не отвести. Не знаю, как тебя так лепили, но меня твоё лицо завораживает абсолютно. И очень здорово, что ты считаешь это ерундой, что живёшь хрен знает где счастливо и спокойно, и что ты по случаю младший брат моего отца. Потому что окажись ты более досягаемым, я бы совершала намного более безумные и жестокие поступки, чтобы быть с тобой. Так что всё весьма удачно. Далее. Насчёт переоценки тебя как любовника. Я тот ещё циник, любопытная лисица и никогда не отличалась ни целомудрием, ни склонностью к светским комплиментам в постели. И пробовала много и разного. Но именно в твоих руках я узнаю о себе то, о чем тридцать лет и не подозревала. И ощущаю себя музыкальным инструментом, который много лет кряду использовали только в качестве дверного звонка, а тут наконец и мелодию нашлось кому сыграть. И последнее. В дополнение ко всему вышесказанному, я не нахожу ничего, о чём можно пожалеть, или из-за чего расстроиться. Можно было бы жалеть, что я не родилась лет на сорок раньше и у другого отца - так ведь это бы была уже наверняка не я, и не было бы мне до тебя никакого дела. Всё это исключительно сегодняшнее счастье сегодняшнего тебя и сегодняшней меня. И спасибо автору этих обстоятельств, если таковой откуда-нибудь сверху смотрит и смеётся. Мне нравится его представление о прекрасном. Фуф, сказала. Я сегодня храбрая, наверное, с недосыпу. Спать тебе не дам. Губы пахнут тобой.
Эту неделю они провели, узнавая друг друга. В будние дни их расписание было не сложным. Занятость и Московские пробки не оставляли много свободного времени. Утром хватало только на совместный душ и завтрак, поздно вечером - на ужин где то в кафе, или дома. В течение дня, как бы не были заняты, они были полны друг другом, о чем им постоянно напоминал не дремлющий скайп. Им не пришлось привыкать друг к другу в постели. Оказалось, что оба они любили спать на животе. Устав от ласк, она поворачивалась спиной, утыкалась попой ему в живот и обвив его ноги своими, засыпала. Под утро, просыпаясь от возникшего желания, он находил и начинал осторожно ласкать маленькую выпуклость внизу её живота. Он тихонько целовал её спину, шею, плечи, щекотал ухо. Он ждал. Её дыхание учащалось. Не просыпаясь, она начинала реагировать на его ласки. Тогда он осторожно входил в неё сзади. Она начинала двигаться вперёд и назад, а он лежал прижавшись к ней всем телом, ощущая тугую плотность её нутра, и поднимающуюся в нём горячую волну… Потом она поворачивалась, находила его губы, и они ещё какое то время дремали в объятиях друг друга.
За завтраком в пятницу она сказала:
-Придумай, как тебе пару ночей у меня переночевать? Чтобы не изобретать очередное противоестественное решение про собаку. Или это ненужное безумие?»
Последняя фраза - это его реакция на её «радикализм» типа «Кто счастлив, тот и прав». Правда как раз была в том, о чём она написала ему вчера во вполне согласительном тоне. Он был женат, жил вполне удовлетворительно «чёрте где», был по меньшей мере вдвое старше и ко всему двоюрный брат её отца.
-Конечно нет. Просто призываю к осторожности. Сделаем так. Я на завтра приглашён к вам на дачу на шашлыки, собираюсь приехать часам к пяти, ты уже будешь там. Ночевать не останусь, скажу, что не смогу без горячей воды. Где ни будь часов в 9 соберусь уезжать, а ты скажешь, что устала с дороги и тоже поедешь домой мыться и спать. А я обрадуюсь и раз так попрошу тебя заодно вывести меня к шоссе».
Их город
"Она ему доверчиво дарила
Свои приметы города:
Места, которые любила,
Названия улиц, имена.
.........................
А он, остановив мгновенье
С ней этим воздухом дышал.
И чудным было ощущенье,
Что город через поколения
Их души накрепко связал"
Всё утро и пол дня субботы они, следуя её терминологии, "шарахались" по городу. Лето в Москве набирало силу. Везде было полно народа. Видимо все, кто не уехал на дачу, высыпали на улицу, наслаждаясь прекрасной погодой. Они позавтракали в Шоколаднице внизу и двинулись в сторону центра. Шумная толпа суетилась у входа в зоопарк. Группа молодёжи у памятника Шаляпину расставляла инструменты, готовясь к импровизированному концерту. Не торопясь, взявшись за руки, постоянно останавливаясь, дурачась и целуясь, они догуляли до Нового Арбата, передохнули в кафе Жан Жак на Никитском бульваре, по Большому Знаменскому переулку спустились к Волхонке и через площадь перед Храмом Христа Спасителя вышли на Патриарший пешеходный мост через канал. Отсюда начиналось Замоскворечье, Москва его юности. Город, где когда то был его дом, где он рос и учился, откуда уезжал на практики, в командировки и байдарочные походы и куда обязательно возвращался, находя неизменными цветочные клумбы во дворе, стол со стариками, забивающими козла, и ожидающих его близких и друзей. Здесь, в Замоскворечье, он испытал и первую любовь, на всю жизнь оставившую след в его душе. Здесь же нашёл свою жену. Он всегда любил Москву и находил её очень красивым городом. Жена соглашалась почти по Жванецкому «Да, если другого не видел». Но даже теперь, когда он побывал во многих городах мира, его мнение не изменилось. Москва, с её широкими проспектами и набережными, улочками старых районов, с их именами, отражающими занятия живших там людей, с её театрами и концертными залами, с её будоражащим ритмом жизни, ничуть не уступала другим великим столицам мира. Как старый добрый знакомый город взывал к его сентиментальным чувствам. Он знал и любил свой город, а сегодня она показывала ему свой. И сейчас здесь на Патриаршем мосту рядом с ней он опять, как много лет назад, чувствовал себя молодым, влюблённым и наполненным той беззаботной радостью, которую не испытывал уже много лет.
После обеда в саду Эрмитажа ей было пора «возвращаться из командировки». Она собрала вещи и они расстались, чтобы через пару часов встретиться на даче.
Тёплый тихий вечер на подмосковной даче у брата с шашлыком и красным вином вряд ли нуждается в описании. Забыв о времени, они сидели за столом, не спеша беседовали, когда задрожавший в кармане джинс телефон объявил, что пришла смска. Он прочёл:
«Устала я за этот вечер. Самоконтроль и бдительность, как выясняется, крайне ресурсоёмкие процессы, пагубно сказывающиеся на настроении. Ни расслабиться, ни рассмеяться. Поехать бы уже.»
Дальше заработал его план. Он отложил телефон, покачал головой, и сказал
-Жалко, но надо ехать. И ещё домой позвонить. Она посмотрела на часы:
-Я, пожалуй, тоже поеду. Устала. Приму душ и завалюсь спать.
-Слушай, сказал он. -Если ты едешь, сможешь вывести меня на дорогу к шоссе?
-Конечно, согласилась она. Они распрощались и выехали за ворота.
Дорога к ней не заняла и 20 минут. Они вошли в дом.
-Подожди здесь, сказала она и убежала на верх. Вскоре там раздался звук льющейся воды. Он огляделся. На улице темнело и в затухающем свете гостиная казалась не знакомой. Он посмотрел на своё отражение в окне и вдруг как бы увидел себя со стороны: немолодой человек, увлечённый женщиной, моложе его на 40 лет… Он вздохнул, подошёл к пианино, открыл крышку и взял аккорд.
-Эй, ты что там делаешь? Поднимайся, я жду.- Он взбежал по ступенькам.Она ждала его в Jacuzzi. Бакалы с красным, казавшимся в отражении свечей черным, вином и её сияющие глаза… Его не надо было звать второй раз. Сбросив одежду, он опустился в бурлящую воду…
На следующий день было воскресение. Ей нужно было забрать детей из лагеря, выкупать, собрать вещи и перевести на дачу к родителям. Так что на весь день и всю ночь он оказался свободным. После утреннего кофе они расстались. Оказавшись один дома, он вдруг понял, что находясь в Москве целую неделю, у него не было ни времени, ни желания дать знать о себе друзьям, или сходить потанцевать. Все сконцентрировалось на ней. Теперь у него выдавался свободный вечер и он сел за телефон…А поздно ночью пришло длинное послание:
«Дома я не ночевала уже больше недели. Уж и не помню, где у меня там что. Тут, оказывается, даже хорошо. Лес. Но совершенно нет тебя. Твоих рук нет нигде: ни на затылке, ни на спине, ни даже на попе. Проверила. Нету. Не пойму, где ж я их порастеряла-то. А я действительно ощущаю себя твоей. И предпочитаю не задумываться, имею ли на это право. Ты есть, я твоя. Действительность, данная в ощущениях. Представь, что у тебя вдруг вырос хвост. Не сильно заметный, не особо мешает, не болит, не отваливается. Ну хвост, ну и что. Твой хвост. Теперь, значит, живём с хвостом. Кого не касается, тому не показываем. Никакого смысла уже нет думать, должен ли у тебя быть хвост. Уже ведь вырос. Так и я. Я у тебя уже есть. К стати, прими к сведению - тебе придётся жить вечно. Это наверняка не сложно. Надо только правильно рассчитать необходимое количество поцелуев и объятий. Думаешь, не сработает? Просто любить и жить. Непрерывно. Не отвлекаясь. Лет двадцать. А ещё у меня в заложниках твои носочки нашлись! Буду вудуистскими ритуалами щекотать тебе пятки, берегись! Они выстирались и спят. На работу завтра решили не идти. Хочешь, поедем танцевать завтра вечером, куда скажешь? Ты - танцевать, я - любоваться. Ну всё. На плечах касания твоих ладоней, на губах вкус твоих поцелуев, перед глазами твой взгляд. И больше можно ничего в жизни не знать. Сплю».
Оставшиеся до отъезда дни они старались быть вместе каждую свободную минуту. Из за детей и собаки она не могла оставаться у него. Возвращалась домой поздно ночью, а уже в 6 утра нужно было вставать, чтобы разобраться с детьми и успеть на работу. Московский трафик задавал жёсткий ритм. Вечер перед отъездом они провели, гуляя по набережным Москвы реки. Договорились, что она приедет к нему в августе.
В самолёте в полудрёме он предался воспоминаниям. Перебирал в памяти их разговоры, прогулки по городу, моменты близости, снова и снова вспоминая лёгкость и естественность их отношений, объединяющее их «совпадение реакций». И уже возникшее между ними, но ещё не определённое словами, взаимное чувство… А в аэропорту в Вашингтоне его ждало её письмо:
«… твой сын сказал, что ты приедешь на целый месяц. Я скакала и визжала, твердила, что буду каждый вечер таскать тебя по городу, он смеялся и напоминал, что ты едешь работать, и что разговоры со мной не должны тебя утомлять или смущать - сестрица, знай меру. А потом он как-то мимоходом обронил, что ты приезжаешь в последний раз. Что компанию ты отдаёшь ему, а больше тебе здесь делать нечего, без острой нужды тебя сюда и калачом не заманишь. И я запаниковала. Вообще не понимала, на каком свете нахожусь, чего хочу и что делать, только стучало внутри, что ты можешь исчезнуть, и ничего страшнее в голову не приходило, руки опускались. А когда ты приехал, словно крылья выросли. Поняла - не отпущу. Не знаю, как, но моё, корнями прорасту, не пущу. А ты стал учить меня танцевать, и я дрожала и спотыкалась в страхе, что ты заметишь, что я тебя хочу. Что со стороны наверняка видно, какого размера искры летают между ладонями. Что ты возмутишься, оскорбишься и захлопнешься. И бежала за тобой хвостом, в твоей кепке, не в силах оторваться. И до сих пор бегу. Я люблю тебя».
Июнь-Июль
"На долгих 40 лет б-г задержал свидание.
Их не преодалеть. Пред ними навсегда
Маячить будет бездна расстояния
Помноженная на года"
Mi Alma! То, что случилось со мной, с нами, это редкое чудо совпадения. Омут, легко и естественно поглотивший меня целиком, подаривший давно забытое ощущение живой тёплой радости, которое я ношу в себе с момента нашей встречи; естественность и лёгкость, с которой мы, разделённые почти на 40 лет, чувствуем себя вместе, подтверждают это. Счастливчик, вытащивший выигрышный лотерейный билет, я узнал тебя сразу. С первого взгляда, первого жеста, первого слова между нами возникла близость и понимание, которые можно не испытать за всю жизнь. Ты мне явилась! Но как! В образе женщины, моложе меня на несколько поколений, и к тому же собственной племянницы. Почему ты? Что это - подарок судьбы, или испытание? Я не спешу искать ответ, хотя знаю, что этот момент настанет. Но не сейчас. Сейчас время любви. Я влюблён, и, как это не странно звучит в моём возрасте, вдруг снова ощутил себя счастливым, ничем не обременённым 17 летним мальчишкой, не умеющим и не желающим озадачивать себя далёким будущим.
-Это не странно мой хороший, это прекрасно!!! А я вернулась из серии командировок. Начальница ржёт: " Твоя слава торговаться не докатилась пока только до Японии! В Лондоне и Будапеште мне тебя комментировали и Маскард, и Рижский стандарт, и Юкэш, и другие…Твоя жаба приобретает международные масштабы!" Да, мой милый. У тебя очень жадный хвост, международного масштаба. Я люблю тебя, я счастливая, и везучая. У меня наверняка скоро прорежутся крылья! А сегодня утром после 4 часов сна уткнулась почту - а там столько тебя! Да ещё с комментариями. Картинки прекрасны. Спасибо, любовь моя. Теперь будет на чём учиться рисовать. И танцевать учиться буду. Уже договорилась с Леной. И Зине позвоню, хотя я панически боюсь этой реверансной манеры общения! Остаётся зажмуриться и вспомнить, что ты держишь меня за руку.
Любимый мой! Столько накопилось, что я должна сказать. Я заметила, что после твоего отъезда постоянно впадаю в какое-то невозможное состояние, боюсь, совершенно физическое. При мысли о тебе я начинаю сжиматься внутри, и терять волю и внимание. Я больше 30 лет живу на этом свете, и мне никогда не приходило в голову, что так бывает. Не смотря на вполне бодрый темп жизни, загруженность и массу отвлекающих факторов, с пугающей частотой замирать с мыслью о тебе, хотеть тебя, и таять, плавиться, теряя абсолютно способность адекватно реагировать на внешние обстоятельства. Ну не ужасно ли? Пыталась анализировать – бесполезно. Но зато поняла, где тебя невосполнимо нет. Нет в ответ на мою ежедневную жизнь поднятой бровью, круглым глазом, нежной издёвкой с припрятанной усмешкой, которая расплывается в улыбку до ушей, когда комментарий попадает в цель. Нет моим утром, чтобы прижаться всем телом, шептать тебе в ухо и чувствовать твои руки, сплетённые у меня за спиной, нет вечером, когда я дрожу, и пытаюсь отделаться от мысли, насколько мне было бы легче, если бы у меня была возможность тебя поцеловать. Пусть один раз, но сейчас. Всё, всё, не ною…
Ты заметил? Происходит серия удивительностей в нашей паутине вокруг этого шарика. Ты идёшь на концерт, я вдогонку слушаю записи. Я хожу на милонги, ты смотришь на скетчи и акынские записи с них. Ты идёшь в консерваторию, я лезу искать картинки и саунд треки. Я карабкаюсь на Исаакиевский собор, ты смотришь фотографии Питера сверху. Мы читаем вслух через весь шарик. Подсовываем друг другу книжки и фильмы. Обсуждаем прочитанное и услышанное, цитируем Суера Выера и Покровские Ворота. Мы одновременно живём две жизни вдвоём в двух часовых поясах. Мы заканчиваем день словами «Доброе утро, любимый». А просыпаясь и щурясь на солнце говорим «Спи спокойно, моё счастье, я храню наш мир, я на посту, это моя смена». А нас не разорвёт в клочья? Мы оба не отличаемся спокойствием и склонностью к жизни без событий.
-Вот и моя очередь сказать: «Доброе утро, моё счастье!” Разорвёт ли нас в клочья? У меня нет прямого ответа. Сегодня мы держим с руках наш маленький шарик и верим, что расстояние не может нам повредить Но вполне возможно, что и разорвёт, просто от не возможности удерживать в себе то, о чём хочется громко кричать всему свету. Узнала мою мечту?
-Нет. А где? Обшарила весь телефон в поисках тебя - смски, почта, скайп. Под подушкой и в кресле тоже шарила.
-Ну как же? Вот она: Мне бы жить в толкучке городской, мне бы спать с девчонкой молодой…
-Х-м, только мечта? Я думаю вполне достижимая мечта. Приезжай по чаще. Или давай сочиним совместный стартап где-нибудь на целине? Поедем поднимать.
-Лучше песню и будем петь.
-Песня получится оооочень длинная, охрипнем. Но я действительно натыкаюсь в своей голове на регулярно зудящее желание придумать легитимные обстоятельства вытащить тебя на годик-другой в чужеземные страны.
-Придумай, пожалуйста. Я верю в твой талант, но не думаю это будет легко.
-Знаешь, я кажется приняла status quo наших отношений и поняла, что надо перестать рвать себя на части. Надо взять себя в руки и привыкнуть к тому, что разрешённое дневное количество тебя это память: твоя кожа, руки, глаза; это тонкий слой, защищающий меня снаружи и проникающий внутрь. И что я должна сохранять это в ожидании следующей встречи. И выдавать наружу только речь. Ни руки, ни глаза, только письма и звуки. Но иногда возникают настроения, в которых я теряю осознание того, что нельзя развернуться ко всему миру лицом и лаконично сообщить, что война окончена, всем спасибо, и вот этот мальчик - моя жизнь, мой воздух и мой смех. И мы будем просыпаться вместе, а кто не согласен - я соболезную, но помогу только лет через пятнадцать. А изобретать не лобовые решения кажется абсолютным идиотизмом.
-Thank you for trusting me with 15 years. You're generous. But I still would'nt step on that dangerous turf. The probability of loosing is close to 100%. It could’ve worked for me 30 years ago...
-Ну хотя бы сочинить важное дело на двоих на годик. А там уже следующий виток пойдёт из совершенно иных обстоятельств.
-Моя девочка! Мне кажется, наша проблема в том, что ты, внутренне свободная в своём выборе, имеешь дело с человеком, для которого свобода выбора существенно ограничена моральными обязательствами и возрастом. Поэтому, я прошу тебя: Будь осторожна!. Всё очень легко разрушить и очень трудно may work. Поверь мне.
-О, ощутила себя опоздавшей на 40 лет. Я пока ничего не делаю, не пугайся. Только думаю. Теорема о том, что и тебе это для чего-нибудь нужно, тоже не доказана. Девичьи мечты, ничего грозного. Но кроме шуток, надо нарисовать паутинку из людей, связанных с нами, и их интересов, и трезво проанализировать разные варианты перекашивания паутинок, при которых точки "Ты" и "Я" оказываются на расстоянии вытянутой руки. Хотя бы для уменьшения мифологии в наших головах.
-Ты помнишь, я с самого начала сразу сказал, что у нас нет будущего? Мне очень жаль, но это правда. Это счастье может продолжаться только как beautiful tender but just an affair. Что касается паутинок, то да: одна–это твой ожидаемый приезд, другие - это мои регулярные командировки в Россию. Хотя и этого не достаточно. Ты должна смотреть вперёд, beyond me. Твоя жизнь должна быть долгой и счастливой…
-У кошки девять жизней. Я разменяла четвертую и живу её с тобой. Насколько близко к тебе, насколько глубоко в тебе, насколько долгой она будет - я безусловно без тебя не решу. Но я её уже живу, любовь моя. Maybe you don’t but at the moment you have so long future as you want. Надо перестань портить себе кровь. Наша жизнь принадлежит нам. И надо жить, легко и буйно, в четыре руки и четыре глаза. Высыпать на колени друг другу несметные сокровища, набранные друг для друга за время, прожитое на расстоянии. Закаты и блики солнца на воде, смешные люди и важные книги. Мы умеем собирать в траве эти бусины и хранить для любимого, верно? А все плохое - в горсть и на потом. Потом выдохнешь мне в ухо, не разделяя на слова, а пока даже не смотри на эту дрянь. Да, да, ждать и жить. Знать, что я приеду, и ты приедешь. А ещё надо срочно научиться улыбаться и радоваться тому, что мы есть. Чтобы в моменты, когда так невыносимо друг друга не хватает, уметь заглянуть под ладонь и усмехнуться - вот же она у меня где спрятана! Вот где у меня закопана твоя улыбка. Всегда со мной, всегда с тобой, и не давать самим себе упиваться тем, как одинаково нам плохо друг без друга. Да, совершенно одинаково, ну и что. Намного увлекательнее то, насколько нам друг от друга хорошо. И если ты веришь, что аffair единственно возможный вариант для нашей любви, то надо зафиксировать меня на нём рассказами, что по-другому не получится, нереально. Надо говорить "мне все нравится, все клёво, не тронь, испортишь!" Иначе во мне включается режим великого комбинатора, и любая проблема становится не более, чем интересным челленджем на пути к прекрасному.
- Да, моя практичная quiera! Конечно да. И мне кажется, что то, что происходит сейчас как раз и соотносится с твоим "мне все нравится, все клёво, не тронь, испортишь!" Потому что, какова бы не была реальность, affair or no affair, я ни в коем случае не хочу тебя терять. Ты заполнила моё жизненное пространство, не оставляя места ни для чего другого. Отказаться от тебя выше моих сил. Ты стала моим тайным миром. Миром, который может быть легко разрушен from outside. Это чистый эгоизм, но не могу, не желаю рисковать, и да, стараюсь оградить этот мир от всего, что могло бы вызвать подозрения у твоих родителей, моей жены и не многочисленных родственников. В противном случае мы друг друга потеряем, а мы ведь этого не хотим?
-И все равно. Если это только я рядом с тобой расту и раскрываюсь, а в тебе ничего нового от моего присутствия не вырастает, тогда ладно, let it be just an affair.
-Вырастает! Боязнь потерять тебя.
Про Танго
"Он был поклонник танго милонгеро,
Где каждый танец - новая интрига,
Сплетённая телами двух тангерос,
Танцующих в объятиях друг друга"
“Здравствуйте Зина,
Я уже снова дома в Калифорнии. К сожалению был занят, уставал и не так уж много танцевал. Но ваша милонга на кораблике мне понравилась очень. Больше, чем в Екатерининском саду – более приватная и изысканная. Да и кормят неплохо. Жалко, что не успел побывать ещё раз. Но всё впереди. Теперь планирую появиться в конце августа.
У меня к Вам просьба. Помните, я говорил о своей племяннице и её желании научиться танцевать танго. Она очень музыкальна и кажется не зажата. По моему, у неё должно получиться. Вы сможете с ней поговорить и посоветовать хорошую школу или частного преподавателя? Я дал ей Ваш телефон.
Заранее спасибо и до встречи. Привет мужу.”
*****
“Здравствуйте Лина,
Вас беспокоит приятель Зины, приезжающий из Калифорнии. Я как то Вам говорил, что моя племянница хотела бы научится танцевать, но у неё нет партнёра. Она готова ходить к вам в школу в Еврейском центре и, возможно, брать частные уроки. У меня просьба помочь ей начать и порекомендовать частного учителя. Она Вам позвонит и сошлётся на меня. Заранее спасибо”
.......................
-Ты спишь ещё, душа моя. А я еду на урок танго под вечерним густым солнцем, под музыку, от которой кружится голова. И во всем вокруг-ты. Твои руки, твои губы. Вот он ты - спишь и улыбаешься во сне, так близко, что твоё дыхание ласкает моё лицо, и так далеко, что я не могу ни докричаться, ни прикоснуться. По подушке ползёт солнце, чтобы поцеловать тебя. Я люблю тебя, и весь этот вечерний воздух насквозь пронизан твоим утром. Доброе утро, любимый. Впереди счастливый день и прекрасная жизнь.
Рассказать тебе про Зину, про милонгу? Она сразу схватилась, как же я в субботу не догадалась ей позвонить и прийти - её милонги только по четвергам и субботам. Заявила, что берёт надо мной шефство, такая активная дама, надиктовала, куда мне идти в воскресенье и куда в понедельник. В понедельник - в каком-то новом для неё месте, велела потом все ей рассказать. А что ей рассказывать, каких комментариев она ждёт от человека, не умеющего танцевать? Сама милонга оказалась в том самом дворе, помнишь?, с беседкой и фонтаном, где мы целовались за день до твоего отъезда. Я долго-долго не могла себя заставить войти, как будто что-то противоправное совершаю. Сидела у фонтана с сигаретой и видела нас. Дыхание перехватывало. А потом забилась в угол с капучино и смотрела. И рисовала - там тоже бумажные скатерти и карандаши на столах.
Пары танцующие действительно каждая как отдельная повесть: двое хорошо танцующих, явно давно вместе и ооочень серьёзно относятся к процессу; пришли первыми, пока никого не было, танцевали в пустом зале, обсуждая каждый второй шаг и хмурясь, кто куда ногу поставил, обрывали танец на середине, чтобы повторить движение несколько раз. Когда собрались их знакомые - эти двое стали танцевать совсем иначе, расслабились, перестали обсуждать друг друга, начали улыбаться. Но барышня очень активная, ей партнёр словно мешает само выражаться; она красиво и умело танцует, но сердится, когда он не догадывается куда-то её повести и какое-то движение ей предложить. Смешные.
Не менее занятные отец с дочерью - очень похожие внешне, девочка очень зажатая, общается только с отцом. А отец танцует только с ней, от себя никуда не отпускает, но общается со всеми. Неудачное представление о выводе в свет? Они очень медленно, осторожно танцевали, словно ни в коем случае нельзя допустить ошибочного шага, словно девочке двойку за это поставят. отец просто очень сдержан, а девочка - откровенно напряжена, танцует, как урок рассказывает.
Двое мужчин при встрече оставили своих партнёрш и бросились танцевать друг с другом - изумительно пластично, по-кошачьи, ни одного резкого жеста, но при этом все время в движении, со смехом, дивно.
Грузный прихрамывающий мужчина пришёл один и танцевал с очень подвижной и яркой женщиной. Постоянно то отпускал её, то притягивал к себе, сам очень скупо двигался - и выглядел, словно он в неё играет, причём наслаждается не процессом, а фактом. Крутит, пускает, останавливает, она время от времени обескураженно поднимает брови, он что-то говорит, но её - не слушает, только смотрит, как она вьётся.
И под конец две девушки, очень высокие, тоненькие, одна в платье, другая в штанах, с закушенными губами, словно от этого танца зависит что-то чудовищно важное, одна другой шаги подсказывает, девушка в платье глаза закрывает, но все равно адски напряжена, очень старается, очень боится. что что-то не получится. Партнёрше при этом явно доверяет, а боится чего-то внешнего, словно партнёрша её учит танцевать в качестве подготовки к какому-то главному балу ею жизни, и если провалится - то все, жизнь кончена.
Ты и я - мы не сдаём урок; да, мы не отойдём друг от друга, нет, мы совершенно иначе движемся. Я могу ошибаться - но у меня ощущение, что ты прав, и наш с тобой танец - совершенно отдельное удовольствие, даже если не прерывается каждые пять минут, и если на танцующих есть что-то помимо носочков.
Мой ненаглядный! Мне было страшно. Мне не хватало тебя. Мне было интересно смотреть. Я буду продолжать учиться и ждать тебя. Чтобы танцевать с тобой. Я гожусь быть твоими глазами здесь? Вот и прекрасно. И ты мои глаза.
-Моя радость! Хорошо, что ты не теряла времени зря:) и наконец поняла, что наш танец – это “совершенно особое удовольствие”. А знаешь почему? Все дело в доверии! Close embrace требует от партнёров понимания, доверия и влечения друг к другу. Будет это или не будет ощущается с первыми звуками музыки и первым объятием партнёров. Как в сексе, без полного доверия хорошо не получится. Я видел много семейных пар, которым не удобно танцевать вместе и не удивился бы, если бы узнал, что это неудобство присутствует и в личных отношениях. Я думаю, что и в профессиональных танцах происходит тоже. Партнёры устают друг от друга, исчезает влечение, теряется эмоциональность…Ты помнишь, что Geraldine сказала в том видио об их отношениях с Javier: “Становится скучно! Мы всегда вместе – живём вместе, выступаем вместе…»
-Наверное. Пересмотрела посланный тобой их вальс - очень живой и лёгкий, замечательный. Наслаждаюсь. Очень нравится. Они волшебные совершенно. Но грустно. Расставание таких пар неизбежно, скорее всего. Им хорошо вместе. Они действительно чувствуют друг друга совершенно удивительно и не напряжно. Как будто одно дыхание на двоих. Но чем глубже они реализуются, тем больше друг другу мешают. Они растят друг друга, но растут в разные стороны. И развернуться другими сторонами друг к другу не могут. Настолько доминирует в них танго. Жалко, что они разбежались.
-Но это точно не про нас!!!
-Да, мой хороший! А ещё ты знаешь, что я недавно поняла? Что разные рисунки танго похожи на разные изобразительные жанры. Освальдо - явно гравюра. Густаво и Джессика - рисунок тушью. Ещё видела танго-Ренуар, мелкими яркими мазками, вблизи кажущимися хаотическими. И танго-Тициан, с длинными рельефными тенями и глубокими паузами.
-Ты умница! Твоё сравнение рисунков танца со стилями различных художников очень интересное. На первый взгляд показалось неожиданным. Но если вдуматься, то оба искусства отражают движение – одно с помощью меняющейся палитры красок на холсте, другое – путём меняющейся комбинации шагов и фигур на полу. И оба они подчиняются своему внутреннему ритму, определяемому видением и темпераментом их созидателей. Здорово! Вот, что значит глаз художника! А ещё, ты замечательный акын. Твои заметки такие же живые, как и скетчи и дополняют друг друга. И эти ностальгические уголки города, окрашенные нашим присутствием… Спасибо тебе!
Про Стихи
"Ты не обычная звезда
На нашем скучном небосклоне.
Твоим сиянием полна
В нём ночь рождает чудеса..."
-Лови милый:
"А мне все равно чертовски грустно,
и даже сквозь смех хочется хныкать,
что мне тут холодно и невкусно,
и хиханьки-хаханьки тоже не выход..
Я не слишком часто сажусь перед фактом
о размере и форме родной планеты -
раза три за сутки накрывает: как ты?
Раза два растерянно озираюсь: где ты?
И буквально раз или два в неделю
я грызу костяшки неуклюжих пальцев -
мне и стыдно, и горько, но я так жалею,
что много лет назад, когда мне было двадцать,
Ты не взял меня за ухо - например, зубами -
и не велел собираться - детка, мы уезжаем.
Чтобы ржать и плакать, шляться и e***ься,
танцевать, летать и щекотать словами.
Не сказал одеваться и хвататься за руку,
и бежать, ибо времени навсегда в обрез.
Ведь каждый месяц порознь - друг у друга украденный,
а мы же честные зайцы, у нас и билеты есть..
И в этом месте истории у меня все першит и чешется,
я чихаю, кашляю и сжимаю зубы,
я кормлю детей и отвлекаюсь преступно..
Наша взрослость не лечится.
Наш возраст - нелепица!
Наши буковки лепятся
на часы и на карты. На экраны и клавиши. На глаза и на губы."
-Wow! Какие стихи! Как будто про нас. Чьи это?
-Мои, вчера написала.
-Да ладно! Правда? Ты ещё и стихи пишешь! Склоняю голову.
-Ну да. С детства. Мы с отцом постоянно играли в буриме, когда гуляли.
-И он пишет стихи?
-Да, и хорошие, а ты не знал?
-Впервые слышу. Видимо жить вместе, спать в одной комнате, и ходить в один класс ещё не достаточно, чтобы узнать о человеке. А почитать дашь?
-Мои или его?
-Твои, ну и его, если он не против.
-Конечно. Тебе как отдавать; не просто стихотворение, а стихотворение с небольшой предысторией - оно станет понятнее и интереснее? Или лучше в отрыве от контекста, и если слова не легли на душу - то и фиг с ними, другие лягут?
-Давай так: сначала прочесть, а внизу, если необходимо, предыстория.
-Ладно. Посылаю три: 17 летней девочки, осознающей себя в этом мире, 22 летней девушки, объясняющей родителям, почему она ушла из дома; беременной женщиной, ощущающей растущего физически и мысленно, «когда его характер уже начинал сквозить в моих поступках».
-Получил. Читаю. Очень нравятся. И восхищаюсь твоими талантами: петь, рисовать, сочинять стихи. И всё это как бы между прочим, между работой и детьми.
-Так и есть. Просто голова вдруг включается как бы сама по себе… А ты стихи писал когда нибудь?
-Никогда. Не было ни попыток, ни желания. С молодости решил для себя, что не смогу.
-Не лукавьте, юноша! Я свидетель - предыдущий стихотворный опыт был посвящён половой жизни двух разновозрастных индивидов в маленькой избушке (1).
-Ну да, этим я конечно горжусь:), но на самом деле проблема в том, что не умею выражать мысли сжато.
-А я, казалось бы, умею. Но почему то о трогающем за душу я судорожно и сумбурно строчу тебе вместо того, чтобы обдумать, переварить и излить ритмично и образно? Строчу как попало, в любое время суток.
-Mожет быть, именно поэтому. Ты хочешь высказаться прямо сейчас, не заботясь о форме, а стихотворение потребует больше времени to comprehend? Sounds confusing?
-Философ! Ощутила себя девочкой с бантом. Люблю.
Читать дальше: http://www.proza.ru/2014/12/06/273